Избранное. Стихи, песни, поэмы

Петербург

Кем вписан он в гранит и мох,Рисунок улиц ленинградских,На перепутье двух эпох,Бессмысленных и азиатских?Насильно Русь привёл сюдаРазочарованный в ВостокеСамодержавный государь,Сентиментальный и жестокий.Для пушек выплавив металл,Одев гранитом бастионы,Он об Италии мечтал,О звонкой славе Альбиона.Не зря судьба переплелаНад хмурой невскою протокойСоборов римских купола,Лепное золото барокко.И меж аллей, где тишинаПорхает легкокрылым Фебом,Античных статуй белизнаСливается с полночным небом.Прости же, Англия, простиИ ты, Италия седая!Не там Владимир нас крестил –Был прав безумный Чаадаев.Но, утомлённые Москвой,Купив билет на поезд скорый,С какой-то странною тоскойМы приезжаем в этот город.И там, где скользкие торцыОдела влажная завеса,В молчанье смотрим на дворцы,Как скиф на храмы Херсонеса.Шумит Москва, Четвёртый Рим,Грядущей Азии мессия,А Петербург – неповторим,Как Европейская Россия.1977

Предательство

(песня)

Предательство, предательство,Предательство, предательство –Души незаживающий ожог.Рыдать устал, рыдать устал,Рыдать устал, рыдать устал,Рыдать устал над мёртвыми рожок.Зовёт за тридевять земельТрубы серебряная трель,И лошади несутся по стерне.Но что тебе святая цель,Когда пробитая шинельОт выстрела дымится на спине?Вина твоя, вина твоя,Что надвое, что надвоеСудьбу твою сломали, ротозей,Жена твоя, жена твоя,Жена твоя, жена твоя,Жена твоя и лучший из друзей.А все вокруг – как будто «за»,И смотрят ласково в глаза,И громко воздают тебе хвалу,А ты – добыча для ворон,И дом твой пуст и разорён,И гривенник пылится на полу.Учитесь вы, учитесь вы,Учитесь вы, учитесь вы,Учитесь вы друзьям не доверять.Мучительно? – Мучительно!Мучительно? – Мучительно. –Мучительнее после их терять.И в горло нож вонзает Брут,А под Тезеем берег крут,И хочется довериться врагу!Земля в закате и в дыму –Я умираю потому,Что жить без этой веры не могу.Предательство, предательство,Предательство, предательство –Души незаживающий ожог.Рыдать устал, рыдать устал,Рыдать устал, рыдать устал,Рыдать устал над мёртвыми рожок.Зовёт за тридевять земельТрубы серебряная трель,И лошади несутся по стерне.Но что тебе святая цель,Когда пробитая шинельОт выстрела дымится на спине!1977

Меж Москвой и Ленинградом

(песня)

Меж Москвой и ЛенинградомНад осенним жёлтым чадомПровода летят в окне.Меж Москвой и ЛенинградомМой сосед, сидящий рядом,Улыбается во сне.Взлёт, падение и сноваВзлёт, паденье – и опятьМне судьба велит суровоВсё сначала начинать.Меж Москвой и ЛенинградомЯ смотрю спокойным взглядомВслед несущимся полям.Все события и люди,Всё, что было, всё, что будет,Поделилось пополам.Меж Москвой и ЛенинградомШесть часов – тебе награда,В кресло сядь и не дыши.И снуёт игла экспресса,Сшить стараясь ниткой рельсаДве разрозненных души.Меж Москвой и ЛенинградомТёплый дождь сменился градом,Лист родился и опал.Повторяют ту же пьесуПод колёсами экспрессаКсилофоны чёрных шпал.Белит ветер снегопадомТемь оконного стекла.Меж Москвой и Ленинградом –Вот и жизнь моя прошла…1977

След в океане

В ночи Венера надо мнойГорит, как дальнее окошко.Смотрю назад, где за кормойКружится водяная крошка.Там пенный след вскипает, крут,На дне бездонного колодца,А через несколько минутВолна волной перечеркнётся.С водою сдвинется вода,Сотрёт затейливый рисунок, –Как будто вовсе никогдаЕё не вспарывало судно.Учёные немало летГадают за закрытой дверью,Как обнаружить этот след,Чтоб лодку выследить, как зверя.Среди безбрежной синевыИх ожидают неудачи,Поскольку нет следа, увы,И нет решения задачи.И ты, плывущий меж светил,Недолог на своей орбите,Как этот путь, что прочертилПо небосводу истребитель,Как облаков холодный дым,Что завивается, как вата,Как струйка пенная воды,Что называется «кильватер».События недолгих летМелькнут, как лента на экране,И ты пройдёшь, как этот следВ невозмутимом океане.1977

Понта-Дельгада

(песня)

В городе Понта-ДельгадаНет магазинов роскошных,Гор синеватые глыбыТают в окрестном тумане.В городе Понта-ДельгадаДевочка смотрит в окошко, –Красной огромною рыбойСолнце плывёт в океане.В городе Понта-Дельгада,Там, где сегодня пишу я,Плющ донжуаном зелёнымОдолевает балконы.Трели выводит цикада,Улицы лезут по склонам,Явственен в уличном шумеЦокот медлительный конный.Спят под лесами вулканы,Как беспокойные дети.Подняли жёсткие канныКрасные свечи соцветий.Ах, это всё существуетВот уже восемь столетий –Юбки метут мостовую,Трогает жалюзи ветер.Если опять я устануОт ежедневной погони,Сон мне приснится знакомый –Ночи короткой награда:Хлопают чёрные ставни,Цокают звонкие кониВ городе Понта-Дельгада,В городе Понта-Дельгада.1977, научно-исследовательское судно «Академик Курчатов», Атлантический океан

Пётр Третий

Немецкий принц, доставленный в Россию,Где груб народ, напитки и закуски,В солдатики играл, читал Расина,И не учился говорить по-русски.Всё делавший без толку и некстати,Казался слабоумным он и хилым.В своём дворце убогом в Петерштадте,В алькове под тяжёлым балдахином,Он пробуждался, страхами измучен,И слушал, как часы негромко били,И озирался на окно, где тучиНа родину неторопливо плыли.Холодный ветер приносил с востокаРассветных красок розовые перья.Вздыхая о Германии далёкой,Дежурный офицер дремал за дверью.Болезненный, худой, одутловатый,Под барабаны, что играли зорю,Принц одевался, плечики из ватыТопорщились на набивном камзоле.И в зеркало балтийской светлой ночьюСмотрелся над шандалом трехсвечевым.Мечтал ли он, голштинец худосочный,Об облике ужасном Пугачёва?1977

Родина

Забытые ударят годы,Как одноклассник по плечу.Воспитанник сырой погоды,Я о другой не хлопочу.Закутанный в дожди и холодФасад петровского дворцаСтал для меня ещё со школыПривычным, как лицо отца.Над городом, войной разбитым,Светлело небо по ночам.Он был мне каждодневным бытом,И я его не замечал.Атланты, каменные братья,И кони чёрного литья –Без них не мог существовать я,Как без еды или питьяНе существуют. Мне казалось,Что всадник с поднятой рукой,Музеев чопорные залы,Мост, разведённый над рекой,И шпиль, мерцающий за шторой –Домашней обстановки часть, –Простые вещи, без которыхПрожить немыслимо и час.1977

Батюшков

Не пошли, Господь, грозу мнеТридцать лет прожить в тоске,Словно Батюшков безумный,Поселившийся в Москве.Объявлять при всём народе,Не страшась уже, как встарь,Что убийца Нессельроде,Что преступник – государь.Стать обидчивым, как дети,Принимать под ветхий кровИталийский синий ветер,Лёд Аландских островов.Тридцать лет не знать ни строчки,Позабыть про календарь,И кричать в одной сорочке:«Я и сам на Пинде царь!»И сидеть часами тихо,Подойти боясь к окну,И скончаться вдруг от тифа,Как в Гражданскую войну.1977

Два Гоголя

Два Гоголя соседствуют в Москве.Один над облаками дымной гариСтоит победоносно на бульваре,И план романов новых в голове.Другой неподалёку за углом,Набросив шаль старушечью на плечи,Сутулится, душою искалечен,Больною птицей прячась под крылом.Переселён он с площади за дом,Где в тяжких муках уходил от мира,И гость столицы, пробегая мимо,Его заметит, видимо, с трудом.Два Гоголя соседствуют в Москве,Похожи и как будто не похожи.От одного – мороз дерёт по коже,Другой – сияет бронзой в синеве.Толпой народ выходит из кино,А эти две несхожие скульптуры –Два облика одной литературы,Которым вместе слиться не дано.1977

Пасынки России

…Глаз разрез восточный узкий,Тонкий локон на виске.Хан Темир, посланник русский,Переводит Монтескьё.От полей вдали ледовыхОбласкал его Людовик,Но, читая Монтескьё,Он вздыхает о Москве.…Громко всхрапывают кони,Дым костра и звон оков.Жизнь и честь свою полковникОтдаёт за мужиков.Что ему до их лишений?На его немецкой шее,Любопытных веселя,Пляшет русская петля.…Зодчий Карл Иваныч Росси,И художник Левитан,Как ответить, если спросят,Кто вы были меж славян?Кто вы, пасынки России,Неродные имена,Что и кровь свою, и силыОтдавали ей сполна?Тюрки, немцы или греки?Из каких вы родом стран?Имена теряют реки,Образуя океан.1977

Матюшкин

Вольховский, первый ученик,Князь Горчаков и гений Пушкин…Всех дальновиднее из нихБыл мореплаватель Матюшкин,Что, поручив себя волнам,Сумел познать все страны света,И жаль, что он известен намЛишь как лицейский друг поэта.Не дал он (не его вина)Законов мудрых для державы,За стол багряного сукнаНе приглашал его Державин,Но вне покинутой землиТакие видел он пейзажи,Каких представить не моглиНи Горчаков, ни Пушкин даже.Жил долго этот человекИ много видел, слава Богу,Поскольку в свой жестокий векВсему он предпочёл дорогу.И, к новым нас зовя местам,От всех сомнений панацея,Зелёный бронзовый секстанПылится в комнатах Лицея.1977

Старый Пушкин

И Пушкин, возможно, состарившись, стал бы таким,Как Тютчев и Вяземский, или приятель Языков.Всплывала бы к небу поэм величавых музыка,Как царских салютов торжественный медленный дым.И Пушкин, возможно, писал бы с течением днейО славе державы, о тени великой Петровой, –Наставник наследника, гордость народа и трона,В короне российской один из ценнейших камней.Спокойно и мудро он жил бы, не зная тревог.Настал бы конец многолетней и горькой опале.И люди при встрече шептали бы имя его,И, кланяясь в пояс, поспешно бы шапки снимали,Когда, оставляя карету свою у крыльца,По роскоши выезда первым сановникам равен,Ступал он степенно под светлые своды дворца,С ключом камергера, мерцая звездой, как Державин.Царём и придворными был бы обласкан поэт.Его вольнодумство с годами бы тихо угасло.Писалась бы проза. Стихи бы сходили на нет,Как пламя лампады, в которой кончается масло.А мы вспоминаем крылатку над хмурой Невой,Мальчишеский профиль, решётку лицейского сада,А старого Пушкина с грузной седой головойПредставить не можем; да этого нам и не надо.1978

Могила декабристов

Над ними нет ни камня, ни креста,Могила их – весь остров Декабристов,Где новую сооружают пристань,Преображая топкие места.А за моим окном который годГорит прожектор возле обелиска.Там далеко от снов моих и близкоИх облик неопознанный живёт.То меркнет он, то светится опять.Запомнятся мне, видимо, до смертиЧугун решётки, шпаги рукоятьИ цепи на гранитном постаменте.И где б теперь я ни был, всё равноВ потустороннем сумеречном дымеЯ вижу заснежённое окноИ церковь, вознесённую над ними,Где в синеве заоблачных высотСияет шпиль, хлопочут птичьи стаиИ ангел крест над городом несёт,Не ведая, куда его поставить.1978

Кюхельбекер

Когда б я вздумал сеять хлебИ поучать других при этом,Я был бы, видимо, нелеп,Как Кюхельбекер с пистолетом.Ах, эти ночи над НевойИ к рифме сладкое влеченье,Азарт атаки штыковойИ безысходность заточенья!Превозмогая боль и страх,Сырой овчиной руки грея,В чужом тулупе, в кандалах,Был так похож он на еврея,Когда оброс и исхудал,Что Пушкин в тёмном помещеньеЕго при встрече не узналИ отвернулся с отвращеньем.Судьба сказала: «Выбирай!»И поменял любовник пылкийПрибалтики цветущий крайНа тяготы сибирской ссылки,Чтобы среди чужих степей,Свой быт уподобляя плачу,Былых оплакивать друзейИ Якубовича в придачу.Когда, касаясь сложных тем,Я обращаюсь к прошлым летам,О нём я думаю, затемЧто стал он истинным поэтом.Что, жизнь окончив на щите,Душою по-немецки странен,Он принял смерть – как россиянин:В глуши, в неволе, в нищете.1978

Веневитинов

Рождённый посреди созвездийС талантом редким и умом,Был Веневитинов с письмомВ столице схвачен по приезде.«Как ведал жизнь! Как жил он мало!»,Когда, бестрепетно легка,Его на гибель обрекалаЛюбимой женщины рука.Недолго длилось заключенье –Дней пять от силы или шесть,Но, видимо, причина естьТому, что впрок не шло леченье,Что умер он от странной боли,Которой и названья нет…Поэт не может жить в неволе,А кто живёт, тот не поэт.1978

Ах, зачем вы убили Александра Второго

(песня)

Ах, зачем вы убилиАлександра Второго?Пали снежные крыльяна булыжник багровый.В полном трауре свитаспешит к изголовью.Кровь народа открытагосударевой кровью.Ненавистники знати,вы хотели того ли?Не сумели понять вынарода и Воли.Он в подобной заботенуждался едва ли, –Вас и на эшафотемужики проклинали.Бросьте браунинг ржавый,было б знать до поры вам:Не разрушить державынеожиданным взрывом.Может снег этот сонныйлишь медленно таять.Не спешите же, Соня,метальщиков ставить.Как пошло, так и вышло:неустройства и войны,Пулемётные вышкии крики конвойных,Туча чёрная пылинад колонной суровой…Ах, зачем вы убилиАлександра Второго?1978

Ахматова

Разжигать по утрам керосинки мерцающий свет,Жить на горькой Земле равнодушно, спокойно и долгоИ всегда обращаться к тому лишь, кого уже нет,С царскосельской дорожки, из Фонтанного мёртвого дома.Пить без сахара чай, слушать шум заоконной листвыВ коммунальных квартирах, где свары кухонные грубы,И смотреть на живущих – как будто поверх головы,Обращаясь к ушедшим, целуя холодные губы.Взгляды в спину косые, по-нищенски скудный обед.Непрозрачная бездна гудит за дверною цепочкой.И берёт бандероль, и письма не приносит в ответЧернокрылого ангела странная авиапочта.1978

Города

Великие когда-то городаНе вспоминают о своём величье.Владимиру не воротить обличья,Которое разрушила орда.Ростов Великий вовсе не велик –Собор да полустёршиеся плиты.И Новгород, когда-то знаменитый,Совсем не тот, что знали мы из книг.Не сетует на Зевса Херсонес,В чужом краю покинутый ребёнок,И Самарканд, песками погребённый,Давно уже не чудо из чудес.Великие когда-то городаНе помышляют об ушедшей славе.Молчат колокола в Переяславле,Над Суздалем восходит лебеда.Они меж новых городов и сёл –Как наши одноклассники, – ребята,Что были в школе первыми когда-то,А жизнь у них не вышла. Вот и всё.1978

Художник Куянцев

В убогом быту коммунальной квартиры,В своей однокомнатной секции-клеткеХудожник Куянцев рисует картины, –Они на стене – словно птицы на ветке.Художник Куянцев, он был капитаном,И море – его постоянная тема.Две вещи он может писать неустанно:Простор океана и женское тело.Лицо его сухо. Рассказы бесстрастны:Тонул, подрывался, бывал под арестом.Он твёрдо усвоил различие в краскахМеж нордом и зюйдом, меж остом и вестом.Упрятаны в папки его акварели,Полны необъятного солнца и ветра,И я закрываю глаза – неужелиБывает вода столь различного цвета?Но в праздничность красок вплетается горе,Поскольку представить художнику трудноЦветущие склоны без форта и мореБез хищной окраски военного судна.И снова этюдник берёт он, тоскуя,И смотрит задумчиво или сердитоВ окно на дома и полоску морскую,Откуда однажды пришла Афродита.1979

«Стою, куда глаза не зная деть…»

Стою, куда глаза не зная деть,И думаю, потупясь виновато,Что к городу, любимому когда-то,Как к женщине, возможно охладеть.И полюбить какой-нибудь другой,А после третий – было бы желанье.Но что поделать мне с воспоминаньемОб утреннем асфальте под ногой?Мне в доме старом нынче – не житьё.Сюда надолго не приеду вновь я.Но что поделать с первою любовью,С пожизненным проклятием её?Обратно позовёт, и всё отдашь,И улыбнешься горестно и просто,Чтобы опять смотреть с Тучкова мостаНа алый остывающий витраж.Горит полнеба в медленном дыму,Как в дни, когда спешил на полюс «Красин»,И снова мир печален и прекрасен, –Как прожил без него я, не пойму.1979

Самозванец

Два пальца, вознесённых для креста,Топор и кнут. В огне не сыщешь броду.О, самозванство – странная мечта,Приснившаяся некогда народу!Отыскивая этому причину,Я вижу вновь недолгую личину,Народную беду и торжество,Лжедмитрия бесславную кончинуИ новое рождение его.Что проку пеплом пушку заряжать,Кричать с амвона, чуя смертный запах?Сегодня ты им выстрелишь на запад –Назавтра он воротится опять.Под Тушино хмельную двинет рать,Объявится с Болотниковым в Туле,Чугунным кляпом в орудийном дулеЗастрянет, чтобы снова угрожать.Не красоваться у Москвы-рекиБоярским, соболями крытым шубам,К палатам опустевшим мужикиИдут толпой с «невежеством и шумом».И за верёвку дёргает звонарь.И вызревает вновь нарыв на теле.Дрожи, Москва, – грядёт мужицкий царь!Ликуй, Москва, – он царь на самом деле!Его казнят, и захлебнётся медь,Но будут вновь по деревням мужчиныМладенцам песни дедовские петьПри свете догорающей лучиныИ, на душу чужих не взяв грехов,Всё выносить – и барщину, и плети,Чтоб о Петре неубиенном ТретьемШептались вновь до первых петухов.1979

Ностальгия

Белой ночи колодец бездонныйИ Васильевский в красном дыму.Ностальгия – тоска не по дому,А тоска по себе самому.Этой странной болезнью встревожен,Сквозь кордоны границ и таможенНе спеши к разведённым мостам:Век твой юный единожды прожит,Не поможет тебе, не поможетВозвращение к прежним местам.На столе институтские снимки,Где Исаакий в оранжевой дымкеИ канала цветное стекло.Не откроются эти скрижали.Мы недавно сюда приезжали,После выпили, – не помогло.Этот контур, знакомый и чёткий,Эти мальчики возле решётки,Неподвижная эта вода.Никогда не стоять тебе с ними,Не вернуться на старенький снимокНикогда, никогда, никогда.1979

Гвардейский вальсок

(песня)

Задушили Петра,Задушили по делу.Не с того ли с утраТак листва поредела?Всюду крики «Ура!» –И опущен шлагбаум.Пыль уносят ветраНа Ораниенбаум.От Фелицы, увы,Мало нам перепало, –Воспитайте же выЦесаревича Павла.Сколько всё это разПересказано за ночь!Вся надежда на вас,Граф Никита Иваныч.Произволу конец, –Мост опустит охрана,Мы войдём во дворецИ прикончим тирана.Пусть, бедою грозя,Нам вещает Кассандра, –За свободу, друзья,За царя Александра!Лейб-гусар удалой,Испытаем судьбину:Николая долой,И виват Константину!…На булыжниках кровь,Алый туз на одежде.На наследников вновьПребываем в надежде.1980

Памяти Владимира Высоцкого

1

Погиб поэт. Так умирает Гамлет,Опробованный ядом и клинком.Погиб поэт, а мы вот живы, – нам лиСудить о нём как встарь – обиняком?Его словами мелкими не троньте, –Что ваши сплетни суетные все!Судьба поэта – умирать на фронте,Вздыхая о нейтральной полосе.Где нынче вы, его единоверцы,Любимые и верные друзья?Погиб поэт, не выдержало сердце, –Ему и было выдержать нельзя.Толкуют громко плуты и невеждыНад лопнувшей гитарною струной.Погиб поэт, и нет уже надежды,Что это просто слух очередной.Теперь от популярности дурацкойУшёл он за иные рубежи:Тревожным сном он спит в могиле братской,Где русская поэзия лежит.Своей былинной не растратив силы,Умолк певец, набравши в рот воды,И голос потерявшая РоссияНе замечает собственной беды.А на дворе – осенние капели,И наших судеб тлеющая нить.Но сколько песен все бы мы ни пели,Его нам одного – не заменить.

2

(песня)

На Ваганьковом горят сухие листья.Купола блестят на солнце – больно глазу.Приходи сюда и молча помолись ты,Даже если не молился ты ни разу.Облаков плывёт небесная отараНад сторожкой милицейскою унылой,И застыла одинокая гитара,Как собака над хозяйскою могилой.Ветви чёрные раскачивают ветрыНад прозрачной неподвижною водою,И ушедшие безвременно поэтыУлыбаются улыбкой молодою.Их земля теперь связала воедино,Опоила их, как водкою, дурманом.Запах вянущих цветов и запах дыма –Всё проходит в этом мире безымянном.На Ваганьковом горят сухие листья.За стеной звенит трамвай из дальней дали.Приходи сюда и молча помолись ты –Это осень наступает не твоя ли?1980

Песни к спектаклю по повести Юрия Давыдова «На скаковом поле, около бойни…»

1. Если иначе нельзя (Первая песня Дмитрия Лизогуба)

Если иначе нельзяИ грядут неизбежные битвы,Дав путеводную нитьИ врагов беспощадно разя,Боже, не дай мне убить –Избери меня прежде убитым,Если иначе нельзя,Если иначе нельзя.Боже всевидящий мой,Ты нам шлёшь испытания плоти.Пусть же к вершинам твоимПриведёт нас крутая стезя,Чтобы пророк над толпойВозвышался бы на эшафоте,Если иначе нельзя,Если иначе нельзя.Если иначе нельзяСлышать птиц несмолкающий гомон,Видеть, как чайка летит,На крыле неподвижном скользя,Пусть возражают друзья –Не отдай эту чашу другому,Если иначе нельзя.Если иначе нельзя…1980

2. Губернаторская власть (Третья песня Дмитрия Лизогуба)

Выделяться не старайся из черни,Усмиряй свою гордыню и плоть:Ты живёшь среди российских губерний, –Хуже места не придумал господь.Бесполезно возражать государству,Понапрасну тратить ум свой и дар свой,Государю и властям благодарствуй, –Обкорнают тебе крылья, сокол.Губернаторская власть хуже царской,Губернаторская власть хуже царской,Губернаторская власть хуже царской, –До царя далеко, до Бога высоко.Ах, наивные твои убежденья! –Им в базарный день полушка – цена.Бесполезно призывать к пробужденьюНе желающих очнуться от сна.Не отыщешь от недуга лекарства,Хоть христосуйся со всеми на Пасху,Не проймёшь народ ни лаской, ни таской,Вековечный не порушишь закон:Губернаторская власть хуже царской,Губернаторская власть хуже царской,Губернаторская власть хуже царской, –До царя далеко, до Бога высоко.Заливай тоску вином, Ваша милость.Молодую жизнь губить не спеши:Если где-то и искать справедливость,То уж точно, что не в этой глуши.Нелегко расстаться с жизнию барской,Со богатством да родительской лаской.Воздадут тебе за нрав твой бунтарский –Дом построят без дверей и окон.Губернаторская власть хуже царской,Губернаторская власть хуже царской,Губернаторская власть хуже царской, –До царя далеко, до Бога высоко.1981

Пушкин и декабристы

Слух обо мне…

А. С. ПушкинВ Завод Петровский пятого числаГлухая весть о Пушкине пришла.Дыханье горна судорожно билось,Ночная вьюга пела и клубилась,Три каторжника сели у огня,Чугунными браслетами звеня.Дымились, просыхая, полушубки,Сырые не раскуривались трубки.За низким зарешеченным окномСтонали ели от метели лютой,И очень долго, более минуты,Никто не заговаривал о нём.«Ещё одно на нас свалилось горе, –Сказал Волконский, общим думам вторя, –Несчастный, мы могли ему помочь.Хотя он не был даже арестован,Его казнили в качестве шестого,Как пятерых на кронверке в ту ночь.Когда б стоял на площади он с нами,Он стал бы наше истинное знамяИ, много лет отечеству служив,Пусть в кандалах, но всё же был бы жив.Когда бы принят был он в наше братство,Открыто посягнувшее на рабство,То, обретя свободу для душиИ черпая в страданьях вдохновенье,Он мог бы создавать свои творенья,Как Кюхельбекер – в ссылке и глуши».«Нет, – произнёс угрюмо Горбачевский, –Уж если строго говорить по чести,Не по пути всегда нам было с ним:Его поступки и дурные связи!Всё погубить в одной случайной фразеОн мог бы легкомыслием своим.Что нам поэты, что их дар Господень,Когда заходит дело о свободеИ пушечный не умолкает гул,Когда не уступает сила силе,И миг решает судьбы всей России!»(«И Польши», – он подумал и вздохнул.)Так говорил, своею дерзкой речьюЗаслуженному воину переча,Хотя и был он не в больших чинах,Неистовый питомец Тульчина.Кругом в бесчинстве бушевали пурги:В Чите, Нерчинске, Екатеринбурге,Сшивая саван общих похорон.В Святых Горах над свежею могилойЗвал колокол к заутрене унылой,И странен был пустынный этот звон.И молвил Пущин: «Все мы в воле Божьей.Певец в темнице песен петь не может.Он вольным жил и умер как поэт.От собственной судьбы дороги нет».Мела позёмка по округе дикой.Не слышал стражник собственного крика.Ни голоса, ни дыма, ни саней,Ни звёздочки, ни ангельского лика.Мела метель по всей Руси великой,И горький слух как странник брёл за ней.1981

Дорога

(песня)

К спектаклю по роману Чингиза Айтматова «И дольше века длится день…»

Небеса ли виной или местная власть, –От какой, непонятно, причины,Мы – куда бы ни шли – нам туда не попастьНи при жизни, ни после кончины.Для чего ты пришёл в этот мир, человек,Если горек твой хлеб и недолог твой векМежду дел ежедневных и тягот?Бесконечна колючками крытая степь,Пересечь её всю никому не успетьНи за день, ни за месяц, ни за год.Горстку пыли оставят сухие поляНа подошвах, от странствий истёртых.Отчего нас, скажите, родная земляНи живых не приемлет, ни мёртвых?Ведь Земля остаётся всё той же Землёй,Станут звёзды, сгорев, на рассвете золой, –Только дыма останется запах.Неизменно составы идут на восток,И верблюда качает горячий песок,И вращается небо на запад.И куда мы свои ни направим шаги,И о чём ни заводим беседу, –Всюду коршун над нами снижает кругиИ лисица крадётся по следу.Для чего ты пришёл в этот мир, человек,Если горек твой хлеб и недолог твой век,И дано тебе сделать немного?Что ты нажил своим непосильным трудом?Ненадёжен твой мир и непрочен твой дом –Всё дорога, дорога, дорога!1981

Ленинградская

(песня)

Мне трудно, вернувшись назад,С твоим населением слиться,Отчизна моя, Ленинград,Российских провинций столица.Как серы твои этажи,Как света на улицах мало!Подобна цветенью каналаТвоя нетекучая жизнь.На Невском реклама кино,А в Зимнем по-прежнему Винчи.Но пылью закрыто окноВ Европу, ненужную нынче.Десятки различных приметПриносят тревожные вести:Дворцы и каналы на месте,А прежнего города нет.Но в плеске твоих мостовыхМилы мне и слякоть, и темень,Пока на гранитах твоихЛюбимые чудятся тениИ тянется хрупкая нитьВдоль времени зыбких обочин,И теплятся белые ночи,Которые не погасить.И в рюмочной на МоховойСреди алкашей утомлённыхМы выпьем за дым над НевойИз стопок простых и гранёных –За шпилей твоих окоем,За облик немеркнущий прошлый,За то, что покуда живёшь ты,И мы как-нибудь проживём.1981