500 лет назад – 2, или Некогда скучать

–Не сомневайся. Снадобья эти мы испробовали на себе, помогает.

То ли командный голос князя, то ли крест на аптечке, то ли вчерашние и сегодняшние рассказы помогли Пимену перебороть опаску, и он, аккуратно взяв половинку таблетки, положил ее в рот и так же осторожно проглотил, запив взваром. Не ощутив в организме признаков отравления, он допил до конца взвар и отдал чашку Седову.

–У тебя жара не было ли? – спросил тот, закрывая термос.

–По первости был, как травки попил, прошло вроде.

–Ну, значит, жаропонижающее давать не будем. А вторую половину – как я сказал, вечером, как на стоянку встанем. Да на горле запахнись.

Пимен, как и сам кормщик, был одет в некие неизвестные Седову по названиям одежды с преобладанием кожи, что было как раз по погоде, однако на груди рубаха была нараспашку.

Николай Федорович понес аптечку обратно в машину, а корабельщики, поняв, что больше никаких действий не планируется, вернулись на лодью. Канат снова был отпущен, и караван немного ускорил движение (вернувшись, Данило отеческим (или скорее матерным) подбадриванием поторопил гребцов). Хотя сделал он это больше для порядка, течение и небольшой попутный ветерок и так разогнали лодки до хорошей (ну, по речным меркам, кто понимает) скорости, пожалуй, немногим менее километров 15 в час. Князь, Ефим и Седов же снова уселись на импровизированной лавочке, глядя на реку. С момента отплытия от стоянки прошло, пожалуй, не больше пары часов.

–Всех болящих мне не исцелить, княже, я это прекрасно понимаю – сказал Николай Федорович, по своему истолковав взгляды, которые князь время от времени задумчиво бросал на него – да и срок годности у некоторых лекарств в аптечке к концу подходит. Нет, ядом они не станут, однако лечить будут много хуже. Но, если не туберкулез… ну, чахотка, или как тут называют, у Пимена, а бронхит или начало воспаления легких – с этих таблеток он, скорее всего, выздоровеет.

Выяснилось, что князь ничего такого и не думал, а вспоминал, от каких болезней могут помочь имеющиеся у Седова лекарства из будущего. Разговор об этом, и правда, был у них, еще в самом начале, но Николай Федорович, снова достав аптечку и перебирая ее немногочисленное содержимое, все же повторил, да и Ефиму не мешает запомнить, на всякий случай. Порезы, ожоги, ссадины, иные легкие травмы – перекись, мази и бинты еще оставались. Легкие отравления, понос или запор – тоже был небольшой наборчик. Антибиотики, как самое сильное из имеющихся средств, жаропонижающее да болеутоляющее. Ну, и добавленные в последнее время препараты от сердечных болей, укрепляющие печень да восстанавливающие микрофлору кишечника. Обычный набор на случай аварии, да для недолгих путешествий вдали от цивилизации, где на каждом шагу аптеки, а в случае чего серьезного – всегда можно вызвать скорую, как и пояснил Седов внимательно слушавшим его князю и Ефиму. Ефим, конечно, задал пару-тройку уточняющих вопросов, после чего аптечка была убрана. За разговором решили выпить чайку, то есть, взвара, по полчашечки, да съели по паре положенных с собой блинчиков. Неизвестная кухарка с постоялого двора имела, видимо, большой набор продуктов для готовки, так как ее стряпня была совершенно не похожа на лепешки Машки, а больше всего напоминала оладушки, знакомые Николаю Федоровичу по детству. Паузу, наступившую после того, как они перекусили, и все было убрано, минут через пять прервал князь.

–Что же, могу сказать, что удалось нам уйти и от татарского набега, и от московских убийц. И до Волги мы добрались, и машину смогли сохранить – он бросил взгляд на багажник, который снова прикрыли тентом (движение на реке увеличилось, и некоторые… суденышки проплывали довольно близко, чтобы с них могли что-то разглядеть).

–Пора вернуться к тем делам, которые еще у Никодима отложили мы на потом, не желая загадывать далеко. Теперь время пришло. Переговорил я с утра с боярами, Семен с Гридей, пока плывем, должны определить, сколько и каких воев нам надо набрать на первое время, да чем их вооружить, да каким припасом снабдить. Федор же, хоть и примерно, прикинет, сколько на то уйдет денег, да на прокорм нам. Тут ему корабельщики в помощь, они цены новгородские да псковские должны хорошо знать. Ну, а нам надо подступиться к основным, важнейшим вещам – законы для жителей земель нашего… ордена будущие, да устав его, да богословские вопросы. С них, наверное, и начнем, как с самых сложных. Готов ли ты нам обсказать, что у тебя получилось, Ефим? Видели мы, что дело туго идет, однако ж решение принимать надо.

Ефим засопел, однако же спорить с критикой, тем более высказанной в такой мягкой форме, не стал. Он встал со скамейки, вышел из-под тента, высунул голову за борт барки справа и слева. И, ожидаемо никого там не увидев, сказал, чуть понизив голос:

–Если принять то, что поведал нам старче об… истоках религии, прежних и нынешних целях христианства, и нашего, и католического, за основу, да более вопросов тех уже не касаться, а перейти к тому, как можно новую ветку на дереве этом отвести… Нет, так все равно не получится. Давайте, я так скажу: Бога-творца всего сущего и Троицу мы признаем, это первое и основное. Далее, если мы будем тексты древние брать и читать буквально, то верно выходит, что иудейское племя – суть клятвопреступники, воры и убийцы (впрочем, как и многие соседи их), и было им за то назначено испытание, и первые заповеди Господа, им (и только им!) даденные, они отвергли в пользу золотого тельца, а новые – записывал уже Моисей. Заповеди те – простые, понятные и верные, позднее были распространены на все народы, и вполне подойдут нам же, однако ж обоснования, чтоб сослаться – там-то и там-то указано не-иудеям также соблюдать их, тому нет. Так что, беря их, уже надо крепко подумать, как увязать то с прочими законами нашими. Это второе. Третье – то, что и с Христом примерно то же самое – послан сын божий был к племени иудейскому, жрецов и священников его обличал в нарушении именно тех, первых заповедей, что даны были именно (и только!) этому племени, из его прямых слов (ну, за ним записанных, понятное дело) не в одном – во многих местах сказано, что до других племен ему дела нет, вплоть до прямого сравнения всех прочих народов с псами, а необрезанных со свиньями, да… Чудеса свои он являл и проповеди вел среди него же. И Нагорная проповедь, да, собственно, все основные положения того, что мы называем нынешней христианскою верою, говорились им для иудеев и про иудеев… И, приняв муки и смерть за грехи всего их народа, воскрес и вознесся он на небо, к Богу-отцу, да вот выходит, что только за грехи народа Израиля то было… И обряды первые, и обычаи – все тут иудейское…

Для Седова это новостью не стало, а вот князь, хоть и обсуждалось это ими ранее, все же уточнил:

–А как же все прочие народы?… А как же… мы?

–А вот это уже – к апостолу Павлу и последователям его – ответил Ефим – именно они сочли возможным и нужным распространить учение Христа на все остальные народы, которые захотят принять его, конечно. Ну, сначала добровольно. Потом уже силой, огнем и мечом, войсками и… да вы знаете. И цели, что они в распространении сего преследовали, от нас ныне скрыты и могли быть… разными. Об этом старче нам хорошо рассказал, да…

Ефим несколько скривился и замолчал. Видно было, что ему тяжело и неприятно все это говорить, однако же видно было и то, что для себя он уже построил новую картину мира, скорее всего, более реалистичную. Впрочем, о точной картине мира и мы не знаем, а только можем теми или иными догадками оперировать, а это – дело тонкое и неблагодарное, кто понимает. Очень много шансов при любом раскладе остаться крайним. Видимо, это понял уже и князь, однако все эти теоретические выкладки, хоть и были важны, не снимали необходимости в принятии конкретных практических решений, и он продолжил:

–Как же ты, Ефим, считаешь – что должны мы из всего этого взять, а что, наоборот, откинуть? И какие для того обоснования привести?

–Как сказал старче, дошли они до того, что если бога нет – то все дозволено. Нам же, считаю я, основываясь на том, что Бог-творец есть, а остальное в религиях… не проверяемо, дозволено брать все, что поможет русским людям в здешней, земной жизни, построении ее по законам божеским. Поможет установить уже земные законы и порядки на землях ордена нашего будущего, которое мы согласились считать преддверием царства Божьего на земле.

Князь, да и Николай Федорович, несколько опешили после таких слов Ефима. Мог ли кто подумать еще две недели тому назад, что этот ревностный приверженец православной веры скажет такое? Наверное, нет, и сам он – в первую очередь. А вот, поди ж ты… Теперь же, видя, что такого от него не ожидали, Ефим поторопился пояснить:

–Можно, по примеру того же апостола Павла, на святой дух сослаться. У него проскочило, может, и нам повезет?… Но есть варианты получше. Есть у нас, не святой дух, конечно, и не сын божий, но живой посланник из будущих времен, который любому может рассказать и даже показать, к чему приведет… то, что должно произойти, если ничего не менять. Имея его слова (и доказательства к ним), можно дать то оправдание законам и делам нашим, что предбудущие пять сот лет позволили разные пути проверить и неверные – откинуть. А для исправления к нам того посланника и закинуло. Правда, тут сразу придется, еще когда основы закладывать, раскрывать это для большого круга людей. Можем, как обсуждали мы, тем самым кого из врагов – ближних или дальних – наоборот, к действиям подстегнуть, а по первости-то нам большой силы и не надо будет. Такую опасность вижу. Потому лучшим мне видится другой вариант, поступить наоборот: сначала возьмем и с Ветхого завета, и с Нового все то, что позволит нам не ссориться поначалу ни с католиками, ни с этими их реформаторами, ну, и с православием, ясное дело, тоже. А вот в неком ближнем кругу, кроме нас, верхушке ордена побольше, простым орденцам – поменьше, раскроем правду и про старца, и про будущее (ограниченно, конечно). С доказательствами. Тогда они уверуют в истинность всех остальных помыслов и нововведений наших. А когда дойдет до сильных мира сего (а оно дойдет, и они… примут меры, тут вы меня убедили) – мы уже готовы к тому будем, ну, как сможем, конечно. Так что десять заповедей Моисеевых, Иисус Христос как сын божий, одна молитва – Отче наш, для внутреннего круга – заветы Иисусовы, для внешнего – око за око, не мир, но меч. Мне, конечно, надо будет в текстах еще порыться, но основное я помню, что нужно. Каждый член ордена – священник-воин, и может и проповедь сказать, и обряд провести. Всю мишуру иудейскую – долой, ризы эти, чаши… праздники тоже почистить, вот с иконами и святыми не знаю, что делать. Запретить, так многие их от души любят и почитают. Просто сделать вид, что не признаем – тоже не получатся, да и спросят…

–Музей – только через добрую пару минут смог откликнуться Седов. Черт, и голос почему-то охрип… Князь тоже смотрел на Ефима совершенно круглыми глазами и не мог пока выдавить из себя ни звука.

–Что? – переспросил Ефим – не расслышал, старче.

–Музей, хранилище древностей и редкостей, как в древнем Риме и Греции. Там статуи, картины, в наше время – есть и музеи костюмов, и минералов, и истории края. Люди ходят, смотрят, им хранители показывают, объясняют, что к чему. Я рассказывал, вроде. Назвать только по-нашему, дом памяти, например. Да, и со святцами, это ты верно, почистить или вообще отказаться, а то на века получилась диверсия против Руси…

Седов немного отошел от напора, с которым Ефим, за это время разобравший, как оказалось, нынешнее христианство на части и выбравший из них нужные, изложил основы нового течения в религии. А вот князю выйти из ступора помогло новое слово, уже от Николая Федоровича.

–В чем же… диверсия, старче? – тоже как-то хрипловато спросил он – вроде бы словом этим ты тайную военную операцию называл?

–Имена. У вас сейчас, насколько мне известно, в ходу три имени: родное, как родители назвали, крестильное, под каким крестили, да имя рода, у кого есть, или прозвище, что народ дает. Прозвищ за жизнь может быть много. Так?

–Так.

–В будущем останется родительское, оно же крестильное, имя (упоминать будут с отчеством, всех) да фамилия – это как родовое имя. Так и в документах будет, я рассказывал. Да вот имена-то, что из святцев берут, они ведь там все не русские, а святых, а они в массе своей – из чужих земель все, римских да греческих, а если иных – так тоже азиатских либо африканских. Вот так, поколение за поколением, потихоньку, и подменятся да выйдут из оборота древние русские имена. А ведь это – часть культуры народной, памяти о предках… Не вся, конечно, те же сказки взять, но очень важная часть.

–Музеум! Дом памяти, говоришь, это да, это можно, в одном месте, да под присмотром – сообразил тем временем Ефим – ну вот, значит, и это введем. Оно хорошо, потому что меня самого сомнения брали, насчет святых-то…

2

Теперь уже пришедший в себя князь стал задавать Ефиму вопросы, по обрядам, по правилам, тот отвечал, приводя какие-то примеры со ссылками на отцов церкви, апостола Павла, Сергия Радонежского, называл другие имена, а Николай Федорович тем временем думал совсем о другом.

«Я ведь их совсем не знаю. Две недели, считай, на даче видел, и все. Молчун Семен, неизвестно, какой воевода, без слова оставивший все свое войско в Рязани, вроде как ходок по девкам. Книгочей, исследователь зачатков всех наук и религиозный… ну, не фанатик, но близко… Ефим, оказавшийся неплохим аналитиком и человеком с энциклопедической памятью, по религиозным текстам, по крайней мере. Федор, пускающий слезу от хорошей музыки, знаток имущественных отношений этого времени, управляющий денежными вопросами целого княжества и вынужденный все эти богатства своими руками отдать. Григорий, неудачливый безопасник, проигравший княжество Москве, но по всем остальным вопросам своей компетенции – вполне, вполне… И сам князь, собственно, верховный правитель немаленьких земель, да последнего времени имевший полную, неограниченную власть над тысячами людей, вплоть до их жизни и смерти, получивший хорошее образование, но поздно по нынешним меркам добившийся правления. Вроде как медлителен при принятии решений, а может, просто не хочет поспешности и обдумывает все возможные варианты?… Да, молодые, но по теперешним временам – давно взрослые, все они воевали, убивали, были ранены сами… Надо как-то пересмотреть, что ли, свое отношение к ним, а то, боюсь, шаблоны у меня не те… При подобном случае могут и порваться…».

Вроде бы и не с чего было, однако же мозг Седова заработал на полную мощность, переосмысливая на всех слоях эти новые данные. Николай Федорович такое свое состояние некой отстраненности знал, но пока отложил это на будущее.

Ефим тем временем уже пояснял князю, как он видит устав будущего Ордена:

–Так и выходит, что заветы Христа, про любовь к ближнему и прочее, будут для внутреннего круга, полноправных орденцев, ну, как уж назовем. Для послушников, кто только собирается вступать – так же, но там, как я говорил, ограничивать надо будет по знаниям из будущего, ну, и присмотреться к ним, понятно. А для всех прочих – кто к нам с мечом придет…

–Кто к нам с чем зачем, тот от того и того – пробормотал себе под нос Седов, однако был услышан обоими (ну да, сидели-то они с князем, считай, плечом к плечу). Хохотнул Ефим, улыбнулся князь.

–А что, помнят у вас князя Александра? – спросил он Николая Федоровича.

–А как же! Орден военный в его честь есть даже, книги, фильмы. Да и счет к немцам у нас особый, вы же знаете. И места, кстати, как раз те, куда мы направляемся.

–И псы-рыцари, считай, те же самые – подтвердил Ефим, несколько мрачнея.

Улыбка исчезла и с лица князя. Однако же, немного помолчав, он сказал вполне обычным голосом:

–Понял я, Ефим, что у тебя вчерне готово все то, о чем ты нам поведал сейчас.

–Так, княже – ответил тот – я себе и записал уже, обрывками пока, конечно – и он посмотрел на Седова. Уж очень Ефиму понравилась ручка из будущего, да и блокнот сейчас постоянно был у него – чтобы внятно изложить все то на бумаге, нужно мне будет пару дней в спокойном месте, но там с вами еще надо будет многое обсудить – как то нам выгодней изложить будет.

Князь кивнул, принимая ответ, а Николай Федорович сказал, как бы про себя:

–Лучше, наверное, идти от минимализма, тезисно…

На что ожидаемо получил два заинтересованных взгляда.

–Имею в виду, что прописать пока только… ну, сами положения основные, без деталей и мелочей, без пояснений, в каких случаях что, без ссылок на авторов или иные книги богословские. Основные тезисы. То же и с уставом ордена. Нам, на самом-то деле, пока эти документы никому представлять не надо, а самим обсудить, пригладить, уточнить – время есть. Нет, если Ефим может сразу все подробно расписать, то не стоит сокращать, конечно…

–Пожалуй, так и сделаю – задумчиво кивнул Ефим – кое-что у меня готово и подробно, но не все, не все… – он задумался, видимо, вспоминая свои заметки.

–А что ты говорил про устав ордена, старче? – видя, что Ефим ушел в себя, князь перевел внимание на Седова. Да и обсудили, собственно, они по религиозной части уже все.

–И с уставом поступить так же. Прописать пока миссию, основные цели и задачи, ну, атрибутику там – то, что мы про знамя да символы придумали. А внутренний распорядок, условия приема и все такое прочее – уже потом, в спокойной обстановке делать. Тут, с одной стороны, мне бы почитать (или хоть послушать), как это все у других орденов оформлено, но можно просто сделать, как нам надо – мы же на новизну претендуем, замахиваемся, то есть.

–Сам я не скажу тебе, как оно у других орденов устроено, и из наших вряд ли кто знает – снова усмехнулся князь – но вот помочь сможем. В тех местах, куда мы направляемся, будут и настоящие орденцы, Ливонского, правда, ордена. Они и подскажут, и документами поделятся… а мы их попросим об том, вежливо – улыбка князя стала хищной.

Седов кивнул. Конечно, подскажут и поделятся. Особенно, если Гридя спрашивать будет. С ножичком в руках, ага. Он с самого начала, точнее, с того момента, как князь с боярами утвердились во мнении, что надо идти в Ливонию и там отбивать себе место, понимал, что им придется воевать, убивать, возможно – пытать других людей, виноватых лишь в том, что они немцы. Ну, или орденцы, кто у них там в слугах и наемниках сейчас… Для того и тренировался с копьем, чтобы хоть как-то постоять за себя. Здесь у него сомнений не было, немцы – захватчики и поработители для народа тех земель и счет к ним огромный, даже не считая будущее. Но каково оно будет, сойтись с человеком лицом к лицу, для осознанного взаимного убийства – это ему еще предстояло выяснить. Лучше бы, конечно, обойтись без этого, но…

–А до того времени, княже, я тебе документ, содержащий все основные положения ордена, как я их вижу, напишу. На это мне и двух дней, как Ефиму, не надо будет, за вечер набросаю. В понятиях 21 века. Там мне, собственно, такие документы как раз и приходилось писать, частенько.

–Уставы Орденов писать приходилось?! – глаза князя снова несколько расширились, да и Ефим, до того с задумчивым видом смотревший на реку, обернулся к их скамейке.

–Нет, не Орденов, конечно… только принято у нас было, что в любой крупной организации имеется… свод документов, что ли, в котором как раз все это и прописано – какая миссия, основная цель у нее, более конкретные, малые цели, чем каждое отдельное подразделение занимается да как они между собой взаимодействуют. Так что рука у меня на то набитая – усмехнулся теперь уже Николай Федорович, прикинув, что и в 16 веке не удастся ему уйти от бюрократии, и вспоминая, сколько на эти ненужные бумажки, всякие «Положения», он потратил времени и нервов за двадцать лет работы.

–Тут как раз и то, о чем Ефим говорил, учтем. Для всех так и напишем – Орден создан для построения на земле царства Божьего. А для себя добавим – на основании неудачного опыта тех государств, которые за пятьсот лет вперед пытались это сделать, но так и не смогли. Ну, и дальше в таком же ключе.

Седов не то, чтобы шутил, предлагая такое, просто где-то в глубине души у него крепло осознание того, что при идеологической работе с людьми им нельзя будет действовать привычными для 16 века методами. Но и методами 21 века – тоже. Первое здешние люди воспримут, как обыденность, шило на мыло, один орден, другой… Второго просто не поймут. А вот сочетать… Тут открывались различные варианты и комбинации.

–Да и потом, княже, не забывай, что тебе в образе нового пресвитера Иоанна на мелочи размениваться недостойно как-то будет, там, какому послушнику сколько молитв в день читать и в какое время. А вот заявить «Я пришел дать вам волю!», ну, или что-то подобное, вот это да. Такого не ожидают, уж точно сразу запомнят и кому смогут, перескажут.

–Про молитвы послушников, то, скорее, в монастырских уставах пишется, но я тебя понял – задумчиво сказал князь – дать волю, значит… ладно, можно считать, что и по этой части у нас основы готовы…

Князь задумался, видимо, снова примеряя на себя роль легендарного пресвитера и прикидывая, какие слова и поступки ему в этой роли подходят. Молчал и Ефим, так и стоящий у заднего борта барки и смотрящий на реку. Не стал разбивать эту тишину и Седов, а только сел поудобнее, привалившись к машине. Так они и просидели еще с полчаса, погруженные каждый в свои мысли, а мимо них неторопливо проплывали берега Волги, где-то низкие, где-то – обрывистые, с песчаными пляжами, голыми лугами и лесами, изредка разбавляющими осеннюю серость хвойной зеленью. Через какое-то время Николай Федорович подмерз и хотел было налить еще взвара из термоса, но с лодьи сначала раздался свист, а затем их стали притягивать за канат.

–Ну, как вы там? Время за полдень – сказал стоящий у борта лодьи Семен, когда барку притянули вплотную – мы тут перекусили, а вам вон, Федор собрал.

Бывший тут же Гридя перескочил в барку с мешком, а Федор, опасливо посмотревший на его прыжок, добавил:

–Вечерять будем, как и вчера, на стоянке, уж когда стемнеет. Мало будет – так вы скажите, припасы есть.

Канат снова отпустили, и лодья, которая так и не сбавляла скорости, продолжила движение. В закутке под тентом барки тем временем из скамейки соорудили стол, и Гридя разложил припасы. Перекус получился ничего себе, сытный – остатки вчерашних жареных кур с постоялого двора (какое-то дорожное проклятие на Руси над этой птицей), толстые ломти запеченного с травами мяса, типа буженины, копченая рыба, квашеная капуста с ягодами в небольшом туесочке, ну, и лучок. Седов снова обрадовался хлебу, который, конечно, был уже не прямо из печки, но все равно, еще оставался мягким и ароматным. Ели, понятное дело, руками, ну, а руки споласкивать – была целая речка. Нашлось и полотенце. Потом допили взвар из термоса, а Гридя помог уничтожить оладушки.

–Не вспомнил я вчера про него – сказал Николай Федорович, имея в виду термос – замотался.

–Ничего, зато мы вспомнили – успокоил его Гридя – можно, наверное, с собой питье и в те бутыли твои, старче, прозрачные наливать, как мы в дорогу делали, если не на виду, конечно.

–Да, так будет лучше – кивнул Седов – воду из реки не пейте, не хватало еще лечить кого.

–А уютно у вас здесь получилось – Гридя осмотрел получившийся закуток. Натянутый речниками над машиной тент из свободных пары метров на корме закрывал примерно половину, так что можно было не беспокоиться в случае дождя, при одновременном хорошем обзоре. Также этот тент (и сама машина) не давали разгуляться ветру, который по такой погоде мог стать очень некомфортным. Дверь багажника превратилась в спинку скамьи, по бокам устроили еще пару сидячих мест. Узкие проходы, оставшиеся между машиной и бортами, позволяли пройти на нос барки.

–А вы там как устроились? – спросил князь.

–Да тоже неплохо. Груза-то у них сейчас нет, так, для себя, видимо, везут кое-что. Считай, вся середка свободна. Есть у них и закутки, в корме, для Данилы да Пимена, но я в них заглянул – конура конурой, лежанка с сундуком, а так и в рост не встанешь.

С учетом невысокого роста Гриди, видимо, действительно эти… каюты роскошью не отличались.

–Корабельщики как там, кстати?

–Да корабельщики-то что, гребут. Шепотки промеж них идут, конечно, про нас да про машину твою, но они ж днем все при деле, да, может, нам и на руку те разговоры-то. А вот кормщик с Пименом серьезное что-то обсуждали. Точнее, собирались, да Пимен все кашлял да харкался, аж материться начал. Сейчас, правда, вроде перестал – улыбнулся Гридя – чего вы ему тут споили с утра?

Гриде рассказали про лечение Пимена, а заодно – про то, что и по религиозным вопросам, и по уставу будущего ордена вчерне все готово.

–Да и мы с Семеном прикинули, княже – отчитался тот в ответ – десяток нужен мне, три десятка – Семену. Хоть бы троих, а лучше, сколько получится, набрать из тех, кто в Ливонии уже воевал или просто бывал и места знает. Из оружия моим – луки или самострелы, может, найдется, кто ножи или дротики хорошо бросает, так их. На доспех кольчуги, а так – кожу. Семену – хотя бы пять человек, с огнестрелом знакомых, еще столько же – поздоровее, из них собрать пятерку пар, где здоровякам доспех получше, а пищальщикам подобрать какие-никакие стволы. Тут Данило сказал, что в Новгороде и мастеров больше, и торг богаче, зато в Пскове старых вояк больше, да и стоят там в последнее время войска московские круглогодично, так что есть, мол, возможности кое-что приобрести. По пороху то же самое. Да, остальные два десятка Семену – простых вояк надо, причем, не копейщиков или конных, а обычных рубак. Ну, и им кольчуги, да шлемы, да поножи с наручами, уже посерьезнее защита чтоб была. Это, у кого своего не будет, конечно. Про цены найма Данило не знает, ему то ни к чему было. С таким войском – Гридя усмехнулся – воевать мы сможем только одним порядком: мои первым делом вырезают и расстреливают, до кого дотянутся, пять пар проводят… зачистку – здоровяки со щитами, пищальщики за их спинами, ну, а остальные – довершают дело и смотрят, чтобы никто не разбежался – усмешка его стала откровенно хищной, совершенно изменив его обычно бесстрастное лицо.