Свод

А еще, ― вдруг оживился Уил, ― может быть и такое: услышал он о том, что здесь произошло – ведь весь город болтает – да и решил не встречаться лишний раз с людьми закона. Кто его знает, сэр. Я ведь не епископ, не требую у своих работников покаяния в ранее содеянных грехах. Мне важно другое.

Простите меня, сэр, ― Уилфрид вдруг смерил своего важного гостя скромным и полным смирения взглядом, ― меня сейчас, честно говоря, волнует другое. Скажите, тот, кого притаскивали эти бандиты, на самом деле был… мой сын?

Испанец растерянно вскинул брови. «Эх, простота ты, простота», – читалось в его взгляде.

– Вам виднее, ― сказал он вслух.

– И что, ― продолжил Шеллоу Райдер, ― он теперь такая важная птица, что за ним гоняется вся Англия?

Мысли Гарсиласо де ла Вега в этот момент уже были далеки от этой душной комнаты. Он встал, подошел к постели раненого Эдванса и мягко пожал его слабую руку.

– Ваш сын, ― сказал он вполоборота к пекарю, ― Шеллоу Райдер, – такой же негодяй, как и те, кто едва не отправил всех вас на тот свет. На его счету сотни загубленных душ, а ищут его только для того, чтобы поскорее отправить на виселицу. Как это ни прискорбно звучит, Уил, лично я советовал бы вам смириться с тем, что его уже нет в живых. Это только дело времени, и неважно, кто и за что приведет в исполнение приговор.

Я твердо уверен в том, что, если бы он вырос в семье, из которой в свое время сбежал, его жизнь сложилась бы иначе и он стал бы достойным гражданином своей страны, но он выбрал то, что выбрал.

Простите, я понимаю, каково это слышать отцу, ― де ла Вега оторвал взгляд от бледного лица Эдванса и перевел его на молчаливую и кроткую девушку у окна, ― но вам сейчас лучше подумать о том, как устроить судьбу своих дочерей. Ричмонд уже сломанная подкова…

Здесь деньги, ― испанец отстегнул от пояса увесистую кожаную мошну и поставил ее на стол, ― этого вполне хватит вам, чтобы нанять себе нового помощника и сделать все возможное для скорейшего выздоровления мистера Эдванса.

– Сэр, простите, с-с-сеньор, ― вяло запротестовал пекарь, но умолк, реагируя на властный жест испанца.

– Мистер Эдванс, ― продолжил де ла Вега, ― наш с вами договор в силе! Я горд, что имел возможность познакомиться с вами. К тому времени, как вы поправитесь после ранения, мистер Честерлейд освободится от дел и доставит вам и необходимые бумаги, и вознаграждение. Что ж, ― Гарсиласо де ла Вега поклонился, ― простите, мне пора.

Уилфрид встал, чтобы проводить важного гостя, но испанец, остановив его жестом, сам прошел к двери и вышел прочь.

Эдвансу следовало быть осторожнее, направляя Гарсиласо де ла Вега по ложному, казалось бы, следу. Сам того не ведая, Джонатан утвердил испанца в решении продолжить поиски Ласт Пранка на севере, куда тот в действительности и отправился!

Для начала – в Барнстепл. Здесь Ричи надеялся наняться на какое-нибудь судно, следующее к шотландским берегам. Его расчет был прост, ведь в Шотландии всегда мог найти приют подданный английской короны, которого эта самая корона отчего-то вдруг невзлюбила. Будь Ричи простым уголовником, он без особого труда перебрался бы на север. Но поскольку за его шкурой охотились не одна, а сразу две короны и горячий след Ласт Пранка искали буквально все, остаться незамеченным было меньше шансов.

Бывалый пират сразу почувствовал дразнящий запах близкой опасности. В захолустном бандитском Барнстепле, впрочем, как и во всех близлежащих портах, отродясь не водилось таких странных порядков! Чего только стоило распоряжение о том, что любой моряк, прежде чем поговорить о найме непосредственно с хозяином судна, обязан был получить платное разрешение на это от муниципальных властей.

На постоялых дворах, в харчевнях, пивных круглосуточно рыскали какие-то люди, по знаку которых немедленно появлялись солдаты королевской гвардии и уводили тех, на кого им укажут, в неизвестном направлении.

Впрочем, направление было вполне известным. В Англии никогда и ничего не делали просто так. Раз уж мобилизовано столько сил для оказания помощи испанцам в поимке некоего бандита, то почему бы под это дело, раз те так щедро платят, не восполнить свой сильно потрепанный флот? Вот туда-то и попадали все провинившиеся из харчевен.

Плотность работы тайных осведомителей и вербовщиков была столь эффективной, что Ричи Ласт Пранк уже в первый же день попал в нешуточный переплет. Одному богу известно, что в его фигуре или поведении привлекло внимание неких господ, однако не успел он войти в трактир и заказать себе поесть, как появились гвардейцы Ее Величества и попросили его пройти с ними. Разумеется, в планы Ласт Пранка никак не входил ночлег за решеткой. По пути следования к указанному месту Ричи вынужден был… скрыться.

На пороге одной из комнат постоялого двора «Flagon»10 появился крепкий коренастый моряк с короткой, недавно отпущенной бородкой. За его спиной маячил растерянный офицер королевской гвардии.

– Разрешите? ― не находя способа протиснуться в комнату, обратился офицер к Гарсиласо де ла Вега прямо из коридора.

– Что там, лейтенант?

– Этот человек клянется, что видел Ласт Пранка, сэр.

Гарсиласо де ла Вега вторично смерил моряка взглядом. Выцветшие глаза посетителя были внимательны и спокойны. Он был уверен в себе, значит, пришел сюда не с пустыми руками. Испанец кивком пригласил неизвестного пройти в комнату. Едва переступив порог, тот остановился, шагнул в сторону и почтительно снял шляпу. Де ла Вега, подойдя к двери, отпустил офицера, закрыл за ним дверь и предложил неизвестному сесть.

Моряк не принял приглашения вельможи, оставшись стоять. Самолюбие испанца было задето, но он смолчал: любая информация о Ричи Последней Шалости была на вес золота. Де ла Вега не спеша подошел к столу и, налив вина, подвинул кружку к неизвестному.

Видя столь щедрый дар вельможи, молчаливый посетитель не стал далее упорствовать. Заметно было, что выпивка оказалась ему как нельзя кстати. Одним мигом опустошив кружку, он вытер короткие усы и поставил пустую посуду поближе к богатому господину, очевидно желая продолжить диалог подобным образом.

Де ла Вега хитро улыбнулся и повторно наполнил кружку гостя вином. Вторая порция напитка тут же лихо отправилась вслед за первой. Испанец приблизился к моряку. Держа кувшин с вином в руках, он налил бедняге и в третий, и в четвертый раз.

Нужно сказать, что подобного рода вливания оказали благотворное действие на хмурого и молчаливого посетителя. Его колючий, настороженный взгляд стал заметно теплее.

– Как тебе мое вино, милейший? ― спросил Гарсиласо де ла Вега, в который раз подливая в посуду. Моряк привычно легко опрокинул живительную влагу себе в глотку, снова вытер жесткие усы и выдохнул:

– Бьюсь об заклад, сэр, что такой важный господин, как вы, может себе позволить подобную выпивку хоть трижды в день. У вас отличное вино!

Взгляд испанца был красноречив.

– Трижды в день? ― улыбнулся он, ― Нет уж, морячок. Я могу пить и такое вино, и иное, подобное божественному нектару, хоть с утра до вечера, однако, зная о его пагубном действии, стараюсь отказывать себе в этом удовольствии. А вот по тебе того не скажешь.

Посетитель согласился:

– Да, сэр. Что есть, то есть. Выпить я не дурак.

– Ты полегче, милейший, полегче со словами. Мы ведь с тобой не в пивной и я не боцман твоей шхуны!

Гость покорно поклонился.

– Простите меня, сэр. Что же касается выпивки, то мне в жизни осталось не так уж много удовольствий. И хоть я не стар, но матрос, увы, уже в прошлом. Местный лекарь пророчит мне скорую кончину, если поскорее я не уберусь куда-нибудь на материк, подальше от этих соленых вод. Во мне, ― незнакомец расстегнул грязный камзол, накинутый поверх голого тела, чтобы показать испанцу грудь, изуродованную рубцами многочисленных шрамов, ― столько картечи, что этого хватило бы на троих. И если раньше я спокойно мог носить ее в себе, то сейчас морской воздух стал слишком тяжелым для меня. Мне нужны деньги, сэр…

Де ла Вега вскинул вверх брови:

– По-твоему, я похож на епископа в день благодарения? Я не сорю деньгами и плачу только за полезную мне информацию или требую за каждую потраченную мною монету или даже кружку вина огромное количество услуг. И в любом подобном деле только я один решаю, сколько и кому платить и платить ли вообще. А теперь – ближе к делу.

Де ла Вега поставил на стол кувшин.

– Начнем с того, – продолжил он, – за что я готов заплатить сейчас же и без всякого промедления. Ты тут же получишь деньги, если скажешь, откуда тебе стало известно об охоте за Ласт Пранком?

Моряк вздохнул, но ничего не ответил.

– Три серебряных испанских песо? ― напирал де ла Вега.

– Я не могу сказать вам об этом, ― с неохотой ответил посетитель, ― поклялся, что не скажу. Могу только уточнить, что дружен кое с кем из королевской гвардии.

– Вот видишь? ― испанец хлопнул себя по увесистой мошне на поясе. ― Я сэкономил на этом три песо. Если так пойдет и дальше, мне придется усомниться в твоем здравомыслии.

Незнакомец беззвучно пожевал губами.

– Что ж, ― неохотно произнес он, ― я пришел заработать, и я сделаю это. Сэр, сколько вы готовы заплатить за информацию о Ричи Ласт Пранке?

Де ла Вега снисходительно улыбнулся:

– Если ты хочешь сообщить мне год его рождения, то не получишь ни гроша, а если же точно укажешь на его след, получишь достаточно для того, чтобы очень далеко забраться в глубь материка, это я тебе обещаю.

– Я видел Ричи сегодня.

Морщины на лице Гарсиласо де ла Вега моментально разгладились. Он медленно наклонился к своему гостю.

Отставной моряк заговорщицки оглянулся, будто в этой крохотной комнатке каким-то образом мог оказаться кто-то, кому не нужно было знать о предмете их разговора:

– Вам я скажу, сэр. Я два года ходил с ним под одними парусами…

– М-м-м, ― заинтересованно протянул испанец, ― милейший, а не плачет ли в таком случае виселица и по тебе?

– Плачет, сэр, ― на удивление спокойно ответил гость, ― вот для того, чтобы не угодить в Брайдуэлл11, мне сейчас и нужна помощь такого важного господина. Здоровье, как вы уже, наверное, понимаете, является только вторым делом. Но податься на материк сейчас не так-то просто. Ведь даже портовые крысы на наших пристанях наперечет и идут на корабли по-военному, строем…

Де ла Вега напрягся, словно охотничий пес, взявший след:

– Говорите, где Ричи, я думаю, мы сторгуемся.

Моряк снова осмотрелся.

– Я не знаю, где он сейчас, ― тихо произнес он, ― но сегодня около полудня в харчевне «Roamer David»12 он угодил в руки гвардии. Куда они его увели, я не могу вам сказать, поскольку всех в этой харчевне стали «исповедовать» гвардейцы. Вы же знаете нынешние порядки.

Ричи здесь, поверьте мне, сэр. Большая часть картечи в моей груди – это его «подарочки». За мной неоплаченный долг…

Гарсиласо де ла Вега решительно шагнул к двери и толкнул ее.

– Лейтенант! ― крикнул он в темный проем.

На пороге появился офицер королевской гвардии.

– Срочно разошлите посыльных на пристани и к постам на воротах. С этой минуты выезд из города кого бы то ни было только с личного разрешения сэра Аткинсона, слышите? Без бумаги с его печатью никто из взрослых мужчин, похожих по описанию на Ласт Пранка, не может покинуть пределы города в течение ближайших суток…

Офицер тут же исчез в гулком мраке коридора, а безымянный посетитель испанца озадаченно поскреб грязным пальцем жесткую щетину собственного подбородка и заговорщицки произнес:

– Сэр, я так понимаю, что вы в лицо не знаете Ласт Пранка?

Испанец недовольно сморщился.

– Я, ― признался он, ― как-то бывал в местах, где вполне мог его видеть, однако в то время моя голова была занята другими делами. А отчего это ты меня об этом спрашиваешь?

– Это я все к тому, ― спокойно отводя от себя всякого рода подозрения, ответил ночной гость, ― что здесь, в Барнстепле, есть человек, который может быть вам гораздо полезнее и меня, и гвардии. Он узнает Ричи даже с закрытыми глазами и, в случае чего, отдаст вам его задаром..

Де ла Вега подвинул ближе к гостю изрядно полегчавший кувшин с вином и полностью превратился в слух.

– Здесь, – заговорщицки прошептал тот, – все его зовут Изи Dry Leg (Cухая Нога).

– Как? ― неподдельно удивился испанец.

– Это его прозвище, ― уточнил моряк. ― Как его зовут на самом деле, я не знаю, сэр, но смею вас уверить, что по этому прозвищу его будет найти совсем несложно. Он человек очень известный здесь и, поверьте, имеет к Ричи неоплаченный должок гораздо весомее моего.

На лбу де ла Вега выступила испарина.

– Может быть, ― ослабляя дрожащими руками узкий ворот, судорожно выдохнул он, ― раз уж вы так хорошо об этом осведомлены, расскажете, за что это он так озлоблен на Ласт Пранка?

– В том-то вся и беда Изи, что об этом хорошо осведомлен весь Барнстепл, – разговорился изрядно подвыпивший моряк. – Но не в моих правилах, сэр, пересказывать что-либо. Уж узнайте у Изи об этом сами, при встрече. Я и так сказал вам достаточно…

– Что ж, милейший, ― не стал настаивать Гарсиласо де ла Вега, ― вы действительно оказали мне услугу, давайте же тогда произведем расчет.

Он отвязал от пояса мошну с деньгами, отсчитал пять золотых монет и подал их моряку:

– Этого вам хватит… ― испанец тут же взял с комода бумажный свиток и сел за стол. Макнув перо в чернильницу, он аккуратно вывел на выгибающейся бумаге: «Подателю сего…» ― как ваше имя?

– Исраэль Киммельман.

– Вы иудей?

– Наполовину, сэр.

Испанец пожал плечами:

– Внешне это не заметно.

– О! ― улыбнулся моряк, ― если бы хоть четверть иудеев Англии была различима внешне, вы могли бы убедиться, что они здесь везде, сплошь и рядом. Народ моей матери всегда мог безошибочно найти теплое местечко на земле.

Не без ухмылки слушая слова посетителя, де ла Вега продолжал писать: «Подателю сего, Исраэлю Киммельману, разрешено покинуть Барнстепл на любом из судов, имеющих разрешение на выход в море. Так же ему разрешено иметь при себе провизию и две единицы оружия с запасом пороха и пуль».

– Эта бумага подписана сэром Аткинсоном, ― уточнил испанец. ― Она позволит вам покинуть Англию и даже взять с собой провизию и оружие. Это я говорю к тому, если вы, бедняга, не умеете читать.

– Не стоит беспокоиться, сэр, ― вздохнул Киммельман, пряча в карман камзола свиток и монеты, ― иудеи, где бы они ни жили, всегда недурно обучены читать и писать на местном языке.

– Я не хотел вас обидеть. Итак, где вы говорите, можно найти Изи Сухая Нога?

– Где-то в южной части города, возле свинарников Уингли, сэр, ― он заглянул за спину испанца, ― …вы позволите?

– Что еще? ― не понял де ла Вега.

– Оставшееся вино, сэр…

Испанец рассмеялся. Он подошел к столу, взял кувшин с вином и со словами «выпивка, моряк, не доведет тебя до добра» отдал его смиренному иудею.

Киммельман вышел в коридор, учтивым жестом снял шляпу, поклонился и ушел, аккуратно держа за ручку тонкую посуду с драгоценным виноградным продуктом. Испанец же, дождавшись, когда затихнут его неторопливые шаги, открыл окно и вышвырнул на мостовую кружку, из которой только что пил его гость.

Он снова вызвал офицера. Несмотря на поздний час, теперь де ла Вега и не думал отдыхать. Расчет испанца был прост и, главное, точен. Если Ласт Пранка» забрали гвардейцы, он, как и прочие, должен был бы содержаться в камерах штрафников в войсковых казармах. По мнению Гарсиласо де ла Вега, для Ричи Последняя Шалость возможность попасть на корабль, идущий к берегам Нового Света, выглядела весьма заманчивой.

Этот подлец, как видно, надеялся переждать какое-то время в казармах, а потом – под прикрытием решения властей – без лишних хлопот угодить во флот Ее Величества и улизнуть за океан, прямо к Хайраддину.

Испанец тихо прорычал себе под нос:

– Ах ты, хитрец, но где тебе в этом со мной тягаться, Ричи? С оружием обращаться ты мастак, а вот умишком бог не наградил. Ну ничего, к утру я схвачу тебя за загривок…

На рассвете гвардейцы привели к де ла Вега того самого Изи Сухая Нога. Сразу стало понятно, откуда взялось его прозвище. Старый иудей сильно хромал, поэтому ходил, опираясь на палку. К вести о том, что Ласт Пранк в Барнстепле, он отнесся с таким энтузиазмом, что совершенно пропускал мимо ушей обидное прозвище, которым именовал его иностранец. Моряк Киммельман был прав, Изи готов был даже щедро заплатить тому, кто сможет по достоинству «отблагодарить» Ричи за некогда поруганную честь его старшей дочери.

В то время, когда солнце еще недостаточно высоко оторвалось от горизонта, де ла Вега, Изи Сухая Нога и сопровождающий их взвод королевской гвардии подошли к казармам. Иудей сопел, припадая на больную ногу, но был столь преисполнен решимости оказать услугу, что просто не обращал никакого внимания ни на боль, ни на пот, ни на то, что важный испанец брезгливо морщился, когда Изи оказывался возле него с подветренной стороны.

– Он мне за все заплатит, этот эксетерский босяк, ― мечтательно взирая на каменные стены казарм, шипел Изи.

– Кстати, ― опомнился де ла Вега, ― мистер Сухая Нога, сколько вы хотите за то, что опознаете Ласт Пранка?

В этот раз иудея задело.

– Многоуважаемый сэр Гарсиласо де ла Вега, ― почтительно, но с нескрываемой обидой произнес он, ― то, что моя дочь бросает тень на всю семью, еще не дает вам право обращаться ко мне по кличке, придуманной завистливыми к моим торговым делам уличными бездельниками. Я весьма уважаемый в Барнстепле человек!

– О! ― воскликнул испанец, касаясь одной рукой взмокшего плеча иудея и прикладывая другую к собственной груди. ― Простите меня, мистер…?

– Исраэль Киммельман, ― не без гордости отрекомендовался Изи Сухая Нога.

Ставшее вдруг серым лицо де ла Вега преобразилось до неузнаваемости. Появившаяся на нем густая сеть морщин открыла Киммельману истинное лицо испанца. Перед ним стоял старик, карие глаза которого отливали кровью в лучах все выше поднимающегося над горизонтом злого лика солнца. Снизу, к раскаленному диску, словно старое драное покрывало, поднималась черная грозовая туча.

Киммельман, не зная, как ему реагировать на столь разительную перемену в лице вельможи, несколько раз, будто проверяя на крепость, гулко ударил палкой по горбатой спине белого камня, лежавшего у его ног, после чего вкрадчиво произнес:

– По всему видать, мистер де ла Вега, с юго-востока идет нешуточный шторм.

– Лейтенант! – выкрикнул вдруг испанец, и на его команду из толпы застывших в ожидании солдат тут же выскочил офицер. – Немедленно отправьте в порт самого расторопного. Мне нужно знать, сколько судов выходило в море с рассвета!.. Нет! Стойте! Скорее сюда лошадей, трех лошадей!

Они скакали в порт по просыпающимся улицам Барнстепла, распугивая редких прохожих. Обозленные голодом уличные псы со звонким лаем сопровождали проскакавших первыми всадников и неистово атаковали отстающего от них, того, что неумело держался в седле и подпрыгивал в нем, словно ярмарочный Панч13.

Это был не кто иной, как сам Исраэль Киммерман. Он мчался в сторону барнстеплского порта, проклиная все на свете, а особенно себя, за то, что отказался от предложения испанца добираться в армейской повозке и, поддавшись азарту погони, вскочил в это трижды проклятое седло.

Позади измученного иудея пронзительно взвизгнула собака, в которую, судя по всему, кто-то из взбешенных шумом барнстеплцев швырнул чем-то из окна. Исраэль оглянулся, но так и не увидел пострадавшее животное. Город подпрыгивал и шатался в его глазах, а сбитая с толку лошадь все сбавляла шаг, подстраиваясь под неумелого седока.

К тому моменту, когда ее копыта гулко застучали по бревенчатому настилу портовой пристани, испуганная кобылка армейского обоза уже едва плелась. Киммельман еще издали увидел стоящего у воды испанца, окаменевшего на фоне бушующего моря, словно статуя короля-завоевателя.

Иудей, понимая, что немного опоздал, пришпорил свое измученное животное, отчего ему еще несколько десятков раз пришлось болезненно подпрыгнуть в седле. К его чести стоит сказать, что он на удивление лихо смог остановить своего скакуна, не доезжая всего-то нескольких шагов до Гарсиласо де ла Вега.

– Вы чем-то расстроены, сеньор? – радуясь окончанию изнуряющей скачки, выкрикнул Киммельман. – Похоже, этот негодяй доставил и вам какие-то хлопоты?

Ноздри испанца коротко дрогнули. Он оторвал взгляд от бушующего в сильных порывах ветра штормового моря, резко развернулся и умчался прочь от барнстеплской пристани.

Глава 5

В неспокойных небесах, с шумом разрывая на клочки тяжелые черные тучи, устало стонал штормовой ветер. Холодные методичные плевки волн отходящего от недавнего приступа бешенства моря стекали желтой пеной по промерзшей до костей спине лежащего у воды человека.

Он начинал приходить в себя. Малейшие попытки двинуться отдавались тупой болью в его окоченевшем теле. Он снова собрал все силы, чтобы отползти от края воды. Левое плечо нестерпимо заныло, словно кто-то вбил осиновый кол в уже затянувшуюся было рану Ричи, полученную в недавней схватке с людьми Пола Банки.

«То-то эта старая сволочь, подпрыгивая где-то на адской сковородке, безумно радуется сейчас, глядя на меня, – с горечью думал Ласт Пранк. – Ничего. Я жив, а боль? Терпел и не такое…».

Одному Богу известно, сколько он пролежал на этом песчаном берегу и как долго холодные волны полировали ему спину. Вокруг бушевало море. В непогожем сумраке его окоченевшее, распластавшееся на песке тело напоминало выброшенную на берег гигантскую морскую звезду. Едва ли движения, на которые был сейчас способен Ричи, казались быстрее и заметнее движений этой морской твари.

Ласт Пранк, пытаясь подтянуть под себя руки, взвыл и… только едва заметно шевельнулся.

– Tēvs, tē ir vel viens! – вдруг произнес кто-то рядом на непонятном языке.

– Paskaties vai viņš ir dzivs? – ответили ему.

– Es baidos…14

Сквозь шум неспокойного моря еще какое-то время ясно различались голоса, но вскоре они пропали. Ричмонд непроизвольно судорожно дернулся и кашлянул. Тут же рядом с ним кто-то вскрикнул. Не было сомнения, его заметили. Вот чьи-то руки осторожно перевернули его на спину. Волна ударила прямо в больное плечо, и Ласт Пранк провалился в бездну.

…Его били до тех пор, пока кому-то не пришло на ум распять несчастного над палубой корабля «Гром Одина». Вскоре его врагам показалось и этого мало, тогда Ричмонда привязали за ноги к переброшенным через мачту канатам и перевернули вверх тормашками. Запястья рук перетянули тонкой веревкой, а какой-то лихой умелец, посмеиваясь над участью Ласт Пранка, подвесил к его рукам тяжелое ведро с золотом. Измученные суставы потянуло вниз невыносимой болью, а левое плечо, как казалось, и вовсе висело на одной коже.

– Ричи, – услышал он голос Хайраддина.

Барбаросса стоял напротив, держа в руке сияющий, словно солнце, раскаленный железный прут.

– В последнее время я стал задумываться, а не много ли я тебе отвесил? Вот, – кивнул он на ведро с драгоценным грузом, привязанное к его рукам, – решил добавить тебе еще немного золота, а в довесок к нему еще и железа!

С этими словами он вонзил искрящийся на солнце прут в больное плечо Ричмонда. Ласт Пранк хотел закричать, но, к своему ужасу, понял, что стал нем. Истошный стон с трудом вырвался сквозь одеревеневшие губы. Кожа на плече шипела, а смрадный дым, исходивший от нее, вонял почему-то жареной рыбой. Превозмогая боль, он изо всех сил потянул на себя веревки, которые стягивали руки, и те поддались.

Ласт Пранк открыл глаза.

Сидя на нем верхом, его держали несколько взмокших от усилий человек, а в помещении, где он находился, на самом деле пахло жареной рыбой.

– Jums jaguļ, jums nedrikst kusteties! – округлив глаза и указывая коротким коряжистым пальцем на плечо Ричи, устрашающе выкрикивал какой-то узколицый мужчина.

– Jus ļoti saaukstejas udeni un pie tam jums ir liela rēta uz pleca. Velns, viņš neko nesaprot. Jāni, palidz man!15

Рана причиняла ему страшные муки. Все было как в тумане, мысли путались. Вдруг кто-то ударил по больному плечу – перед глазами полыхнуло пламя, и Ричи снова провалился в забытье.

Седой рыбак Оскарс Озолиньш сосредоточенно сопел, ловко оплетая край старой прохудившейся сети толстой конопляной ниткой. С другой стороны рыболовецкой снасти гораздо медленнее и неохотнее своего родителя трудился его младший сын. Худой светловолосый подросток в холщовой рубахе то и дело поправлял ее широкие рукава, будто бы те мешали ему. Старый Озолиньш достаточно долго терпел показное нежелание сына трудиться.

– Э-хе-хе, – наконец тяжело вздохнул он, откладывая в сторону позеленевшую от морской воды и водорослей снасть, – видно, одному Богу известно, кто из тебя, лентяя, вырастет.