bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
7 из 7

Орислав вдруг оборвал это действо. Будто по мановению волшебной палочки бойцы всего за минуту вернулись в свое прежнее обличие. Они вопросительно всматривались в лица товарищей, но те в ответ только отводили глаза. Не перестающий шокировать гость вздохнул:

– Это часть древнего купальского танца прославления Огня. В нем пробуждается суть человека, память его крови.

Я же говорил, кому-то очень надо было разбавить нашу с вами сильную, здоровую кровь. Сейчас в родовой памяти этих добровольцев мы увидели явное проявление наносной мути, в данном случае иудейского наполнения наших генов. В таком обличии эти люди, по сути, мусор. И иудеи их никогда не примут за своих, и наши, после такого шоу могли бы от них отвернуться. Но я берусь восстановить статус-кво.

Теперь, мужики, вам надо продолжить водить хоровод до конца. У нас, у славян, настоящие хороводы всегда волшебные. Впрочем, тот, кто не желает реабилитироваться в глазах товарищей, может выйти из круга. Этот танец может заводить даже один человек. Остаетесь? Ну хорошо. Тогда мы закрутим волчок в другую сторону, и читать теперь я буду другие «словеса». Поехали…

Словно раскручивая какое-то ржавое колесо, медленно, нехотя стали переступать ногами обескураженные мужчины, но уже на первом круге каждый из них снова почувствовал что-то странное. Они словно поднимались по ступеням, маленьким, гладким, на каждом новом витке, становясь выше и выше. Силы их прибавлялись, а пристально следящие за ними соратники стали хлопать в ладони в такт их танцу. Глянув вкось друг на друга, подопытная троица просто онемела. С каждым шагом они превращались в высоких, мускулистых витязей. В сказках это называлось богатырь, но едва только стала вскипать удалью их кровь, Орислав снова прервал «танец».

Дождавшись, когда ошалевшие от волшебного превращения бойцы вернутся в изначальные формы, «дед» попросил их стать обратно в строй. Теперь, встречая их, уже никто не прятал взгляд, напротив, их щипали, толкали в бока, мол, ну ты прям великан, качок, былинный витязь, кр-рас-с-сава.

– Что же мы видим? – снова вернулся к преподавательскому тону гость и теперь уже его слушали с полным доверием и должным уважением. – Что наша кровь, что иудейская проявляется в зависимости от складывающейся ситуации, ведь так? Раскачивают вокруг нас ритмы их бытия и мы, силой подмешанной крови, превращаемся в нашей жизни в торгашей или угодных им людей. А коли гремит наша стать, и прет из нас, будто тесто на печи исконное, наше, свое? А ведь даже славянская кровь разная. Пригласи я в круг вашего начальника, – Орислав указал на Медведева, и бойцы стали подсказывать «это зам, заместитель командира», – и что с того? – спросил гость. – А в плане боевых действий?

Подсказки со стороны прекратились, ведь на самом деле все операции боевого порядка и охраны были только на заместителе командира, тут с этим «чудотворцем» не поспоришь. Но сам Сергей Георгиевич, запечатлев на лице вопрос, приосанился и, как это ни странно, навострил уши.

– Так вот, – улыбнулся «дед», расстегивая теплое пальто и являя присутствующим часть красивой, вышитой красными узорами рубахи, подвязанной кушаком, – раскрути я в танце вашего боевого командира, и перед вами предстал бы образ медведя! Да, поверьте на слово, так бы и было. …Что, что опять не так? Не верите? Раскрутить? Нет, лучше не надо. Он еще никогда не перекидывался, потому просто подспудно боится той Силы, что в нем спит. Но его кровь густа и если его «растанцевать», впрочем, об этом вам знать незачем. Разболтался я, – вздохнул Орислав, – а это негоже.

Очень вас прошу, витязи, не относитесь к этому, как к фокусам. Все это было обращено только к вопросам о том, а «свои» ли мы все те, кто собрался тут.

Или вот еще: подумайте на досуге и о другом: за что вы на самом деле боретесь? Мстите за загубленные жизни родичей, или просто за то, что кто-то отобрал ваши дома и дачи с квартирами, разрушил сладкое, спокойное житье в лени и довольстве, когда можно было, не задумываясь ни о чем пить пиво ящиками с утра до ночи, или водку? Пить по пути на работу, на работе, и после работы, добираясь домой? …А может вы еще за что-то бьетесь здесь на смерть?

Разве не любо вам осознавать себя витязями, коих вы тут пред собой узрели? А хозяевами земель своих, на которых вас и ваших Предков долгое время заставляли жить, как иждивенцев?

Вот, ребята, а вы говорите «по-свойски», – снова повторил «дед» фразу, вокруг которой и выстроился весь пляс. – Сейчас же, – простецки вздохнул Орислав, – мужики, мне надо поговорить, опять же «по-свойски», с вашим начальством. Вам есть над чем подумать, о чем поговорить, на сегодня представление закончено…

Бойцы загудели и послушно потянулись на выход. Выглядело это так, словно только что подошел к концу киносеанс и зрители, обсуждая фильм, неохотно покидают уютный зал. Никому и в голову не пришло, что этот «дед» по сути, отдал сейчас приказ, и они ему безропотно подчинились.

Едва последние из «зрителей», толкаясь и мелко перешагивая, вышли в коридор, к Ориславу подошла баба Паша: «Можа б Вы паелі чаго? – спросила сердобольная старушка.

– Благодарствую, мать, – улыбнулся гость в густую бороду, – мне надо с хлопцами вашими поговорить, это сейчас важнее, впрочем, чайку, если можно.

– Кампот…

– Вот и хорошо. Принесите к нам в уголок…

Лукьянов и Медведев, отметив это, коротко переглянулись, но промолчали. «Дед» кивнул в тот угол, в котором он немногим ранее появился перед заканчивающим ужин личным составом Базы.

Делать нечего. Прошли, сели за стол, подождали, пока Михайловна принесет по стакану компота и тарелку с домашним печеньем. Затем, проникшаяся безмерным уважением к гостю бабуля, вняв его очередной просьбе, принесла еще и толстую, декоративную свечу.

В ее веселом свете тени на стенах столовой играли как-то уж совсем по-домашнему, но, несмотря на это, разговор не складывался. «Дед» отчего-то снова включил режим «экономии слов». Молчал и командир партизанской Базы Лукьянов, который долгое время плотно занимался вещами, которые находились в зоне полного недоверия и недопонимания многих сотрудников, в том числе и подполковника Медведева. Алексей Владиимирович никогда не скрывал, что около пяти лет глубоко изучал Авестийскую астрологию. Потом его отчего-то резко развернуло и бросило в изучение древней славянской письменности.

Осваивая русские азбуки, он по счастливой случайности натолкнулся на какого-то человека, который полностью перевернул мировоззрение этого устоявшегося в целом, научного человека. Как говорил об этом сам Алексей: «У меня открылось образное мышление. То, что я использовал до него, было безобразным». И если астрология, популярный оккультизм, какие-то искусственно созданные философские течения часто приводили к жарким спорам дома или на работе, то тот поток знаний, который сам Лукьянов характеризовал, как «Наследие Предков» являлся делом настолько живым и интересным, что вызывал симпатии даже у его супруги.

Но, все это было до войны. Где-то там, в прошлом. Там осталось и изучение редчайших текстов, и Буквицы, и поверхностное ознакомление с Рунами, и страстный «голод» к знаниям, кстати, здорово подогреваемый встречами с тем «дедом», первым, что переполошил своим появлением все охранное ведомство Института. В прошлом осталась и настоящая семейная жизнь. Когда его супруге сообщили о том, что ее муж государственный преступник, она, на удивление легко приняла это к сведению и пообещала спецслужбам сотрудничество в случае его появления. Само собой, «сдавать» мужа она не стала бы, но и на все его весточки отвечала одно и тоже: «я не хочу иметь с тобой ничего общего, не разрушай мою жизнь».

Горела свеча и Медведев продолжал всматриваться в широкое, по-детски растерянно-воодушевленное лицо Алексея Владиимировича, как видно переживающего некое волнение, сидя бок о бок с таким неоднозначным гостем. Где были мысли командира отряда сейчас? В высших ли сферах, или рядом с супругой и крохой дочкой, что жили в доме тестя в Буде-Гресской, что по слуцкому шоссе?

Медведев тяжко вздохнул. И его мысли тоже было понеслись в прошлое, но тут же вернулись обратно, ведь его бывшая жена и взрослые, уже самостоятельные дети, тоже не искали встречи с ним. В границах Беларуси их отец значился в списке врагов номер один, а вне ее, его усиленно разыскивал Интерпол. Дернувшись, Сергей Георгиевич вынырнул из забытья:

– Я спросить хотел, – с хрипом вымолвил он первые звуки, не готовыми к работе связками. – То, что было сказано здесь, перед ребятами, это ведь как минимум попахивает расизмом и сатанизмом. Я не заметил среди наших бойцов рьяно верующих, но зачем так ущемлять религиозные чувства? У каждого должно быть в душе что-то светлое. Мне тоже не по нутру деятельность глав церкви, уж мы-то о ней знаем, как никто другой, но зачем так жестко? Люди-то верят.

– Верят? – переспросил Орислав. – А во что верят?

– Ну как? – не понял вопроса Медведев. – В церковь же хоть раз в жизни каждый ходил.

– Хм, – улыбнулся только глазами гость, – половина бывшего СССР была на Красной площади, но что-то совсем не многим нашлось теплое место по ту сторону кремлевской стены. Да и шли-то на площадь, в основном, для того, чтобы побыть всем вместе, со всем, так сказать, народом. Не думаю, что кто-то на самом деле горел желанием лицезреть мумию в масонском «Храме Смерти». Мумия, это только реклама Ленина, опять же, умелая реклама идеологов коммунизма. Благодаря ей все знают Ульянова-Бланка-Ленина, как «умного, образованного человека».

Медведев, встревая в этот спорный монолог, хитро посмотрел на «деда»:

– Вы сейчас …как-то иначе говорите. У нас уже появлялся тут один дедушка. Только тот имел стойкий белорусский говор и… А вы изъясняетесь вполне современно.

Орислав снисходительно улыбнулся:

– Основа любой спецслужбы – недоверие. Я все понимаю. Эти службы и появились-то только из-за того, что кто-то стал страдать к кому-то недоверием. Там, где существует понимание и полное доверие, спецслужбы не нужны. Что ж, – аккуратно сложил перед собой в замок жилистые, жесткие пальцы Орислав сын Буривоя, – разговор будет долгий, я пришел за помощью, значит, мне и делать первый шаг к доверию.

Сразу скажу, что Атей Асогостов, тот «дедушка», о котором вы говорили, фигура более значимая, чем я. Ну, – уточнил Орислав, – это если изъясняться вашим, современным языком. Поверьте на слово, и я, для того, чтобы немного походить на него, легко, и с удовольствием могу перейти на древний славянский язык, но тогда вы только будете примерно догадываться, о чем идет речь. Почему «с удовольствием могу перейти»? А потому, что образы того языка куда как объемнее и точнее, но вы их, к сожалению, не поймете. Говорю я это не для того, чтобы принизить ваши способности, а для того, чтобы объяснить мои, справедливо замеченные вами современные речевые обороты.

Сразу же хочу попросить вас обоих. Обращайтесь, пожалуйста, ко мне «Ты». Я же, в свою очередь, тоже стану к вам так обращаться, поэтому не обижайтесь…

– Пока не забыл, – мягко оборвал речь Орислава Сергей Георгиевич, – меня все донимает вопрос. Твое (он акцентированно надавил на это слово, что, как и было обещано, ничуть не обидело гостя) заявление о том, что в этом купальском танце я превращусь в медведя, это что, трюк такой? Замануха? Ведь появлявшийся у нас, …как его там? М-м-м, дед Атей, не знает моей фамилии. Отсюда у меня, как у разведчика вопрос: мы тут в глубоком подполье, думаем, что Бога за бороду держим, никто нас никогда не найдет, а тут такая информация о нас со стороны. Раз мы заговорили о доверии – расскажи!

«Дед» недоуменно пожал плечами. Было видно, что он не совсем понял, что именно интересует вопрошающего:

– Какой трюк? – неуверенно произнес он. – Увидел и все. И я не знаю имени твоего Рода, то есть фамилии…

– Как это?

Орислав, собираясь с мыслями, огладил бороду:

– Я же говорил здесь, при всех, о чистоте человеческой крови? Чем чище кровь, тем яснее представляется мне образ человека. Если кровь замутнена, я мало что могу в ней рассмотреть.

Это с родни тому, как пытаться что-то увидеть в мутной, грязной воде. А коли уж коснется поведать о тех, кто находится ниже грани светоотделения, или, если говорить современным языком, на стороне Зла, то мне сии образы вообще малодоступны. Твой Род, витязь, большой, древний, кровь в тебе чиста, и я сразу увидел бера…

– Кого? – не понял Сергей Георгиевич.

– Медведя, – откуда-то из небытия проявился Лукьянов, – это старое слово.

– Так и есть, – подтвердил «дед». – Ты можешь мне ничего не говорить о своей родне, но я и без того ведаю, что в Роду твоем полно сильных людей и особенно преуспели мужчины. Поди и в войнах во всех участвовали и наград пруд пруди, и здоровья у предков, да и у тебя самого от природы прям с избытком.

Медведев вскинул кверху белесые брови:

– Все равно не пойму. Это правда, у нас в каждом поколении несколько человек при погонах, и все, как один богатыри, но при чем тут этот бер? Как понять это выражение «образ медведя»?

– Да никак не понимать, – возмутился Орислав. – Медведь он и есть медведь. Ты – медведь, бер!

Глава 8

Сергей Георгиевич с усилием растер лицо. Лезть в высшие материи, в коих он, в отличие от Лукьянова, был не силен, ему не хотелось, но и понять все то, что он сейчас услышал, он тоже не мог. «Как это я – человек, и вдруг – медведь?»

– Все дело, – продолжал разминать мозги заместителю командира отряда «дед», – в том самом Огне, о котором я говорил раньше. У тебя – такой Огонь, вернее проявляется он так, у меня, сам видел, какие с ним отношения, у того, кто понесет «Пяруноў Перст» в жилах вообще чистый Огонь, потому и определила ему Макошь такую непростую Судьбу.

– Хм, – вдруг улыбнулся какой-то своей глубоко запрятанной мысли Лукьянов, – тогда у нас два персонажа, что понесут «Пяруноў Перст»?

– Один, – уверенно ответил Орислав. – Он сейчас такой на всей Земле один.

– Странно, – подметил Алексей Владиимирович, видя, что и Медведев в это время тоже начал задаваться подобным вопросом, – их же два брата, они двойняшки. Одному «Пяруноў Перст», а другому что?

– А у другого своя Судьба. Тот, что у вас, старший, он первородный, коих в старину звали врода, урод…

Сергей Георгиевич неожиданно прыснул смешком, но тут же поднял вверх руки извиняясь за несдержанность. Эта обидная выходка, похоже, совсем не расстроила гостя. Наверное, он попросту привык к тому, что сейчас многие слова не имеют древнего, изначального смысла.

Лукьянов смотрел на «деда» с интересом. Он, в отличие от своего боевого зама догадывался, о чем идет речь.

– Ты, Орислав, говоришь в том ракурсе, что Леша Волков у своих родителей первородный?

«Дед» кивнул, и этот короткий контакт между двумя, понимающими друг друга людьми, вынуждал и Медведева попытаться настроиться на их волну. Неторопливая беседа изобиловала паузами, и потому, в одну из них по обыкновению Службы Сергей Георгиевич решил ввинтить провокационный вопрос, имеющий свойство клина, заставляющий оппонента проявить себя:

– Скажи, Орислав, – начал он издалека, – а вот тот Огонь, о котором ты говорил. Он несет в себе какую-то защитную функцию?

– Обязательно…

– Так, – продолжал заместитель командира отряда, – хорошо. Стало быть, чем сильнее, масштабнее кровь, вернее Огонь в ней – тем сильней и защита?

– И это верно.

И вот тут-то, по мнению тертого разведчика «шахматный слон ставится на поле H4 – шах или даже мат сопернику». Ситуация складывалась в пользу нападения. «Интересно, – уже тихо злорадствовал Медведев, что он скажет об этой кровной защите, когда узнает, что непростой персонаж, «Той, хто панясе Перуноў Перст» имеющий, по их мнению, в своих венах даже не кровь, а чистый Огонь, сейчас с пулевым ранением находится в медблоке?»

Но, не суждено было боевому командиру сделать очередной выпад. Орислав, что называется, чувствовал ветер, а потому в очередной раз, шокируя руководство Базы, он, даже не услышав жалящего, уже зудящего на кончике языка Медведева вопроса, предвосхищая его, ответил прямо в лоб:

– Если ты хочешь спросить о том, почему Огонь не защитил вашего бойца, я скажу так: тот, кто пока не почувствовал в себе этот мощный Огонь, кто боится его проявления, более всего и не защищен. Он в некоторых ситуациях даже слабее, чем простой человек с замутненной жизненной позицией. В ком больше Огня – с того больше и спросится. Как ты не прячь этот костер, придет время отвечать за то, как ты распорядился его жаром.

Лукьянов и Медведев коротко переглянулись:

– А-а-а…, – неуверенно протянул командир отряда, – откуда вы, …ты знаешь, что Леша ранен?

– Я видел это, – спокойно и даже весело ответил Орислав.

– Но как? – обеспокоился Сергей Георгиевич, которого вторично за сегодня дернул нешуточный вопрос о, казалось бы, безупречно организованной безопасности Базы.

– Хм, – привычно улыбнулся в бороду гость, – вы же умудрились спрятать под землей целую дружину и технику, думаете, что вас никто не видит? А мне немудрено стать «невидимым» для ваших парней. У вас технологии, а у меня Знания, но результат-то один и тот же. Это я привел к вам американца…

– Ты?! – дуэтом вскрикнули руководители Базы.

– Да я. – источая царственное умиротворение, ответил «дед». – Не сам же он вас тут нашел? Вас найдешь, как же.

– Так это он, – начал догадываться Сергей Георгиевич, – от тебя отмахивался, когда сидел на нашей крыше?

– От меня. Он все время порывался уйти, не понимая куда попал, и что от него хотят. Пришлось придержать на месте, пока вы сообразите, как бы половчее это дело обустроить? Он меня видел, а вы и ваша техника нет.

– Как интересно, – с нотками зависти выдохнул Медведев, – хорошо бы и нам, так научиться, но вопрос не в том, в другом, а именно: «Нафига он нам нужен, этот америкос? И еще: может, стоило бы спросить у нас, приводить его сюда или нет? Ладно ты, Орислав, и твой второй «дед», как там его? Я уже понял, что вы можете проходить куда захотите и когда захотите, но этот «гусь», на кой он здесь сдался»?

«Дед» не спешил с ответом. Какое-то время он просто сидел, глядя стеклянными глазами на посуду с компотом, потом немного отпил, встал и поведал озадаченному руководству Базы длинную и неоднозначную историю.

Начал он с того, что подробно рассказал о том, кто такой этот американец. Когда Лукьянов и Медведев услышали, что у них в медблоке спит тот самый Ингви Олсен, журналист, после выстрелов которого все в их стране пошло кувырком, и без того докучающая им головная боль, стала попросту раздирать на части их черепные коробки. Орислав рассказывал медленно, доходчиво, с пояснениями, но информации было столько, что даже более-менее ориентирующемуся в этих сферах командиру отряда было трудно это переварить.

Если сжать и перевести все это на современный язык, то картина рисовалась следующим образом: существуют некие… «древние организации», которым не все равно, что творится на Земле. Предположения Медведева о том, что это структуры близкие к масонам, были тут же отвергнуты, причем настолько однозначно, что сразу становилось понятно, «дед» знает о масонах намного больше самого Сергея Георгиевича. Так вот, «организация», к которой относились эти «дедушки», как бы это помягче выразиться, …жестко придерживается требований древней славянской культуры и веры. Именно веры, а не религии. Краткий экскурс в различия этих понятий был зачитан тут же.

Все ранее подвергаемые критическим измышлениям расистские высказывания гостя, сами собой переходили в другой статус. Сомнений не было, этот человек под расизмом подразумевал то, что сейчас считается проявлением глубочайшего патриотизма. Было видно, что Орислав глубоко знал историю, как он это называл «черных, желтых, красных, серых народов» едва ли не до времен динозавров, а то и дальше того. А ведь перед ним сидели не дети. Спецшкола с отличием Медведева позволяла разглядеть и песчинку правды в колодце лжи, но даже Сергей Георгиевич не сомневался, знания «деда» систематизированы и цельны. Они устоялись в его голове и, возможно, получены в таком виде еще в детстве.

Возвращаясь к указанной выше «организации», «дедом» было сказано буквально следующее: «в ней состоят разные сущности». На все уточнения «какие?», был ответ: «вам этого знать пока не нужно, будет достаточно знать хотя бы нас двоих (его и того самого Атея Асогостова)».

Выходило, что они, эти «дедушки» что-то вроде странников, или посыльных по особым поручениям с какими-то неограниченными полномочиями. Для них (а сколько таких бродило по земле, не известно) не составляет никакого труда, скажем, пересечь границу любой державы. Рассказывая то о той, то о другой стороне света, Орислав даже не заострял внимания на такой формальности, как пересечение границы. Судя по тому, как он об этом говорил, проблема появлялась, только если надо было идти через межи с «мирским» человеком или нести что-то тяжелое, да и то. Не проблема, так, заминка и не более того.

Интересным оказалось и то, что у этой организации существуют конкуренты, можно даже сказать враги. Повествование о них еще больше раздвинуло границы устоявшегося, но в данное время трещавшего по всем швам мировоззрения руководства Базы.

Так вот эти «враги» (иногда Орислав называл их «колдуны», или «кощеи»), сами могли совсем немногое, но чего у них было не отнять, так это умения играть на слабостях людей. Человечество для них было нечто вроде «скотного двора». Они, как пастыри, а руководят ими (опять же) какие-то сущности. На конкретно поставленный Медведевым вопрос: «инопланетяне?», Орислав ответил: «Можно сказать и так…».

Вот и выходило, что «обморочное» состояние людей, принявших навязанный им силой мировой порядок, существующий ныне, ничто иное, как происки тех самых «колдунов». Им покровительствуют и с ними заодно темные («дед» назвал их Невежественные) боги, которые живут сразу и под землей, и в Небе. Короче говоря, та самая «Теория заговора» с пояснениями и глубоким толкованием.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Калаши (Википедия) – небольшой дардский народ, населяющий три долины правых притоков реки Читрал (Кунар) в горах южного Гиндукуша в о́круге Читрал провинции Хайбер-Пахтунхва (Пакистан). Родной язык – калаша – относится к дардской группе индоиранских языков. Уникальность народа, со всех сторон окружённого исламизированными соседями, заключается в том, что значительная его часть до сих пор исповедует языческую религию, сложившуюся на базе индоиранской религии и субстратных верований.

2

Мохаммад Хатами (перс. محمد خاتمی – Mohammad Xâtami; р. 1943) – пятый президент Исламской республики Иран в 1997 – 2005. Полный титул – Ходжат-оль-ислам валь Мослемин Сейед Мохаммад Хатами. Избран президентом в 1997 году, переизбран на второй срок в 2001 году.

3

Пешка – разг. Термин, используемый сначала работниками ГАИ, а потом и многими спецслужбами, производное от слова «пешеход».

4

Это так называемое «слово двойного значения», причём оба смысла в данном случае применимы.

Конец ознакомительного фрагмента
Купить и скачать всю книгу
На страницу:
7 из 7