Можно просто Этери. Дружба, смерть и конный спорт на окраинах Сибири

От такой наглости я зачем-то ущипнула его за нос. Это произошло машинально, я даже логики не уловила в своих действиях. Видимо, Лорд тоже ничего не понял – он медленно оторвал нос от сумки, поднял голову и непонимающе уставился на меня.

– Что? – спросила я. – Думал, только тебе можно кусаться?

С этими словами я с силой дёрнула его за ухо. Пока он возмущенно мотал головой, выдернула сумку и отбросила её за зону его досягаемости. Лорд игриво подпрыгнул на месте, чуть не приземлившись на мою ногу. Он издал воинственный рёв, прижал уши и в пару прыжков оказался около сумки. Я же, сжимая в руках заветный пакет с сахаром, стояла позади него и нетерпеливо ждала, пока он заметит подвох.

– Эй, Лариска, – крикнула я ему, – ты это ищешь?

Лорд принял ещё более игривый вид – с таким он обычно гонял нашего конюшенного пса Джека – и воздушной рысью прибежал ко мне. Я уже мысленно простилась с этим миром, понимая, что отобрать у меня сахар – задача для него неприлично простая. Но, видимо, настала моя очередь удивляться, потому что Лорд тактично остановился в метре от меня, опустил голову так низко, что я смотрела на него теперь сверху вниз, и неестественно громко фыркнул.

Он не собирался отбирать у меня сахар силой. Он собирался его выиграть. И теперь он просто ждал от меня инструкций: что ему нужно сделать, чтобы получить сахар?

В совершенном недоумении я обернулась в сторону коневоза, надеясь встретиться взглядом с Ольгой Николаевной. И удивилась ещё сильнее, обнаружив, что рядом с тренером стоят все спортсменки, водитель коневоза, дядя Паша и даже Марина Станиславовна, которая, видимо, вышла из своего офиса, увидев наши игры в окно.

– Саша, пробуй его на трап заманить! – крикнула мне Ольга Николаевна.

Мысленно представив себя летящей через забор в навозную кучу, я сразу отказалась от идеи брать его за повод. Поэтому я, покрепче зажав в руках пакет с рафинадом, прыгнула под его живот и ущипнула коня за бок. Лорд перешагнул с ноги на ногу и попытался достать меня махом своей головы.

Так мы и танцевали в сторону коневоза.

Я, юркая и быстрая, крутилась вокруг его ног, пряталась у него под животом и выныривала с разных сторон. Он, атлант в мире лошадей, гарцевал на месте, шагал так, чтобы получилось и меня не задеть, и сахар у меня выцепить. Я юлила вокруг него, как на минном поле – в любой момент он мог убежать, сбив меня с ног, мог выхватить у меня сахар, мог меня ударить, мог сам запутаться в болтающемся поводе и навредить нам обоим.

Но он был даже осторожнее, чем в моменты игры с Джеком, которого, как мы все знали, он любил больше всех на этой конюшне. Я видела, как он напрягает мышцы, чтобы задержаться в воздухе дольше и дать мне улизнуть из-под его ног. Я скормила ему примерно три куска сахара к тому моменту, как мы оказались у подножия трапа.

Будто завершая наш танец, у самого коневоза мы синхронно остановились. Я – в исходной позиции, по левую сторону его головы, положив руку ему на шею и переводя дыхание, как гимнастка, завершившая номер. Он – по стойке смирно, с отставленной назад правой задней, вытянув хвост, будто позировал для портрета эпохи Возрождения. Лорд внимательно осмотрел коневоз, затем перевёл взгляд на меня, прижал уши и слегка опустил голову.

Я не двигалась.

Ему нужно было решить самому. Я уже не могла себе представить, что когда-нибудь ударю его.

– Чего стоим? – спросила Ольга Николаевна. – Хватай его за повод, и на трап!

Но я проигнорировала приказ тренера и продолжила стоять по стойке смирно. Лорд точно понял, что она имела в виду. Одним ухом он дёрнул в её сторону, другое направил на меня. Глаз с меня он не спускал. Я ждала – теперь и он ждал.

Я не притронулась к поводу, оставив его болтаться на широкой шее.

– Ты должен решить сам, – отчётливо проговорила я. – Я не держу тебя, ты можешь вернуться домой.

Он повернул оба уха на меня, как будто насторожился.

– Ты должен выбрать, – продолжила я, – или мы с тобой вместе едем в Ханты, или ты остаешься дома, а я уезжаю без тебя, и целую неделю ты будешь торчать в деннике даже без Дара по соседству и смотреть в окно. Никто не будет на тебе ездить и выпускать гулять тебя не будут, ты уже натворил дел. Делай выбор. Ты не дурак, я знаю.

Мы продолжали играть в гляделки, всматриваясь друг другу в глаза. Тренер больше ничего мне не говорила, хотя я только что нарушила с десяток правил техники безопасности. Молчали и остальные наши зрители. Я смотрела на Лорда, Лорд смотрел на меня, а толпа смотрела на нас обоих.

Лорд прервал нашу игру первым: он шумно фыркнул и отвернулся от меня, оставшись стоять на месте. Голову он опустил совсем близко ко мне, носом сравнявшись с моим локтем. Я перевела это так:

– Сам я никуда не пойду. Дурака нашла. Давай сделаем так: ты меня заведешь, а я позволю тебе себя завести.

Я улыбнулась куда-то в сторону. Испугалась: вдруг он передумает, если он заметит мою торжествующую улыбку?

Осторожно, одними пальцами я прикоснулась к кожаному поводу. Поняв, что Лорд действительно стоит на месте и даже не думает шевелиться, я схватила повод всей ладонью и машинальным движением перекинула его через его голову, сняв с шеи. Повод, проделав красивый полукруг, плюхнулся в мою левую руку.

Я не стала брать его под уздцы20. Держать самый кончик повода мне было достаточно. С фальшивой твёрдостью я сделала первый шаг на расшатанный трап. Лорд двинулся с места только тогда, когда повод до отказа натянулся, а я обеими ногами стояла в коневозе.

А ведь я никогда никого не грузила в коневоз и понятия не имела, как это вообще делается.

Когда я вышла из коневоза, как солдат с линии огня, реакция моих зрителей меня разочаровала. Водители уже ушли в зону для курения, Марины Станиславовны нигде не было видно, старшие девочки несли упакованные мной вальтрапы и бинты, а Ольга Николаевна была занята трапом и не обратила на меня внимания. Правда, Алёна смотрела на меня с нескрываемым восхищением, а Этерина ухмыльнулась, что в её случае можно было считать одобрением. Только в машине Ольга Николаевна сказала:

– Саша, ты молодец! Я сделала правильный выбор, ты это доказала. Я уже и не думала, что ты поладишь с Лордом.

– Уже никто не думал, – усмехнувшись, добавила Этери.

8

Когда первый день на роскошном ипподроме Ханты-Мансийска подошёл к концу, мы с Алёной и Этериной растянулись на своих кроватях.

– Вы слышали, как Ольга Николаевна нас сегодня Святой Троицей назвала? – спросила я.

– Когда? – Этерина звучно зевнула.

– Когда знакомила с этим… тренером местным и спортсменом его…

Я покраснела, вспомнив это знакомство. Хорошо, что свет мы уже выключили и девчонки этого не заметили.

– С Женей что ли? – спросила Алёна. У неё тоже был очень уставший голос.

– Да, с ним.

Мы синхронно вздохнули и рассмеялись. Местный спортсмен Женя Баренцев действительно стал для нас сюрпризом: мы и так были под впечатлением от убранства ханты-мансийского ипподрома с его еврогрунтом на площадках, тоненькими пёстрыми барьерами и фигурными решётками на денниках. Так ещё и он – галопировал на плацу, когда мы подошли отчитаться перед Ольгой Николаевной.

Он не имел ничего общего с теми мальчишками, которых мы в принципе могли видеть в «Белом всаднике». Да и на моих одноклассников он был совсем не похож. Черты его лица с большого расстояния были плохо различимы, они сливались для меня в какую-то единую идеальную маску. Его движения меня заворожили. Он не сутулился как все мальчики, с которыми мне приходилось общаться – его плечи были расправлены, голова поднята, и весь его корпус легко принимал ритмичные толчки галопа белоснежной кобылы. Он держался в седле настолько безмятежно, будто держать кобылу в строгом собранном аллюре было для него легче, чем писать школьный конспект. Я видела, как напрягались и расслаблялись мышцы на его плечах – это пульсирующее биение бросилось мне в глаза даже сквозь его тонкую чёрную куртку.

– Вот бы у нас такие занимались, да? – спросила Алёна.

– А что, понравился? – я услышала в голосе Этерины ехидные нотки.

– Конечно, понравился. Тебе разве нет?

– Да придурок какой-то, – буркнула Этери. Мы с Алёной переглянулись в темноте и перевели это как «И мне он понравился».

– Интересно, у него есть девушка? – пробормотала Алёна.

– У таких всегда есть девушка, – ответила я.

9

«Раз – раз, два, три – раз – раз, два, три», – считаю я про себя движения пальцев.

Лорд поднимает голову, освобождаясь от усердно построенного мной сбора.

Раз.

Я чувствую, как он закладывается внутрь сильнее, чем нужно для маршрута. С поворота свалить пытается, паразит.

Раз, два, три.

Я выгибаю левую кисть, блокируя его левое плечо – низкий и нечестный приём, Ольга Николаевна всегда ругала меня за это.

Раз.

Лорд понимает, что я предугадала его попытку уйти от прыжка, и в следующий темп галопа резко переносит вес на правое плечо, на ходу меняя ногу. Ритм его галопа сбивается, и перемена ноги отдаёт мне в поясницу неприятным толчком. Ненавижу, когда он так делает.

Раз…

Я упираю правый шенкель ему под ребра с такой силой, что у меня зажимает икроножную мышцу.

Два…

Лорд выравнивается. Следующий темп он явно сделает шире, чем два предыдущих.

Три…

Я не понимаю, где находится точка отталкивания, но не могу довериться Лорду и отпустить повод, поэтому я вжимаюсь в седло до последнего, чтобы не мешать ему в момент прыжка.

Толчок.

Слишком рано. Мы не успеем на следующий барьер.

Я изо всех сил зажимаю шлюсс21, до спазма в коленях. Даю ему понять, что нужно сжаться в узком проезде между барьерами тройной системы.

Он приземляется. Отвес22 сто – чисто.

Короткий темп похож на взбрыкивание. Я отпускаю повод.

Толчок. Мы зависаем в воздухе чуть больше обычного – брусья23 выставлены по стандартным требованиям к широтным барьерам. Девяносто в высоту, сто десять в длину.

Брусья девяносто – чисто.

Я плотно прижимаюсь к седлу, подбирая его перед следующим барьером.

Раз. Два, три. Шенкель!

Последний высотный барьер системы. Мы снова находимся в воздухе, я, благодарная, отпускаю повод так сильно, как только хватает рук. Он выгибает шею, вытягивает ноги, и приземляется.

Отвес сто пятнадцать – чисто.

Прямо галопом. Он расслабляется, я возвращаюсь к привычному темпу, принимаю волнообразные толчки галопа мышцами диафрагмы.

Раз. Раз, два, три.

– Отлично! Пошагай! – кричит Ольга Николаевна. – Дар, поехали!

Я отпускаю повод, поднимаюсь на стременах и шумно хлопаю Лорда по шее. Шепчу что-то ласковое. Поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Женей. Он сидит на трибуне и тянет вверх руку с задранным большим пальцем.

Я отворачиваюсь.

10

Когда я снимала с Лорда уздечку, краем уха услышала голос Алёны – он доносился из амуничника. Мне не терпелось обсудить с ней тренировку, последнюю перед соревнованиями. Быстро ополоснув металлический трензель24 в ближайшем ведре с холодной водой, я схватила тяжёлое седло с влажным от пота вальтрапом наперевес и ворвалась в амуничник.

Но я осеклась, как только попала в поле зрения подруги. Она была не одна, она стояла рядом с Женей.

Я не стала влезать в их разговор: только коротко улыбнулась Алёне, молча повесила седло на нужный кронштейн и развесила вальтрап на сушке. Женя – он был даже выше, чем я думала – покорно держал для Алёны седло Гузара, пока она промазывала приструги25 специальным кремом. Алёна красиво отбрасывала белоснежную косу за плечо и кокетливо смотрела на него из-под идеально уложенной чёлки. Они болтали о какой-то конной чепухе, и голос Алёны показался мне каким-то особенно очаровательным. Казалось, что с нами она разговаривает совершенно иначе: проще, небрежнее и грубее, чем с Женей. Женя же настойчиво расспрашивал её о том, как давно она работает с Гузаром, делал комплименты её элегантной посадке и умелому контакту с лошадью.

Я проглотила комок в горле, вышла из амуничника и решила больше ни слова не говорить о Жене, даже если девочки опять заведут о нём разговор.

11

Лорду явно не хватило лёгкого моциона на корде26. Когда я отпустила его пошагать после тренировки самостоятельно, он пустился в настоящий пляс по вечернему пустому плацу.

Конь остановился в противоположном от меня углу площадки и смачно плюхнулся на землю. Хорошо, что из амуниции на нём была одна уздечка. Седло до утра бы не отмыла.

– Ах ты ж паразит! – взвизгнула я уже на бегу к нему. – А кто тебя драить завтра будет? Вот же свинтус!

Он меня не слушал: мой конь переворачивался с боку на бок, самозабвенно дрыгал в воздухе ногами и тщательно грёб своей на днях вымытой чёрной гривой по мелкому песчаному еврогрунту. Когда я добежала до него, он перестал возиться в грунте, лёг на правый бок и злорадно уставился на меня.

Я остановилась в пяти метрах, боясь спугнуть лежачую лошадь. Лошади – очень пугливые животные, которые веками вынуждены были спасаться бегством от хищников всех размеров и форм. Поэтому лежать лошади предпочитают в состоянии полного покоя, в безопасном месте, где есть только они и проверенные собратья по стаду.

Лорд продолжал лежать. Я сделала ещё два шага ему навстречу – он не пошевелился, только слегка повёл ушами в мою сторону.

Есть два признака, по которым можно определить степень доверия лошади к человеку. Во-первых, лошадь позволяет ему находиться сзади.

Я сделала ещё пару шагов – между нами оставался какой-то метр. Лорд протянул ко мне свою длинную голову и коснулся носом моего живота.

И второй, самый верный и важный признак: лошадь не встаёт в присутствии человека, позволяет ему взаимодействовать с ней даже в лежачем положении.

Я положила руку на его нос, осторожно провела ею по его морде против шерсти, расчесала пальцами его чёлку, и вплотную подошла к его открытому животу. Он продолжал ковырять носом в моей куртке и, видимо, даже не думал в панике сбегать.

Закинула ногу на костлявую спину, обхватила руками за шею и рухнула на него сверху, как на большой рыжий диван.

Он даже ухом не повёл.

Во мне поднялась такая волна тепла, что я готова была разлить её по этому дорогущему еврогрунту как парное молоко. Война между нами была официально закончена. Я прижалась всем телом к его шее и закрыла тяжёлые веки. Он положил голову мне на правую ногу.

Минут через десять я открыла глаза: мне показалось, что на плацу кто-то есть. У выхода на парковку, небрежно облокотившись на белоснежный забор площадки, стоял Женя и смотрел прямо на меня.

Только через целую вечность он понял, что я тоже на него смотрю. Женя вздрогнул, резко оттолкнулся от забора и скрылся в здании конюшни.

12

Я дрожала как осиновый лист, и Лорд, казалось, дрожал вместе со мной.

Разминка подходила к концу, и мне предстояло ехать первым номером.

Первым. Номером. В свой самый-самый первый в жизни окружной чемпионат.

Ничего пугающего в маршруте не было: высота барьеров до ста сантиметров включительно, восемь препятствий, десять прыжков – всего одна тройная система на весь маршрут – и никаких резких поворотов, что было, конечно, лучшей новостью за сегодня. Маршрут был построен на больших дугах, нам просто предстояло крутиться восьмеркой по огромному плацу. Перепрыжки не было. Я постоянно, ни на минуту не останавливаясь, зубрила про себя порядок прохождения барьеров, пробегая взглядом по ярким полосатым препятствиям, расставленным на кремовом еврогрунте.

Всё это было похоже на трансляцию канала EuroSport, где показывали невероятные соревнования в далёком и непонятном мне Лондоне.

Трибуны были под завязку забиты народом – я и представить себе не могла, что в маленьком Ханты-Мансийске живёт столько любителей конного спорта. Ольга Николаевна без конца повторяла мне:

– Первой ехать лучше всего. Все волнуются, никто ещё не знает, чего ждать. Ты задашь тон всем соревнованиям. Быстрее всех отстреляешься, сделаешь, что можешь, и не будешь равняться на других участников. Зато все другие будут равняться на тебя. Конь у тебя ещё разогретый, горячий, это твоё преимущество!

Я кивала. Нет ничего хуже, чем ехать первым номером.

– Помни, что твоё преимущество – в его длинных темпах, – говорила она. – Не держи коня, просто следи, чтобы он не уходил с линии маршрута и не срезал повороты.

Я снова кивала и боялась, что не пойму и не запомню ни единого её слова. Желудок крутило с такой силой, что я была готова блевануть прямо под ноги Лорда, безупречно забинтованные в белоснежный флис.

Раздался звон спортивного колокола.

– На старт приглашается Александра Сирина на лошади по кличке Лорд, конный клуб «Белый всадник», город Сургут!

С трудом сдерживая тошноту, я собрала Лорда, пустила его в рабочий галоп и проехала через узкие ворота, отделяющие зону для разминки от зоны для маршрута. Описав полукруг и рассмотрев поближе все препятствия – маленький лайфхак от Ольги Николаевны – я корпусом остановила его напротив судейской скамьи, взяла повод и хлыст в левую руку, правую отвела в сторону и наклонила голову. Задержалась так чуть меньше, чем на секунду, и вернулась в исходное положение. Ладони снова вспотели.

– Старт разрешён!

Снова звон колокола. Это последнее, что я услышала – после все звуки оборвались, только в ушах пульсировала моя собственная кровь.

Руки перестали трястись, желудок внезапно вернулся в норму, я перестала бояться, что меня вырвет, и снова отправила Лорда в галоп – уже не рабочий, а прибавленный. Боковым зрением я заметила, как девочка в одежде со светоотражающими вставками махнула нам красным флажком.

Маршрут начался.

Каждый его шаг совпадал с ударами моего сердца.

Ездой налево, раз, раз-два-три, толчок – первый барьер, отвес семьдесят, чисто.

Его мышцы, переливаясь в ритмичном галопе, подавали сигналы в моё тело.

Проезд прямо, семь темпов, он ускоряется – я разрешаю, второй барьер, раз, раз-два-три, толчок – брусья восемьдесят, чисто.

Никого вокруг не было – только белый шум.

Полувольт направо, три темпа, я не успеваю сработать поводом. Он кидается на барьер, тройник восемьдесят, чисто.

Казалось, в моей собственной талии отсутствовал позвоночник – так чётко я принимала диафрагмой каждую волну его плавного галопа и так гибко изгибалась, оставаясь плотно сидеть в седле.

Раз, два, три, четыре, пять – шенкель – шесть, семь – толчок. Четвёртый барьер, отвес сто, чисто.

Он вытянул вперёд голову и мягко освободился от заданного мной сбора. Я поверила ему и расслабила повод.

По диагонали проезд, я разворачиваю его корпусом, неотрывно смотрю на кирпичную стенку сто. Ненавижу стенки. Темп, темп, толчок – стенка сто, чисто.

Я угадывала, когда нужно встать, а когда – сесть обратно.

Следом – темп, темп, темп, ещё темп, толчок – брусья девяносто, чисто.

Его дыхание отдавалось эхом у меня в голове.

На седьмой барьер мы вышли немного под углом. Раз, раз-два-три, выровнялись, шенкель, толчок – брусья сто, чисто.

Мы отрывались от земли, замирали в полёте и становились единым целым. Больше не было Александры Сириной и Лорда – был только один сплошной сгусток горячей энергии.

Тройная система и выход на финиш. Мы сто раз это делали на тренировках. Главное – правильно поставить его на первый барьер, а там он все сделает сам. Отвес девяносто – чисто, темп, шенкель, толчок – отвес сто, чисто, темп-темп-толчок.

Каждое его приземление возвращалось сильной ударной волной. Меня слегка откидывало вперёд, но он помогал мне: подталкивал меня на место коротким махом огромной шеи.

Брусья сто, чисто.

Прямо галопом.

Краем глаза вижу – девочка справа машет белым флажком.

Маршрут закончен.

Звуки вернулись разом и оглушили меня невидимой сковородкой по голове.

– Всадник закончил маршрут чисто, со временем тридцать четыре и семнадцать сотых секунды.

Я слышала аплодисменты и не верила своим ушам.

Чисто? Тридцать четыре, вы сказали, секунды?

Постепенно до меня дошло: я только что сдала на третий разряд, на первый в своей жизни взрослый третий разряд. Лорд продолжал галопировать: переводил дыхание. Я расхохоталась, прижалась к его шее, встав на стременах, и помахала в сторону Ольги Николаевны. Она улыбнулась и сделала неопределённый знак рукой.

13

Женя подошёл ко мне, когда я вешала седло Лорда на место. Он был в парадной форме – белые бриджи в обтяжку, до глянца начищенные сапоги, чёрный редингот с бархатными лацканами.

– Это было что-то! – сказал он с широкой улыбкой. Женя стоял довольно близко ко мне. Ближе, чем я привыкла. – Вы очень красиво смотритесь.

– Спасибо, – пробормотала я, смущенно глядя на него снизу вверх. Я чувствовала, как стремительно краснеют мои щёки.

– Сразу видно, школа Ольги Смурко, – сказал он. – Предсказываю вам победу.

Я посмотрела ему куда-то в рот и похлопала глазами. Женя Баренцев говорит со мной? Наяву?

– Ладно, мне пора выезжать на разминку, – махнул он рукой. – Пожелай мне удачи!

– Удачи, – пробормотала я, когда он уже умчался с седлом наперевес.

Постояв ещё секунду, я вспомнила, что где-то в эту минуту на старт должны пригласить Алёну. Ойкнула, накинула прямо поверх насквозь пропотевшего редингота куртку и выскочила на улицу.

– Алёна отстрелялась, – доложила Ольга Николаевна, недовольно скривилась и протянула мне шарф. – Чисто, сорок четыре секунды, разряд есть.

– Сорок четыре! – ахнула я. Это звучало ужасно долго. – Их не оштрафуют за время?

– Не оштрафуют, – усмехнулась Ольга Николаевна, не отрывая взгляда от конкурного поля. – Стандартное время прохождения этого маршрута – сорок шесть секунд. Это ты проскочила за тридцать четыре.

Сорок шесть секунд требовалось среднестатистической лошади, чтобы пройти эти восемь барьеров. Среднестатистической лошади – того самого мифического существа, для которого составляли маршруты все курс-дизайнеры страны. На тот же маршрут Лорду потребовалось тридцать четыре секунды – и это на двенадцать секунд меньше.

Если вы думаете, что десять секунд – это мало, попробуйте постоять в планке.

Я проводила взглядом Гузара – ветерана нашей конюшни, медлительного и очень исполнительного парня – и помахала Алёне. Подруга широко улыбнулась в ответ и неуклюже затрясла рукой с конкурным хлыстом над головой. Так она делала, когда нам было по одиннадцать.

– Ты молодец, – сказала Ольга Николаевна, заметив наши переглядки. – Но судьи были уверены, что Лорд тебя понёс.

Я ойкнула и снова обернулась к тренеру.

– Я знаю, что на нём скорость не чувствуется, но со стороны… вы летали, конечно. Я сама боялась, что вы в поворот не впишетесь. Главное, не расслабляйся. Завтра вы прыгаете сто десять, и, если ты будешь так же отпускать Лорда, как сегодня, ты соберешь палки, это я тебе точно говорю.

Собрать палки – то есть сбить верхние жерди с барьеров – значило заработать штрафные очки и просвистеть мимо призовых мест.

Из облаков выглянуло солнце. Оно отдалось лёгким блеском на свежеокрашенных барьерах и бликами засверкало на стройном крупе Присказки – той самой белоснежной кобылы Жени. Он выехал на разминку с безупречной осанкой, похожий на графа викторианской эпохи.

– Но твоё время, конечно, претендует на первое место, – вдруг добавила Ольга Николаевна. – Загадывать рано, но я не думаю, что кто-то из других лошадей способен тебя обогнать.

Я невольно заулыбалась, залилась краской и проводила взглядом неказистого рыжего немца, покидающего плац.

– На старт приглашается Этерина Витальченко на лошади по кличке Дар, конный клуб «Белый всадник», город Сургут!

До той минуты я не обращала внимания на Этери, которая всё это время гоняла Дара по разминочной площадке: усердно и куда жёстче обычного. Когда я обернулась в их сторону, от изумления у меня отвалилась челюсть.

Дар чёткими, армейскими темпами галопировал по плацу. Еврогрунт разлетался от каждого его шага как от выстрелов. Этерина спрятала рыжие волосы под чёрно-серый замшевый шлем фирмы Horze. Её плечи были непривычно расправлены, яркое солнце блестело на розовых щеках. Она будто спустилась с обложки журнала про конный спорт – в рединготе27 у неё отчетливо был виден изгиб талии. Талия у Этери оказалась такая тонкая, что я сразу почувствовала себя толстой и неуклюжей, хотя всегда считала себя красивее и стройнее её. Несмотря на активный галоп Дара, она оставалась недвижима – я могла только представить, какие сильные толчки она принимает такой хрупкой на вид поясницей. У неё что, мышцы из дерева? На правом лацкане редингота сверкала её золотая брошка.

Она рассказывала мне про эту брошку ещё на той неделе. Её подарила ей мама на четвёртый день рождения. Это был позолоченный конь на дыбах около трёх сантиметров в длину: очень красивый, рельефный, прям как настоящий. Этери сказала, что без этой брошки она ни разу не выступала на соревнованиях. Это был её счастливый талисман.