Можно просто Этери. Дружба, смерть и конный спорт на окраинах Сибири

Я заткнулась, рассматривая еле заметные чайные листья на дне кружки.

– Ну? А сочинение? Давай выкладывай!

– А сочинение по «Капитанской дочке».

– Вот повезло! – ахнула Любовь Михайловна. – Пригодились рецензии? Ох, да ты на первое место наверняка написала! Вот это мы угадали, а?

Я не хотела прерывать её поток радости и предвкушения окружного этапа олимпиады в Хантах. Или в Тюмени? Видимо, я слишком долго исподлобья смотрела на неё: Любовь Михайловна осеклась и внимательно заглянула мне прямо в душу.

– Ты же воспользовалась критикой «Капитанской дочки» в сочинении? Которую я вчера тебе дала?

Я молчала.

– Так?

– Нет, Любовь Михайловна, не воспользовалась.

– Как это? – она всплеснула руками по-стариковски, как делают классические киношные бабушки из глухих русских селений. – Ты ведь их прочитала? Все?

Мы смотрели друг другу в глаза секунд десять. Я слышала тиканье стрелки на настенных часах.

– Нет. Я вчера не успела их прочитать.

Собственный голос показался мне чужим. Я знала, как Любовь Михайловна радела за мои успехи в литературе. Каждый раз, когда я подводила её, я готова была провалиться сквозь землю от стыда. Это было сравнимо с тем, как если бы я подвела родную маму.

– Чем же ты занималась вчера весь день, раз не успела прочитать? – голос её зазвенел холодом.

Я промолчала. Она и так знает, чем я могла заниматься.

– На конный поехала, да? – спросила она.

– Да.

Я выдохнула.

Любовь Михайловна грузно встала из-за стола и прошлась вдоль чёрной доски.

– А чего ты ждала, Саша? – серьёзно спросила она, обернувшись ко мне. – Что у тебя, как всегда, всё получится на одной интуиции? На чутье на твоём?

Я пристыженно отмалчивалась.

– Я могу понять, что ты пропускаешь домашние задания по русскому и литературе. Я этого не приму и не одобрю, но могу понять. Пока твои оценки не страдают, я молчу.

Она развернулась ко мне и сделала два шага к учительскому столу, громко отстукивая по полу каблуками.

– Но ты хоть понимаешь, что на городской олимпиаде так не работает? Там – другой уровень! Это в школе тебе всё легко, всё – походя! А там сидят равные тебе! Там пишут сочинения дети такие же талантливые, как и ты! И они упорно работают над собой изо дня в день. Потому что если талант пустить на самотёк, то он ничего стоить не будет!

– Я разве не работаю? – я подняла глаза.

– Работаешь, – кивнула Любовь Михайловна. – Работаешь! Когда тебе это выгодно или не лень! И когда тебя не отвлекают лошади!

Я резко выпрямилась за партой, поясница слегка прогнулась, плечи расправились. Подбородок, насупленный, дёрнулся вверх.

– Что, простите? – уточнила я.

– Да, дорогая, когда тебя не отвлекают твои лошади! – отчеканила классная. – Пойми меня правильно, ты знаешь, я очень тобой горжусь за то, что ты занимаешься конным спортом. Но никакой на свете спорт не должен идти в ущерб твоему таланту.

– А если конный спорт – это мой талант? – процедила я. – Вы не думали об этом, а, Любовь Михайловна? Может быть, я гораздо счастливее там, на конном, чем здесь, на уроках и олимпиадах?

Любовь Михайловна села за свой стол, оперлась на локти и наклонилась ко мне:

– А никто и не говорит, что ты должна быть здесь счастливой. Ты должна быть успешной! Как ты не понимаешь? Хорошие оценки, выигранные олимпиады, особенно региональные, позволят тебе поступить на бюджет в хороший университет. Ты станешь профессионалом, окончишь хорошо, найдёшь работу с отличной зарплатой. Понимаешь? А что даст тебе твой конный? Кроме спортивных разрядов, здоровья и счастливого твоего настроения? А?

Я молча сверлила её глазами, до конца не понимая, всерьёз ли наша Любовь Михайловна мне всё это высказывает. Раньше её нравоучения не выходили за пределы школы, а сейчас она взялась рассказывать мне за всю мою жизнь.

– Твой конный тебя не прокормит! – резюмировала она.

– А литература, по-вашему, прокормит?

Любовь Михайловна вопросительно уставилась на меня.

– Я спрашиваю, литература, по-вашему, прокормит? – повторила я уже громче. – Вот вас бы она прокормила, а, Любовь Михайловна? Если бы ваш муж не был федеральным судьёй, вы бы смогли жить в той квартире, в которой живете, как думаете?

– Да как ты…

– Я не договорила! – вскочила я из-за парты. – Кем я могу стать с вашей литературой? Писательницей? Журналисткой? Филологом? Лингвистом? Может быть, учителем русского языка и литературы? М? Как вы считаете?

Любовь Михайловна пыталась вставить слово, но меня уже было не остановить. Умом я понимала: то, что я сейчас говорю, мне ещё триста раз аукнется. Но Остапа понесло.

– Из меня не получится ни юрист, ни экономист, вы об этом знаете. Литературный талант? Оглянитесь вокруг, Любовь Михайловна! Ваш этот литературный талант сегодня не стоит ни гроша!

У двери кабинета я остановилась, обернулась и добавила:

– В отличие от конного. Конный хотя бы дает мне перспективы на спортивное будущее. А где спорт – там и деньги, правда?

Думаю, челюсть моей классной руководительницы захлопнулась одновременно с дверью нашего кабинета.

4

Удивительно, но с Этериной мы стали общаться гораздо больше и как-то даже веселее, чем с Алёной. Честно говоря, я и чувствовала себя совсем по-другому. Мне не надо было ловить каждое её слово и постоянно пытаться отыскать подтверждение тому, что мы – друзья. Что я могу называть её своей подругой.

С Этериной всё было совсем просто. Она просто подходила ко мне каждый день с какими-то шутками или сплетнями, приносила почитать и обсудить журнал «Конный Мир», давала советы, когда у меня что-то не получалось на тренировке. А я и рада была – с каждой тренировкой Этерина показывала всё более выдающиеся результаты, и её быстро закрепили за Даром, красавцем орловским рысаком. Я хотела бы так же ловко справляться с самыми капризными лошадьми, как справлялась она.

Видимо, Алёна всё-таки считала меня своей подругой и не сильно радовалась, что я теперь дружу с новенькой. Поэтому, когда мы уносили препятствия из манежа, она подскочила ко мне, схватила меня за руку и, подмигнув, крикнула:

– Давайте попрыгаем!

Мы, девчонки из конного спорта, довольно странные сами по себе. На конюшне не задерживались дети, которые не сходили с ума от лошадей. Я не знаю, почему. Может, не выдерживали темпа тренировок или не хотели помогать по конюшне. В общем, мы все были явно одержимы – и особенно прыжками.

Поэтому вся группа тут же подхватила идею. Алёна, не дожидаясь приглашения, запрыгнула ко мне на спину, плотно обхватив меня ногами, и заулюлюкала. Почти все остальные девочки тоже разбились по парам и стали изображать из себя всадника и лошадь, которые собираются перепрыгнуть препятствия. Одна Этерина стояла у входа в манеж, скрестив руки на груди, и как-то неопределённо ухмылялась.

– Сашка, вперёд, на крестовик16! – скомандовала Алёна, шуточно взмахнув рукой.

Я изобразила взбрыкивание и понеслась на барьер. Сказать по правде, скакать под Алёной мне было тяжело. Это лошадям наш вес кажется ничтожным – им прыгать с человеком на спине всё равно что приседать с гантелькой. А мне вес Алёны ничтожным вообще не казался. Но я виду не подавала, бодро изображала галоп и перепрыгивала через крестик. Мы хохотали, взвизгивали и бегали наперегонки – в общем, были вполне себе счастливы.

– Алёна! – раздался крик Ольги Николаевны за моей спиной. Я с перепугу остановилась как вкопанная, и Алёна сползла с моей спины.

– Алёна-Алёна, – рассмеялась тренер каким-то зловещим тоном. – Ну чего ты за Сашу прячешься! Твои волосы белые с улицы видать!

Мы виновато развернулись лицом к тренеру. Сейчас накажет.

– Мы технику безопасности помним, барышни? – крикнула она.

Девчонки сгруппировались в кучку и синхронно закивали.

– Можно шуметь на конюшне, скажите мне, барышни? – продолжала тренер.

Мы замотали головой. Видимо, произносить что-то вслух не хотел никто.

Тут произошло невероятное: Этерина сдвинулась со своего места и медленно подошла к тренеру. Они о чём-то тихо поговорили – чёрт его знает, о чём. Я не понимала по их жестам, что за диалог они ведут. Но тут Ольга Николаевна махнула рукой и крикнула:

– Всем по сто приседаний, барышни! Этерине тоже!

И ушла.

Этерина, покачивая головой и гогоча, спустилась к нам. Мы, конечно, стаей рванули к ней. Что бы она ни говорила тренеру, в моих глазах было невероятной смелостью вот так запросто взять и подойти к ТРЕНЕРУ. Самой. И что-то такое сказать. Разве это не нарушение дисциплины?

– Да тихо вы, – отмахнулась Этерина от наших вопросов и жестом попросила нас притихнуть. – Я просто думала, может, договорюсь. Жалко вас. Так прыгали круто! – она посмотрела на меня и затем на Алёну. – Но с террористами переговоров не ведут. Давайте наприседаемся!

Наказания в духе сотни приседаний или десяти кругов по манежу бегом были в духе Ольги Николаевны. С одной стороны, дисциплина, с другой – физподготовка. Одни плюсы!

Мы старались больше не шуметь – это действительно запрещено по технике безопасности – но не смеяться мы просто не могли. Этерина встала рядом со мной и Алёной и время от времени щипала кого-то из нас, от чего мы непроизвольно взвизгивали и тут же закрывали себе ладонью рот.

Я пару раз пыталась пошутить, чтобы поддержать атмосферу хохота, но тут же спохватывалась, краснела и затыкалась. И что со мной не так? Вот сейчас не понравлюсь Этерине, и больше у меня вообще друзей не будет.

– Ой, девки, – выдохнула Этерина где-то на девяносто пятом приседании и плюхнулась на землю. – Сашка, Алёнка, а пойдёмте завтра гулять?

– Пойдёмте, – рассмеялась Алёна, похлопав себя по ногам. – Если я, конечно, смогу ходить.

Я уставилась на неё во все глаза. Так это было так просто? Надо было всего лишь позвать?

5

Я обожала чаепития в тренерской. Только когда кто-то из упавших спортсменов приносил тортик в качестве компенсации своего спортивного провала, мы все забывали о внутренних междоусобицах и становились единой целой командой.

Старшие спортсменки хихикали вместе с нами, девчатами из младшей группы, и никто не пытался поспорить с одним-единственным мальчишкой в нашем коллективе – неразговорчивым семнадцатилетним Славиком, на котором мы отыгрывались за обиды на весь род мужской. Тренер – наша богиня и безусловный генерал клуба – сидела с нами за одним столом и искренне интересовалась, как у нас дела. Только с Мариной Станиславовной – исполнительным директором ДЮКСК «Белый всадник» – никто особой связи не чувствовал даже в такие семейные моменты.

Мы сидели втроём в ряд – я, Алёна и Этери. За пару недель, которые прошли с наших безумств в манеже, мы с ней заметно сблизились. Алёне она, правда, сначала не очень понравилась, но пара совместных выравниваний манежного грунта с помощью простых лопат и грабель – и мы втроём стали не разлей вода.

– У меня для вас новости, – сказала старшая спортсменка Лена, звезда «Белого всадника». – Через неделю я переезжаю в Москву.

Слова отдались звоном по маленькому помещению с холодными голубыми стенами. Все разом замолкли, обернулись на Ольгу Николаевну и даже перестали жевать бисквитный торт.

Тишина стояла с минуту. Её нарушила Этерина:

– Кто же тогда сядет на Хеппигуль?

Девчонки перестали сверлить взглядом Лену и Ольгу Николаевну и хором повернулись на новенькую. Этерина была спортсменкой «Белого всадника» всего неделю, а уже без спросу лезла в тонкости иерархии нашего клуба.

Все дети, занимающиеся в детско-юношеском конноспортивном клубе «Белый всадник», делились на спортивные и учебные группы. Учебная группа была одна – для новичков. Спортивных групп было две – младшая и старшая. В спортивных группах тренировки проходили более системно: каждая спортсменка была закреплена за определённой лошадью, так образовывались спортивные пары. Работа спортсменок отличалась от работы в учебной группе тем, что преследовала конкретную соревновательную цель: что-то выиграть, получить разряд, развить навыки лошади. А новички из учебной группы просто старались не выпасть из седла.

Так вот, последние пару лет самой знаменитой спортивной парой «Белого всадника» считались Лена и Хеппигуль. Сама Лена была отвратительной девушкой, но первоклассной спортсменкой. Она не боялась вообще ничего, обладала железными нервами и молниеносной реакцией. Хеппигуль была знаменита на весь Ханты-Мансийский Автономный Округ. Порода у кобылы была удачной, но очень редкой – помесь немецкого тракена, известного техникой в прыжке, и восточного ахалтекинца, известного невероятной скоростью и лёгкостью в движении.

Вместе Лена и Хеппигуль были непобедимы. Они годами выигрывали каждый окружной чемпионат по конкуру, и конюшни всей Тюменской области спали и видели, как одна из них заболеет и пропустит какие-нибудь соревнования.

И вот, Лена выбывает из игры, а Хеппигуль снова свободна.

Для любой из нас сесть на Хеппигуль – значит получить кандидата в мастера спорта уже к осени, к концу этого соревновательного сезона.

Видимо, о чём-то таком и думали все затихшие девочки из обеих спортивных групп.

– Это неожиданная новость, – сказала Лене Марина Станиславовна. Она даже бровью не повела – может быть, знала обо всём заранее?

– Пока что место спортсмена на Хеппигуль займу я сама, – ответила Ольга Николаевна на вопрос Этерины. – Но после соревнований в Хантах я выберу для неё новую спортсменку.

На этом тренер собиралась закончить разговор: она вернулась к своей пластиковой тарелке с тортом. Но Этерину не устроил такой ответ:

– А чем будете руководствоваться при выборе спортсменки, можно узнать?

Ольга Николаевна посмотрела на неё резко и довольно оценивающе. С её лица пропала лёгкая улыбка. Я боялась такого взгляда тренера и всегда старалась его избегать. Закон клуба гласил: «Исполняй приказы и не задавай вопросов».

– Конечно, можно, – после паузы улыбнулась Ольга Николаевна. – Сейчас у нас есть прекрасно сформированные спортивные пары. При выборе спортсмена нужно будет сохранить этот баланс. Иначе мы много ресурсов затратим на то, чтобы новые спортсмены привыкли к новым лошадям. Открытие стартового сезона на носу, мы не можем себе такой роскоши позволить.

– Эх, Лена, что ж ты в октябре не ушла? – хихикнула Алёна. Я всегда завидовала её непринуждённости в общении буквально со всеми.

– Надеюсь, я ответила на твой вопрос? – спросила тренер у Этерины.

– Да, спасибо, ответили, – буркнула она. Все сделали вид, что расслабились, но я чувствовала, как переглядываются между собой девочки.

Я знаю всех девчонок в клубе. Каждая из нас способна на что угодно за прямой билет в КМС17.

6

У доски я чувствовала себя неуютно.

– Я хочу связать свою жизнь с конным спортом, – прочитала я первую строчку доклада. Ирина Геннадьевна, непримечательная учительница истории и обществоведения, оторвала выцветшие глаза от классного журнала и уставилась на меня.

– Я хочу связать свою жизнь с конным спортом, – громче, но уже не так уверенно повторила я. Поднять глаза и посмотреть на одноклассников я не решалась. – Конный спорт – это олимпийский вид спорта, включающий в себя несколько дисциплин и направлений. Среди направлений выделяют два наиболее распространённых: английская езда и вестерн. В России распространена английская классическая езда. До распада Советского Союза были популярны такие отдельные дисциплины, как скачки и их разновидности. Например, существовали советские сборные по стипль-чезу и бегам. Я уже четыре года занимаюсь конкуром – это олимпийская дисциплина классической английской езды, которая подразумевает преодоление препятствий верхом на лошади на чистоту и скорость. Конкур является такой же популярной дисциплиной конного спорта, как и выездка – обучение лошади усложнённым аллюрам и их последовательная демонстрация в ограниченном пространстве.

Я прервалась, услышав краем уха разговоры в дальнем конце класса. Ирина Геннадьевна не обратила на них внимания. Впрочем, она не обращала внимания и на меня.

– В летние Олимпийские игры включены три дисциплины – конкур, выездка и кросс, то есть преодоление природных барьеров на пересечённой местности. В России соревнования по всем трём дисциплинам проводятся только в крупнейших конных центрах, например, в Национальном конном парке в Москве. Куда более популярны конкур или выездка. Некоторые спортсмены удачно совмещают оба вида спорта, так как такое совмещение дает и всаднику, и лошади дополнительные преимущества на соревнованиях.

– Хорошо, – прервала меня Ирина Геннадьевна. – Мы поняли. Расскажи лучше, как ты видишь собственное продвижение по спортивной лестнице. Ты собираешься поступать в физкультурный университет?

– Нет, к сожалению, в России нет направлений по конному спорту в университетах…

– Тогда какое ты собираешься получать образование? Сельскохозяйственные академии, ветеринарное?

Меня передёрнуло. Высшим оскорблением для меня было уравнение карьеры в конном спорте с поступлением в сельскохозяйственную академию.

– Извините, конечно, но лошадь – не корова, чтобы в сельхоз поступать, – с холодком сказала я, снова разворачивая перед собой доклад. – Образование в сфере конного спорта на сегодняшний день можно получить только за рубежом. Вообще лидеры в выездке и конкуре – это Англия и Германия. В Англии можно получить высшее образование, там есть несколько направлений, они больше связаны с генетикой и разведением спортивных пород. В Германии можно получить средне-специальное образование спортсмена в любой дисциплине.

– И тебя родители отправят учиться в Германию? Или в Англию? – ехидно поинтересовалась Ирина Геннадьевна под дружный смешок моих одноклассников.

– Нет, – я покраснела. – У нас нет такой возможности. Но для того, чтобы попасть, например, в сборную Югры, а потом и в сборную России, мне не нужно высшее или средне-специальное образование, мне нужны спортивные разряды и рейтинг в Федерации конного спорта. А уже с высоким рейтингом в международной Федерации я могу получить льготы на обучение в профильных учебных заведениях.

– Звучит красиво, – с усмешкой отозвалась учительница. – А из чего будет состоять твой заработок?

– Из спортивных субсидий, грантов и выигрышей, плюс, спортивные клубы платят выступающим спортсменам. Также я могу брать плату за подготовку чужих лошадей и за частные уроки.

– Не густо… Ладно, можешь садиться.

Я на нетвёрдых ногах двинулась к третьей парте третьего ряда. Взгляды одноклассников я чувствовала кожей, их смешки и едкие перешёптывания заставляли меня краснеть и потеть в три раза обильнее нормы.

– Саша, скажу честно, всё это курам на смех, – резюмировала Ирина Геннадьевна, как только я опустилась на стул. – Вижу, что ты подготовилась, поэтому поставлю четвёрку с минусом. За старание. Но если такая умная девочка, как ты, отправится лошадей всю жизнь чистить… Без образования! Такие мечты, Саша, до добра не доводят. У тебя есть все шансы поступить на бюджет, обеспечить себе тыл на всю жизнь в виде надежной профессии! А ты что собираешься делать? А если травма? Или ребенка родишь? Ты же не сможешь работать несколько лет, это же не офис! Нет, Саша, надеюсь, это твои юношеские фантазии, а не реальный план на жизнь…

Я пыталась сдержать слёзный комок, который уже подступил к горлу и нестерпимо давил. Глаз от парты я не отрывала – и без того знала и слышала, что одноклассники надо мной посмеиваются. По ушам несколько раз резануло слово «сельхозка».

7

Раньше я никогда не ездила на соревнования в Ханты и никогда не грузила коней в коневоз. Прямо скажем, я понятия не имела, как это делается. Поэтому я даже обрадовалась, когда Ольга Николаевна отправила меня упаковывать парадные бинты и вальтрапы18 вместо того, чтобы тащить Лорда в огромную фуру.

Мы не каждый день грузили кого бы то ни было в коневоз, так что заняться вальтрапами и бинтами я предпочла на улице. Устроившись на лавочке около парковки, я сощурилась от яркого солнца и приготовилась наблюдать за шоу.

Процедура погрузки в коневоз может привести в ужас любую лошадь. Во-первых, лошади боятся замкнутых пространств и темноты. А кузов большого грузовика – это, можно сказать, концентрированный раствор замкнутого пространства и темноты. Во-вторых, лошадь чувствует себя уязвимой, если не стоит на твёрдой поверхности. Поэтому многие кони избегают луж, льда, песка и сугробов. А тут – хилый деревянный трап и неубедительное днище грузовика. Плюс, каждое погружение в коневоз сопровождается спешкой и волнением, а лошади чувствуют волнение так же, как мы чувствуем запах жареного мяса. Эмоции для лошадей – их родной язык. Они моментально схватывают, что дело нечисто, и начинают волноваться за всех нас.

И тут уж кому повезет с лошадью.

Первой грузили Хеппигуль – ту самую звезду «Белого всадника», тонкую и изящную, как со старинной гравюры. Она имела репутацию законченной истерички: капризной, как настоящая прима-балерина. Поэтому, прежде чем встать на отведенное ей место в гигантском восьмиместном коневозе, она устроила настоящий разнос, трижды шарахнулась от трапа в разные стороны и зашла только после того, как её лучший друг Багульник был успешно водружён в этот страшный грузовик.

Багульник, кстати, зашёл без пререканий. Он был достаточно молодым, но при этом спокойным, как почти двадцатилетний Гузар. Гузар, как мне показалось, вообще не заметил, куда его привела Алёна, и задремал сразу, как только его закрепили у пучка с сеном.

Дар, белоснежный орловский жеребец, тоже устроил небольшую комедию в двух актах. Его вела Этерина и не давала ступить ему и шагу в сторону от себя. Сначала он заупрямился и прикинулся, будто смертельно чего-то испугался. За что схлопотал от Этерины смачный пинок под зад, а Этерина – крепкую ругань от Ольги Николаевны. Но, как бы ни досталось Этери за её жестокость, метод подействовал, и Дар беспрекословно зашел в коневоз с такой харизматичной уверенностью, словно поднимался по этому злополучному трапу каждый день.

Настоящая драма развернулась, когда пришла очередь Лорда.

Для начала его выводили втроем. Старшая спортсменка Наташа, крепкая и самая высокая, вела его под уздцы, в тяжелом железе, а не в недоуздке. Единственный пацан на конюшне Славик шёл по правую сторону от его крупа, крепко сжимая в руках метровый хлыст. Замыкала процессию Ольга Николаевна: тренер держалась ровно позади коня, сохраняя безопасную дистанцию в два метра, и держала свистящий шамбарьер19 в боевом положении.

Но Лорд категорически пресёк все их попытки подвести его к трапу. Как только он понял, что задумали его конвоиры, тут же перестал играть в прилежного арестанта и дал дёру так умело, что снес с ног силачку-Наташу, опрокинул ругнувшегося Славика и почти скрылся от Ольги Николаевны, которая чудом успела схватить его за уздечку и звонко заехала шамбарьерной верёвкой по его угловатому крупу.

Вторая попытка погружения была отвергнута ещё более жестоко. Ольга Николаевна приманивала его на сахар, пока девочки, страхуя одна другую, подталкивали его к трапу. Он снова притворился, что ведется на эту древнюю как мир уловку, и сделал три шага навстречу коневозу. Но, как только он получил первый кусочек рафинада, он с силой толкнул руку нашего тренера, выхватил своей жуткой пастью целую горсть сахара, вскинулся на дыбы во весь ненормальный рост, снова уронил своих конвоиров и в секунду отскочил на двадцать метров влево.

Третья попытка была куда менее гуманной. Разозлившаяся Ольга Николаевна отложила в сторону лёгкий шамбарьер, который призван скорее напугать лошадь, чем действительно причинить ей боль, и взяла жутковатый сыромятный бич – самое опасное оружие, которое лично мне доводилось видеть в чьих-либо руках. Покручивая короткую рукоятку, как рыцарь покручивает меч перед боем, Ольга Николаевна выверенным шагом приблизилась к Лорду, который уже флегматично жевал траву. Он подпустил её к себе, не заметив бич, так что она успела схватить его за повод и трижды засветить ему по крупу с такой силой, что я испугалась – вдруг у него останутся кровавые следы.

Лорд такой подлости не ожидал. От возмущения он подпрыгнул на месте, но стоило Ольге Николаевне снова замахнуться на него, как он вдруг замер, испугавшись, как бы не прилетело четвёртого удара. Он покорно проследовал за ней почти до самого трапа, но, как только тренер отвернулась, чтобы положить на землю бич и зайти на трап, он так резко дёрнулся назад, что никто из троих караулящих и четверых зевак не успел его остановить.

Я успела только рот разинуть, как он вдруг навис надо мной с самым дружелюбным и невинным выражением морды, которое я когда-либо у него видела. С бинтами и вальтрапами было покончено, и теперь я укладывала в свою дорожную сумку вещи из раздевалки, которые могут понадобиться мне раньше, чем мы разгрузим коней в Ханты-Мансийске. Среди этих вещей был сахар, и этот факт от Лорда было невозможно утаить. Проигнорировав моё присутствие, он бесцеремонно ткнулся серебристым носом в мою чёрную сумку. Лорд как будто говорил: «Всё, что принадлежит тебе, принадлежит и мне тоже. Поэтому сейчас я заберу, что мне нужно, сам».