bannerbanner
Девушка с черным котом
Девушка с черным котом

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
4 из 6

Рядом с человеком стоял волк.

Здоровенный, чуть ли не метр в холке ростом. Темно-серая шерсть, светлые подпалины, льдистого цвета глаза.

Волк этот не сводил сейчас с Айрин холодного тяжелого взгляда, и ей снова захотелось сделать шаг назад – потому что в этот момент ей стало вдруг очень страшно, словно перед ней внезапно открылась чудовищная бездонная пропасть, в которую ее хочет столкнуть кто-то неведомый и жуткий.

Человек снова сделал шаг к Айрин, она снова попыталась отступить. И в этот момент произошло то, чего она меньше всего ожидала. Волк вдруг крутанулся на месте, подпрыгнул, и… впился зубами в горло своего хозяина. Рванул – во все стороны полетели брызги крови. Человек пытался оттолкнуть зверя, но его руки, уже перемазанные кровью, бессильно скользили по шерсти. Через минуту человек упал, волк последний раз тряхнул его, и, наконец, отпустил – Айрин не успела отвернуться, и она увидела – развороченное горло, ошметки кожи и раздробленных клыками мышц, толчками вырывавшуюся из раны кровь.

Волк тряхнул головой, и направился к ним.

– А ну-ка, – с интересом произнес Таенн.

– Что «а ну-ка»? – шепотом спросила Айрин.

– Секунду…

– Он нас сейчас сожрет!

– Я так не думаю.

Стоило волку сделать еще пару шагов, как перед ним возник кот, про которого Айрин, что греха таить, в тот момент позабыла. Точнее, она подумала, что кот давно сбежал от греха подальше, но это оказалось не так.

Кот был готов к атаке, в этом сомневаться не приходилось. Он стоял перед волком, выгнув спину и распушив шерсть, и выглядел чуть ли не вдвое больше, чем был на самом деле. По сравнению с волком кот, конечно, был маленьким, но решимости кота мог бы позавидовать тигр.

Кот зарычал – именно зарычал, а не замяукал и не зашипел, как ожидала Айрин. Низкий, утробный звук, который никак нельзя ожидать от существа такого скромного размера привел волка в замешательство – он прижал уши и оскалился. Кот зарычал еще громче, а потом, подпрыгнув, полосонул волка по морде когтистой лапой. Огромные челюсти волка бессильно щелкнули в воздухе – попытка схватить кота окончилась ничем, потому что кот в этот момент уже бил волка лапой по уху с другой стороны. Тот извернулся, и снова промазал. И еще раз. И еще. Кот, двигаясь с грацией балетного танцора, оказывался всегда на полшага впереди противника, и когти его не простаивали без дела – тут и там на морде и ушах волка виднелись бусинки крови, их с каждой минутой становилось всё больше.

– Отходим, – шепнул Таенн.

– А кот?!

– Нам нужно отойти, чтобы… черт, девочка, да иди ты уже!

Айрин послушно попятилась вместе с Таенном назад – и в ту же секунду схватка животных прекратилась. Волк отпрыгнул в сторону, развернулся, и спокойно пошел к своему хозяину, лежащему на пыльной дороге. К огромному удивлению Айрин человек в черном балахоне, которого она сочла убитым, вдруг сел, потряс головой. Волк подошел ближе, человек оперся на него, и встал на ноги. Отряхнул балахон – во все стороны полетела пыль. Волк тронул лапой что-то, лежащее на земле, потом взял в пасть и протянул человеку. Четки, поняла Айрин. Человек приладил четки на руку, повернулся, и они вдвоем – человек и волк – пошли по улице прочь, и вскоре скрылись за поворотом.

Кот подошел к Айрин, сел рядом, поднял голову, и коротко мяукнул.

– Ну, ты даешь, – покачала головой Айрин. – Ты прямо как рыцарь, на коне, с мечом, и со щитом. Такой огромный волк, а ты его победил.

– Как ты сказала? – вдруг спросил Таенн. – Со щитом?

– Ну да.

– Щит, – пробормотал Таенн. – Shield. Ты не находишь, что это неплохое имя для кота?

– Шилд? – переспросила Айрин. – Почему бы и нет? Эй, кот, как тебе имя? Подходит?

Возможно, если бы кот умел пожимать плечами, он бы ими сейчас пожал. Имя как имя, говорил его вид, не хуже и не лучше, чем все остальные.

– Значит, быть тебе Шилдом, – резюмировала Айрин. – Звучит неплохо. Таенн, а мы можем отсюда уйти? – попросила она. – Мне тут не нравится. Страшно. И я не поняла, что это всё такое было.

– Это был ад, – Таенн вздохнул. – Пойдем, я сейчас всё тебе объясню.

* * *

Рай и ад, как рассказал Таенн, сосуществуют рядом, в нераздельной непосредственной близости. И то, что является раем для одного, с легкостью превращается в ад для другого.

Все зависит от личности.

– Этот человек, с волком, служитель. Название его религии ничего тебе не скажет, так что не будем трогать его. Всю свою жизнь этот человек как раз и занимался тем, что калечил окружающим разумы, сам при этом имея со своего занятия неплохую выгоду. Роскошный дом, машину, деньги. Разумеется, деньги на эту роскошь приносили ему прихожане. Имея это всё, он учил других смирению и покаянию, призывал быть бедными, жить скромно, довольствоваться малым, отдавать церкви максимум того, что они были способны отдать. И верить. О, да, это было его главной задачей – вытравить из голов своих прихожан самую способность мыслить, и подменить её догмами, порой абсурдными, насквозь лживыми, к настоящей вере не имеющими никакого отношения. По сути, он делал из людей корм для своего божества. Как-нибудь я расскажу тебе про эту систему, но точно не сейчас. Сейчас это неважно. Важно другое.

Этот человек, между прочим, и сам был уверен в том, что, благодаря своему занятию, он обеспечил себе и посмертно теплое уютное местечко. Сейчас он еще жив – попал в больницу с заворотом кишок, потому что в очередной раз обожрался, по всей видимости, и… произошла аллергическая реакция на один из препаратов. Он в коме, из которой никогда не выйдет, у него серьезно поврежден мозг. Поэтому он здесь. Пока что здесь.

– А волк? – спросила Айрин. – Почему волк вел себя так странно?

– Потому что волк – его гуард, – объяснил Таенн. – Волк является защитником. Но… в данном случае гуард защищает не своего хозяина от мира, как это делает Шилд, волк защищает мир – от своего хозяина. Ты думала, что волк хочет напасть на нас?

Айрин кивнула.

– Отнюдь. Волк отгонял нас. А Шилд стал его бить только потому, что видел – волк пугает тебя. Стоило нам отойти на безопасное расстояние, как волк потерял к нам интерес.

– Но он же перегрыз тому человеку горло!

– Конечно. Гуард обезопасил тебя, как часть мира – с прокушенным горлом служитель при всем желании не смог бы с тобой заговорить. А ведь именно это он и хотел сделать.

– То есть, получается, служитель находится в аду? – шепотом спросила Айрин.

– Совершенно верно, – согласился Таенн. – Именно в аду. В своем личном аду, который он заслужил. Он один. Пока он здесь, огромный зверь постоянно рядом с ним, и ни при каких условиях не даст ему подойти к другому человеку, заговорить, познакомиться. С точки зрения волка служитель – абсолютное зло, даже хуже, чем сам гуард, который, как ты заметила, не отличается добротой. И все время пребывания здесь служитель будет совершенно один… днем, за исключением ночи. Про ночь тебе рано знать. Думаю, пока что достаточно дня.

– Наверное, достаточно… А что с ним будет потом? – Айрин поежилась.

– Когда он умрет окончательно, он пойдет на корм своему божеству. Его сожрет тот молох, служению которому он посвятил свою жизнь. Они всегда опрометчиво считают, что их минует чаша сия. Но это не так. Не минует. Кому присягнул, к тому и ушел. Это тоже закон.

– А как он живет, когда он один? – Айрин стало интересно.

– Я заходил к нему, – Таенн равнодушно пожал плечами. – Роскошный дом, много золота, бархата, повсюду ковры, прекрасная мебель. Но всё мертвое. Ни еды, ни воды. В золотой ванне нет даже слива, краны декоративные, машина во дворе целиком золотая, но не ездит, конечно… Ему не позавидуешь. Самое большее, на что он может рассчитывать – это вода из луж во время дождя, да недозревший инжир с соседского дерева. Если он отправится на набережную, в надежде поживиться чем-нибудь из ресторанчиков или кафе, волк тут же растерзает его, ведь рядом окажутся люди, а это опасно – для них. Если он попробует постучаться в чей-то дом, чтобы попросить еды, волк сначала разорвет ему горло, чтобы он не сумел заговорить, а потом нападет на гуарда хозяина дома, чтобы прогнать гуарда вместе с его хозяином подальше от опасности. Это действительно ад, Айрин, ад, в котором больно, в котором не светит солнце, в котором нет никакой надежды.

– Мне его даже жалко стало, – призналась девушка после почти минутного молчания. – Он же видит, что другим хорошо…

– А при его жизни другие видели, что ему хорошо, – пожал плечами Таенн. – Детка, это далеко не самое страшное наказание. И далеко не самые страшные поступки. Поверь, есть много хуже. Гораздо хуже. Если потом захочешь, мы посмотрим на них.

– Пока что не хочу, – помотала головой Айрин. – Бррр. Это ужасно, Таенн. А кто же вот так наказывает? Неужели бог?

– Бог? – Таенн прищурился. Усмехнулся. – А что есть бог, Айрин? Или кто? И, главное, зачем ему вообще кого-то наказывать? Творцу есть дело до того, что одно его творение промыло мозги другому? Серьезно? Правда? Это же смешно. Если кому и есть дело, то лишь той частичке творца, которую мы всегда носим с собой. А это значит, что наказать нас можем только мы сами. К сожалению, многие осознают это слишком поздно. В случае этого служителя он сам прекрасно понимал, что делает гадости – и вот так сам себя наказал. Было за что. А вот ты, девочка, никому не пакостила – поэтому нечто в тебе знало, что ты заслуживаешь пусть и немногого, но и не плохого. И ты получила то, что заслужила. Свои двадцать лет, уютный домик, и прекрасного кота.

Айрин посмотрела на Таенна с сомнением, тот ответил ей безмятежным спокойным взглядом.

– Смотри, как красиво вокруг, – Таенн улыбнулся. – Это твоя часть мира Берега. И, замечу, в ней светит солнце…

– Таенн, мы можем сходить на море еще раз? – попросила Айрин. – Я хочу снова искупаться. Мне хочется… смыть с себя это всё. И побыстрее.

* * *

Вернувшись домой, покормив ужином Таенна и Шилда, Айрин сказалась уставшей, и, оставив мужчину и кота в кухне, поднялась к себе, наверх. В душе царила смута, а еще девушке в этот момент было очень грустно: видимо, из-за того, что ей довелось увидеть сегодня. Неужели тот бородатый человек настолько плох, что заслуживает столько боли? Наверное, ему одиноко и страшно, каждый день одиноко и страшно. Да еще этот волк… навернтое, очень больно, когда волк кусает за шею.

Айрин присела на край ванной – она и сама не заметила, что пришла в ванную комнату – открыла оба крана. Полилась теплая, прозрачная вода. Секунду подумав, она заткнула слив пробкой с резным навершием, добавила в воду жидкость для пены, на этот раз с запахом зеленого винограда, и пошла в комнату. Надо переодеться в домашнее, наверное.

Вниз идти не хотелось.

Если вдуматься, вниз вообще не хотелось, и с Таенном говорить не хотелось, а хотелось побыстрее залезть в воду, и, может быть, съесть что-то типа мороженого, если, конечно, дом согласится ей это мороженое дать.

– Мррр, – раздалось у ее ноги. – Мррряу-мрр?

– Ой! – Айрин испуганно дернулась. – Шилд, это ты?

Кот терся об ее ногу, щекоча хвостом коленку. Айрин нагнулась и погладила его по голове – второй раз за сегодняшний день она изумилась тому, какая нежная и приятная на ощупь у кота шерстка. Почему-то раньше ей казалось, что кошачья шерсть грубее, а тут просто как пух. Кот все терся и терся о ногу, словно бы утешая ее, словно давая понять, что никуда идти не нужно вовсе, а лучше остаться тут, наверху, и, например, лишний раз погладить такого замечательного кота.

– Эх, хороший ты кот, но, боюсь, вниз мне идти всё равно придется, – вздохнула Айрин. – Надо же Таенна предупредить, что у меня нет настроения общаться.

– Муррря? – удивленно поднял голову кот. – Уррр. Урря.

Он отошел в сторону, и вдруг вспрыгнул на стол. Походил по столу взад-вперед, и тут Айрин поняла, что на столе появилась бумага, и несколько карандашей. Бумага шуршала сейчас под лапками кота, а один из карандашей валялся на полу – видимо, звук его падения и разбудил Айрин утром.

– Шилд, слушай… – Айрин, пораженная своей догадкой, замерла. – Ты можешь отнести Таенну записку, чтобы он меня не ждал, а шел к себе домой?

– Уррр-яу, – кот зевнул.

– А ну-ка, попробуем, – Айрин взяла лист, карандаш, написала на листе несколько слов, сложила его, и протянула коту. Тот, секунду поколебавшись, взял лист в пасть, и, спрыгнув со стола, унесся в коридор.

Вернулся кот через несколько минут, в пасти его снова был лист бумаги, но уже явно другой. Кажется, вырванный из блокнота. Кот уронил лист у ног Айрин, вспрыгнул на подоконник, и с царственным видом улегся на нем, глядя за окно.

Айрин развернула лист.

«Записку получил. Честно говоря, я тоже устал, поэтому поспешу откланяться. Увидимся завтра. Постарайся выспаться, потому что завтра я хочу отвести тебя в одно интересное место. Кстати, послушай концерт, он уже начался. Музыканты очень хорошие, тебе понравится.

PS

Шилд великолепен. Я бы сказал, что для гуарда он слишком умен. Кажется, тебе достался замечательный вариант спутника. Рад за тебя. Таенн».

Айрин улыбнулась. Подошла к подоконнику, погладила кота по голове, услышав его одобрительное «мррр», включила приемник погромче, и отправилась в ванную – наслаждаться запахом винограда и мороженым, которое, как она уже успела заметить, появилось на полочке рядом с шампунями.

Про служителя и волка она сегодня больше не вспоминала.

3

Черные и каменный круг

– Таенн, ночью кричали. Я слышала. Я уже легла спать, и вроде бы заснула – и тут меня разбудил этот крик, – Айрин зябко поежилась. – Далеко, но слышно было хорошо. Очень хорошо. Крик, и…

– И?

– И еще какие-то звуки. Что это такое было, Таенн? Черные?

– Да. То есть не совсем. Сами черные не кричат. Это кричали люди.

– Люди?.. – Айрин с ужасом посмотрела на Таенна. Тот пожал плечами.

– Ну да, люди. Те люди, к которым они сумели войти.

– Те, которые хотели этого сами?

– Ну, разумеется. Айрин, попробуй понять… – Таенн задумался. Отхлебнул вина, поморщился – видимо, это вино ему не очень нравилось. – Как ты думаешь, когда человек хочет родиться, ему будет приятно ощущение рождения?

– Нет, – помотала головой Айрин. – Это больно.

– Верно, – кивнул Таенн. – Или когда девушка лишается девственности – приятно ли ей это?

Айрин задумалась. Потерла переносицу, нахмурилась. Она этого не помнила. Что-то совсем смутное, неразборчивое. Но вроде бы не больно. Или нет?

– Не знаю, – помучившись вопросом почти минуту, призналась она. – Что рождаться больно, я уверена. А на счет второго – нет, не знаю. Наверное, не всем бывает больно, ведь так?

– Так, – подтвердил Таенн. – Но и приятных ощущений мало. Но эти действия, равно как и тысячи других, пусть и неприятны, но необходимы. И с Черными ровно то же самое. Есть сознание, и есть подсознание, верно? – Айрин кивнула. – Сознание не хочет уходить с Берега, а подсознание понимает, что уже пора. Они борются друг с другом, и подсознание всегда побеждает. И тогда приходят Черные. Не смотря ни на что – они приходят. Приходят, и уходят – уже вместе с человеком.

– Таенн, я хотела спросить… – Айрин замялась. – Ты несколько раз повторял «с человеком», «человек». Но, прости, я знаю, что существуют не только люди. Ведь я права? Есть еще и другие.

– Полно, – согласился Таенн. – Ты права, рас существует великое множество. Но, помнишь, я говорил про милосердие? В мире Берега ты будешь видеть всех такими, какими привыкло видеть окружающих именно твоё сознание. Например, вчерашняя женщина с кошкой. Станет ли тебе лучше от того, что она принадлежит к расе рауф, и что ее животное не кошка вовсе, а маленький шестиногий нелет, тоже, кстати, самка, тоже полосатая, но не кошка, а сипура? Тебе проще воспринимать ее женщиной, а гуарда кошкой. Она тебя тоже видит иначе – для нее ты рауф, а рядом с тобой здоровенный черный сип. Понимаешь?

Айрин кивнула. Тоже отпила вина, и тоже поморщилась – сегодня вино почему-то вовсе не показалось ей вкусным. Вроде бы и запах приятный, и цвет красивый, но… что-то не то.

Сегодня вообще всё было каким-то не таким. Вроде бы и погода хорошая, и небо ясное, и солнышко светит, а в душе вместо вчерашнего мира и гармонии царил сумбур, и – какой-то отголосок страха. Да, именно страха, поняла Айрин. Даже на море идти не хочется.

– Не бойся, – попросил Таенн. – Поверь, тебе они сейчас не опасны. По крайней мере, пока – точно не опасны.

– Снова «поверь», – с горечью ответила Айрин. – Не знаю, сколько я еще смогу верить без доказательств.

– Тогда не верь, – легко согласился Таенн. – Кстати, а что делал Шилд, когда там кричали?

– Кажется, он пытался меня успокоить, – Айрин нахмурилась, вспоминая. – Да, точно. Сначала он долго лежал на подоконнике, потом перелег к двери в комнату, а потом…

А потом Шилд забрался к ней на кровать, растянулся, и стал бодать головой ее руку – погладь, мол. И она принялась гладить эту мягкую шерстку, эту усатую мордочку, и кот начал блаженно урчать от удовольствия, и… и потом она заснула. Как-то легко и быстро. Даже слишком легко и быстро.

– Всё правильно, – резюмировал Таенн, поднимаясь с лавки. – Он поступил именно так, как и должен был поступить.

– Он сможет защитить меня от этих Черных? – с тревогой спросила Айрин.

– Какое-то время, думаю, сможет, – Таенн улыбнулся. – Но сейчас тебе нужна не защита, а уверенность.

– Слушай, – Айрин прищурилась. – А ты сам? Ведь у тебя нет животного! Как же ты тогда видишь и меня, и других? Ты говорил, что без животного на Берегу невозможно никого увидеть!

– Я так же говорил, что я не человек, – напомнил Таенн. – Ты забыла?

– Не человек? А кто тогда?

– Я расскажу тебе об этом позже, – пообещал Таенн. – Айрин, пойдем, пройдемся.

– Я не хочу, – она передернула плечами. – Можно сегодня остаться дома?

– Не хочешь, потому что страшно? – уточнил Таенн.

– Нет. Просто дома спокойнее.

– Не «спокойнее», – поправил Таенн. Голос его вдруг утратил мягкость, стал жестким, сухим. – Не «спокойнее», девочка, а проще. Тебе тут, на территории твоего дома, проще. Знаешь, почему? Потому что не надо думать, действовать, решать. Искать ответы на вопросы. Потому что можно просто сидеть в саду, и ничего не делать. Заборчик, травка, облачка. Отрешенность. Вот именно поэтому ты сейчас переоденешься, и мы с тобой прогуляемся.

Айрин обреченно вздохнула.

– Обязательно? – спросила она недовольно.

– Да, обязательно, – отрезал Таенн.

* * *

Этот дом с дороги разглядеть было невозможно, потому что и его, и забор, и калитку, наглухо заплели бесчисленные плети вьюнка, который цвел крохотными белыми цветами. Таенн, чертыхаясь, кое-как ободрал вьюнки, и распахнул калитку, на которой, к большому удивлению Айрин, не оказалось ни одного замка или засова. Калитка открылась неохотно, ржаво и протяжно скрипнули петли, и калитка натужно повернулась.

– Тут что, никто не живет? – удивленно спросила девушка, ступая вслед за Таенном на плитняковую дорожку, засыпанную палой листвой.

– Почему ты так решила? – не оборачиваясь, спросил он в ответ.

– Такое запустение…

– Это не показатель. Идем. Нам сюда, – Таенн свернул с дорожки налево, и побрел через высокую траву к небольшой лужайке. – Смотри под ноги.

Вскоре трава расступилась, и Айрин поняла, что они действительно стоят посредине лужайки за домом, очень похожей на ее собственную.

– Это что такое? – растерянно спросила Айрин, делая шаг вперед.

Посреди лужайки возвышались два холмика, один повыше, другой пониже. Два симпатичных зеленых холмика, поросших то ли мхом, то ли ярко-зеленой низкой травой. Нет, пожалуй, всё-таки мхом. В их очертаниях Айрин вдруг угадала два силуэта – один оказался похож на женщину, полулежащую в скрытом травой садовом кресле, а другой – был похож на большую собаку, прилегшую рядом, у ног хозяйки.

Таенн поднял руку, и провел над лицом женщины – мох вдруг разомкнулся, и Айрин испуганно вскрикнула, потому что сейчас куда-то в небо, мимо Таенна, мимо Айрин, смотрели серые глаза. Женщина под мхом была жива, но, казалось, она вовсе не замечала их двоих, словно их не существовало вовсе. Глаза медленно закрылись, мох сомкнулся.

– Здравствуй, Янина, – прошептал Таенн. – Здравствуй, пока ты еще здесь.

– Таенн, кто это? – испуганно прошептала Айрин. – Почему она лежит так? И собака…

– Пойдем, – приказал Таенн. – Увидела ты уже достаточно. Теперь пришла пора услышать.

* * *

– Янина, девочка, один из самый противоречивых людей, встреченных мною на Берегу, – рассказывал Таенн. – Янина совершила нечто такое, что в один прекрасный день успокоилась… вот так. Понимаешь ли, я привел тебя сюда из-за того, что ты, как мне показалось, попробовала пойти по ее пути, точнее, поймала ощущение начала ее пути. И я решил показать тебе ее сразу, не ждать, чтобы ты не повторила ее ошибки.

– А что эта Янина сделала? – с интересом спросила Айрин.

Сейчас она и Таенн сидели в небольшом кафе на берегу и обедали – на столе стояла супница с холодным гаспачо, рядом с ней – большая миска салата, а на жаровне неподалеку доходил на огне шашлык, который заказал Таенн. Жарил мясо улыбчивый темнокожий человек, на плече которого сидел серый попугай. Оказалось, что фамильярами бывают и птицы тоже, это удивило Айрин. Она тихонько спросила, что это за человек. Таенн охотно ответил, что это один из помощников трансфигураторов, что его зовут Ахельё, и что готовка обеда для желающих – это у него такое развлечение. Просто человек, который любит готовить, и с удовольствием этим занимается.

– Так что она сделала? – переспросила Айрин.

– Она убийца, – объяснил Таенн. – Действительно, редкий случай. Она помнила про себя почти всё, и охотно говорила об этом, пока еще была способна говорить.

– И кого она убила?

– Двоих девочек-подростков, – Таенн зачерпнул салата большой деревянной вилкой, и переложил на свою тарелку. – Начиналась вся история довольно тривиально. Янина, будучи молодой, влюбилась в какого-то человека, но он предпочел ей другую женщину. Моложе, красивее, плодовитее. Обычное дело, согласись. Та женщина родила этому мужчине двоих детей, девочек, а Янина… ждала. Знаешь, люди иногда перегорают, как лампочки, и любовь Янины перегорела, осталась только лишь одна ненависть.

– К тому мужчине?

– Само собой. А так же к тем, кого она сочла, и совершенно справедливо, губителями ее счастья. А именно – к жене и дочерям объекта ее сначала страсти, а потом ненависти, – Таенн захрустел салатом. – Ммм, божественно! Еще бы лимончика… Ахельё, кинь лимона половинку! Благодарю!.. Так вот, Янина придумала отличный, по ее мнению, план мести: решила уничтожить обеих девочек. Тринадцати и пятнадцати лет. Поймала их, обколола чем-то, вывезла за город на своей машине, и там убила сначала младшую на глазах у старшей, а затем и старшую. И вернулась в город. И в тот же вечер ее разбил инсульт. Так что местью она насладиться толком не успела, ведь ее коварный план подразумевал наблюдение за мечущейся в панике семьей, слезами матери, и горем отца. Но у проведения своеобразное чувство юмора, как ты уже догадалась, и Янина оказалась тут, на Берегу. Подозреваю, что тело ее лежит в каком-нибудь приюте, и лежать будет еще довольно долго. Ведь на момент преступления ей было совсем немного за сорок. Забавно, правда?

– Не вижу ничего забавного, – покачала головой Айрин. – Наоборот, очень грустная история.

– Нет, история забавная, – возразил Таенн. – Потому что, уже очутившись тут, Янина начала узнавать правду.

– От кого? И какую?

– Тут много от кого можно узнать правду, – туманно ответил Таенн. – Особенно если эту правду ищешь.

– Она искала?

– О, да. Все-таки ее поступок слишком сильно сказался на ней. У нее была совесть, но пожар в душе был сильнее этой совести. Думаешь, она не понимала, что поступила плохо? Еще как понимала. Янина… в каком-то смысле она искала наказания для себя за содеянное, но нашла нечто совсем иное. Так вот. Первой правдой было то, что ее поступок – убийство девочек – оказался не злом, а добром. Этим убийством она спасла чуть ли не десяток тысяч жизней: одна из девиц, по проверенным данным, была садисткой, которая сначала глумилась над животным, и уже примерялась к людям, а вторая… в том мире, откуда они все были родом, начиналась долгая война, и вторая девица стала бы одной из руководительниц лагеря для пленных – там ей было бы, где развернуться, с ее-то склонностями. В общем, глупая Янина сыграла мирозданию на руку, но – что-то в ней в результате надломилось. Потому что никогда не стоит подобным образом играть с мирозданием. Это слишком дорого обходится тому, кто играет.

– И что же? – спросила Айрин. Она уже про всё забыла, и про суп, и про салат.

– Второй правдой для Янины стало то, что она перестала различать добро и зло. Ей бы следовало принять собственный поступок, и принять правильно, достойно, как должное. С раскаянием, но и с пониманием, что иногда мы – орудия высшей справедливости, а вовсе не хозяева положения. Но вместо этого она растерялась, запуталась окончательно, и сейчас… Она развоплощается, Айрин. Она тает, как сахар в горячем кофе. И скоро совсем сойдет на нет.

На страницу:
4 из 6