В клетке со зверьём

заслужили, чего уж скромничать!

Презирая,

рассыпьте горошины –

вместо злата в ладони швырните медь;

отзываясь монетам брошенным,

громче пиру во время чумы шуметь.

Раболепнопослушные граждане,

шутовски жалким крохам рады мы.

И сыты

намёками радужными,

колесящими грудь наградами.

У безделья – края непочатые:

труд во имя труда – чудачество.

Стопудово, что нынче зачатые

не получатся выше по качеству.

Наше будущее обозримое

нефтедолларами не излечится, –

приумножится в душах звериное,

приуменьшится человеческое.

На разгром, холода и распутицу

поворчит Русь слегка, потревожится, –

всё, что вами предсказано, сбудется;

всё, что вами намечено, сложится.

Здесь не нужно работы топорной,

всё по Божьему выйдет укладу;

на устах – и покорно, и вздорно –

философское

спорно-бесспорное:

в мире всё происходит, как надо.

Ноябрь 2010

Всё не так

Проснусь. Всмотрюсь во тьму и вздрогну.

Вновь сны за прожитое мстят.

Всё ясно: молимся мы – Богу,

а поклоняемся – чертям.

Включаю свет. Мне здесь не рады.

Домашний призрачен уют.

О, где Ты, Бог?!. А черти – рядом.

И жрут, как мы, и с нами пьют.

И подбивают на проступки.

За них – в веках прощенья нет!..

Окно. Часы. Летят минутки.

И смерть – заслуженный ответ.

Христос глядит с иконы строго.

Святые грешных не простят.

Страдая, молимся мы Богу.

А поклоняемся – чертям.

А поклоняясь – жаждем Чуда.

А Чудо – просто мишура.

Мы все – предатели, Иуды!..

Мы Бога предали вчера!..

Нельзя объять судьбу-дорогу,

от грязи мелом очертя.

Наивно молимся мы Богу.

И – поклоняемся чертям.

Всё просто поздно

Всё просто. Мы встретились поздно.

Ты зрелою стала, а я – несерьёзным.

Смотри!.. Это видно по звёздам:

с тобою мы встретились – вовремя –поздно.

Медведицы ковш изогнулся

сильнее обычного. Это – знак добрый!.

Некрепко завязанный узел

развяжется сам. Согласись: как удобно!..

У каждого снова – свобода.

Не нужно нелепых и скучных усилий.

И зря ты с бокалом сегодня, –

ведь цвет у тоски – не зелёный, а синий.

Пусть будет отходчивым сердце.

Пусть будет январь не жестоко морозным.

В объятьях другого согрейся.

С которым тебе повстречаться не поздно.

Всё прошло

Всё ж я научился входить,

через восемь месяцев, в свою квартиру –

без тоскливой боли в груди

и без ощущенья, что не нужен миру.

Лечь и унестись в никуда,

тишина затопит бесконечный вечер.

В темноте сияет под иконой свечка.

Всё прошло, и неча ждать.

Всё прошло: тебя не вернёшь.

О былом напомнят пять магнитов с юга,

плюшевые Зайка и Ёж, –

мы уж так с тобой не назовём друг друга.

Капает из крана вода –

руки не доходят, но, чтоб стать счастливым

не нужны две рюмки водки с кружкой пива:

Всё прошло, и неча ждать.

Всё прошло, но слышен опять

ночью от подушки запах твой волшебный.

Мне тебя уже не обнять,

и такой мне больше не подарит Небо.

Ты с другим, а значит, беда –

не беда. Но вновь грустят, не веря в это,

бархатные розы под твоим портретом.

Всё прошло, и неча ждать.

Всё равно есть

Мне надоело умирать:

скрипя зубами, дико мучиться,

когда кромсает душу жесть.

Но пусть не сложится игра,

и жизнь красивой не получится, –

Бог – всё равно – есть!

Всё, что будет

Жизнью угасающею сыты –

грезим то ли адом, то ли раем.

Друг, анализируя, – не ссы ты!..

Все мы рано-поздно умираем.

Можешь ты не делать свой анализ.

Вправе злой работой загрузиться.

Оставаясь где-то там в начале, –

беспощадно в пятницу напиться.

Только грусть вернётся с облаками,

севером отпущенными щедро.

Старческими, слабыми руками

трудно собирать осколки-щепки

жизни, подарившей столько чуда!..

И убитой жадными страстями!..

Повторю себе: «Я – есть и буду!..»

Всё, что было, черпая горстями.

Отмечая путь крылатой галкой,

всплесками нежданных междометий, –

я нашёл ответы на загадку –

для чего я жил, скрипя, на свете.

Не в себе хотел убить увечность,

не мечтал за всех решать вопросы.

Просто заскучал, пронзая вечность, –

дым вдохнув похмельной папиросы.

Всё, что имеешь

Хотел бы он влюбиться, да – никак!..

Спросил себя мужик: «Кому ты нужен?..

Страдающий запорами чудак.

От этого – то грустен, то простужен.

А как вот с этим: жмёт вовсю должок!..

Ты видишь путь к спасению?.. Иди ты!..

Так что предложишь даме?.. Пятачок?..

Остаток от уплаты по кредитам.

Любовь к прелестной дамочке – враньё, –

когда ни денег долго нет, ни стула.

Ведь всё, что ты имеешь, – для неё!..

Но только лишь прекрасное, придурок!..

Любимой ничего не сможешь дать?..

Ты – не жених, – мужик седьмого класса.

Сначала научись хотя бы срать!..

А уж потом – пожалуйста! – влюбляйся!..

Любить – как класть в морозы кирпичи.

Любить – как долг исполнить трудный ратный.

Конечно, парень, проще – подрочить!..

И проще, и немножечко приятней».

Всегда один

Давно висков седой коснулся дым,

Попутный ветер-время – в жизни-парусе,

Но хочется остаться молодым,

Не дав тоске приюта в светлой старости.

Пускай, былое взвесив, не солжёт –

В нетрезвой болтовне ли, на бумаге ли.

И сделает торжественным уход –

Туда, где, не спеша, летают ангелы.

Припомнит, как цвела любовь в груди.

Но, может быть, её напрасно ищем мы?..

Как ни пылал, – опять совсем один,

И кружит вороньё над пепелищами.

Что толку пальцы гнуть – друзей считать?..

Тот – предал вдруг, и в спину шепчут новые;

И вот теперь мне – точно, наплевать,

Кто бросит камень вслед, кто горсть пуховую.

И с виду вместе, всё же – врозь с людьми, –

Ни с кем из них не связан вечной клятвою.

Ну что ж… Ведь я один явился в мир, –

И из него один уйду когда-то я.

Всегда себя

А на прощанье я скажу:

«За всё простить не обязуйся!..»

Хотя в обидах – смерти жуть.

А непрощение – безумство!..

А я – за всё тебя простил!..

За то, что был не в меру щедрым.

За то, что вдруг не стало сил –

любить, как я любил в Сан-Педро.

Простил тебя за то, что пьян

с тобою был я слишком часто.

За то, рушилась семья, –

а я – смеялся безучастно.

Благие мысли сладко спят.

Их не разбудишь, – станешь вором!..

Прощаем мы всегда – себя!..

И нам нет дела до партнёров.

Всего лишь китч

Закрой свой рот!.. Не нужен яркий спич.

Побереги натруженные нервы!..

Ведь жизнь – во всей красе – всего лишь китч, –

как ни старайся глупо над шедевром!..

Всё решено давным-давно за нас,

и ни к чему над пропастью ломанья!..

И будь ты – гений, серость, пидарас, –

вот твой итог: «прощай» и «до свиданья».

Ты преуспел? Швырнул деньгу на Кипр?..

Ну, пусть – в Китай. Всё выглядит убого.

Что нужно всем? Не взмах твоей руки, –

явленье грешным – нам – посланца Бога.

Хотя и он, посланец, не спасёт –

лишь пропоёт псалмы, нахмурив брови.

А на его явлении урвёт

какой-то скот – деньжищи для надгробья.

Всего лишь навсего

Был твой выход громким выстрелом, яркой вспышкою во мгле.

Я ведь нашу встречу выстрадал за бескрайние семь лет!..

Семь годков с тоскою об руку в ожидании звонка.

Там, где жизнь пуста, как обморок, и, как ниточка, тонка.

Те года… Нет, не напрасные. Неподкупные года.

Не совсем однообразные, не вполне белиберда –

разметали счастье по полю, обезглавили семью…

Ясным взором ты заштопала душу рваную мою.

Я моргнул – сверкнул наколками. Зная: выгляжу ослом.

Завязались взгляды долгие заковыристым узлом.

Вот как хочешь – так распутывай!.. Лишь подумал – вот он, мент! –

Из подъезда вышел спутник твой и распутал нас в момент.

Две секунды был он зрителем – стал судьёй и палачом:

посмотрел в лицо презрительно и слегка задел плечом.

Крут начальник: трепещи, братва! И в любви ему везёт…

Ни на что я не рассчитывал. Просто ожил – вот и всё.

Всего лишь упал

Упал со стены деревянный распятие-крест.

Я крепко повесил лет восемь назад, – буду гадом!..

Ну вот, началось!.. Дьявол – точно – обманет и съест!..

Да ладно, чувак дорогой, – только бредить не надо!..

Присел. И смотрю на него. Ну, а мысли – о том,

что сильным казался себе. На поверку же – слабый.

И мать до сих пор спит под крепким дубовым крестом.

А памятник мраморный ставить старушке пора бы!..

Земное создание – крест. Смерть и траурность бед.

А мысли при виде него – устремляются в небо!..

И в город, где не был, наверное, тысячу лет.

Где жжёт темнотища ослепшего братика Глеба.

А кто говорил: «Бог не выдаст, а Дьявол – не съест!..»?..

И снова опустятся скорбно и тягостно плечи.

Я знаю, зачем ты упал со стены, славный крест!..

Чтоб снова я думал о тех, кто любим бесконечно.

Слепой – не умерший. Он – искренне ждущий гостей,

чей день непустой – зряче, солнечно, радостно прожит.

Ах, как ты живёшь, милый брат, – в темноте, в черноте?..

И мысли какие – прозревшую душу тревожат?..

Ломаем судьбу. Жизнь бездарно кромсаем свою.

А после – ругаем себя и бессмысленно плачем.

Братишка, ты – прав!.. Над упавшим крестом признаю, –

что видеть уметь – совершенно не значит быть зрячим.

Вновь – мыслей поток. И мольбою его не унять.

Я крест подниму и с любовью повешу обратно.

Прости меня, Боже, что крест – где схоронена мать.

За то, что давно я не видел ослепшего брата.

Всем подряд

Мне приснились её глаза –

свет волшебный в душе остался.

И проснулся я в два часа,

вспомнить что-то ещё пытался –

форму губ и ушей. И нос.

Подбородок и шею тоже.

Цвет, объём и длину волос,

рост, фигуру и запах кожи.

Я себя до зари терзал, –

ждал: раскроется тайна ночи.

И смотрели из тьмы глаза –

это было красиво, очень.

Отыщу этот ясный взгляд,

обещающий бездну ласки!..

Встречным женщинам – всем подряд –

я заглядывать буду в глазки.

Вспомнил

Я вспомнил. Вслушался. Оттаял.

И лучшим другом сделал страх.

То,  что забыл и не исправил, –

мне Бог напомнит в Небесах.

С ожившей в памяти картиной, –

себя давно простив уже, –

всё меньше я – подлец, скотина;

всё больше радости в душе.

Сперва – кошмары мне во благо,

а позже – славная игра.

Не стерпит крепкая бумага –

того, что сделано вчера.

Опять затянется силком нить

воспоминаний. Шапито!..

Сейчас неплохо бы всё вспомнить, –

чтоб меньше выслушать потом!..

Стою, обнявшийся с берёзой,

и ствол качнувшийся, – в крови.

А по щекам стекают слёзы.

А в них – остатки нелюбви.

Выбор есть

Сердцу холодно в груди.

А дорожка впереди –

стелется.

И чем дальше, тем сильней

жизни пасмурной моей

мельница.

Я, конечно же, – не плох.

Помогает Батька-Бог,

хмурится.

Не светлы мои дела, –

с малолетства увлекла

улица.

Скомкав памятную грусть,

на скамейке растянусь

сладостно.

Говорила правду мать:

всё сначала начинать –

тягостно.

Я – не трус, но – не герой.

Встало прошлое горой

мраморной.

Подневольные года.

И улыбка, как тогда, –

траурна.

Отдохнул?.. Хорош лежать!

Видишь? Вот легла межа

белая.

Выбор есть?.. Конечно, – нет!..

Жизнь хорошую, без бед –

сделаю!..

Я же сам себе не враг.

Эй, бродяга, твёрже шаг –

в светлое, –

где не надо ждать звонка.

Ну, а песенка зэка –

спетая!..

Гарантийный талон

Не раз был размазан бедой по земле

и часто терял я в туманах дорогу.

Жалел о поступках и глупо хмелел,

не слушая мысль: «Друг, иди же ты к Богу!..»

И вот я решился: икон накупил

и, в сумрак при свечке отправив квартиру,

всех сразу святых о простецком просил:

«Деньжат мне побольше, поездить по миру!..»

Не верилось в чудо, но вдруг чудеса

квартиру мою на заре посетили.

Мне дружно сказали святых голоса:

«Истёк в понедельник твой срок гарантийный!..»

Кошмар да и только!.. Мне так не свезло!..

Упущено время бездарно, нелепо.

И чтобы был выписан новый талон, –

придётся за ним отправляться на Небо.

А так неохота пройти новый путь.

Желания нет, и терпенья не хватит.

И жизни остаток – устало тянуть

уже без надежд и без всяких гарантий.

Ведь знал же, что время не ходит назад!..

Внимания хочет, – чтоб не было спешки…

Прости меня, Господи, – был виноват, –

всю жизнь игнорируя Службу поддержки.

Где начинается рассвет

Сообщил товарищ новость, –

в ней теперь сомнений нет:

где-то там, в горах суровых,

начинается рассвет.

Где-то там – обитель Божья

и торжественный покой.

И со сладкой в душах дрожью

мы идём крутой тропой.

Отдохни чуть-чуть, товарищ,

в гору путь – втройне далёк.

Встанем здесь, и ты заваришь

в котелке для всех чаёк.

Посидим у костерочка,

повздыхаем, помолчим…

На привале, ближе к ночи, –

разговор – неутомим.

Нас навряд ли остановят,

приказав залечь на дне, –

переломы, запах крови –

восхождений прошлых дней.

Это жгучая потребность –

покидать простор полей, –

чтобы быть поближе к небу,

оставаясь на земле.

Отдохни чуть-чуть, товарищ,

в гору путь – втройне далёк…

Где ты?..

Где ты, где ты, где ты,

Где ты, друг надёжный мой?..

Песни не допеты

Под сияющей луной.

Мы вдвоём с тобою, повезёт, – так вчетвером –

Вновь по тихим улочкам пройдём.

Влезть бы мне для шика

В старый супермодный клёш.

Жаль – в моих пожитках

Это диво не найдёшь.

Каблуков подковки по остывшей мостовой –

Был бы сверхпотрясным выход мой!..

Тёртая «Монтана»

Среди прочих тряпок есть.

Буду у фонтана

В пять, а лучше – ровно в шесть.

Опоздаешь?.. Ладно. Будешь поздно?.. Ну и пусть –

Я тебя, конечно же, дождусь.

Выпью кружку пива,

Пену горькую смахну.

Сплюну хмель красиво,

Папироску потяну.

Жизнь, как ты прекрасна! Наслажусь тобой сполна, –

Ты ведь у меня всего одна!..

…Столько лет промчалось

С незапамятных времён!..

Поминать досталось

с болью – множество имён.

Звёздочки на небе об ушедших говорят –

В честь моих товарищей горят!..

«Где ты, где ты, где ты,

Где ты, мой надёжный друг?..»

Глупо ждать ответа,

Голос гаснет на ветру.

Молодость умчалась. Хоть шикарный вечер мал, –

Я бродить по городу устал.

Глупая рыба

Какая-то мощная глыба

вновь давит заблудшую душу.

Я стал вдруг холодною рыбой,

бездумно стоящей под душем.

И кажутся струйки слезами.

Я плачу водою проточной…

Судьбина – кривая, косая –

ударит и утром, и ночью!..

Унынием боль не разрушишь –

останется тяжесть навечно.

Стою жалкой рыбой под душем –

безумной, бездарной, увечной.

Взгляд, в кафель направленный тупо.

И струйки, клюющие темя.

Не хочется быть рыбой глупой.

Но чтоб поумнеть, – нужно время!..

А силы – появятся снова, –

не радуйтесь, тёмные твари!..

Я буду к несчастью готовым, –

когда острогой вновь ударят.

Ловите серебряной сетью,

крючком золотым поддевайте.

Блесною – из стали, из меди –

поймать безуспешно старайтесь!..

Израненный, вырвусь на волю.

И вскоре – не падший, не жалкий –

нехоженым, в терниях, полем, –

счастливый, – пойду на рыбалку.

Глупая фантазия

Чёрт жесток. Кому из нас охота

под его рога подставить грудь?..

Дочек звали Гнидой и Страхотой, –

чтоб светлее был по жизни путь.

Почему?.. Придёт за ними Дьявол, –

содрогнувшись, скажет имена.

Заберёт – того, чьё имя Слава,

Рада, Счаста, Бога и Весна…

А мальчишек звали – Гадом, Пленом.

Нерадив и Пьян, и Пустозвон.

Может быть, теперь, сквозь поколенья –

всплыл со дна веков кошмар имён?..

Потому житьё у многих – падаль,

грусть и злость, и боль, и жуткий страх?..

Чтоб твой род погиб – да много надо ль?..

Назови детишек – Смерть и Прах!..

С давних пор в сердцах порок, наверно.

Предок древний, – сеял?.. Пожинай!..

Блуд, жестокость – всяческую скверну, –

нелюбовь, немир, неурожай!..

Ладно, хватит глупых шуток. Баста!..

У детей другие имена.

Хватит бить друг друга, хватит хвастать,

хватит ждать, когда придёт весна!..

Чтобы горечь жгла нас всех не часто, –

на весь мир закатим звонкий пир!.....

Пусть растут детишки – Рада, Счаста,

Погурман, Веселий… Владомир…

Гляну в небо

Гляну в небо, в серые проёмы,

цепким взглядом боль поворошу.

Грозный папа – с кожаным ремнём, и

в то же время он – забавный шут.

В оба глаза – снова – по соринке

и по капле горькой из души.

Врежь, отец, мне пряжкой, по старинке,

а потом, как в детстве, рассмеши.

Врежь за то, что встал на мостик шаткий –

без страховки, глупый во хмелю.

Бубенцы взволнуются на шапке:

«Мальчик милый мой, на боль – наплюй!..»

«Будь доверчив, сделав шаг из дома!..» –

даст совет с улыбкой грозный шут

Гляну в небо, в рыжие проёмы.

И надену папкин парашют.

Говорили звёзды

Он – изменщик. Неужели?!.

Будто прыгнула с качелей,

повстречалась с мощной елью

очень больно головой.

Что же ты творишь, зараза?..

Ах, как подло, ух, как грязно!..

И решила гордо сразу:

«Значит, он – теперь чужой!..»

Говорили с неба звёзды:

«Расстаётесь слишком поздно!..

Всё, что было, – так серьёзно!

Ты не сможешь без него!..»

Да, одной – совсем не просто

в грешной жизни на подмостках.

Но ударил – очень хлёстко,

так что – действуй и не вой!..

Платье новое надену,

выйду, яркая, на сцену.

Да, себе я знаю цену:

раз и восемь ничего.

Да и этой цифры – мало!..

До работы – два квартала;

мужики глядят из зала, –

только нету моего!..

Отпашу, вернусь с работы.

Мне вина хлебнуть охота.

Ну, так завтра же – суббота, –

выпей, девушка, чуть-чуть!..

Нет уж, лучше – чашка чая;

утро трезвое встречая,

вновь продумаю с начала

мой дальнейший славный путь…

Говорили с неба звёзды:

«Расстаётесь слишком поздно!..

Всё, что было, – так серьёзно!

Ты не сможешь без него!..

Да, одной – совсем не просто

в грешной жизни на подмостках.

Но ударил – очень хлёстко,

так что – действуй и не вой!..

Говорит с цветами

Островочки снега на траве пожухлой, препротивный ветер, гололёд местами.

Телефон проплакал, и с тех пор старуха стала вдвое чаще говорить с цветами.

«Милые, родные…» – жилистой рукою стебельки погладит, листья приласкает.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.