Война за Австрийское наследство. Часть 1. Война из-за Уха Дженкинса

Информация, полученная Верноном, соответствовала действительности. Упомянутые в письме суда были кораблями флота Его Католического Величества “Galicia” (70) и “San Carlos” (66).

Они вышли из Ферроля еще 16 октября прошлого года, имея на борту, помимо различных военных грузов, 700 солдат для усиления гарнизона Картахены, и нового вице-короля Новой Гранады дона Себастьяна де Эславу.

Их плаванье оказалось нелегким. Потрепанные зимними штормами, корабли достигли Пуэрто-Рико 16 декабря с экипажами, страдающими от цинги, от которой умерло более 150 человек. В Сан-Хуане “Galicia” и “San Carlos” простояли почти 4 месяца, приводя себя в порядок и пополняня за счет местных кадров свои экипажи. Здесь дон Себастьян узнал об объявлении Англией войны и о том, что в Карибах активно действует британская эскадра.

Закончив все приготовления, и положившись на волю Божью, оба корабля продолжили плаванье и 21 апреля бросили якорь в обширной бухте Картахены под защитой ее фортов.

Если бы “Windsor” и “Greenwich” продолжили свое крейсерство, они наверняка встретились бы с ними, и не известно еще, для кого эта встреча оказалась бы роковой.

А 3 мая жители Картахены вновь могли лицезреть перед стенами своего города британскую эскадру. Это была запоздалая реакция адмирала Вернона на полученное в Порто-Бело сообщение. Он всеми силами стремился перехватить эти два корабля, чтобы не допустить получение городом военных запасов и подкреплений. Заманчиво было также взять в плен самого вице-короля Новой Гранады. И не его была вина в том, что он не преуспел в этом своем намерении. Слишком много было потрачено времени на борьбу с противными восточными ветрами, из-за которых небольшой, в сущности, переход занял больше двух недель.

Эта неудача обескуражила адмирала. Все его усилия оказались напрасны. Дальше оставаться здесь не имело смысла, и 6 мая эскадра подняла паруса и взяла курс на Ямайку.

Прибывшие из Ферроля корабли остались в Картахене. Теперь в распоряжении дон Бласа де Лезо было целых 5 линейных кораблей: “Africa”(64), “Conquistador”(64), “Dragon”(60), “Galicia”(70) и “San Carlos”(66), а также 2 шлюпа и бриг.

В Гаване базировались “Santiago”(60) и “Europa”(64), а также перешедшие туда с началом войны из Веракруса “San Juan Bautista”(60) и фрегат “Bizaro”(50).

И это были все силы, которыми обладала Испания в Вест-Индии, в столь важном для нее районе мира. Правда, с начала войны в Карибах появилась целая флотилия приватиров. Их небольшие хорошо вооруженные суда, а также уцелевшие корабли гуарда-косты, как волки рыскали среди островов в поисках добычи, чем доставляли массу хлопот англичанам.

Торговцы из Британии и из Северо-Американских колоний, направлявшиеся в Вест-Индию, или возвращавшиеся оттуда домой, должны были собираться в караваны, которые сопровождались на всем пути их следования военными кораблями. С Ямайки в Англию подобные конвои отправлялись каждые полтора – два месяца. В июне очередной такой караван предстояло вести любимцу Вернона Чарлзу Ноулзу на фрегате “Diamond”.

Преобладание в Карибском море восточных ветров предопределило маршруты, которыми мореплаватели могли тогда воспользоваться для возвращения в Европу. Их было два. Первый маршрут пролегал через Наветренный пролив, разделявший Кубу и Эспаньолу. Второй вел вокруг западной оконечности Кубы и далее через Флоридский пролив.

Казалось бы, второй маршрут был гораздо менее естественным, так как он был не только более длинным, но и более опасным, ибо значительную часть пути пришлось бы идти вблизи кубинского берега, где торговцев могли подстерегать приватиры. В действительности, однако, очень часто это был наиболее подходящий, если не единственно возможный путь. В Наветренном проливе суда, идущие в Европу и Северную Америку, часто встречали противные ветры, побороть которые не всегда было возможно. Если же корабли выбирали второй маршрут, то восточные ветры помогали им быстро достичь западной оконечности Кубы, мыса Антонио. За ним мореплавателей подхватывали благоприятные береговые ветры и течение Гольфстрим, которые через Флоридский пролив выносили их в океан.

Вот этим кружным путем повел свой караван, состоявший из 25 судов, и капитан Ноулз. На усиление ему Вернон выделил фрегат “Torrington”, который сопровождал Ноулза до его выхода в Атлантику. После чего их пути разошлись. “Torrington” вернулся через Наветренный пролив на Ямайку, а конвой устремился на северо-восток, стараясь, как можно быстрее, затеряться на океанских просторах.

Нападение англичан на Флориду

Получив от правительства «добро» на вторжение во Флориду и обещание поддержать предприятие кораблями-стационерами из северо-американских колоний, генерал Оглторп совместно с губернатором Южной Каролины, который увлекся его идеей, взялся за подготовку экспедиции.

Был сформирован корпус из 500 пехотинцев 42-го полка, 400 волонтеров из числа колонистов и 500 индейцев. Южная Каролина выставила еще 400 волонтеров. Поддержку с моря должна была обеспечить эскадра коммодора Винсента Пирса, состоявшая из 5 фрегатов и 3 шлюпов20.

Во Флориде Испания имела только один более-менее крупный город: Сан-Агустин (ныне Сент-Огастин), который был основан еще в 1565 году и насчитывал полторы тысячи жителей. Большую же часть полуострова по-прежнему занимали индейцы, чья численность после знакомства с европейцами стремительно сокращалась из-за завезенных ими болезней, к которым у индейцев не было иммунитета. И только многочисленные католические миссии в индейских селениях поддерживали здесь испанское присутствие.

К 20 мая назначенные в экспедицию войска собрались возле устья реки Сент-Джонс, в 35 милях от Сан-Агустина. На следующий день начался марш. Первым на пути англичан оказался форт Сан-Френсис-де-Пупа с гарнизоном в 13 человек. Он не посмел оказать сопротивление. Без единого выстрела сдался и более крупный форт Сан-Диего с гарнизоном в 57 человек. Здесь Оглторп сделал остановку в ожидании контингента из Южной Каролины.

Сан-Агустин лежал в глубине небольшой бухты, вход в которую защищал форт Сан-Маркос (Кастилло-де-Сан-Маркос). С севера со стороны суши форпостом городу служил форт Муса (Moosa). Длинный, узкий остров Святой Анастасии, протянувшийся вдоль американского побережья, прикрывал его со стороны океана. Попасть в город с моря можно было или через пролив Сан-Себастьян, обогнув остров с севера, или через пролив Матанзас, лежавший к югу от острова. Путь через Сан-Себастьян был гораздо короче южного пути, который проходил через узкую протоку (реку), отделявшую остров Святой Анастасии от материка.

Первый британский корабль, фрегат “Squirrel”, появился у пролива Сан-Себастьян в конце апреля. Шесть испанских полугалер, находившиеся в Сан-Агустине, вышли было ему навстречу, но атаковать не решились. 9 мая “Squirrel” захватил испанский шлюп, шедший в Сан-Агустин, и не ожидавший встретить здесь англичан. Позднее к “Squirrel” присоединились шлюпы “Wolf” и “Spence”, а также фрегат “Hector”. Остальные суда Пирса сопровождали сухопутные войска, следуя за ними вдоль берега.

Губернатор Флориды Мануэль де Монтиано направил в Гавану с известием о нападении англичан посыльное судно, которое для выхода в океан воспользовалось южном проходом, счастливо уклонившись от встречи с одиноким британским кораблем, стоявшем в проливе Матанзас.

31 мая при приближении англичан гарнизон покинул форт Муса, не оказав ни малейшего сопротивления. В форте Оглторп оставил сильный отряд из 120 волонтеров из Южной Каролины и 30 индейцев под командой полковника Палмера.

Остальные волонтеры и индейцы во главе с полковником Ван-дер-Дассеном были перевезены на судах на противоположный берег бухты Сан-Агустина, чтобы с южной стороны блокировать город.

Сам Оглторп со своим полком и индейцами высадился на острове Святой Анастасии, где возвел для обстрела города и замка артиллерийскую батарею. Но пушки на ней, в том числе и снятые с кораблей, были слишком малых калибров, чтобы причинить замку существенный вред, да и дистанция ведения огня была предельной. (Осадных орудий у Оглторпа попросту не было). Сами же британские корабли не могли принять участие в обстреле форта, так как они не отважились подойти достаточно близко к городу, без риска сесть на мель.

На рассвете 26 июня испанцы произвели вылазу на форт Муса. Внезапная атака увенчалась успехом. Испанцы вновь овладели фортом, перебив большую часть его гарнизона, состоявшего в основном из волонтеров. (68 человек было убито, 34 взято в плен). Полковник Палмер, не сумевший организовать должным образом оборону форта, также оказался в числе убитых.

7 июля вернулся курьер, отправленный в Гавану, с сообщением, что транспорты с продовольствием и военными припасами прибыли с Кубы и находятся в бухте Москито-Инлет21, на юге Флориды.

Монтиано направил туда свои полугалеры, благо проход Мантанзас был открыт. Приняв с транспортов их груз, полугалеры тем же путем направились обратно. Однако на этот раз их встретили у входа в пролив два британских шлюпа, которые сразу же открыли по ним огонь. Только благодаря слабому неустойчивому ветру, который практически обездвижил британские суда, полугалерам удалось проскочить мимо них, получив при этом некоторую порцию ядер.

Разгрузившись, полугалеры приняли участие в обороне города. Они заняли такую позицию, что своим метким огнем наносили англичанам чувствительный урон. На просьбу Оглторпа атаковать полугалеры ночью на шлюпках Пирс ответил отказом, так как посчитал, что это слишком рискованно.

С подвозом продовольствия всякая надежда взять Сан-Агустин измором пропала. На штурм англичане не решались. Продолжать блокаду было бессмысленно. 20 июля Оглторп, страдавший от болотной лихорадки, отдал приказ сворачивать лагерь и возвращаться домой. Приближался сезон ураганов. Необходимо было спешить. На этом особенно настаивал коммодор Пирс, опасавшийся за свои корабли. Из-за спешки орудия на острове Святой Анастасии пришлось бросить, что делало уход англичан похожим на бегство.

Глава 6

Действия средиземноморской эскадры

Известие об объявлении войны достигло вице-адмирала Гэддока 13 декабря 1739 года со шлюпом “Fox”. Вместе с тем он получил новые инструкции, которые предписывали ему продолжать вести блокаду Кадиса, но при этом не забывать и о Менорке, за чью безопасность он отвечал. От намерения уйти на зимовку в Маон, как более приспособленный для этого порт, пришлось отказаться. Было невозможно блокировать Кадис из столь отдаленного места.

Линейные силы эскадры, которые по состоянию на октябрь-месяц включали в себя 15 кораблей22, оставались в Гибралтаре. Малые суда – 8 фрегатов23, 3 брандера (“Mercury”, Ann”, “Duce”), бомбардирский корабль и шлюп – по большей части базировавшиеся в Порт-Маоне, занимались в основном проводкой торговых караванов и борьбой с приватирами. Но их было явно недостаточно, чтобы успешно справляться со своими задачами, а потому к конвойной службе нередко привлекались и 50-пушечные корабли.

Относительная близость Гибралтара позволяла британскому адмиралу не держать в море сразу все корабли, а организовать среди них посменное несение службы. Пока одни суда находились в море, другие отстаивались в гавани, приводя себя в порядок, и пополняя запасы воды и продовольствия.

Но помимо мелкого ремонта корабли, проведшие много месяцев в море, нуждались в очистке днищ, в килевании, операции довольно сложной и трудоемкой. В Гибралтаре подобную операцию, особенно на линейных кораблях, из-за отсутствия необходимого оборудования и материалов провести было сложно. Имелись также проблемы, связанные с медициной. На судах эскадры было много больных, госпиталь же на берегу был слишком мал, чтобы принять их всех. В своих отчетах Гэддок неоднократно напоминал руководству о необходимости расширения госпиталя, но все оставалось пока по-прежнему. Адмиралтейство, вместо того, чтобы развивать инфраструктуру порта, пыталось проводить ротацию кораблей эскадры, присылая из Англии свежие корабли в обмен на те, что нуждались в чистке. Но делалось это не регулярно, от случая к случаю, и поэтому количество «грязных» кораблей было много.

Ближайшим местом, где можно было качественно провести килевание судов, был Порт-Маон на Менорке. А оттуда приходили все более тревожные известия.

Губернатора острова весьма тревожили слухи о значительных военных приготовлениях, ведшихся в Каталонии. Эти слухи множились, обрастая все новыми подробностями. Губернатор не сомневался, что испанцы готовят высадку десанта на Менорку. Малочисленный гарнизон Порт-Маона не мог служить надежной защитой острову, безопасность которого основывалась исключительно на присутствии в его водах британских военных кораблей.

Понимая, что король и нация не простят ему потери Менорки, Гэддок решился пойти на разделение своей эскадры. Прибытие из Англии в конце января на замену пяти «чистых» кораблей24, только облегчили ему принятие такого решения. Оставив Чалонера Огла с большей частью эскадры у Кадиса, сам он с 6 линейными кораблями, наиболее нуждавшимися в чистке, 22 февраля вошел в Средиземное море.

По пути в Порт-Маон Гэддок сделал заход в Картахену и убедился, что эскадра де ла Бене (De la Bene) находилась все еще там под защитой береговых батарей. Получила подтверждение и информация о нахождении в Барселоне крупного контингента испанских войск. В качестве перевозочных средств там было собрано большое количество рыбачьих судов самых разных типов и размеров. Хотя адмирал скептически отнесся к их способности произвести сколько-нибудь серьезную десантную операцию, все-таки он выделил два своих корабля с четырьмя малыми фрегатами для крейсерства между Меноркой и каталонским берегом. Остальные 4 корабля он привел в Порт-Маон для ремонта.

В середине марта в Гибралтар из Лондона одна за другой – с интервалом в несколько дней – пришли две инструкции. Вскрыл пакеты на правах старшего контр-адмирал Огл. В первой указывалось на необходимость продолжать крейсерство у Кадиса, с целью не допустить выхода в море стоявшей там испанской эскадры. Напоминалось также, что Гэддок не должен был забывать и о безопасности Менорки.

Казалось бы ничего нового. Такая задача стояла перед Средиземноморской эскадрой с самого начала. Если бы не одно «но». В послании особо подчеркивалось, что защита острова должна была быть ее первейшей обязанностью. Гэддоку разрешалось даже, если он посчитает это необходимым, перевести в Порт-Маон большую часть своих сил25.

Во второй инструкции говорилось, что британское правительство располагает данными, полученными от голландского посла в Мадриде, о существовании реальной угрозы испанского вторжения на Менорку. Собранные в Каталонии войска якобы «были готовы приступить к немедленным действиям». Подытоживало послание указание, что Средиземноморская эскадра должна принять все возможные меры, чтобы остров не попал в руки испанцев.

Информация из Англии была подтверждена сведениями, полученными Оглом от капитана торгового судна, который сообщил о заготовке на складах в Барселоне в большом количестве разного рода военных запасов и продовольствия, предназначенных для 15-тысячной армии под командой самого генерал-капитана Каталонии Франсиско де Глимеса.

О подготовке транспортных средств для перевозки войск Оглу также было известно. Неизвестно было только, когда они будут пущены в дело. Или уже пущены?

Огл оказался в положении, когда нужно было срочно принять какое-то решение. Никаких сведений от Гэддока у него не было. Нельзя было исключать, что тот, поставив на ремонт часть своих судов, был заблокирован в Порт-Маоне испанской эскадрой, а может быть даже и франко-испанской. Не с проста же ходили слухи, что Франция может в любой момент выступить на стороне Испании. Оглу казалось, что безопасность Менорки во многом зависит сейчас от него, и если он хочет помочь Гэддоку, он должен начать действовать немедленно. Времени на раздумья не было. Первая половина марта уже прошла, и весенние восточные ветры не позволят ему быстро дойти до Менорки.

Под влиянием таких мыслей, и помня указание командования, что главная задача – это удержание Менорки, Огл принимает трудное для себя решение – снять блокаду Кадиса. Но снимая ее, он все-таки оставил 4 корабля во главе с капитаном “Superbe” Херви (Hervey) крейсировать у мыса Сан-Винсенти для наблюдений и перехвата испанских торговцев. Сам же Огл с 6 кораблями 28 марта поспешил на восток на выручку адмиралу Гэддоку.

Между тем Гэддока тоже заботили мысли о французах, точнее об их Тулонской эскадре и о состоянии, в котором она находилась. Рекогносцировка, проведенная в марте капитаном Пококком (Pocock) на фрегате “Aldborought”, показала, что хотя в гавани Тулона находились 19 кораблей с числом пушек от 40 и выше, только три из них были готовы для службы.

На основании этих сведений адмирал делал вывод, что у него не было причин опасаться нападения со стороны французов, по крайней мере, в ближайшее время. Испанская эскадра в Картахене была не достаточно сильна, чтобы угрожать ему. Кадисскую эскадру держал в блокаде Огл, и Гэддок полагал, что ситуация находится у него под контролем.

Можно представить поэтому, какие чувства он испытал, когда 9 апреля в бухту Порт-Маона вошли 6 кораблей под флагом контр-адмирала Огла. Последний так торопился, что за 12 дней сумел преодолеть расстояние от Гибралтара до Менорки.

Выслушав объяснения Огла, Гэддок понял, что была совершена чудовищная ошибка. И виной тому была не только дезинформация, умело распространяемая испанцами, но и двусмысленные инструкции из Лондона, которые привели к тому, что блокада Кадиса была, фактически, снята.

Единственное, что можно было еще сделать, это немедленно отправить Огла назад к Кадису. Теплилась какая-то надежда, что испанцы не успели в должной мере подготовить свои корабли и все еще стояли в гавани. Однако с отправкой пришлось повременить. Практически все суда, пришедшие с Оглом, нуждались в ремонте и пополнении запасов продовольствия и воды. Только 27 апреля Огл снова смог выйти в море, да и то только с 4 кораблями. Два других, на которых ремонтные работы затянулись, последовали за ним несколько позже.

Известие о победе Вернона

24 марта 1740 года на Спитхедский рейд в Портсмуте вошло судно, парусное вооружение и оснастка которого говорили о его небританском происхождении. Даже Юнион-Джек, поднятый на мачте незнакомца, не мог ввести в заблуждение опытных моряков.

И они не ошиблись. Это был корабль испанской береговой охраны, тот самый, на котором капитан Рентон повез рапорт Вернона о захвате Порто-Бело.

Новость о невероятном успехе Вернона была встречена в Англии бурей радости и восторга. Во всех крупных городах прошли шумные торжества с фейерверками, иллюминацией, пушечным салютом и колокольным звоном. Обе палаты парламента поздравляли короля со славной победой его флота. Вернон стал национальным героем. В честь славной победы была выпущена памятная медаль.

Сторонники более радикальных действий, обвиняя правительство в нерешительности, сокрушались, что адмирал не имел возможности удержать в своих руках Порто-Бело. Они требовали исправить положение, отправив на Ямайку крупные военные силы, которые могли бы развить достигнутый успех.

Многие в высших кругах Британии, ослепленные неожиданно легкой победой, не желали больше довольствоваться простыми разрушительными набегами на прибрежные города. Они жаждали захватов и аннексий, надеясь вырвать из колониального ожерелья одряхлевшей испанской монархии самые богатые и дорогие бриллианты.

После долгих споров на Тайном Совете было решено не распылять силы на мелкие предприятия, а отправить крупный экспедиционный корпус в Вест-Индию, где находились наиболее важные испанские колонии и, где можно было достигнуть наибольшего успеха. В связи с этим уже готовая к отплытию манильская экспедиция была отменена.

Первому лорду адмиралтейства Чарльзу Уэйджеру удалось отстоять лишь экспедицию в Южное море. Правда, о захвате Лимы, как планировалось в начале, пришлось отказаться. Теперь отправлявшаяся в Южное море экспедиция должна была, помимо нападений на чилийские и перуанские города, лишь содействовать адмиралу Вернону в захвате Панамы. Выполнив свою основную задачу, экспедиция могла затем отправиться к Филиппинам и попытаться перехватить галеон из Акапулько.

Георг II одобрил решение своих министров, высказав пожелание, чтобы в Южное море были отправлены корабли, которые ранее предназначались для манильской экспедиции.

Для действий в Вест-Индии решено было создать экспедиционный корпус, в который должны были войти 2 пехотных полка (15-й и 24-й линейные) и 4 полка морской пехоты, находившиеся еще на стадии формирования. Командиром корпуса был назначен генерал-майор лорд Кэткарт.

Все 6 полков для предотвращения дезертирства были помещены в лагеря на острове Уайт, в Ла-Манше, где им предстояло находиться до погрузки на транспорты.

Захват испанского корабля “

Princesa

”

Командующий Кадисской эскадрой генерал-лейтенант Мануэль Лопес Пинтадо не поверил своим ушам, когда ему сообщили о том, что большая часть английской эскадры ушла из Гибралтара и, что маячившие у Кадиса неприятельские корабли простые наблюдатели, за которыми нет реальной силы. Пинтадо не мог не воспользоваться таким подарком судьбы.

30 марта часть стоявших в Кадисе кораблей, а именно: 8 линейных, фрегат и два пакет-бота26, не спеша вышли из бухты. Сформировав кильватерную колонну, они взяли курс на юго-запад, показывая английским наблюдателям намерение идти в Вест-Индию.

А за день до этого вышла в море Феррольская эскадра из 11 судов, которой также некому было помешать. Адмирал Норрис неоднократно указывал на необходимость взять под контроль Ферроль и другие северные порты, откуда испанцы могли послать подкрепления в Вест-Индию. Однако правительство не вняло тогда советам адмирала из-за трудности осуществления морской блокады Ферроля в условиях зимы.

Гораздо проще, дешевле и выгоднее было перехватывать корабли, перевозящие сокровища Нового Света в Испанию. Так, когда 5 апреля была получена информация, что 2 галеона из Буэнос-Айреса возвращаются домой, груженые серебром, в Портсмут в тот же день полетел приказ на их перехват. Премьер-министр, демонстрируя свои воинственные намерения, заявил, что он надеется увидеть галеоны, приведенными в Темзу.

Уже 9 апреля 3 70-пушечника – “Orford”, “Lenox” и “Kent” – во главе с капитаном Ковиллом Мэйном (Covill Mayne), которым не нужно было много времени для своей подготовки, вышли из Портсмута, направившись в крейсерство к берегам испанской Галисии. Немного позднее к выходу в море были подготовлены еще два корабля: “Rippon”(60) и “St. Albans”(50), которые вместе с Мэйном должны были принять участие в охоте на галеоны.

В то же самое время Тайный Совет, наконец, осознал необходимость если уж не блокировать Ферроль, то, по крайней мере, взять его и другие порты северной Испании под плотное наблюдение. Эта задача была возложена на вице-адмирала Джона Бэлчена. Последнему были даны 5 кораблей27 (первоначально планировалось 6), с которыми он 20 апреля вышел в море. Позднее, после завершения своей миссии, к Белчену должны были присоединиться корабли Мэйна, так что наблюдательная эскадра увеличилась бы до 10 кораблей.

Три 70-пушечника Мэйна, придя на место, почти две недели кружили по морю, напряженно всматриваясь в даль, и терпение их было вознаграждено.

9/20 апреля, около 9 часов утра, когда стлавшийся над морем туман рассеялся, с марса «Орфорда» увидели большое трехмачтовое судно. Две светлые линии вдоль бортов красноречиво свидетельствовали о том, что это был двух-дечный линейный корабль. Оставалось только выяснить – чей?

Капитан «Орфорда» лорд Фитцрой поднял сигнал погони и первым, прибавив парусов, помчался на перерез неизвестному судну. «Ленокс» и «Кент», не медля ни минуты, последовали его примеру. На корме незнакомца в ответ на недвусмысленный маневр британских кораблей появился французский флаг. Но бурбонские лилии, выставленные на показ, не заставили англичан отказаться от своего намерения.

Видя это, незнакомец, до того невозмутимо шедший своим курсом, резко отвернул в сторону и, поставив все возможные паруса, пустился наутек. Странное поведение «француза» лишь укрепило англичан во мнении, что он вовсе не тот, за кого себя выдает. Началась погоня.

Свежий ветер усердно наполнял паруса всех четырех кораблей, грациозно накренившихся в своем беге на подветренный борт. Снасти, натянутые как струны, гудели от напряжения. Дубовые форштевни, увенчанные резными фигурами, с яростью вспарывали набегавшие волны, поднимая перед собой пенные буруны.

«Француз» проиграл состязание в скорости. К 10.30 «Орфорд», значительно опередивший своих товарищей, приблизился к неизвестному судну на пушечный выстрел. В этот момент украшенный золотистыми лилиями флаг, поднятый над палубой беглеца, медленно сполз вниз, уступив свое место белому полотнищу с гербом испанских Бурбонов28.