Операция бюрократия

23 февраля 1992 года Союзом офицеров в честь праздника был организован митинг, в котором предполагалось шествие к могиле Неизвестного солдата и возложение к ней венков. Основной контингент митинга составляли бывшие военнослужащие, в том числе ветераны Великой Отечественной войны. Шли гордо, под знаменами СВОЕЙ страны, которой присягали, служили и за которую умирали.

Однако правительство Москвы заявило о запрете всех митингов и шествий. Вот это истинное торжество демократии! Демократия – какое завораживающее слово! Доброе, гуманное и просто очень хорошее. У него множество значений: народовластие, возможность выражать мысли, способность выбора, гарантия прав и свобод… Именно под знаменем демократии было уничтожено величайшее государство на планете Земля. Именно этим словом горстка государственных преступников, пришедших к власти, обещало советским гражданам «новую, светлую и свободную жизнь».

В подтверждение своих демократических намерений против митингующих было выставлено 450 грузовиков, 12 тысяч милиционеров и 4 тысячи солдат дивизии имени Ф.Э. Дзержинского. Вот так и никак иначе! Действующих солдат поставили против бывших солдат. И те и эти в одинаковой форме, с одинаковыми именами и разговаривающие на одном языке. Как такое возможно? Но быть может они не будут друг друга бить?

С началом митинга по толпе прошел слух, о том, что разрешили, одумались, и, поверив такой правдоподобной информации, митингующие двинулись к вечному огню. Милицейские цепи и вправду расступились, однако вскоре сомкнулись вновь, разделив шествие на несколько частей. Затем крупную группу митингующих, зажатую с двух сторон, сильно избили. Били грубо и жестоко. Били руками, ногами и резиновыми дубинками. Били стариков, инвалидов, заслуженных военачальников, известных депутатов и писателей.

Дожившие до сегодняшнего дня, подвергшиеся избиению ветераны, до сих пор с ужасом вспоминают этот день. Слезы обиды, туманят честные и благородные глаза стариков. Их били те, которые живы, лишь потому, что полвека назад, перед лицом смертельной опасности выстояли именно эти люди, получающие сегодня подлые удары по голове. Возможно, ли было великим солдатам пережить такое унижение и непонимание ситуации? Как можно было отдавать подобные приказы? Как можно было выполнять такие приказы?

Если в современной России эта страница истории практически затеряна, то на бескрайних просторах бывшего Советского Союза существуют места, где эти действия являются и сегодня нормой жизни, или даже почетной и праведной миссией! Дожились?! За это боролись?

В квартире раздался резкий звонок.

– Странно, – подумала Зоя Константиновна, – обычно он открывает своими ключами. Неужели что-то случилось?

Она оказалась права в своем подозрении. От увиденного сердце женщины сорвалось в пустоту. Ее ждала поистине страшная картина, ведь самое жуткое зрелище – это созерцание боли близкого человека. Он еле стоял на ногах. Голова была перевязана чьим-то шарфом, который обильно пропитался кровью. Кровь засохла на щеке, на сильно разорванном плаще и даже на наградах, обиженно выглядывающих из-под пришедшей в негодность верней одежды…

– Что случилось? – спросила женщина, поддерживая мужа под локоть.

– Горе случилось, родная, – слабым голосом ответил он.

– С кем горе?

– Со страной…, с людьми…, со всеми нами!

Зоя Константиновна была очень опытной медсестрой в прошлом. Всю свою жизнь она помогала людям, правда это было уже очень давно. Но бывших медсестер не бывает, впрочем, как и учителей, врачей, офицеров и представителей многих других профессий. Отмыла, осмотрела и обработала рану на голове. Сотрясение на лицо, легкой или средней тяжести, но есть. Все это снаружи, а что внутри, что в душе? Здесь диагноз просто так не поставишь. Кто может заглянуть в сознание другого, пусть даже самого родного и близкого человека?

– Ты бы видела глаза этих ребят, Зоя, – слезы застилали его взгляд, – они были полны ненависти, по отношению к нам. Они называли нас красно-коричневой чумой и били, били нещадно и жестоко. Это были простые русские мальчишки, но я видел их в фашисткой форме! За что? За что я должен был все это пережить? – он обхватил голову руками и попытался спрятать слезы.

Жена тихонько подошла сзади, бережно обняла его за плечи и прошептала: «Все! Все прошло, все позади. Это был сон, просто страшный сон. Я рядом, я с тобой!».

– Нет, Зоинька, это не пройдет никогда! Пока я жив, я этого не прощу! Нет, не тому ребенку, который порвал мне плащ, не тем внукам, которые меня били. Я не прощу это тем, кто им приказал! – в его взгляде читалась пережитая боль, обида и унижение.

Он посмотрел на нее тем взглядом, про который она уже давно забыла. Она вспомнила, как впервые увидела глаза, пылающие неудержимой яростью.

Это была оборона. Тогда против расположения их подразделения начал работать немецкий снайпер – ас. За несколько дней он умудрился снять около десятка человек. Среди них было несколько солдат, офицеров и наших снайперов. Всем известно: лучшее средство против снайпера – другой снайпер. Фашист вышел победителем из трех снайперских поединков. Он оказался лучше трех наших ребят, а они были тоже не новички. Хороших снайперов поблизости больше не было, а жертвовать заведомо более слабыми солдатами, какой смысл?

Чтобы избежать следующих потерь, поступила задача первой очереди – подавить немца любой ценой. Для этого были назначены несколько групп наблюдателей из числа разведчиков и наиболее опытных красноармейцев. На них возлагалось ведение непрерывного наблюдения за передним краем обороны противника, с целью выявления лежки[12] снайпера. Естественно линию соприкосновения разделили на участки и сектора. Наблюдателям через определенное время давали отдохнуть, подремать или просто посидеть с закрытыми глазами, а потом они снова выходили на подготовленную замаскированную позицию, чтобы найти, обнаружить и прекратить длинную череду подлых убийств. Это было опасно, потому что противник тоже не спал и буквально через час снял одного из разведчиков, потом еще нескольких.

Но он был полон решимости. Перед тем, как первый раз уйти на позицию, он как обычно прикоснулся губами к волосам и посмотрел на нее именно так. На его лице читалась уверенность и решимость и это было всегда: перед атакой, заданием и даже просто при виде пленных гитлеровцев.

Грамотно построенная система наблюдения дала результат: не могла не дать, потому что, очень большое количество людей очень старалось выполнить поставленную задачу. Одни всячески выманивали противника путем показа манекенов, касок и пилоток на палках, путем демонстрации биноклей и зрительных труб в вытянутых руках. Другие тщательно просматривали каждый сантиметр вражеской территории. Заметили. Один из наблюдателей доложил, что ему показалась вспышка выстрела. Незамедлительно подозрительный участок был тщательно перепахан прицельным артиллерийским огнем. Наблюдение не прекращали еще два дня, пока не поняли, что все прошло удачно – ликвидировали.

– Что ты задумал, вояка мой горемычный? – спросила Зоя Константиновна.

– Завтра собираемся на Красной площади, для заявления протеста властям! – взгляд не прекращал свечения, и она поняла, что он и его друзья не остановятся, – не такие люди.

– Не пущу! У тебя сотрясение, и ты сейчас не боец, поэтому не П-У-Щ-У!

Он подошел, улыбнулся и обнял. Глаза выражали нежность и согласие: «Защитница ты, моя родная!».

Проснулась Зоя Константиновна с устойчивым чувством тревоги. Большие настенные часы с ходиками показывали без четверти шесть. Едва нащупав ногами тапочки, женщина быстро выскочила на кухню в бесполезной надежде увидеть его.

– Ушел, все-таки ушел! – сердце было готово выпрыгнуть из груди, – на первую электричку побежал.

Желаний было сразу несколько: поехать следом за ним на Красную площадь, позвонить детям, друзьям, бежать в милицию, куда угодно лишь бы остановили, не пустили, спасли! Она чувствовала, она всей душой ощущала приближение чего-то ужасного. Внутри было ноющее предчувствие бесконечной пустоты, сердце билось в бешеном темпе, а мысли сбивались и не имели завершенности. Сколько прошло времени, она не знала, но из чувства прострации ее вывел телефонный звонок. Зоя Константиновна рванулась к аппарату и, практически добежав, резко остановилась. Сознание шептало, говорило и истерично кричало, чтобы она не брала трубку, но если бы это могло что-нибудь изменить…

Он умер тихо и как-то буднично. Жил ярко, а умер совсем спокойно в вагоне электрички. Соседи, сидящие рядом, искренне полагали, что дедушка просто задремал, и никто из них не представлял, что рядом с ними закончился земной путь Героя войны, орденоносца и настоящего человека. Врачи причиной смерти назвали инфаркт, но супруга была твердо уверена, что причиной смерти ее мужа явилось избиение ветеранов Великой Отечественной войны 23 февраля 1992 года.

* * *

Зоя Константиновна вдруг поняла, что совсем забылась и, вернувшись к действительности, увидела, что стоит и смотрит на свое отражение в зеркальной витрине дорогого магазина. Какое четкое изображение…, плохое, измученное. Устала…, совсем вымотал неприятный следователь.

Она поправила орден на правой стороне пиджака. Ну как не вспомнить мужа? Они купили этот костюм на фабрике «Первомайская заря», лет пятнадцать назад. Покупка была на то время, модная, достаточна редкая и дорогая, хотя с виду обычная двойка: юбка чуть ниже колена и приталенный жакет.

В тот вечер собирались в гости, как раз к Илье Григорьевичу, прекрасный повод для демонстрации обновки. Достав из шкафа плечики с костюмом, она с удивлением обнаружила прикрученный орден Отечественной войны II степени. Зоя Константиновна возмутилась и обиделась на супруга, жалко было дырявить дорогую вещь.

– Пусть все знают, что ты Герой! – с улыбкой произнес муж.

Поначалу, перед днем Победы, она возвращала орден на парадную форму. После праздника обратно на костюм. Потом, когда его не стало, решила навсегда оставить на жакете, потому что с памятью о нем лучше не спорить.

Память о любимом человеке…, что может быть сильнее? Конечно, она крепче и ярче непосредственно после утраты. Именно в первое время она наиболее острая и болезненная. Забывается все плохое, все ссоры и обиды. Сердце переполнено, прежде всего, болью и горечью потери, а еще теплотой и радостью от того что этот человек был в вашей жизни. Со временем все эти чувства блекнут и становятся более редкими. Что поделаешь – мы люди! Известно, что вода точит камень, а время шлифует человеческие чувства. Но есть такие переживания, над которыми неподвластно даже всесильное время.

Так было и у Зои Константиновны. В ее случае были очень яркие чувства, одиночество, трогательность, сочувствие и уважение. Их много в нашей стране, таких одиноких женщин и мужчин, потому что русский народ очень искренний и НАСТОЯЩИЙ.

Поправкой ордена дело не закончилось, ведь она была женщиной и просто обязана была себя оценить. Зоя Константиновна внимательно посмотрела на свое отражение в витрине дорогого бутика. Она увидела приятную женщину в красивом костюме серого цвета, в маленькую клеточку. Синий беретик, когда-то безумно модный, дополнял гардероб, а сумка, хотя и имела весьма потрепанный вид, все же придавала образу некоторую элегантность. Ну и пусть старомодно выгляжу, главное сама себе нравлюсь…, и милому тоже, если видит!

Довольная своим видом, женщина подошла к остановке и, присев на скамейку, принялась ждать 35-й маршрут.

– Извините, пожалуйста, здравствуйте, – обратилась к ней симпатичная девушка, лет двадцати.

– Здравствуйте, – недоуменно ответила Зоя Константиновна.

– Вы меня простите, я в кафетерии рядом с вами сидела, – с явным волнением проговорила собеседница.

– Да, я вас слушаю, девушка, не волнуйтесь.

– Вы очень мне напомнили, мою бабушку. Она тоже воевала. Ее только полгода назад не стало, – глаза девчушки излучали трогательную нежность.

– Вы, наверное, ее очень любили?

– Да, сильно! Мы были друзьями, и мне ее очень не хватает, до сих пор не могу привыкнуть, что она умерла!

– Держитесь, милая, она все равно рядом с вами. Вы, наверное, это чувствуете? Она никуда не ушла, поверьте! Она всегда будет рядом, пока вы ее помните и любите!

– Да, конечно, вы правы, вы точно такая же мудрая и напоминаете мне ее. Можно я вас угощу пирожными? Специально для вас купила, ее любимые эклеры со сливочным кремом, – она протянула небольшой пакетик.

Зоя Константиновна смотрела на милую девушку и понимала, что отказывать нельзя. Нужно было сказать ей что-нибудь трогательное и нежное, но женщина растерялась и не смогла подобрать слов. Она встала, подошла к доброму человеку с большим сердцем обняла и легонько прикоснулась губами к теплой щечке.

* * *

Зоя Константиновна ждала Хромова в неудобном кресле возле кабинета уже несколько часов. Время от времени, когда мышцы, начинало нестерпимо ломить, она вставала и прохаживалась по длинному коридору. Об этом вынужденном ожидании следователь хорошо знал, потому что сидел в соседнем кабинете и играл в нарды со своими коллегами. Игра была непростой, можно сказать мини-чемпионат, главным призом в котором был пятилитровый бочонок элитного чешского пива.

– Там твоя старушенция сидит, – доложил один из входящих в кабинет игроков, – ты бы вышел, что ли?

– Пусть посидит, ей полезно, – с раздражением ответил Хромов.

Но выйти все-таки пришлось, звонок дежурного прервал интригующую партию, призвав соревнующихся вернуться к выполнению служебных обязанностей.

– Ну что, Зоя Константиновна, принесли? – удовлетворенный тем, что посетительница не заметила его выхода их соседнего кабинета.

– Да, конечно, все сделала, Егор Андреевич. Заждалась вас, сил уже нет!

– Что поделаешь, служба! Вы знаете…, мы ведь с вами знаете, про что забыли? Правильно, те самые квитанции, которые они вам выдавали. Это же самые настоящие вещественные доказательства. Только сразу с ксерокопиями, хорошо? Ну, тогда до завтра?!

На следующий день, около десяти утра Зоя Константиновна, к своему удивлению, застала Хромова на рабочем месте. Он был весел, бодр и добродушно предложил выпить чая. Это было на него непохоже. Женщине показалось, что ее снова ожидает очередное глупое задание.

Она оказалась права. Приняв подготовленные документы, следователь предложил истице посетить участкового терапевта и психиатра.

– Ну они-то для чего? – возмутилась женщина.

– Вы понимаете, уважаемая Зоя Константиновна, только поймите меня правильно. Вот, все дело в том, что вы дама весьма преклонного возраста! Нет, я ничего личного не имею. Поверьте, я вам от всей души сочувствую, но это необходимость.

– Какая необходимость, поясните причем, здесь мой возраст? – с обидой проговорила посетительница.

– Ну, у нас тут случай был, с год назад. Дядя вашего поколения обвинял в мошенничестве собственного сына, представляете?

– Ну и что же сделал этот сын? И причем здесь я, простите?

– Сейчас я вам объясню, секундочку, мне нужно срочно выйти на минутку, вы подождите в коридоре, пожалуйста.

Его не было около получаса. За это время бездушный следователь успел два раза покурить, обсудить последние сплетни и рассказать пошлый анекдот в курилке отдела.

– Так вот, – продолжил он после возвращения, – он сам предложил переписать квартиру на сына, сам, представляете? Есть свидетели, есть нотариус, а он обвинил родного сына в мошенничестве. Как такое может быть? Мы долго пытались решить семейный конфликт, а потом опросили соседей и направили старика на освидетельствование. В результате начальная стадия шизофрении и старческое слабоумие! Вот так.

– То есть вы, молодой человек, обвиняете меня в шизофрении и слабоумии?

– Боже упаси, дорогая моя, я просто выполняю свою работу. Я буква в букву выполняю свои должностные обязанности, – наигранно честно сказал следователь, для достоверности сложив руки у сердца.

– Давайте потактичней, Егор Андреевич, я вам не дорогая и никогда ею не была!

– Ну-у-у, не обижайтесь, это я так к слову…

– Кстати, а что с ним стало?

– С кем? – удивленно спросил Хромов, словно минуту назад они разговаривали о чем-то другом.

– С дедом.

– Да, нормально там все, пожалели дедулечку. Нашли ему замечательный интернат, хотя можно было бы привлечь за дачу ложных показаний, – следователь с ненавистью посмотрел в глаза потерпевшей.

* * *

Не стоит описывать мытарства Зои Константиновны в поликлинике, всем известны эти «приключения»: регистратура, талоны, очереди, скандалы, откровенно хамское поведение медперсонала. Так, к сожалению, бывает в наших поликлиниках. Ну, ничего скоро ведь закончится нескончаемая реформа здравоохранения, правда?

Тогда будет хорошо и будет как в платных кабинетах: бахилы, улыбки, ухаживания и… назначение на следующий прием. Всем ведь известно: здоровых людей не бывает – бывают недообследованные, многие из которых готовы платить деньги за надежду на избавление от своего недуга. После целой кучи анализов, кардиограмм, узи, мрт и множества других платных процедур начнут лечить.

Лечить людей нужно хорошо, качественно и, значит, не быстро. Как говорил товарищ Саахов из Кавказской пленницы: – «Торопиться не надо-о-о, важно вылечить, важно вернуть обществу полноценного человека, да! Торопиться не надо-о-о!». На платной основе получить здорового человека после трех таблеток невозможно! Лечение должно быть обстоятельным, чтобы вылечить раз и навсегда. Пусть на это уйдет месяц, другой, полгода, год, в конце концов. Ничего, деньги в жизни не главное, здоровье дороже, а крепкое здоровье просто бесценно. За него любой, что угодно отдаст.

Сдав Хромову справки о состоянии здоровья, Зоя Константиновна выполнила следующее задание: привезла характеристики от двух соседей. Соседи, как и врачи, тоже подтверждали адекватность истицы. Нужно сказать, что все эти походы к следователю, стали сказываться на и без того, не слишком крепкой нервной системе, пожилой женщины.

– Вы меня простите, ради Бога, – с порога начал извиняться Хромов, – но вот здесь в этих самых справках, врачи не прописали паспортные данные, вы представляете? Как будто первый раз оформляют!

Она чувствовала, что над ней издеваются, гоняя ее из угла в угол. Но в умозаключениях Хромова все выглядело логично и мотивированно. Плюс ко всему Зоя Константиновна боролась, а в этом она была последовательна и всегда шла до конца, как на фронте. Там нельзя было останавливаться, нельзя было отступать, нужно было идти вперед, несмотря ни на что, идти стиснув зубы, оставив эмоции и чувства. Только так можно было победить.

Вскоре Хромов предложил потерпевшей составить фотороботы преступников. Процедуру назначили на конец следующей недели. Наверное, нужно было понимать, что эксперты народ, занятой и сильно загруженный, но все же – так долго… Женщина не сомневалась, что можно было побыстрей, все же ветеранов войны везде пропускают вне очереди.

– Он просто надо мной издевается, – подумала она.

Но на процедуре составления фоторобота ей понравилось. Процедура в меньшей степени, впечатление произвел эксперт. Он оказался внимательным заботливым человеком, лет сорока. Криминалист был симпатичен, его первый задумчивый взгляд и широкая добродушная улыбка. Перед началом работы эксперт категорически настоял на чаепитии с вкуснейшим абрикосовым вареньем. Они непринужденно беседовали. Милиционер много рассказывал о своем отце, о его фронтовой молодости, был открыт и добродушен. Словом, хорошим человеком оказался эксперт-криминалист.

Работали долго, часа полтора. В результате получилось четыре очень похожих фоторобота преступников. Здесь были все действующие лица: президент, Алла Григорьевна, Леночка и даже охранник. Сомнение вызывало фото Аллы Григорьевны, потому что потерпевшая видела ее несколько раз только мельком, но сходство было.

Расстались тепло, словно были старыми знакомыми. Бывает такое, когда симпатия, возникшая между людьми, делает общение между ними приятным, полезным и оставляет теплые чувства и воспоминания. Здесь неважен пол и возраст, здесь главное – искра, которая может пролететь между людьми и сделать их друзьями или очень хорошими товарищами. Но если бы Зоя Константиновна узнала предысторию и окончание процедуры, она бы еще больше зауважала эксперта.

Дело в том, что перед приходом женщины, Хромов презентовал эксперту бутылку элитного виски. Презент был приложен к просьбе: «попудрить безумной старухе мозги, дать понять старой маразматичке, почем фунт лиха. Нужно, чтобы она понервничала, завелась. Она мне на допросе теплая нужна, немного взведенная».

В принципе просьба со стороны следователя была рядовая. Сотрудники милиции довольно часто обращаются друг к другу, с различными вопросами. В основном они носят служебный характер и направлены на решение оперативных задач. Бывают и другие просьбы, на первый взгляд странные и непонятные. Но интересоваться подробностями не принято.

Отказывать тоже не принято. Сегодня к тебе обратились, завтра ты обратишься, земля понимаешь, она ведь круглая! А презент или магарыч, они всегда в цене, это признак хорошего тона.

Эксперту очень понравилась посетительница. Слушая ее рассказ, он понял, что перед ним добрый, честный и очень открытый человек. Криминалист сразу разобрался в ситуации и отнесся к Зое Константиновне очень тепло и душевно. После работы с потерпевшей он сильно разозлился на бездушного следователя и еле сдержался, чтобы не набить ему морду и не разбить о его голову бутылку презентованного спиртного.

Эксперт взял в руки виски и зашел к Хромову в кабинет. Он прямо в глаза очень жестко высказался о том, что он думает о следователе. Если бы последний возразил хотя бы одним словом, если бы он не опустил вниз свои испуганные глаза то, скорее всего, расправа бы свершилась. Но Хромов был трусом. Следователь сразу понял, что эксперт не шутит, что он на стороне старушки и очень серьезен в своих намерениях…

Остаток дня криминалист провел в душевных переживаниях. Работа не ладилась, не шла. Все валилось из рук, и он еле-еле дотянул до конца рабочего дня. Он вышел из отдела немного раньше положенного времени, чего не наблюдалось за ним никогда. Обычно, даже когда никто не держал, эксперт все равно задерживался на работе. Конечно же, он хотел домой и сильно скучал за женой и дочкой, но все время находились дела, которые нельзя было оставлять назавтра. Зачастую переработка происходила неосознанно, когда эксперт, увлекшись делом, даже не замечал временных рамок. Криминалист был хорошим сотрудником и специалистом своего дела, но самое главное – он был хорошим человеком.

Сегодня эксперт сильно спешил, и если бы он мчался домой, то ранним возвращением с работы, вызвал бы неподдельное удивление домашних. Но людям, привыкшим к полуночным приходам с работы главы семейства, не суждено было испытать это чувство, потому что милиционер спешил сегодня… к отцу.

Он зашел в супермаркет и потратил почти все наличные деньги на покупку продуктового набора. Эксперт старался выбирать только качественный товар, для чего тщательно вчитывался в этикетки в поисках ГОСТов. Он несколько раз возвращался к уже пройденным прилавкам и выкладывал из корзины, уже казалось приобретенные продукты, а потом начинал все заново. Обычно так ведут себя люди, которые сами не знают, чего хотят, но он не принадлежал к их числу. Криминалист хорошо знал, что хочет, просто он сильно волновался.

Общение со скромной, пожилой женщиной с орденом на груди вызвало в его душе множество чувств и переживаний. Здесь было возмущение действиями Хромова, жалость и сочувствие, восхищение, уважение и многое другое. Но не это послужило причиной сильного волнения милиционера.

В ходе работы с Зоей Константиновной он вдруг четко до мельчайших деталей, представил себе лицо отца. Криминалист видел перед собой лицо человека, который подарил ему все, что у него было: саму жизнь, детство и юность, армию и учебу, работу и семью. Все это стало возможно благодаря родителям. Именно они вложили в его воспитание свои сердца и души. Именно они стояли у истоков его моральных принципов и жизненных позиций и сделали его таким, какой он есть.

Мамы давно нет, но отец жив, он рядом…, но он далеко. Далеко, потому что сын даже не может точно вспомнить, когда последний раз навещал отца, когда что-нибудь делал по дому, когда помогал. Отец живет недалеко, минут сорок на метро, ну разве это проблема? Глядя в глаза потерпевшей, эксперт с ужасом осознал свою вину перед самым родным человеком. Он почувствовал, как все лицо залило краской, а сердце наполнилось стыдом, горечью и обидой на самого себя.

У некоторых людей…, у многих людей были в жизни случаи, когда, потеряв близкого человека, наступало понимание, что не успел сказать ему самое главное, что не смог подарить ему капельку должного внимания, что не простил, не позвонил, не приехал, не обнял и не помог. Не сделал чего-то очень простого, но очень важного и этого уже не исправить никогда, не переписать, не отредактировать, и никто и ничто уже не поможет. Уже слишком поздно, и эта горечь останется в душе до конца жизни.