Деятель

«Перестраховщик!» – подумал Тихоня про Волка, когда они распрощались. – «Неужели кто-то прослушивает разговоры Учеников вне Школы?». Но вникать не стал. Он доверял Волку. И если тот дал понять, что чего-то в данный момент делать не нужно, то лучше его послушать… Хотя, Веточка бы не одобрила это решение. Она считает, что Тихоня уж слишком доверяет Волку, по её словам, «теряет своё лицо»… Она всегда сгущает краски. Впрочем, кто знает, может когда-нибудь она окажется права…

Тихоня поставил подогреваться чайник и пошёл в комнату, к любимому окну, выходившему на перекрёсток. Окно стало любимым после первой ночи в этой квартире десять лет назад. Всё своё детство, до того дня, Тихоня провёл в трущобах рабочей окраины, на третьем этаже пятиэтажного небольшого дома. И максимум, что видел из маленьких, разделённых частой деревянной решёткой, окон, это стены соседних точно таких же домов. Поэтому переезд в неновый, но более современный многоквартирный и похожий на длинный океанский лайнер, дом, да ещё на девятый этаж, на самую верхотуру, казался воплощением какой-то красивой сказки, а он, Тихоня, был сказочным принцем, живущим теперь в высокой башне, из которой видны необозримые просторы его владений. Первую ночь он просидел у окна до утра, и никак не мог наглядеться на перемигивающиеся светофорами перекрестья живых дорог – одно прямо внизу, другое вдали, третье совсем далеко и сквозь дымку, как разноцветный маяк, подавало призывные сигналы четвёртое. Оно было уже где-то за тридевять земель от башни принца, там где близкое и прозрачное, бесконечное и недостижимое небо откусывалось неровными зубьями производственных зданий Промышленной Зоны.

Сразу же за первым перекрёстком, в прекрасной видимости, ютился небольшой парк. Единственный во всём районе, и потому наверное, не уничтоженный массовой застройкой. Парк был красив. Правда, преимущественно сверху из окна. Тихоне нравилось смотреть на его зелёные мохнатые бугры, напоминавшие картинки из Большой Книги Лесов, где на нескольких разворотах можно было зачарованно любоваться беспредельной чередой пышных зеленеющих впадин и холмов, слитых в единый невообразимый организм, бережно хранивший в себе множество жизней – маленьких, больших, примитивных, разумных, одиноких, коллективных, ползающих, лазающих, бегающих и летающих… Всякий раз, когда Тихоня смотрел сверху на зелёную неровную ткань парка, ему хотелось примерить её на себя, укрыться ею… И всякий раз он обманывался, спускаясь и заходя в парк, зная наперёд, что найдёт внутри суррогат, слабое подобие тех Больших Лесов, что видел на картинках. Он, конечно, не бывал ни в одном из них, но знал наверняка, что не нашёл бы там несметные сокровища мусора, ровным ковром скрывающего траву, не боялся бы вступить в продукты собачьего пищеварения, не встретил бы на каждом квадратном метре плохо выглядящих, ожиревших людей, которые пьют, курят, грубо разговаривают, громко смеются и обугливают на костре дурно пахнущую мёртвую плоть… Говорят, Больших Лесов всё меньше с каждым годом. Многие умные и уважаемые сограждане считают, что это объективная необходимость – цивилизации нужна древесина для своих великих свершений…

«Посмотри на себя, – подумал Тихоня. – Где ты сам живёшь? Ты пользуешься благами этой цивилизации. Неблагодарный сын Города. ЧТО бы ты был без всех этих удобств? Окажись сейчас в одном из твоих Больших Лесов, что бы ты делал? Ты бы не прожил там и трёх дней…»

«Нет, врёшь, – ответил сам себе Тихоня. – Это старая ловушка. Я в неё не попадусь. Сотни людей уже живут там. Не выживают, а живут… свободными, спокойными, светлыми, счастливыми… живут! И я буду… рано или поздно, буду с ними! Не сомневайся!..»

Давний спор прервал свист чайника…

Тихоня вернулся на кухню, налил себе чаю и решив, что перетаскивать завтрак в комнату с окном в парк слишком затратно, уселся за кухонным столом. Здесь было такое же окно, выходившее на другую сторону, ничем не примечательную – обыкновенная шумящая улица. Смотреть не на что. Он отвернулся и задумчиво потягивая кусачий огненный чай, от нечего делать, стал припоминать последние пять месяцев своего пребывания в Школе.

Волк частично оказался прав – Белый Дракон действительно успокоился, но не сдавался. Он резко перестал бывать на уроках, перепоручив руководство Шаману. С Тихоней он так и не встретился, из чего Волк сделал вывод, что беседа Зама с Тихоней чистое представление, сыгранное специально для Белого Дракона. Всё он прекрасно слышал и видел (это, кстати, объясняет тихонину отключку). Потому он так и взбесился, что был «убит наповал» – и лазутчика в миг раскрыли, и на место указали, показали кто на самом деле хозяин положения, и ещё вдобавок пригрозили… Есть от чего досадовать. Но Тихоню досада Белого Дракона не интересовала. Он думал о другом – теперь, когда «тайное оружие» Первого Руководителя разоблачено, не укажет ли он Тихоне на дверь? Волк на это ответил, что может случиться и такое, поэтому Тихоне нужно стараться быть хорошим Учеником, чтобы не было хотя бы формального повода к отчислению. В любом случае, пока Белый Дракон занят «зализыванием ран», есть время и посмотрим, что покажет уважаемый господин Шаман…

А уважаемый господин Шаман отличался и весьма значительно от своего начальника. Он не увлекался красивыми рассказами, долгими разборами ученических проб, не устраивал экскурсы в своё или чужое прошлое. На первом собственном занятии он объявил, что пока господин Белый Дракон в отлучке, Группа поиграет в интересную игру под названием «Центр Воздействий». Суть игры сводится к следующему – он, Шаман, берёт на себя роль Созидателя, а остальные, то есть Ученики, автоматически становятся Деятелями. А что делает Созидатель с Деятелями в Центре Воздействий? Правильно – создаёт Демонстрацию! «Вот мы и будем все вместе её создавать!» – сказал в заключение Шаман и дал задание подготовиться к грядущему тренировочному дню, прочитав малоизвестный рассказ известного классика Словесности, повествующий о падших женщинах. На следующий урок он принёс книгу с рассказом, показал её всем и заявив, что традиционного (для Центра Воздействий) публичного чтения материала не будет, бросил книгу на стол. Все были слегка шокированы неожиданным поведением Шамана, обычно не видного и не слышного, позволявшего себе лишь тихо поддакивать Белому Дракону. Шаман, не сбавляя темпа, мгновенно распределил Образы между Учениками, из стульев и специальных тренировочных ящиков обтянутых тканью велел построить подобие демонстрационного сооружения и отправил первых участников на площадку Учебной Комнаты… В числе первых были Стебель, Бон и Тихоня. Шаман не потребовал сразу же полностью превращаться в героев, тем более, что это само по себе являлось процессом сложным. Он попросил каждого немножко побыть собой и чуть-чуть попробовать превращение. Через несколько минут Тихоня почувствовал, что у него получается. Получалось и у партнёров. И эта очевидная простота была поразительна. Шаман явно превосходил Белого Дракона в мастерстве – без лишних слов, без какого бы то ни было «священнодействия», в считанные минуты он добился того, чего Белый Дракон не мог добиться в течение нескольких месяцев!..

После первых проб, к Тихоне, Стеблю и Бону присоединились девушки, которым предстояло превращение в «нехороших» женщин. По рассказу, трое главных героев, дабы вовлечь одного из них во взрослую жизнь, посещают дом терпимости и там, по Правилам, установленным в подобных заведениях, их встречают барышни-работницы, осуществляя обольщение новых клиентов. Шаман посоветовал Ученицам также не спешить превращаться, а всем вместе потихонечку продвигаться в освоении пространства Демонстрации. Тихоня отметил про себя, что не испытывал доселе такого удовольствия от работы. Шаман на время примирил его с Деятельской профессией, к которой у Тихони изменилось отношение на противоположное, и куда он ни за что не хотел бы возвратиться. Тихоня настолько увлёкся своим превращением (оно ему явно удавалось), что не сразу заметил помеху. Она была мала, почти не ощутима. Но как только на него обратились взоры девушек, он почувствовал, как его куда-то затягивает… Тихоня понял, что его зовут, но в отличие от случая со Стеблем, прямого сигнала не было. Его словно тянули за рукав и кто это был, Тихоня определить не мог – девушки стояли и сидели все вместе. Нужно было что-то решать и Тихоня, подняв руки к груди на случай внезапного нападения, решил не сопротивляться…

Ему показалось, что мигнул свет, как при перепаде напряжения. Затем что-то ослепительно вспыхнуло прямо перед ним. Тихоня зажмурился и когда прошла боль и рассеялись красно-жёлтые облака, открыл глаза.

На тренировочных ящиках, где только что ему улыбались все девушки Группы, ссутулившись, сидела Свирель. Она была одна и не улыбалась. Тихоня также стоял в одиночестве. Учебная Комната, насколько он успел заметить, не изменилась.

– Привет, – грустно сказала Свирель.

– Привет, – ответил Тихоня.

– Как дела? – в том же тоне спросила Свирель.

– Нормально…

– Это хорошо… – сказала она, опустив голову. – Спасибо, что пришёл.

– Что случилось? – Тихоня подошёл и сел рядом. От Свирели исходило волнами странное излучение, невидимое, но осязаемое. Такого Тихоня ещё не встречал – оно было тёплое, тихое, немного детское и очень грустное. Именно его Тихоня принял за помеху. Здесь оно чувствовалось гораздо ярче и сильней. Свирель теребила в руках маленький платочек.

– Тихоня, помоги мне, пожалуйста! – попросила Свирель, подняв глаза. – Она сейчас снова явится сюда!..

– Кто? – не понял он.

– Она… сестра, – ответила Свирель.

– Твоя сестра? – спросил Тихоня.

– Она постоянно приходит и мучает меня…, – заговорила быстро Свирель. – А я не умею сражаться… Она издевается надо мной… Говорит «либо ты, либо я»!.. Я не могу её уговорить, успокоить… она приходит и уничтожает меня… методично и планомерно… Понимаешь?..

– Не совсем. Что она делает? – спросил Тихоня.

– Я не помню…, – ответила Свирель, задумавшись. – Она что-то делает со мной… а потом я плохо себя чувствую… сил нет и голова кружится… и не помню ничего…

Тихоня огляделся. После «тёплого приёма» у матери Стебля можно сказать, что он приобрёл опыт встреч с воинственными женщинами, но как-то уж очень не хотелось ни с кем воевать, тем более с какой-то сестрой, которая судя по словам Свирели, пользуется отнюдь не кулаками и бранью, а чем-то похуже… так что потом ничего не помнишь…

– Может я попытаюсь её как-нибудь уговорить? – вслух подумал Тихоня.

– Попробуй, – раздалось из-за спины. Тихоня вздрогнул и обернулся. У стены стояла… Свирель. Тихоня ахнул от неожиданности.

– Прости, – раздалось с другой стороны. – Я не предупредила, что мы близнецы.

– Да-да, она у нас такая, – усмехаясь сказала сестра. – Вовремя не скажет, подставит, прикинется дурочкой… Умница, молодец!

Тихоня медленно встал и развернувшись к обеим сёстрам, отошёл на несколько шагов назад. Свирель сидела в прежней позе, склонив голову. Тихоня пригляделся к сестре. Она не была в точности такой же – на вид немного старше, полнее и, он сразу заметил, голос более грубый… Сходство лиц, конечно, поразительное и поначалу это сбивает с толку. Но потом видны различия, должно быть чем дальше, тем больше, и это успокаивало.

– Напрасно, – громко сказала сестра.

– Что? – спросил Тихоня.

– Напрасно вы успокаиваетесь, – глядя ему в глаза, ответила сестра. – И пришли вы сюда… напрасно… Не стоило этого делать…

Она медленно, не отрывая взгляда, пошла на него.

– Вы, как я погляжу, наивны и, более того, инфантильны, молодой человек, – продолжила она монотонно. – Без зазрения совести, вы лезете в чужие жизни, якобы помогаете… А кто-нибудь вас об этом просил? Позвольте поинтересоваться, любезный, какое вы имеете право вмешиваться? КТО вам его дал? Вы уверены, что оказываете помощь? Может, на самом деле, вы наносите непоправимый вред своими действиями?..

Тихоня почувствовал, что опять, как при встрече с Замом, начинает отключаться. Как будто на голову кто-то наматывал тонкую тянучую пластиковую плёнку. Слой за слоем. Тихоня пытался, но не мог разорвать её и отчаянно сопротивлялся. Голос сестры не останавливался, звучал всё глуше. Её лицо заполонило собою весь мир и кроме него ничего не стало видно. «Попался!», – подумал Тихоня. В этот момент он услышал глухой вскрик и сестра перестала говорить… Потом заговорила снова, но почему-то очень быстро и непонятно. Он не мог различить слова. «На каком языке она разговаривает, интересно?» – Тихоня хотел попросить, чтобы она говорила помедленнее, что он не понимает её. Но у него не было сил повернуть язык. «Тяжёлый!» – удивлённо оценил Тихоня. – «Совсем не могу поднять!..». Его часто закачало вперёд-назад. Тихоня подумал, что началось землетрясение. Потом он понял, что куда-то едет на поезде. В купе вошёл проводник со стаканом чая и вдруг ни с того ни с сего плеснул им Тихоне в лицо. Горячий чай обжёг щёку…

– Тихоня быстрее! Просыпайся! Тихоня!

Проводник исчез. Перед ним стояла Свирель и трясла его за плечи:

– Ну, пожалуйста, Тихоня! Она сейчас очнётся! Быстрее!

Тихоня потрогал щёку.

– Это я… – виновато сказала Свирель. – Прости, пожалуйста! Я испугалась, что не разбужу тебя! Прости!

– Ты умеешь… разбудить! – недоверчиво глянув на худенькую фигуру Свирели, заметил Тихоня. Он поморгал глазами и тряхнул головой, взор прояснился. На полу лежала сестра, рядом с ней в стороне один из тренировочных ящиков…

– Это ты… Как ты его подняла?!! – не удержался от изумления Тихоня.

Ящики были разных размеров, но этот как раз из тех больших и тяжёлых, до которых девушки галантно не допускались.

Свирель обернулась и с недоумением посмотрела на ящик:

– А… не знаю… так получилось. Просто я испугалась за тебя и… он подвернулся под руку…

– Ну, да… Спасибо! – пробормотал Тихоня, растирая затылок.

– Болит? – спросила заботливо Свирель.

– Жутко, – поморщился Тихоня.

– Ничего, пройдёт. У меня тоже всегда болит, после её ухода. Надеюсь, она не успела навредить, – Свирель покосилась на лежавшую без чувств сестру.

– Я тоже… надеюсь! – сказал Тихоня, прикидывая что делать дальше. В голову ничего не приходило. Он осторожно подошёл к сестре и наклонился.

– Дышит? – спросила Свирель.

– Не вижу, – ответил Тихоня.

– Я её убила?

«Интересный вопрос!» – подумал Тихоня. – « А ЗДЕСЬ вообще умирают? Или нет? Или как в детской игре «войнушка» – досчитал до ста и снова живой?..». У него ещё не было возможности спокойно, как великий Касис, изучить пространства, в которые он попадал. Или оно одно? Он даже не успевал подумать об этом – всегда надо было что-то срочно делать, предпринимать… Но ощущения-то во всяком случае точно реальные. И прикосновения, и дыхание, твёрдость земли или пола, чувство собственного тела… Нет-нет, надо обязательно этим заняться!..

Сестра пошевелилась и застонала.

– Может её связать? – испуганным шёпотом спросила Свирель.

– Может… а чем? – Тихоня машинально оглядел пустой пол Учебной Комнаты.

– Ну… чем-нибудь, – Свирель робко посмотрела по сторонам.

– Так… сейчас, – Тихоня надеялся, что его осенит какая-нибудь счастливая мысль. «Может сбежать?» – подумал он. – «Со Стеблем помогло!» – «Помогло! А здесь не поможет!» – «Почему?» – «Не знаю! Хватит мешкать! Бери её и убегайте!»…

– Тихоня, она сейчас… – Свирель схватила его за руку. – Нам с ней не справиться!..

И тут его всё же осенило… Как он мог забыть??? Проклятье!!! Стоп, стоп, спокойно, можно ещё успеть!

– Погоди… смотри за ней! – Тихоня закрыл глаза, медленно выдохнул и установил внутри себя Тишину. Ту самую, к которой когда-то стремился, нашёл, и о которой забыл. Ту, сперва по неопытности и недоверию страшную, а потом благодатную и щедрую, бесконечно спокойную и добрую. Открывающую новый невиданный Простор и Свободу, дарящую Отдохновение и Пробуждение, Новые Силы, все Ответы… Ту Тишину, которую помнит и жаждет каждая Душа и терпеливо ждёт… ждёт…

Через тысячелетия и через одну секунду появился Ответ. Тихоня взглянул на Свирель, взял её за руку и спокойно спросил:

– Ты хочешь строить свою жизнь?

– Да, – ответила Свирель.

– Ты хочешь строить её самостоятельно?

– Да.

– Ты готова услышать свою Душу?

– Да.

– Ты готова довериться ей?

– Да.

– Ты готова признать её уникальной и неповторимой?

– Да.

– Ты готова признать, что ты и есть эта Душа?

– Да.

– Ты готова отказаться от чувства вины?

– Да.

– Ты готова двигаться своим собственным путём?

– Да.

– Тогда прими Мир, Себя, Родных, Друзей и Чужих такими, какие они здесь и сейчас есть… Потом Отпусти…всех… И иди дальше…

Тихоня продолжал слушать Тишину в себе, но Слова больше не звучали. Он взглянул на Свирель и спросил её:

– Ты всё поняла?

– Да, я всё поняла, – ответила шёпотом Свирель. – Спасибо!

– Спасибо, – произнёс Тихоня сквозь Тишину в себе, дальше, туда откуда пришли Слова…

В Учебной Комнате стало светлее. Сестры уже не было, а тяжёлый тренировочный ящик стоял на своём первоначальном месте. Свирель и Тихоня заметили это и, улыбаясь, удивлённо переглянулись.

– Так лучше? – спросил Тихоня.

Свирель кивнула:

– Спасибо, дорогой! Я этого никогда не забуду!..

– Подожди! Скажешь, когда всё получится! – ответил Тихоня. – Хотя… всё уже на самом деле получилось… осталось только прожить это не теряя головы!

Он сконцентрировался и сделал шаг назад…

– Минуточку! – услышал Тихоня. Это не был голос Свирели. Неужели?.. Он открыл глаза… Да… действительно – перед ним, держа руки в карманах брюк, стоял Шаман. В Учебной Комнате по прежнему было пусто и светло. Тихоня заглянул за плечо Шаману – Свирель исчезла.

– Её нет, – сказал Шаман. – Я хотел поговорить без зрителей.

Он подошёл к сооружению из тренировочных ящиков, попробовал ближайший рукой на устойчивость и сел.

– Присаживайся, – пригласил он.

– Спасибо, я постою, – ответил Тихоня.

– Твоя правда, – улыбнулся Шаман. – Я ненадолго…

Он помолчал, глядя на Тихоню своим неприятным взглядом.

– Вот что я хотел тебе сказать, – начал Шаман неторопливо. – Прости за, быть может, излишнее любопытство, но, заметив, что ты Вышел, я не удержался и подсмотрел… Ещё раз прошу прощения за свою слабость… Так вот… Я впечатлён увиденным и услышанным. До сих пор мне не приходилось наблюдать ничего подобного и, честно говоря, я впервые вижу ТАКОЕ использование Выходов за Границу. И если ты делаешь то, что делаешь от Души, то я восхищён и полон уважения. ОДНАКО… не могу не согласиться с недавно высказанным… хм… соображением… о том, что ты, возможно, до конца не предвидишь последствий своего вмешательства. Понимаю, тебя позвали и попросили помощи, но, согласись, не всякий кто просит помощи должен её получить. Или, иными словами, мы не можем знать, КАК именно этому конкретному человеку необходимо помочь и ЧТО послужит помощью… На мой взгляд тут кроется опасность невольного подлога, ложного мессианства, неосознанного самозванства… – Шаман остановился и вздохнул. – Ты, как человек, мне симпатичен и я бы не хотел, чтобы ты угодил в какую-нибудь ловушку по, вполне естественной, прости, незрелости… Будь осторожен!

– Хорошо, – ответил Тихоня. – Я обязательно подумаю об этом. Спасибо.

– Ты не очень-то доверяешь мне, – серьёзно сказал Шаман. – И, в общем, ты прав… Я всё понимаю. Но, поверишь ты или нет, от этого правда не изменится, я не слуга Белого Дракона, никогда им не был и уж тем более никогда не смотрел на мир его глазами, – он усмехнулся. – У меня на этот случай имеются свои!.. Ну, да ладно… Вот ещё что… Если тебе понадобится моя поддержка, можешь смело на меня рассчитывать! И последнее… Пожалуйста, не используй для приватных бесед Музыкальное Крыло. И любое другое тоже. И Школу вообще. Про ваш разговор с Волком, кроме меня, уже знают и Белый Дракон и Зам… а может и ещё кто…

– Мы говорили о чём-то запрещённом? – спросил Тихоня. Ему стало неприятно, что кто-то узнал о нём больше, чем он бы того хотел.

– Как ты знаешь, у нас нет нынче ничего запрещённого!.. – ответил Шаман. – И тем не менее, самого факта ТАКОГО разговора достаточно… хотя бы для Белого Дракона. Он может счесть это предательством и в таком случае его реакция непредсказуема!..

Тихоня недовольно покачал головой.

– Да-да, – улыбнулся Шаман. – Добро пожаловать в Школу! Вот так здесь всё сложно.

– Это не сложно, – возразил Тихоня. – Это глупо… и бессмысленно!

– Возможно, – добродушно согласился Шаман. – Но я счёл своим долгом тебя предупредить…

– Спасибо, учту, – спокойно ответил Тихоня. Теперь сверлящий взгляд Шамана перестал быть для Тихони чем-то необъяснимо страшным и грозящим.

«И чего я его боялся?!» – подумал Тихоня. Шаман улыбнулся, поднялся и, кивнув, исчез.

15

Белый Дракон появился в Группе в самом конце года, буквально в последний день, бодро и спокойно прошествовав в Учебную Комнату с таким видом, словно выходил в магазин за сигаретами. Он вёл себя уверенно, как хозяин, по-свойски шутил с Учениками и напоминал наевшегося толстого домашнего кота, получившего сполна всего чего только мог пожелать и точно знавшего, что этого всего ещё очень много и оно никуда от него не денется…. Шаман тут же затих, незаметно отошёл на второй план, по обыкновению изредка подавая согласные замечания. Такое настроение Белого Дракона успокаивало и тревожило Тихоню одновременно. С одной стороны, хорошо, что Белый Дракон доволен и расслаблен, по меньшей мере, можно не ожидать скорых повергающих громов, с другой же стороны, это было и подозрительно – неизвестно что он придумал и какую новую роль, если имел такое намерение, предложит Тихоне.

Господин Первый Руководитель, потирая руки, сразу потребовал «что-нибудь ему показать», подразумевая под этим подготовленную Шаманом Учебную Демонстрацию. Просьба была незамедлительно выполнена, после чего Белый Дракон потратил всё оставшееся время на неторопливый, со вкусом, разбор «бесчисленных» достоинств и «отдельных» недостатков ученической работы. Тихоня редко о чём сожалел, но эту Демонстрацию ему было жаль, потому что Белый Дракон в превосходных степенях оценивший работу всех и каждого (включая Шамана), клятвенно пообещав продолжить её, с таким же благодушием, с каким хвалил, отправил едва рождённое «дитя» в тёмный, переполненный чулан своих планов, где оно сгинуло безвозвратно.

Вдоволь наговорившись, Белый Дракон вспомнил, что нынче канун Праздника, поздравил присутствовавших и объявил на сегодня занятия оконченными. Учебная Комната оглушительно быстро опустела, оставив приунывшему Тихоне, как определённому честным расписанием счастливчику, почётную обязанность неотменимой дежурной уборки. Белый Дракон, сопровождаемый Шаманом, уходил последним. Тихо напевая себе под нос какой-то марш, он допил свой руководительский чай и, подхватив любимую сумку на плечо, пританцовывая, прошагал до двери в подсобку. Открыв её он остановился, пропустил вперёд Шамана, потом повернулся к Тихоне, показал ему оттопыренный вверх большой палец, сказал улыбаясь «Молодец!» и вышел.

Тихоня был озадачен необычным поведением Первого Руководителя, но данное себе в тот момент обещание непременно выяснить причину, впоследствии позабылось им, скрытое, как слоями краски, новыми событиями. Белый Дракон таким более не являлся перед Учениками, а Тихоню казалось и вовсе перестал замечать до поры до времени…

Оставшись один, Тихоня с грустью осмотрел фронт работ и понял, что Праздника у него сегодня не будет. Но поскольку встречать его всё равно не с кем, то, как любит выражаться Волк, «и пёс с ним». Тихоня поднялся и потащился в подсобку за шваброй с ведром. Подняв ногу, он хотел смачно, с чувством, пнуть дверь, как вдруг она распахнулась и Тихоня, провалившись, нос к носу столкнулся с Волком. Тот загадочно улыбался, как будто пришёл сообщить нечто очень радостное, вроде того, что дежурства отныне раз и навсегда отменяются.