Элис

Юлия Безбородова

Элис

Оставь без глаз – всё ж я тебя увижу;

Оставь без слуха – я тебя услышу;

Я и без ног пойду стезей твоею;

Я и немой воззвать к тебе сумею;

А если рук лишусь я ко всему —

Тебя своим я сердцем обниму;

А сердцу повелишь остановиться —

Мой мозг к тебе прорвется, как зарница;

Теперь еще и мозг мой умертви —

Я понесу тебя в своей крови.

– Райнер Мария Рильке

Женщина получает больше удовольствия от измены, чем мужчина: для него это не бог весть какое событие, для нее же измена всегда означает месть, или страсть, или грех, или отчаяние.

– Этьен Рей

Глава 1

Элис поправила прическу и накрасила губы ярко-красной помадой. Обычно она не красила губы – Альберт говорил, что это вульгарно, – но в тот день ей почему-то захотелось почувствовать себя свободной. Волосы, которые Элис чаще всего собирала в низкий пучок, рассыпались по плечам густым каштановым водопадом. Она накинула на плечи легкий бежевый плащ, прихватила зонт и в нетерпении выбежала на улицу.

Почти все свое время Элис проводила дома, поэтому каждый выход за пределы двухэтажного особняка – как любил называть их крохотный домик Альберт – автоматически становился для нее поводом принарядиться. И неважно, шла она за продуктами, в химчистку или, как в тот дождливый день, в гости к Лауре. Она еще с вечера решила, что наденет лаковые туфли и черное платье с кокетливым вырезом на спине, подаренное Альбертом на прошлую годовщину. Но с утра, как назло, зарядил дождь, нарушив все ее планы. Перед тем как уйти на работу, Альберт заботливо сказал Элис, чтобы она надела резиновые сапоги. Элис согласно кивнула, но стоило Альберту скрыться за дверью, как она торопливо натянула туфли, подкрасила губы и выскользнула прочь из дома.

Элис нравилось представлять себя свободной незамужней женщиной, в любой момент готовой сорваться и уехать в другой город, чтобы начать новую жизнь, в которой не будет Альберта и его дурацких правил. Каждый день ее мужа в точности повторял предыдущий. Альберт вставал с первыми лучами солнца, принимал быстрый душ и устраивался на кухне, попивая кофе и читая газету, пока Элис готовила ему завтрак. Если она появлялась на кухне непричесанной или забывала поцеловать Альберта в знак приветствия, он бросал на нее укоризненный взгляд поверх газеты, и Элис тут же исправлялась – бежала в ванную, чтобы собрать волосы, и осыпала мужа поцелуями до тех пор, пока на его лице не появлялась довольная улыбка.

После завтрака Альберт не спеша собирался на работу. В это время Элис должна была собрать его портфель, аккуратно завернуть сэндвич с индейкой и положить его в портфель вместе с газетой, которую ее муж любил дочитывать в поезде. Без четверти девять Альберт выходил из ванной – свежевыбритый и с зализанными назад волосами, – натягивал пиджак, пальто и начищенные до блеска ботинки и складывал губы в трубочку для поцелуя на прощание.

Когда за ним закрывалась дверь, Элис охватывало облегчение. Наконец-то она одна и может делать все, что ей вздумается. Может скинуть с себя халат, взъерошить волосы, которые волной окутают ее тело, приятно щекоча спину, запрыгнуть на кровать и нарушить образцовый порядок из сложенных друг на друга покрывал и подушек. Может громко включить музыку – только не заунывную пластинку мужа, от которой у нее болит голова, а заводную песню на испанском или португальском языке – и танцевать под нее до полного изнеможения, пока у нее не заколет в боку, и она не свалится на кровать, радостно заливаясь смехом.

До знакомства с Альбертом Элис мечтала стать танцовщицей. Она упорно ходила на пробы, пытаясь примкнуть к какой-нибудь труппе, но ее все время ждал отказ. Первое время Элис закрывала глаза на неудачи и продолжала упрямо идти к цели. Она любила говорить, что никогда не променяет мечту стать великой артисткой на легкие деньги, но в итоге ей пришлось поступиться своими принципами и согласиться на унизительную работу в кабаре, насквозь пропахшем табачным дымом. Днем она протирала столики и носила клиентам пиво, а по вечерам, когда помещение окутывал мягкий полумрак, переодевалась в тесное платье и выходила на сцену танцевать танго, сальсу и румбу, а иногда и фламенко. Элис была страстной натурой и вкладывала всю себя в каждое движение бедра, в каждый взмах руки и в каждое прикосновение к своему партнеру.

В кабаре она и встретила Альберта. Он зашел пропустить стаканчик-другой, увидел на сцене Элис и влюбился в нее как мальчишка. По крайней мере, так рассказывал Альберт: он любил добавлять, что не испытывал прежде ничего подобного, и Элис стала первой женщиной, с которой он захотел связать свою жизнь. Замужество не входило в планы Элис, но Альберт был настойчив: он вырос в состоятельной семье и не привык получать отказы. Он встречал ее каждый день после работы, провожал до дома в надежде хотя бы на поцелуй, но Элис была непреклонна. Она дала слабину лишь однажды, когда ей нечем было заплатить за жилье, а Альберт пообещал решить ее финансовые проблемы, если она согласится стать его женой.

Альберт сдержал свое слово. После замужества Элис ушла с работы и зажила в пригороде размеренной жизнью. Она могла делать все, что ей заблагорассудится, но Элис не покидало чувство, что Альберт контролирует каждый ее шаг и постепенно лишает ее всего, что приносило ей радость и напоминало о прошлой жизни. Альберт запретил Элис общаться с друзьями, которых у нее и так почти не было, возвращаться домой позже восьми вечера – а это значило забыть про занятия танцами – и запретил носить вызывающие, по его мнению, вещи. Элис пыталась протестовать, но на этот раз непреклонен был уже Альберт: он сказал, что она знала, на что идет, согласившись стать его женой.

Элис вздохнула, торопливо стуча каблуками по асфальту, чтобы успеть на поезд. Лаура ждала ее к полудню. Она была единственной, с кем Альберт разрешил ей общаться. Он часто приговаривал, что Элис стоит взять пример с подруги, бросая при этом многозначительный взгляд на Лиззи и Макса – детей Лауры. Элис отшучивалась в ответ, говоря, что всему свое время. Она хотела стать матерью, но что-то подсказывало ей, что, если она родит ребенка, ее жизнь окончательно замкнется в четырех стенах и станет просто невыносимой.

Сложив необъятный зонт и стряхнув с него капли дождя, горошинами упавшие на асфальт, Элис нырнула в арку, взлетела вверх по лестнице и вышла на перрон пригородного вокзала. Она сильно погорячилась, надев летние туфли вместо сапог: ноги насквозь промокли, и ей было ужасно холодно. Радовало лишь то, что стоящие рядом мужчины бросали на нее заинтересованные взгляды, принимая ее за кого угодно, но только не за уставшую от жизни домохозяйку. Элис благодарно улыбнулась им, впервые за долгое время чувствуя себя желанной.

Она не могла точно сказать, в какой момент их брак с Альбертом дал трещину. Альберт оказался заботливым и любящим мужем, но его настойчивое желание все контролировать и заставить Элис жить по его правилам делало жизнь с ним просто невыносимой. Альберт установил правила даже в спальне. Исполнять супружеский долг он предпочитал в темноте и под одеялом. Секс с ним был монотонным, скучным, всегда одинаковым; каждый раз, удостоверившись, что Альберт достиг своего пика, Элис изображала нечто похожее на удовольствие и ускользала в ванную, прежде чем он успевал заключить ее в душные объятия.

Неудовлетворенная и изголодавшаяся по мужскому вниманию, Элис отчаянно искала его на стороне – в случайном взгляде симпатичного прохожего, в легкой улыбке молодого официанта, кокетливо назвавшего ее «мисс», несмотря на массивное кольцо на ее безымянном пальце. В такие моменты Элис ощущала себя прежней – такой, какой она была до знакомства с Альбертом: чувственной, страстной, спонтанной. Живой.

Пару месяцев назад, следуя какому-то внезапному порыву, Элис зарегистрировалась на сайте знакомств. Она представилась Эммой и присвоила фотографии малоизвестной актрисы, чтобы никто из знакомых Альберта не смог ее узнать. Элис не планировала ходить на свидания – хотела просто пообщаться на пикантные темы, которые в силу обстоятельств не могла обсудить с мужем. Она прямо говорила об этом всем, кто писал ей, предлагая вариант легкого, ни к чему не обязывающего виртуального романа. Большинство мужчин отвергли ее предложение, но француз по имени Матис согласился попробовать. Они переписывались с ним несколько месяцев, в подробностях делясь всеми своими пристрастиями, желаниями и фантазиями. Элис призналась, что хочет заняться сексом на заднем ряду кинотеатра и мечтает сделать это с двумя мужчинами. Матис рассказал ей, как однажды имел близость с девушкой прямо в ресторане парижского отеля, но Элис с трудом могла в это поверить. В конце концов, лгал Матис или нет, было не так важно – гораздо важнее было то, что испытывала Элис, читая его историю и представляя себя на месте той девушки, лежащей на кожаном диване с широко раздвинутыми ногами и задранной кверху юбкой.

Элис не заметила, как Матис стал важной частью ее жизни. Она представляла его точеное лицо и мускулистые руки, когда занималась сексом с мужем, и однажды едва не выкрикнула его имя во время оргазма. Он навещал ее во снах, появляясь в спальне посреди ночи, нетерпеливо срывая с нее пижаму и принимаясь ласкать каждый участок ее возбужденного, трепещущего от желания тела… Пока Альберт храпел рядом на соседней подушке, Элис жадно ласкала себя, снова и снова, пока не достигала эйфории. Со временем фантазии с участием Матиса стали настолько реальными, что ей пришлось выбросить его из головы и сердца. Она просто не была готова рисковать ради него своей размеренной жизнью.

Элис села в поезд и в задумчивости посмотрела в окно. По стеклу барабанил дождь, мимо пролетали одинокие дома, затянутые туманной дымкой. Где-то вдалеке мелькали заснеженные вершины гор, наводившие на нее тоску. Элис выросла в Испании. За шесть с половиной лет, что она прожила в Вене, она так и не смогла привыкнуть к холодному австрийскому климату. Элис скучала по шуму океана, крикам чаек, соленому воздуху и лучезарным улыбкам прохожих, готовых пуститься в разговор после дежурного Hola[2]. Люди в Австрии казались ей совсем другими: необщительными, хмурыми и ужасно зажатыми, как будто боялись, что кто-то их осудит или неправильно поймет. Пару раз в год компания, в которой работал Альберт, устраивала вечеринки для своих сотрудников. Первое время, еще не осознав масштабы катастрофы, Элис готовилась к ним заранее, в надежде, что ей наконец представится возможность отключить голову, забыться и потанцевать как следует. Но австрийцы не танцевали на вечеринках – они даже не включали музыку и проводили весь вечер за скучными разговорами о делах и работе. Элис изнывала от тоски и однажды, слегка перебрав вина, поцеловала коллегу Альберта, оставшись с ним наедине в уборной. Ханс – кажется, так его звали – был сбит с толку и не сразу понял, что только что произошло, а когда он опомнился, Элис уже скрылась за дверью, оставив за собой шлейф нежных цветочных духов.

Элис улыбнулась своим мыслям и прислонилась лбом к холодному стеклу. В правой руке она сжимала потрепанную «Мадам Бовари»[3], которую начала читать по совету Альберта и никак не могла закончить. История Эммы Бовари была слишком похожа на ее собственную жизнь, а читать книгу о самой себе, предавшей свою мечту ради видимого удобства, ей было невыносимо.

Отложив книгу, Элис выудила из сумки помаду и пудреницу в золотом футляре. Она подкрасила губы, глядя на свое отражение в маленьком зеркальце, и в этот момент почувствовала, что кто-то на нее смотрит. Элис завертела головой и поймала на себе заинтересованный взгляд мужчины средних лет с ярко-голубыми глазами и густой шевелюрой, заметно тронутой сединой. Незнакомец читал газету, чем напомнил Элис Альберта, но в остальном он был полной противоположностью ее мужа. Хотя Элис не видела нижней части его лица, спрятанного за газетой, она с уверенностью могла сказать, что он улыбается, глядя на нее без тени смущения. Мужчина открыто любовался ею, лаская изгибы ее тела, бесцеремонно заглядывая в декольте и касаясь взглядом бедра, обтянутого кружевной резинкой чулок. Альберт никогда не смотрел на нее вот так. Он видел в ней жену, мать своих будущих детей, но он так и не смог разглядеть в ней женщину.

Элис улыбнулась мужчине в ответ и смущенно задернула плащ, обнаживший ее бедро. Незнакомец отложил газету и улыбнулся, давая понять, что ему понравилось увиденное. Элис зарделась; мужчина был заметно старше ее и не совсем в ее вкусе, но в нем было что-то такое, что притягивало к нему сильнее магнита. Он был одет в черное шерстяное пальто, из-под которого виднелась голубая рубашка, оттенявшая цвет его глаз. На левой руке блестели массивные часы, которые наверняка стоили целое состояние. Элис невольно подумала, что бережливый Альберт никогда бы не купил себе такие, ведь в его маленьком предсказуемом мирке дорогие часы – это ненужная трата денег. Переведя изучающий взгляд с мужчины на лежащий рядом с ним кожаный портфель, Элис заметила золотую гравировку с инициалами Р. A.

Незнакомец, которого Элис мысленно прозвала господином Р., аккуратно сложил газету и положил ее в портфель. В каждом его движении было столько изящества, что Элис невольно сравнила взмахи его пальцев с танцевальными па. Она много раз видела, как Альберт убирал газету в портфель, но за годы их брака ему ни разу не удалось сделать это с такой элегантностью, как это сделал господин Р.

Мужчина поднялся с сиденья и сделал несколько шагов в сторону Элис. Она смущенно опустила взгляд, рассчитывая, что сейчас незнакомец заговорит с ней. Возможно, подумала она, господин Р. спросит у нее, какой поезд следует до Линца, или поинтересуется, как ему добраться в Грац; а может, он без лишних прелюдий предложит ей пообедать с ним, и Элис не останется ничего другого, как тяжело вздохнуть и с нескрываемым сожалением сказать ему, что она безнадежно замужем.

Но все вышло совершенно иначе. Одарив ее оценивающим взглядом, господин Р. подошел к ней и нагнулся, чтобы поднять что-то с пола. Когда он выпрямился, в руке у него показался тюбик помады.

– Кажется, это вы уронили… – Элис невольно вздрогнула от звуков его низкого вкрадчивого голоса.

С этими словами господин Р. протянул Элис помаду. Она взяла тюбик, на секунду коснувшись пальцами теплой на ощупь ладони мужчины. От этого легкого, мимолетного прикосновения внутри нее все затрепетало.

– Спасибо. Очень любезно с вашей стороны, – сказала Элис.

Она была уверена, что сейчас незнакомец сделает следующий шаг: протянет свою визитку, предложит выпить кофе или прогуляться – хотя кому придет в голову гулять в такой дождь, – но вместо этого господин Р. коротко улыбнулся и вышел из поезда. Элис даже не заметила, как поезд остановился, и в растерянности взглянула на так не вовремя разъехавшиеся в стороны двери.

– До встречи, – бросил на прощание господин Р.

Поезд простоял еще несколько тягостных минут. Прислонившись лицом к окну, Элис жадно наблюдала, как мужчина раскрыл зонт, спрятался под ним от дождя и скрылся в глубине вокзала. На секунду ей показалось, что напоследок он обернулся и бросил на нее многообещающий, долгий взгляд, но тут поезд тронулся, и вокзал вновь сменился скучным сельским пейзажем.

Глава 2

В гостях у Лауры Элис была рассеянной – добавила в чай лишнюю ложку сахара, едва не выронила вазу, в которую поставила купленные на вокзале пионы, и по ошибке назвала Лиззи другим именем.

– Что это с тобой? – поинтересовалась Лаура.

Лаура была женой Феликса Вегнера, шефа Альберта, с которым он старался поддерживать приятельские отношения, напрашиваясь к нему в гости и навязчиво предлагая сыграть в гольф. Лаура была неплохой подругой – зажатой, как и все австрийки, но гораздо более сердечной, чем остальные. И все же они с Лаурой были недостаточно близки, чтобы Элис рассказала ей о своем маленьком приключении в поезде.

– Ничего особенного, – отмахнулась Элис, нацепив на лицо дежурную улыбку. – Не бери в голову.

Элис соврала, ведь произошедшее сегодня утром было особенным, и в глубине души она надеялась встретиться с господином Р. снова.

– Может, это из-за погоды. Моя мать сама не своя, когда за окном пасмурно и идет дождь, – сказала Лаура.

Элис ничего не ответила. Меньше всего на свете ей хотелось говорить о погоде: это была еще одна ужасная привычка австрийцев, с которой она не могла смириться.

Лаура словно прочитала ее мысли и поспешила сменить тему.

– Как дела на работе у Альберта? Феликс говорил, что хочет выдать ему премию.

Элис усмехнулась. Феликс каждый год обещал Альберту премию, но до сих пор она всегда доставалась кому-то другому. В этом не было ничего удивительного – по крайней мере, для Элис: Альберт никогда ни в чем не нуждался и поэтому не привык работать в поте лица. Он считал, что мнимой дружбы с шефом будет достаточно, чтобы получить повышение и взлететь по карьерной лестнице. Такой надменный взгляд на вещи казался Элис непростительной ошибкой, ведь ради своей мечты стать танцовщицей она была готова на что угодно. Сколько раз она мокла под дождем, стоя в очереди на пробы; сколько утомительных, долгих часов она потратила, оттачивая каждое движение, доводя до совершенства каждый выученный ею танец; сколько слез она пролила, получая очередной отказ, и сколько раз она просила организаторов концертов, чтобы они взяли ее хоть куда-нибудь. Она молча сцепила зубы, когда тучный директор похотливо погладил ее по бедру, и, пересилив себя, согласилась переспать с ним в надежде, что в обмен он даст ей крошечную роль в своей постановке. Но он обманул ее, как и многие другие, и Элис долго плакала, запершись в туалете, с отвращением выплевывая в унитаз его нечистоты. Вытерев слезы, она упрямо вставала с колен и, не теряя надежды и веры в себя, начинала сначала. Элис сдалась лишь однажды – когда согласилась выйти замуж за Альберта.

Из раздумий ее вывел громкий голос Лауры, попросившей детей вести себя тише. Макс и Лиззи возились на полу, играя с разноцветными фигурками животных. Элис невольно расплылась в улыбке, наблюдая за тем, как Макс, поддавшись на уговоры Лиззи, неохотно протянул сестре потертую фигурку слона.

– Держи, но только не потеряй ее. Это моя любимая игрушка, – в устах Макса это прозвучало как «иглу-у-ушка».

Лиззи с восхищением смотрела на слона, словно держала в руках сокровище. Секунду спустя она со смехом бросилась в другой конец комнаты, ожидая, что Макс побежит за ней следом. Так он и сделал, сбив на ходу кукольный домик и бирюзовое креслице.

– Ох уж эти дети! Ни минуты покоя, – устало сказала Лаура, качая головой и делая вид, что она рассержена. Элис молча улыбнулась: она знала, что подруга души не чает в своих детях и готова простить им любую шалость.

– Вы с Альбертом чего-то затягиваете, – Лаура повернулась к Элис, поставив чашку с чаем на кофейный столик. – Ты ведь давно пытаешься забеременеть?

«Я не хочу ребенка от Альберта», – хотела выпалить Элис, но вовремя прикусила язык. Она сказала Лауре, что прошло полтора года с тех пор, как они с Альбертом перестали предохраняться. Это была ложь: Элис по-прежнему пила таблетки втайне от мужа, но Лауре знать об этом было не обязательно.

– Это большой срок, – задумчиво протянула Лаура. – Может, вам стоит сходить к врачу и сдать анализы? Если хочешь, я дам тебе номер отличного специалиста.

– Спасибо, Лаура, – с улыбкой ответила Элис, решив не говорить подруге, что за последние полгода они с Альбертом обошли лучших врачей в городе. Все анализы были в порядке; врачи лишь удивленно разводили руками, не понимая, почему Элис никак не может забеременеть. Совсем отчаявшись, Альберт протянул ей брошюрку с рекламой экстракорпорального оплодотворения. При мысли, что он предлагает проткнуть ей матку здоровенной иглой, внутри у Элис все похолодело. К счастью, ей удалось образумить мужа, напомнив ему, что ей всего тридцать и у них пока нет причин идти на столь крайние меры.

Элис решила сменить тему.

– Лаура, помнишь, ты говорила, что в Альбертине[4] открылась новая выставка. Не хочешь сходить?

– Дорогая, прости, но я уже была на этой выставке вместе с Феликсом. Обязательно сходи на нее с Альбертом. Вы будете в восторге!

Элис усмехнулась. Она не могла вспомнить, когда они с Альбертом в последний раз куда-то ходили. Одно время Элис пыталась разнообразить их досуг – предлагала сходить в кино, прогуляться в парке, сходить поужинать в конце концов. Но у Альберта всегда была наготове одна и та же осточертевшая ей отговорка: «Дорогая, я так устал. Давай в другой раз?»

* * *

Элис вернулась домой в смешанных чувствах. Она завидовала Лауре – тому, что подруга охотно исполняет роль хранительницы домашнего очага и не стремится к чему-то большему. Порой Элис сама не понимала, чего ей не хватает и почему она так несчастна, ведь многие женщины мечтают оказаться на ее месте – замужем за солидным мужчиной, который ее боготворит.

Альберт был вполне симпатичным – высоким, с близко посаженными зелеными глазами, правильными чертами лица и россыпью веснушек на вздернутом носу. Рядом с мужем Элис было спокойно, пусть жизнь с ним и напоминала ей скучный заезженный фильм, который без конца крутят по телевизору. Она чувствовала себя защищенной, знала, что Альберт всегда о ней позаботится и сделает для нее что угодно, стоит только попросить. Но так уж вышло, что Элис хотела не опеки, которая со временем стала ее душить, повиснув удавкой на тонкой шее, – она мечтала о любви.

Элис стянула плащ и повесила его на плечики. Сняла промокшие туфли, поставила их сушиться на персидский коврик в прихожей и поднялась в ванную. Закрыв за собой дверь, Элис стянула чулки и бросила их в стиральную машину. Оглядев себя в зеркале, она с удивлением отметила, что после выпитого чая на губах еще остались остатки красной помады, и невольно улыбнулась, вспомнив, с каким восхищением на нее смотрел незнакомец в поезде.

Все попытки выбросить его из головы оказались безуспешны. На обратной дороге в поезде Элис беспокойно оглядывалась по сторонам, надеясь снова встретить таинственного господина Р. Она вновь и вновь прокручивала в памяти, как он с улыбкой протянул ей помаду и как бы невзначай коснулся ладонью ее дрожащих пальцев. Здравый смысл упорно твердил ей, что в этом жесте не было ничего личного, что на его месте любой мужчина поступил бы так же, заметив, что сидящая напротив него симпатичная женщина обронила помаду, когда подкрашивала губы; но в глубине души Элис продолжала надеяться, что господин Р. разглядел в ней нечто особенное, что он всерьез заинтересовался ею и в эту самую минуту так же, как и она, раз за разом прокручивает в голове их мимолетную встречу.

В дверь позвонили. От неожиданности Элис подскочила на месте. На часах было полчетвертого, она не ждала гостей и понятия не имела, кто это мог быть. Элис поспешно спустилась вниз, на секунду поймав себя на мысли, что вдруг это он – каким-то чудесным образом выведал ее адрес и решил заглянуть на кофе, – но, когда дверь открылась, Элис увидела перед собой Альберта. Она поспешно натянула улыбку и чмокнула мужа в губы в надежде, что он не заметил разочарования, легкой тенью промелькнувшего на ее лице.

– Ты сегодня рано, – сказала Элис, приглашая Альберта в дом.

Он вошел в прихожую и, нахмурившись, оглядел ее с головы до ног.

– Ты куда это так вырядилась? – спросил он вместо приветствия.

Элис в ужасе вспомнила, что на губах у нее осталась помада, волосы предательски растрепались, а ее тело было по-прежнему упаковано в короткое вечернее платье. Элис прижала руку к губам и вымученно улыбнулась.

– Хотела устроить тебе сюрприз. Романтический ужин, – многообещающе сказала она.

Морщинка, пролегшая между бровями Альберта, разгладилась, и он с облегчением улыбнулся.

– А я уж подумал, что ты была у любовника, – издав глупый смешок, он поцеловал Элис в лоб и поставил портфель рядом с ее промокшими туфлями. – Элис, я же говорил тебе надеть резиновые сапоги. Ты могла простудиться! Милая, о чем ты только думала?

– Прости, дорогой, – Элис примирительно чмокнула Альберта в губы. – Что ты хочешь сегодня на ужин?

– Может, закажем пиццу? – неожиданно предложил Альберт. – Откроем бутылочку вина. Ты выглядишь уставшей.

Скорее испуганной, как будто ее поймали на месте преступления, мелькнуло у Элис в голове. Несмотря на то что она еще ни разу не изменяла мужу, не считая того неловкого поцелуя в туалете, Элис не покидало чувство, что сегодня она переступила черту между фантазией и реальностью, в которой она оказалась неверной женой.