Правдивая история короля Якова

– Честно говоря, мне некуда идти, – улыбнулся Иларий.

– Да? – воскликнула Дарина и, почувствовав, что в её голосе промелькнула неприличная радость, поспешила добавить: – Тогда можешь переночевать здесь. Дом большой. Давай я тебя провожу. Только осторожнее.

Совет был как нельзя вовремя, потому что не успел Иларий сделать несколько шагов, как под ноги ему попалось что-то твердое. Опустив свечу, он с удивлением обнаружил на полу поперек коридора тонкий ствол дерева, сплошь покрытый мелкими завядшими цветочками.

– Это… В общем, перешагни, – смутилась Дарина.

Она привела его в просторную комнату, обставленную добротной мебелью. Комната выглядела очень уютно. Правда, при входе Иларий укололся о какое-то растение, торчащее прямо из стены, и Дарина снова заохала и заизвинялась. Но в остальном всё было просто прекрасно.

– Вот, – Дарина указала на широкую кровать, – располагайся.

Вдруг в углу кто-то громко чихнул. Иларий от неожиданности чуть не выронил свечку. Приглядевшись, он заметил на сундуке какое-то маленькое существо, похожее на клубок, покрытый тонкими колючками. Существо глядело на него, выпучив неестественно огромные глаза, и непрерывно чихало.

– Это Одуванчик, – бросилась к нему Дарина. – Он всегда чихает, если испугается. Одуванчик, не бойся, это я.

Она подхватила его на руки, и тот постепенно затих, лишь глазенки его настороженно сверкали.

– Ну, я пойду, – смущённо сказала Дарина, – ты ложись.

– А ты?

– Я тоже лягу. Моя комната тут. Недалеко.

Она зажгла одну из нескольких стоящих на столе свечей и ушла, унося с собой временами почихивающего Одуванчика.

Иларий с опаской пощупал кровать, но ничего подозрительного не обнаружил – постель была мягкая и приятно прохладная. Он быстро скинул с себя мокрую одежду и нырнул под одеяло – впервые за несколько лет он мог выспаться в нормальной постели, и впервые за месяц мог заснуть, не рискуя проснуться от грубого пинка под рёбра.

Разбудил его грохот проезжавшей под окном телеги. Было уже совсем светло. Иларий оделся, но беспокоить Дарину не решился и снова с наслаждением растянулся на кровати. Ему было хорошо, очень хорошо, у него давно не было дома, и он был даже рад, что хозяйка так долго не приходила – куда ему идти, он не имел ни малейшего представления, будущего у него не было. Даже те скудные деньги, которые ему принадлежали, остались у отца. Он бы за ними теперь ни за что не вернулся, даже если бы от этого зависела его жизнь.

Выйдя из тюрьмы, он имел чёткий план: сначала забрать у отца деньги и кое-какие вещи, потом найти мать. Иларий вспомнил ужас в её глазах и упрёк: «Он же совсем взрослый!» Это же надо чем не угодил. После стольких лет разлуки. Вот и встретились. Куда ему теперь деваться? В тюрьме была хоть крыша над головой и кусок хлеба. А что теперь? Не надо было ему вылезать из воды, сейчас бы не было никаких проблем. Струсил. Даже этого не смог.

А ведь, как ни крути, у него только одна дорога – в пруд. Можно, конечно, попытаться найти работу, но он же ничего не умеет. Кому он нужен, если родным отцу с матерью не нужен? В эту ночь повезло с ночлегом, а дальше? Вот-вот придёт Дарина. Надо убедиться, что с ней всё в порядке и уходить. Дальше задерживаться здесь неприлично. Что бы сказал Арн, если бы узнал, что Иларий вновь появился рядом с его дочерью? Точно бы не обрадовался. Да и сама Дарина выглядела ужасно смущённой, когда они встретились возле пруда. Странная встреча. Как она туда попала? Ночью. Будто специально его искала. Но этого, конечно, быть не может. Откуда ей было знать, что он там. Да и зачем ей его искать? Он для неё навсегда останется человеком, который чуть не убил её отца. Разве такое забудешь! Правда, она и сама ему здорово отомстила. Вот, наверное, посмеялась от души, глядя, как он сохнет от любви к ней. В общем, чем дальше они будут друг от друга, тем лучше.

Тут за дверью раздались шаги, и, сонно кутаясь в платок, вошла Дарина.

– Можно? Не спишь?

– Это твой дом, – не очень приветливо отозвался Иларий и быстро поднялся.

Дарина очень изменилась за то время, что он её не видел. Она похудела, под глазами были синяки, движения вялые, глаза глядели печально. А ведь прошёл всего месяц!

– Ты как себя чувствуешь?

– Лучше. Намного лучше.

Она, и правда, казалась бодрее по сравнению со вчерашним.

– Ничего не болит?

– Нет.

– А жара нет? – Иларий протянул руку и вопросительно поглядел на девушку.

Она покорно замерла и он не без трепета коснулся её лба и сказал:

– Вроде нет.

– Мне, правда, лучше.

Иларий кивнул.

– Чем ты обычно лечишься?

Она посмотрела на него непонимающе.

– Что ты раньше делала, когда болела?

Она пожала плечами:

– А я не болела никогда.

– В смысле? – опешил он.

– Ну да, ни разу не болела.

– Да ладно! Прямо совсем ни разу в жизни?

– Нет. Просто замок был так устроен, что невозможно было заболеть, а если что-то и случалось: например, порежусь или ушибусь – папа сразу накладывал чары и моментально всё проходило.

– А если его не было рядом?

– Как это? Он всегда был рядом, – Дарина погрустнела.

– Ладно, что-нибудь придумаем. У тебя есть молоко?

Дарина почему-то смутилась:

– Это трудно сказать.

– Что ж тут трудного? Вариантов может быть только два: либо оно есть, либо его нет.

– Кажется, у меня третий вариант.

– Это как? – вытаращил глаза Иларий.

Дарина вздохнула:

– Идем на кухню.

Они прошли в большую кухню, посреди которой стоял длинный деревянный стол, за которым могло бы уместиться не меньше дюжины человек. Иларий с любопытством разглядывал многочисленную утварь, висевшую на стенах и стоявшую на полках. Чего тут только не было! И всё новое, будто только что из посудной лавки.

– Это папа всё купил, – сказала Дарина, заметив его взгляд. – Как и всё, что в доме. И сам дом, конечно. Чтоб я не нуждалась ни в чём, – у нее на глаза навернулись слёзы, и чтоб скрыть их, она принялась шарить на полке и вскоре достала небольшой кувшин.

Заглянув в него, Иларий долго что-то с удивлением рассматривал, потом с сомнением спросил:

– Это молоко? А почему оно зелёное?

Он снова с опаской заглянул в кувшин:

– Слушай, по-моему, у него щупальцы. Ты где его взяла?

– Наворожила, – виновато призналась Дарина. – Только у меня не очень получается.

– Это точно. Я бы не стал это пить.

И он вылил содержимое кувшина в окно. За окном раздался какой-то писк, треск, пошел дым. Потом наступила тишина.

– А у тебя есть какая-нибудь съедобная еда?

– Есть немного хлеба, – неуверенно ответила Дарина. – И чай. Можно вскипятить чай.

Иларий огляделся и, увидев сложенные в углу дрова, без лишних слов принялся растапливать большую плиту. Ему надо было уходить, но он решил сначала немного помочь Дарине – всё же она была не совсем здорова, – а потом с чистой совестью удалиться.

– Ну вот, – сказал он, поставив большой жестяной чайник на плиту, – скоро закипит. Заваришь чай.

Дарина кивнула, но выражение её лица его насторожило. Она достала из шкафчика коробочку с чаем, но смотрела на неё так, будто видела впервые.

– Заваришь чай? – повторил Иларий, уже с вопросительной интонацией.

Дарина снова кивнула. Помолчала немного, а потом спросила:

– А как?

Иларий раскрыл рот:

– Ты что, никогда чай не заваривала?

– Я знаю, – заторопилась она, – надо это кинуть в воду. Только не знаю, сколько. И когда. И как узнать, что готово.

Иларий не мог поверить, что она не шутит, но в глазах её была искренняя растерянность.

– Чем же ты тут питалась, если даже чаю заварить не можешь? – вырвалось у него.

Она вздохнула. Более красноречивого ответа быть не могло.

– Так, – решительно сказал Иларий. – У тебя есть хоть какие-нибудь продукты?

Он уже понял, что придётся ему немного задержаться. Но он ведь и не спешил никуда. Накормит её, сам поест – греха в этом большого нет, он целые сутки ничего не ел, – и сразу же уйдёт.

– Овощи есть. Я купила на базаре. Только давно.

Дарина указала на большой ящик в углу. Иларий подозрительно оглядел то, что там лежало, но сомнений не было – это были настоящие овощи, выросшие на обыкновенном огороде. Выглядели они, правда, не очень аппетитно: картошка проросла, морковь скрючилась, капуста подсохла, но в пищу вполне годились.

– Мы будем есть овощи? – осторожно спросила Дарина, следившая, как он роется в ящике.

– Зачем? Сварим суп.

– Су-уп? – девушка посмотрела на него с благоговением. – Ты умеешь варить суп?

– А чего его варить-то? – Иларий стал засучивать рукава. – Морковь почистишь?

Дарина взяла морковку и принялась шептать заклинание.

– Эй-эй-эй! – испугался Иларий. – Сейчас и на ней какие-нибудь щупальцы вырастут. А ты ножом не пробовала овощи чистить?

Дарина смутилась и отрицательно покачала головой.

– А как же ты…? Хотя ясно. Слуги невидимые, да? Ты что, раньше совсем ничего по дому не делала?

– Мне достаточно было просто подумать о чём-то, и оно сразу появлялось. Ты же видел.

Иларий меж тем принялся шарить по шкафам и полкам, выискивая то, что ему пригодится для готовки. Он уже не просил помощи у хозяйки. А она сначала пыталась показать ему, где что лежит, но быстро заметила, что только путается у него под ногами, и скромно присела в уголке, завороженно наблюдая за его действиями. Молчать было неловко, и она стала рассказывать, как весь этот месяц пыталась создать мир, который хоть немного напоминал бы тот, что был в отцовском замке. Она использовала все колдовские знания, которые имела, но у нее всё равно ничего не получалось. Раньше, чтобы создать звёздное небо в своей комнате, ей надо было всего лишь подумать о нём, а теперь, даже для того, чтобы сделать простенький предмет, вроде пояса, приходилось вспомнить правильное заклинание, на которое, к тому же, уходила уйма сил. И в итоге вместо пояса у неё в руках оказывался кусок старой верёвки.

Всё это Дарина как на духу выложила Иларию, пока он ловко и быстро нарезал овощи. Для неё то, что он делал, было удивительнее всякой ворожбы. Иларий сочувственно кивал и улыбался, поглядывая на неё, как взрослый на ребёнка.

– И много ты тут всего наворожила, кроме этого… молока? – он невольно содрогнулся.

– Нет, ничего не получалось. Только у меня в комнате немного.

– И ещё бревно, о которое я споткнулся, и колючка в той комнате, где я ночевал, – с улыбкой напомнил Иларий, привычным движением закидывая овощи в кастрюлю.

– Это я хотела сделать небольшую оранжерею. Как раньше, – покраснела Дарина.

– А Одуванчик? Он чем должен был быть?

– Не знаю, – честно призналась Дарина. – Он вообще как-то случайно наворожился. Зашла однажды вечером в свою комнату, а он сидит в тазу для умывания. Он милый. Только чихает всё время. Мне Пушистика очень не хватает. И остальных. Я хочу научиться ворожбе и сделать себе хороший дом. Я уже и книгу купила. Специальную. Буду практиковаться по ней. Правда, папа был бы против.

Иларий бросил на неё внимательный взгляд, но ничего не сказал. Он поставил кастрюлю на плиту, подбросил дров.

– Ну вот, – сказал он удовлетворенно. – Хоть супу горячего поешь.

Но Дарине и так было очень хорошо. Про свою болезнь она уже забыла. Ей сейчас хотелось лишь одного: сидеть бесконечно на тёплой кухне, где вкусно пахнет супом, и чтоб Иларий смотрел на неё такими же добрыми глазами.

– Ты ведь поешь со мной?

Она запоздало сообразила, что не предложила ему позавтракать.

Иларий рассеянно кивнул, и Дарина, наконец вспомнив, что она здесь хозяйка, принялась накрывать на стол. В её доме нашлось всё: новая белоснежная скатерть, тонкие тарелки с изящной серебряной каймой, блестящие ложки, глиняные кружки с красивыми, в форме змей, ручками. Дарина ещё ни разу этим не пользовалась. И сейчас, доставая всю эту праздничную красоту, она чувствовала себя так, будто у неё, и правда, был сегодня праздник. Не то, фальшивое, с надуманным поводом официальное торжество, а настоящий праздник, от которого теплеет на душе и с которым жалко расставаться.

Тем временем поспел суп. Он у Илария получился на редкость вкусным. Или это она была на редкость голодной. Только Дарина набросилась на еду так, словно не ела, по крайней мере, месяц. Впрочем, практически так оно и было. Она и не заметила, как справилась с первой тарелкой. Ей было очень неловко за свой неуемный аппетит – обычно в книгах утончённые барышни в любой мало-мальски сложной ситуации теряли аппетит. Это было правилом хорошего тона для героинь романов. Но Дарина весь этот месяц, когда ей полагалось питаться лишь призрачными надеждами, очень хотела есть. И она, не в силах справиться с собой, налила себе добавки. Правда, и Иларий от неё не отставал – его рацион в последнее время тоже нельзя было назвать обильным. Но его, хоть очень плохо, но кормили, а Дарина, похоже, весь месяц только жевала завядшие овощи, да ещё то, что сумела наворожить (брр!). Иларий исподтишка наблюдал, как она, обжигаясь, поглощала жидкий, постный суп, и вдруг почувствовал к ней такую жалость! Как она теперь будет одна? Пропадёт ведь. Зачахнет. Или просто умрёт с голоду. Даже морковку почистить не умеет.

– А у тебя нет каких-нибудь родственников?

Дарина покачала головой, не отрываясь от еды.

– Совсем никого?

– Нет.

– Как же ты тут жила одна?

Она вздохнула и, водя куском хлеба по пустой тарелке, стала рассказывать. Рассказала, как провела первую – самую страшную – ночь в новом доме, как потом пришла к артистам, надеясь найти Илария, как встретилась с Королём и похоронила отца, про несостоявшуюся свадьбу, и про письмо, и всю историю её родителей, изложенную в письме.

Она говорила и говорила без умолку. Такая словоохотливость напала на неё неспроста: она до безумия боялась, что как только замолчит, Иларий скажет: «Ну что ж, мне пора», – и уйдёт. Поэтому она продолжала говорить до тех пор, пока совсем не выдохлась. Но Иларий не уходил. Он как-то странно, задумчиво смотрел на неё.

– Ничего себе история, – сказал он, когда она замолчала. Вот просто бери – и пиши пьесу. И сочинять ничего не надо. Был бы тут мой отец.

Иларий вдруг запнулся, словно подавившись последним словом.

– У него всё в порядке? – осторожно спросила Дарина.

– Ого! – грустно усмехнулся юноша. – Ещё в каком порядке! Его новый театр немногим меньше королевского Дворца. – Он поднял глаза на Дарину. – А ты, значит, принцесса?

– Нет, – она покачала головой. – Ни за что не вернусь во Дворец. Мой отец Арн. Он и в последнем письме называет меня дочкой.

Она тряхнула головой, и непослушные волосы, которые она утром уложила в высокую прическу, рассыпались по плечам. Дарина принялась собирать их, не замечая, что Иларий внимательно наблюдает за ней. Поймав его взгляд, она смутилась, и он тут же отвел глаза.

– А Слово Арна? – спросил он, когда Дарина наконец справилась с волосами.

– Что «Слово Арна»?

– Ты сказала, что смогла наложить его на Короля.

– Да, это правда.

– Но ведь оно должно было исчезнуть.

– Должно было, – она помолчала. – Но у меня это как-то само собой получилось. Я уже потом поняла, что сделала. Я много думала над этим и ни до чего не додумалась. Всё разрушилось после папиной смерти, – она остановилась, а потом тихо, с трудом выдавливая из себя слова, спросила: – Иларий, ты ведь был там, когда папу… Когда папа…

Иларий кашлянул и начал рассказывать. Говорил он долго, словно отвечая откровенностью на откровенность, и рассказал обо всём, что с ним случилось с того момента, как они расстались в замке Арна. Дарина слушала затаив дыхание. Особенно сильное впечатление на неё произвёл его рассказ о встрече с матерью.

Сначала Иларий сомневался, стоит ли ей рассказывать о своём визите в театр, но, начав говорить, уже не мог остановиться, будто летел по скользкому спуску с горы, и выложил всё. И про мать. И про пруд. Закончив, он увидел, что руки его дрожат. Да, теперь уж точно надо уходить. Зачем он всё это наплёл? Но в то же время он чувствовал облегчение, словно из души ушла тяжесть, которую он долго там носил.

Боясь, что Дарина станет его расспрашивать или – ещё хуже – выражать сочувствие, он попытался увести разговор в сторону:

– А ты что делала у пруда?

Дарина посмотрела на него с испугом. Но колебалась она недолго. Набрала в грудь воздуха. Храбро глянула ему в глаза. И полетела со своей скользкой горы.

Он выслушал её, ни разу не прервав, но с таким лицом, будто наблюдал, как на него обрушивается каменная стена.

Потом оба долго молчали.

– Ты меня искала, – глухо сказал Иларий.

И непонятно было, вопрос это был или утверждение.

– Чай, – сказала Дарина. – Чай остыл.

И стала, как слепая, хлопать по скатерти ладонью, добираясь до своей кружки.

Потом они долго молча пили остывший чай.

Иларий знал, что вот теперь пора уходить. Теперь точно пора. И сидел.

Первой из оцепенения вышла Дарина.

– Иларий, – сказала она застенчиво, – у тебя рукав порвался.

Он тоже словно проснулся. Стал сосредоточенно изучать большую, лохматившуюся нитками прореху на рубашке.

– У меня в комнате есть иголки и нитки. Надо зашить.

Иларий посмотрел на неё каким-то загадочным, светлым и глубоким взглядом. Потом улыбнулся.

– Ну, спрашивать, умеешь ли ты шить, я не стану. Ладно, сам зашью, веди в эту твою комнату.

Комната выглядела, мягко говоря, странно: потолок блестел, будто его смазали салом, и с него свисали какие-то то ли верёвки, то ли хвосты, то ли рыболовные сети, пол был усеян мелкими рыбьими костями, окно имело форму кляксы, а посреди комнаты прямо из пола торчала ёлка с толстым стволом и жиденькими веточками. С одной стороны она была совсем лысая, а с другой на ней висели мелкие сине-розовые ананасы.

Иларий внимательно посмотрел на Дарину.

Ему надо было уходить.

Но он не ушёл.

ЭПИЛОГ

Что же, уважаемый читатель, пора мне наконец выйти из тени. Мне, конечно, не было места в этой истории, но, я думаю, вы всё же постоянно ощущали моё присутствие. Я автор. Это в меня вы можете кидать помидоры в случае, если уверены, что зря потратили время, читая эту книгу.

Впрочем, читателю очень трудно угодить. Особенно трудно ему угодить финалом, и я уже слышу возмущенные возгласы: «Да разве это финал! Мы не увидели самого главного! По прихоти бессовестного автора мы вынуждены сами догадываться, чем же закончилась история!»

Увы, все эти упреки мной заслужены. Но дело в том, что книжная история рождается и умирает независимо от желания автора, и если она уверена, что подошла к финалу, то автору ни за что не удастся выдавить из нее хоть слово. Так и наша история добралась до своей точки, и добавить в нее больше решительно нечего.

Конечно, надо было рассказать о том, как Иларий и Дарина поженились, жили долго и счастливо и умерли в один день. Можно было бы подробно расписать, как Дарина долгие годы осваивала трудное колдовское ремесло и как всё-таки стала сильной ворожейкой и сумела создать себе дом, о котором мечтала. Наверное, было бы интересно узнать о том, как Иларий, несмотря ни на что, стал знаменитым артистом, хоть и не в театре своего отца. И разумеется, радостно было бы услышать, что Урош ушел от Пармена и остаток своей жизни провел рядом со своим обожаемым «малышом». И конечно, было бы здорово получить ответы на некоторые, оставшиеся открытыми вопросы, например, не получила ли Дарина в наследство от матери редкую болезнь, о чем так волновался ее отец.

Но, увы, история завершилась на том, на чем завершилась. И тут уж автор бессилен что-либо изменить.

Честно говоря, мне очень хотелось написать историю про могучих драконов и благородных рыцарей, но сама История избрала себе в герои Короля некой страны, про которую никто доселе не слышал, и пришлось подчиниться и покорно следовать за ней. Впрочем, король как герой истории немногим уступает драконам и рыцарям. Что ж, это вполне разумно, ведь именно короли из века в век являют из себя пример для потомков, именно они заслуживают того, чтобы о них пели песни и слагали легенды. На то они и короли. А нам с вами остается только верить и безоговорочно восхищаться их доблестями, правдиво расписанными добросовестными летописцами. И вся последующая история мудрого и справедливого правления Великого Короля Древии Якова Восемнадцатого Освободителя, разумеется, заслуживает многих томов, и несомненно, летописцы не преминут создать их. Но есть один крохотный эпизод в биографии Короля, которому не нашлось места на страницах нашей истории и, поверьте, не найдется места на страницах тех многочисленных томов, которые ещё предстоит написать. Однако, упомянуть о нем всё же не будет лишним.

В теплый ясный летний день, именно в такой, в который должны совершаться все важные события, к воротам королевского Дворца подошли трое: юноша, девушка и пожилой человек. Все они были одеты скромно и заметно волновались. Высокий стражник, увидев их, быстро открыл ворота и провел всех троих в приемный покой, где их уже поджидали Король и Верховный Ворожей. Больше в зале не было никого, кроме, разумеется, выстроившихся вдоль стен стражников.

Вошедшие поклонились Королю, который на это никак не отреагировал. Потом девушка робко и почтительно приблизилась к трону и протянула Королю раскрытую ладонь, на которой лежал маленький, свёрнутый в трубочку листок бумаги. Яков Восемнадцатый покосился на стоявшего рядом Верховного Ворожея, будто просил у того разрешения, а потом осторожно взял листок, развернул и прочитал. Снова взглянул на Верховного Ворожея, но так и не получив от него отклика, вернул листок обратно девушке. Она не сразу забрала его, будто ждала, что Король передумает, но, помедлив, всё же взяла странный листок, смяла его в кулаке, и все трое посетителей, так и не произнеся ни единого слова, покинули Дворец.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

А.Б. Несторов «Настоящая история королей Древии от Якова Первого до Якова Двадцать Девятого».

Глава 67 «Триумфальное возвращение Якова Восемнадцатого на родину»

Есть такое выражение «историю пишут победители», но мы с ним не можем согласиться, так как эта фраза умаляет роль честного историка, стремящегося всеми силами докопаться до истины. А именно это мы и собираемся сделать в этой главе. Годы, которые Король Яков Восемнадцатый провел на далеком острове, изучены в настоящее время буквально до минуты, но всё же нерешенным остается один вопрос: что заставило молодого, полного сил и энергии Короля, только вступившего на престол, неожиданно покинуть любимую страну и провести вдали от нее долгих семнадцать лет. Мы по крупицам собирали сведения из разных источников, намереваясь изложить вам не домыслы и версии, а подлинную историю этого славного и, не побоюсь этого слова, Великого Короля, недаром оставшегося в памяти потомков под именем Освободителя, на долю которого выпало много тяжких испытаний, из которых он вышел с честью. И осмелимся утверждать, что нами установлена наконец истинная причина этого, так называемого «изгнания».

Но сначала обратимся к фактам. В … году Король Яков Восемнадцатый, недавно занявший трон после отца (об этом мы рассказывали в предыдущей главе), неожиданно покидает Древию с небольшой свитой и проводит семнадцать с небольшим лет на маленьком безымянном острове к северо-востоку от страны, принадлежавшем тогда мужу сестры двоюродного племянника его покойной матери Серафиму Лысому, позже известному как Серафим Неудачник.

В течение этих семнадцати лет власть в Древии многократно менялась. Каждый год на троне появлялся новый король, причём, что интересно, смена королей происходила аккуратно каждую весну, словно кто-то назначал, а потом убирал их.

Существует мнение, что все эти семнадцать лет Древией правил некий, как его называют, «теневой император», но оно абсолютно несостоятельно, и мы это докажем ниже.

Итак, что же побудило Короля внезапно покинуть свою горячо любимую страну и провести долгие годы в изгнании на далёком острове? Мы попытаемся ответить на этот вопрос. Сначала рассмотрим все версии, которые были выдвинуты по этому поводу.

Самой нелепой из версий является предположение, что Яков был изгнан из Древии неким человеком, которому Король якобы чем-то не угодил. Несостоятельность этой версии легко увидеть, прибегнув к элементарной логике. Помните ли вы хоть один похожий случай в мировой истории, когда могущественный монарх, обладающий сильной армией, бежал из страны, убоявшись одного-единственного человека? Конечно, такую фантастическую версию мы не будем даже рассматривать.

Есть также мнение, что Яков Восемнадцатый имел слабое здоровье, и поэтому устранился от управления государством, но подтверждения этому мы нигде не находим. Во всех известных нам источниках указывается, что Король имел отменное здоровье.