Жизнь Тузика Озейло. Перекрёстки

– Не вижу я в Андреасе злодея мирового масштаба, правда, – вздохнул бигль. – Хоть убейте, Тузейло Фридрихович. Не тот он.

– Вы в итоге пробили, кто ему звонил тогда, у меня в кабинете? – поинтересовался Тузик.

– Пробил, – кивнул сеньор Афонсо. – Пёс из Цвергшнаузера. Скорее всего, тот, кто будет нам улицы к Олимпиаде в порядок приводить.

Тузик задумался. Он допускал, что это было так. Но почему тогда Андреас так нервничал от его звонка? Не из-за того же, что цвергшнаузерский пёс своим звонком поставил ретривера в неловкое положение на приёме у начальства? Бред…

– А у Саппи что в письме было написано?

– Про документы, которые нашли при взрыве в метро в прошлом году. Альфредо Мульгар, если мне память не изменяет…

– Мельгар, – поправил Тузейло. – Фальшивые?

– Получается, что да. И есть даже прозрачный намёк на одну мадам, которая в своё время выписала заключение экспертизы о подлинности. Её сейчас активно проверяют…

Крот, про которого прямым текстом сказал Торрес на записи, действительно существовал. В голове всплыл недавний разговор с Диего де Суосом и Рикардо Феррером. «Сидели где-то в уголке», «полегче на поворотах»…

Крот в Озее был давно. Причём очень давно. Ещё до появления здесь сеньора Афонсо и до смерти Ортеги. И даже ещё до убийства Березина в больнице…

Прокурор Самора вчера что-то говорил про Штейнберга Уолта из экономического отдела. Того самого, которого нашли замурованным в бетонную стену через некоторое время после убийства Березина.

А ведь в то время Педро Андреас уже работал в мэрии. Да, он не занимал высокую должность, как, например, Березин, Дримбидж Дон, Алекс Шульц или Эдуардо Хороббадо. Зато он как раз «обитал» тогда примерно на том же уровне, что и убитый в итоге Штейнберг Уолт. И между ними вполне могла быть какая-то связь…

– Мне нужно в Тюрьму Святого Сириуса, – заключил Тузейло.

– Цель? – быстро спросил Армон. Он был немало удивлён подобным заявлением.

– Хороббадо, – ответил Тузик и посмотрел на бигля.

– Скотч-терьера за последнюю неделю довольно часто допрашивали. И прокуратура, и Комитет, и даже мои псы, – заметил Афонсо. – Что именно нужно вам? Может, мои ребята уже спрашивали у него об этом. Зачем тратить время?

– Эдуардо в основном допрашивали по поводу Шульца. Ну и, конечно же, по поводу Девирфоля, который оказался Шульцу родным братом. А мне нужно от него кое-что другое.

Лукас Самора заявил вчера, что все концы ведут к Штейнбергу Уолту, и поэтому сейчас идёт активная разработка всех старожилов администрации. Тузик же решил переговорить со старожилом высшего руководства администрации Озея образца двухлетней давности лично. Тем более что на данный момент это был единственный такого рода экземпляр, пока ещё числившийся в живых.

***

Руфина Сантана, огненно-рыжая такса, проживающая в районе Эндертаун, к большому изумлению Сельвины, оказалась собакой средних лет. Всю дорогу, пока они с Вальтером ехали сюда из Байаса, сеньора Веласко рисовала себе весьма далёкий от реальности образ любовницы Федерико Торреса. Она почему-то была уверена, что Руфина Сантана окажется воздушной собачкой, с тонной косметики на молоденькой мордашке и кокетливым разрезом глаз. На деле же оказалось, что такса была ровесницей сеньоры Торрес, если вообще не старше её. Худая, без единого седого волоса, немолодая и при этом очень красивая.

– Добрый день, – сдержанно поздоровалась Руфина, открыв дверь и увидев на лестничной площадке незнакомых пожилых вельш-корги. – Чем могу помочь?

– Сеньора Сантана! – Вальтер включил свой фирменный министерский тон. – Мы приехали по поводу Федерико Торреса…

– Документы, – тут же потребовала такса.

– Мы не из следственных органов…

– Тогда ничем не могу вам помочь. – Сеньора тут же потянула дверь обратно на себя.

– Прошу вас, сеньора! Только вы нам можете помочь! – в отчаянии взмолилась Сельвина, думая над тем, что к таксе стоило поехать не им, а Фейджу. Он, как госслужащий, наверняка вызвал бы у Руфины Сантаны куда больше доверия. – Нас к вам направила Камилла Торрес. Мы частный сыск…

– Документы, – повторила такса, притормозив с закрытием двери.

– Можете позвонить в Следственный комитет прямо Саппи Фейджу – он сейчас занимает пост Федерико, – и назвать ему наши фамилии, – министерским тоном предложил Вальтер, разворачивая перед Руфиной свой паспорт.

Такса внимательно посмотрела на них, потом на документы, потом снова на них, затем неохотно подвинулась, пропуская их внутрь.

– Можете позвонить, правда. Так будет спокойней. И вам, и нам…

– Проходите, – махнула она лапой, доставая мобильный телефон и набирая чей-то номер. – Алло, Камилла? Ко мне тут пришли двое… Вы послали? Вальтер и Сельвина, верно. Ну хорошо. Было бы неплохо предупреждать в таких случаях…

На том конце провода, судя по громким шипящим звукам, доносящимся из динамика, Камилла начала свой очередной гневный монолог, и такса, не дожидаясь его окончания, брезгливо сбросила.

– Вы общаетесь с Камиллой? – удивилась Сельвина.

– Пришлось, – покачала головой такса. – Не каждый день у нас с ней пропадают любимые псы, сами понимаете. А знакомы мы давно. Федерико не скрывал меня от неё…

Сельвина была, мягко говоря, шокирована такими «высокими отношениями» главного следака Озея.

– Вы рисуете, – заметила сеньора Веласко, войдя в гостиную-студию, посреди которой стоял мольберт с нанесённым чёрно-белым эскизом.

– Пишу. Всю свою жизнь. – Такса дежурно улыбнулась и вопросительно воззрилась на гостей, словно подталкивая их побыстрее закончить все прелюдии и перейти к наиболее интересующей их теме.

– У нас есть сведения, что Федерико Торрес уехал в Ла-Аделу, – озвучил Веласко, понимая взгляд хозяйки квартиры. – Скажите, как собака, которая занимает далеко не последнее место в жизни Торреса: что его может связывать с этим городом?

– Ничего. – Такса удивлённо округлила глаза. Очевидно, меньше всего она была готова услышать вопрос про этот город. – Мы никогда с ним туда не летали.

– А куда вы летали? – решил уточнить Вальтер. – Поверьте, мы не можем найти Федерико уже больше недели. Нам очень важно знать даже такие, казалось бы, неважные детали…

– Раз в год летали на море, – задумчиво произнесла Руфина.

«Идиотизм! – думал Вальтер, – Жить в Озее, где и так есть и выход в океан, и пляжи, чтобы летать на моря? Денег девать некуда – вот с жиру и бесится, художница…»

– Один раз летали в Пермякию. – Руфина кивнула на одну из картин над диваном. – В горы. Моя работа, кстати.

– Красиво, – признала Сельвина, вглядываясь в полотно, написанное маслом и обрамлённое знатным позолоченным багетом. Такса решила никак не комментировать этот комплимент. Супруги Веласко были не в курсе, что сеньора Сантана являлась известной в Озее, да и во всей Аргентине, художницей, а её работы раскупались как горячие пирожки отнюдь не за малые деньги.

– А ваш муж? – уточнил Вальтер, – Он знал, с кем вы ездите в отпуск?

– Конечно же нет, – отмахнулась Руфина. – Ему я всегда говорила, что еду за вдохновением.

– И он верил?

– Наверное. – Такса улыбнулась. – Для него это было удобно. Он у меня ведь не любит никуда ездить. А я дарю ему такую прекрасную возможность не оправдываться передо мной, что ему хочется остаться в свой отпуск здесь, в Озее. Так что у нас все довольны.

Вальтер про себя согласился, что для супруга Руфины такое положение вещей было действительно удобным. Только, скорее, по другой причине. Наверняка и у него была любовница, возможно, даже и не одна, так что отсутствие таксы в доме было для него самой настоящей отдушиной.

Сельвина же думала немного иначе. Скорее всего, сеньора Сантана прекрасно знала, что у мужа есть кто-то на стороне, и не мешала. Вероятно, чувствуя свою вину за многолетние отношения с Торресом.

– Получается, ваш муж не в курсе Федерико Торреса? – заключила Веласко.

– Нет, – спокойно ответила такса. – Я ещё давным-давно решила, что это будет лишним. Это Федерико решил избавить себя от тайн и секретов хотя бы у себя дома, поэтому в своё время честно всё рассказал Камилле. Я бы так не смогла.

Сельвина медленно двигалась по студии, рассматривая картины. Судя по их количеству, в отпуск с Федерико они ездили далеко не один раз, и даже не десять.

– Мар-дель-Плата, – тихо и с теплом произнесла Сельвина, узнав на очередном холсте солнечную набережную города, в котором они с Вальтером в молодости как-то отдыхали. Перед глазами вновь всплыл тот прекрасный отель, в котором им вдвоём тогда было так хорошо вместе. На какой-то момент Сельвина даже подумала о том, что когда всё это закончится и они вернут Торреса в Озей целым и невредимым, она попробует договориться с Руфиной, чтобы приобрести эту картину. Уж очень понравилась Сельвине эта работа. Она будто была создана для того, чтобы висеть в их уютной гостиной в Виррей-дель-Пино…

– Верно. – Такса снова улыбнулась. – Там мы тоже были.

– А это опять Пермякия? – поинтересовалась Сельвина, зацепившись взглядом за картину, на которой были изображены заснеженные горы и припорошённые конусы елей.

– Согласна, похоже, – довольно кивнула Руфина. – Но это у нас, в Аргентине. Барилоче.

– Красота какая! – восторженно отозвалась Сельвина, вглядываясь в конусы елей и их отражения в тихой глади крупного горного озера.

– Туда мы ездили кататься на лыжах, – сообщила такса. – Удобно. Горный воздух. Утром катания, а вечером вдохновение. Как итог – картина.

Вальтер понял, что его осенило. Барилоче. Горнолыжный курорт. Обычно туда добираются на самолёте. А если туда ехать на машине, или даже на перекладных пригородных поездах, то путь обязательно будет проходить через Ла-Аделу! Торрес уехал в Барилоче. Вернее, в Сан-Карлос-де-Барилоче.

А он всё думал, почему букет с письмом для Фейджа шёл столько дней. Если для Афонсо Торрес отправил посылку с отстроченной доставкой, то с цветами такая история была невозможна. Нет в Аргентине таких услуг – этой ночью Вальтер лично перерыл весь интернет в поисках. Да и содержание посланий Фейджу отличалось от тех, что были высланы Афонсо. Если Афонсо было прямо сказано, что ему не сильно доверяют, то Фейджу уже были предложены варианты зацепок. Всё это говорило о том, что с момента аудиозаписи для Афонсо до написания письма Фейджу прошло время. Время, за которое Торрес успел кое-что обдумать и даже решить.

А это значит, что Торрес заказал этот букет удалённо. Потому и письмо было написано не от лапы, а напечатано на принтере. И заказ он этот сделал именно тогда, когда добрался до своего укрытия. Если ехать в Барилоче на перекладных поездах, то на это как раз и уйдёт почти неделя. Букет был доставлен Фейджу спустя девять дней после побега. Почти всё сходилось.

– Где вы останавливались тогда, не помните? – быстро спросил он у Руфины. – В каком отеле?

– Мы снимали дом, – ответила такса. – Я хотела в отель, но Федерико сказал, что его знакомая, которая там живёт, сдаёт целый коттедж.

Вальтер развернулся и посмотрел на Сельвину. Не пришлось ничего объяснять – его жена была слишком умна, чтобы догадаться до всего без лишних слов.

– Вас допрашивал кто-то ещё до нас, верно? – поинтересовалась Сельвина, чувствуя, как ей начинает не хватать воздуха. Ей хотелось молиться всем известным на свете богам, но только бы псы из ОБА, их бывшие коллеги, не опередили их! Если ищейки из Буэнос-Айреса уже едут в Барилоче, то они с Вальтером опоздали, увы.

– Следственный комитет, – кивнула Руфина.

– И всё?

– Да, – неуверенно ответила сеньора Сантана, – а что, кто-то ещё должен был прийти?

– Камилла никого не присылала к вам ещё? – уточнил Вальтер. – Как нас, например?

– Нет, – ответила Руфина. – Приходил пудель из Комитета. Майкл, фамилию не запомнила.

– Это хорошо. – Сельвина немного успокоилась.

Камилла наверняка не сильно откровенничала с сотрудниками ОБА, которые заявились к ней вчера. Если вспомнить её пламенную речь, то она не очень уважала Отдел Безопасности и псов, которые в нём служили, а значит, вполне могла быть с ними куда менее откровенной, чем тем хотелось.

Странно, что Барилоче всплыло только сейчас. Неужели в разговоре с Корнерсом они не обсуждали их совместные с Федерико поездки? Неужели не было вопросов про Пермякию, Мар-дель-Плату и это самое Барилоче?

– Вы можете дать контакты этой знакомой, у которой вы снимали дом? – попросила она, наконец.

– Я постараюсь найти. – Такса забегала глазами по гостиной, словно что-то выискивая. Краткосрочные поиски закончились найденным ежедневником. – Мы летали в прошлом феврале… вот, пожалуйста.

Вальтер переписал номер телефона себе в телефон. Сельвина также переписала этот номер себе в записную книжку – на всякий случай.

– Вы думаете, он там? – предположила такса, от которой не утаилось повисшее пять минут назад между супругами вельш-корги напряжение.

– Возможно, – уклончиво ответила Сельвина, понимая, что надо закругляться. Перелёт в Барилоче займёт порядка двух часов. Ещё нужно время на процедуры досмотра, паспортный контроль и так далее. А это значит, что на месте они будут не раньше вечера. – Вы сами думали над тем, что он мог сбежать именно туда?

– Нет, – честно призналась такса. – Я думала больше про жаркие страны. А Барилоче мне даже в голову не приходил. Ведь сейчас уже апрель на календаре. Что можно делать на горнолыжном курорте в такое время?

«Прятаться», – мысленно ответил ей Вальтер.

– Благодарю, сеньора Сантана. – Сельвина решила закончить разговор и попятилась к выходу. – Как только что-то прояснится, мы вам сообщим. Очень понравилась «Мар-дель-Плата» в вашем исполнении. Вы превосходная художница!

– Спасибо. – Такса вновь улыбнулась. – Тогда до встречи.

Вальтер и Сельвина вновь вернулись в свой автомобиль. Прежде чем звонить Афонсо, оба пытались собрать из всей полученной сегодня информации целостный пазл. Совершать перелёт почти через всю страну не хотелось ни Вальтеру, ни Сельвине. Но что-то им подсказывало, что лететь всё же придётся.

Святой Сириус

В надежде хоть на какое-то улучшение самочувствия Саппи пил уже третью кружку кофе за сегодняшний день. Голову посещали мысли, что если он сможет дожить до вечера, то впредь точно будет куда внимательнее относиться к своему здоровью.

Ожидаемого эффекта от кофе он в итоге так и не получил. Глаза всё так же слипались, а голова теперь не только гудела, но и ещё и стреляла в висках. В глубине души спаниель прекрасно понимал, что никаким кофеином ситуацию не исправить. У него были самый настоящий недосып и переутомление, а тут помогут только кровать и здоровый сон. Где найти кровать, Фейдж, конечно же, догадывался, а вот где в нынешних авральных условиях достать здоровый восьмичасовой сон, он понятия не имел.

В голове мельтешила мысль о Пилар Кастро, о которой в своём «ночном презенте» столь тонко намекнул шеф. Не далее как два часа назад он пересёкся с ней в коридоре. Как всегда строгая и немногословная собака породы ирландский сеттер, сеньора Кастро отчиталась перед ним по поводу экспертизы очередного извлечённого из-под завалов «Виктории» трупа.

Саппи всё это время взвешивал в голове надобность заговорить с ней о послании Торреса. Чаша весов в итоге склонилась к тому, чтобы промолчать. Саппи Фейдж понял, что нигде в том письме не было и строчки о том, что ей можно доверять. Ни намёка. Возможно даже, наоборот, в своём послании шеф пытался донести до него, что как раз доверять этой Кастро было нельзя. Один только эпизод с Альфредо Мельгаром говорил об этом…

Зазвонил рабочий телефон. Саппи неохотно потянулся за трубкой.

– Сеньор Фейдж? – услышал спаниель высокомерный голос, растягивающий гласные звуки. Очевидно, принадлежал он Вальтеру Веласко. – Почему телефон не берём?

– Вы мне звонили? – удивился Саппи и полез к себе в кейс за телефоном.

Телефон обнаружился без проблем, но когда Саппи активировал рабочий экран, то был готов провалиться сквозь землю. Куча пропущенных звонков от обоих супругов Веласко и Армона Афонсо, а также ничуть не меньше непрочитанных текстовых сообщений от них же.

Дурень! Сам же ночью поставил телефон на беззвучный режим, чтобы нормально уснуть! Как можно было забыть утром включить звук? Саппи это мигом отрезвило. Он внезапно забыл и про слипающиеся глаза, и про головную боль, и про свист в ушах. Он повёл себя максимально непрофессионально утром – так нельзя!

– Да весь телефон вам уже оборвали, уважаемый, – ответил на том конце вельш-корги. Саппи представлял, как на том конце трубки недовольно корчилась морда Веласко, и ему стало даже смешно. – Кажется, мы нашли вашего Торреса. В Барилоче ваш ротвейлер.

– В Барилоче, – тупо сказал Саппи в ответ.

– Да, – растянуто произнёс Вальтер. – Мы с Сельвиной сейчас в Псово, уже прошли регистрацию и идём к гейту. Так что ждите своего Торреса к вечеру.

– Может, нужна какая-нибудь помощь от меня? – предложил Саппи.

– Зачем, мы прекрасно справимся и без вас! – самодовольно отозвался Вальтер. – Мало ли у вас опять телефон отвечать перестанет и мы будем вынуждены искать вас так же, как Торреса…

«Издевается», – зло подумал Саппи.

– Тогда желаю удачи, – резко ответил спаниель. – Жду вечером.

И нажал на сброс.

С каких это пор супруги Веласко начали отчитываться ему о том, куда направляются? На них это было как-то не похоже. А со стороны Вальтера особенно.

Саппи усмехнулся. Ну конечно же! Веласко решил таким образом потанцевать на его провале. Что именно они, старые и списанные со всех счетов вельш-корги, без какой-либо агентуры, без корочек и мигалок, вышли на Торреса, а не он, Саппи Фейдж – новый, неопытный и к тому же совершенно бездарный Глава Следственного комитета Озея! Саппи сразу заметил, что их совместная с супругами Веласко операция по поискам шефа имела скорее не совместный, а какой-то соревновательный характер. Причём именно со стороны Вальтера. Сельвина просто занималась любимым делом: собирала кусочки обрывочных данных и анализировала их. У Фейджа же ни разу не возникало мысли посоревноваться с ними двумя – он честно работал и был нацелен на результат. А Вальтер – возможно, из-за своего скверного характера, который в пенсионном возрасте трансформировался в довольно причудливые формы, – скорее играл. Вероятно, из-за этого весь процесс и превратился в тупые соревнования наперегонки, со всеми ухмылками и колкостями. Как известно, спаниель никогда не любил говорить плохо о тех, с кем приходилось работать, и тем более о тех, кто гораздо старше и гипотетически опытнее его самого. Но Вальтер Веласко со своими выкрутасами его уже откровенно достал.

В очередной раз, с досадой подумав о том, какая же дрянь досталась ему в компаньоны, Саппи принялся изучать непрочитанные сообщения от Афонсо.

«Сеньор Фейдж. Свяжитесь со мной через лэптоп. Срочно».

Саппи снова полез в свой кейс и достал оттуда компьютер, попутно вспоминая все пароли безопасности для входа в систему. Войдя в компьютер, Саппи тут же открыл почтовый сервер и принялся читать последнее письмо:

Вчера ночью мои псы проверили букет на наличие взрывчатки, прежде чем вы вышли за ворота. Мне известен текст. Мне также вчера пришло известие от Торреса. Он прислал диск с аудиосообщением. Нам нужно обсудить это как можно скорее.

Спаниель в голос рассмеялся. Ну и пронырливый же этот бигль! А ещё он, Саппи, удивлялся, как это охрана Тузика, услышав его выстрелы, так быстро поверила в то, что это лопнул шланг от поливалки! Они были в курсе и просто поинтересовались, для проформы.

Он ответил сеньору Афонсо, что готов выйти на связь, и стал ждать ответа. Бигль мог ответить как письмом, так и видеозвонком. Саппи не любил ни того, ни другого. Письма не всегда передавали все нюансы, в отличие от живого разговора. Ну а видеозвонок, учитывая качество интернет-соединения, вообще казался чем-то сродни идиотизму.

Хорошо, что вы вышли на связь, – Афонсо решил ответить письмом. – Я анализировал всё, что связано с вашей Пилар Кастро, почти всю ночь. Возможно, Торрес оставил её как «резервный источник знаний» вместо себя – на случай, если его убьют. А возможно и то, что он указал вам на ту, которой доверяет меньше всего.

Мои ребята активно наводили не неё справки всё утро. Она почти всегда всплывает на поверхность тогда, когда расследуется дело, впоследствии завершившееся при неоднозначных обстоятельствах. Я прикрепил ниже список таких дел, в отдельном документе. Вы, как пёс, работающий в Следственном комитете, должны помнить про них. Ознакомьтесь и отпишитесь, пожалуйста.

Саппи загрузил документ и открыл его в редакторе. Ему открылся небольшой список, который бигль набрал, по всей видимости, самостоятельно.

Взрыв метро пл.Сантьяго. паспорт Альфредо Мельгар

Парагвайский вокз. Мощность взрв. устройств на смертниках

РудневПлаза. Плановый осмотр лифтов за неделю до взрыва. Заверено.

Почерк Девирфоля на «сахарных мешках» в Клюшниково.

Саппи быстро соображал. С фальшивым паспортом Мельгара было всё ясно. Кастро подписала заключение, что документы подлинные. А что по поводу Парагвайского вокзала?

Ещё в день взрыва они с Тузиком обсуждали, что такое здание невозможно подорвать с помощью самоподрыва. А в итоге Кастро выписала заключение о том, что мощности устройств на террористах было достаточно для разрушения. В «Руднев-Плазе» за неделю до взрыва, в выходной день, проводился плановый ремонт лифтовых шахт. Это ставилось под сомнение всеми, пока Кастро не выдала заключение, что это было санкционировано руководством. Бумага была, причём самая настоящая. Что касается почерка Девирфоля, то Саппи своими глазами видел, что почерк на документах, которые эрдельтерьер подписывал у себя в студии, сильно отличается от того, что был на квитанции у водителя, перевозившего мешки со взрывчаткой.

Ну и сука же!

Получается, что в стенах Следственного комитета уже больше года обитает собака, которая фабрикует ложные заключения для какой-то «левой» стороны. Кастро наверняка не только поворачивает следствие в удобное для своего хозяина направление, но к тому же, скорее всего, является осведомителем. Получается, что сказанное внутри стен Комитета может быстренько утечь «на сторону».

А ещё она могла расставить подслушивающие устройства в кабинетах и рабочих телефонах. В том числе и у Торреса. В том числе и у него, у Саппи Фейджа.

Саппи с недоверием посмотрел на свой служебный аппарат и с ужасом подумал о том, что полчаса назад разговаривал через него с Вальтером Веласко. Если Пилар Кастро постаралась и в его кабинете, то наверняка про Федерико Торреса и его Барилоче теперь известно уже куда большему числу псов, чем этого хотелось бы.

***

Доселе Тузейло ни разу не бывал в стенах тюрьмы Святого Сириуса. Она всегда казалось ему местом тёмной силы, которое лучше обходить стороной. Попасть сюда можно успеть всегда – судьба порой и не такие финты выводила, за последний год Тузик в этом только лишь убедился.

Когда он представлял это здание, его воображение всегда рисовало ему мрачные коридоры, перемазанные зелёной краской, и тусклые фонари под обшарпанным потолком. Скорее всего, это складывалось из того, что все его познания о тюрьмах начинались и заканчивались образами бандитских сериалов, столь популярных в его рояльском детстве.

Главная тюрьма Российской Автономии выглядела несколько иначе. Сказывалась её относительная новизна – всего два года с открытия. Коридоры были отнюдь не зелёными, а стены не были покрашены в зелёный: спокойный светло-серый оттенок и яркие энергосберегающие лампы. Полы не скрипели под каждым шагом, и даже решётки на дверях не выглядели столь безысходно и устрашающе, как Тузейло мог себе представлять. Однако даже за свой довольно короткий срок эксплуатации тюрьма уже успела наполниться зловониями, застоявшимися запахами кала и мочи, а также повышенной концентрацией хлорки в воздухе.

Афонсо обещал договориться о «свидании» со скотч-терьером. Тузик, хотя и был президентом Автономии, не имел права так просто заявляться на территорию режимного объекта такого рода. Его приезд обязательно должен быть санкционирован и одобрен либо прокуратурой, либо Следственным комитетом. Судя по тому, что Тузейло впустили сюда без лишних вопросов, бигль сдержал слово и организовал всё, как и всегда, оперативно. Уж кто именно подписал разрешение на посещение им Святого Сириуса – Лукас Самора или сам Саппи, – Тузик не знал, но был уверен, что кто-то из них двоих.

Эдуардо появился в сопровождении целого конвоя. За полтора года нахождения здесь он успел неслабо постареть и словно уменьшиться в размерах. Тузик на мгновение отбросил всю свою неприязнь к скотч-терьеру и с неодобрением подумал о том, что для такого небольшого по размерам пса было выделено слишком уж много охраны. Складывалось впечатление, будто администрация тюрьмы, узнав про визит Озейло, специально отправила в сопровождение к Хороббадо самых здоровенных и крепких вертухаев. «Лучше бы так же усердно две недели назад Дефирфоля в Энтони Хейле опознавали, кретины!» – думал Тузейло.