Ангелы и демоны российской власти. Монархи и фавориты

Шереметев всегда заботился о солдатах и ценил их. Он единственный из сподвижников Петра имел большую любовь у солдат. Поэтому, когда 17 февраля 1719 года он умер, военные горевали: «Мы потеряли отца».

Пётр I повелел похоронить Шереметева на Лазаревском кладбище Александро-Невского монастыря и сказал о нем: «Нет уже Бориса Петровича, скоро не будет и нас, но его храбрость и верная служба не умрут и всегда будут памятны в России».

Однако на фоне этих великих исторических личностей выделяется супруга и ангел Петра Великого – Екатерина Скавронская, увенчанная по личному настоянию императора Российской короной, и его демон – первая жена Евдокия Лопухина.

Демон Петра I – Евдокия Лопухина

Его первая жена – Евдокия Лопухина – была категорически против западного влияния Петра на Россию и уничтожения русских традиций. В этом её поддерживали практически все российские, и особенно московские, бояре.

За это она была сослана в монастырь, но добровольно идти туда и отказаться от сана царицы воспротивилась. Её заточили в монастырь насильно. Однако она не сдалась, пережила Петра I и его вторую жену Екатерину ради сына Алексея. Все эти годы оппозиционно настроенные бояре признавали её как царицу, и она одевалась и жила там как царица, а старицу Елену изображала только перед контролерами, приезжавшими для проверки от Петра.

Первая жена Петра I – царица Евдокия Федоровна (Прасковья Илларионовна) Лопухина – родилась 30 июля 1669 года в консервативной православной боярской семье Лопухиных, которые были приверженцами старинных русских традиций и обычаев.

Поэтому искреннее и непреодолимое неумение и нежелание Евдокии содействовать Петру в его деятельности по преобразованию России по западному образцу привели к разладу между супругами. В 1698 году она была сослана в Суздаль и пострижена в монахини, и только через тридцать лет – в 1727 году после освобождения – стала жить в Вознесенском монастыре Московского Кремля, пользуясь царскими почестями.

Её судьба сложилась трагически как для неё, так и для её сына Алексея. Для Петра I она во все годы его царствования оставалась, подобно сестре Софье, злым и неподвластным его воле демоном.

Родилась Прасковья Илларионовна Лопухин в селе Серебрено Мещовского уезда и в статусе царской невесты сменила прежнее имя на Евдокию, потому что царица Прасковья Салтыкова уже была супругой Ивана V, соправителя Петра I, а отчество было изменено на Федоровну в честь святыни дома Романовых – Феодоровской иконы.

Отцом Евдокии был Илларион Авраамович Лопухин, стряпчий при дворе царя Алексея Михайловича. При Фёдоре Алексеевиче её отец стал полковником и стрелецким головой, затем государевым стольником и окольничим, а в связи со свадьбой Евдокии и Петра I – боярином.

Юного царя Петра I в возрасте 17 лет, не спрашивая его согласия, «оженили» на 20-летней девице Евдокии Лопухиной. Этот брак явился результатом интриг рода Нарышкиных против Милославских, которые до этого смогли женить царя Ивана V на Прасковье Салтыковой.

Интерес Натальи Кирилловны в этом браке Петра состоял в том, что род Лопухиных, входивший в число союзников Нарышкиных, был захудалым, но многочисленным. Поэтому она надеялась, что Лопухины будут защищать интересы её сына с помощью стрелецких войск.

Мать Петра Наталья Кирилловна лично выбирала ему невесту и, убедившись в её в красоте и отсутствии физических изъянов, дала согласие на брак. Пётр согласился с её выбором – брак по российским понятиям делал его совершеннолетним, способным управлять государством и отстранить от власти упрямую царевну Софью и болезненного брата Ивана.

В 1697 году перед отъездом царя за границу, в связи с открытием заговора Соковнина, Цыклера и Пушкина, были сосланы отец царицы Евдокии и его два брата бояре Сергей и Василий воеводами подальше от Москвы. В 1697 году Пётр, находясь в Великом посольстве, из Лондона письменно поручил своему дяде Льву Нарышкину и боярину Тихону Стрешневу, а также духовнику царицы уговорить Евдокию постричься в монахини. Евдокия не согласилась, ссылаясь на малолетство сына и его нужду в ней.

Евдокию Лопухину перевезли в Преображенское, где её строго охраняли братья, поэтому будущую жену Пётр видел до свадьбы только один раз. На свадебном пире молодым не полагалось есть, поэтому они быстро уединились, и друг Петра Меншиков вручил государю хлеб и курицу, завернутые в скатерть.

На свадебное ложе залезть можно было лишь при помощи специальных скамеек, так как, по княжескому обычаю, постель состояла из 27 ржаных снопов, на них ковры с перинами, сверху шелковая простынь, меховое одеяло, в ногах шуба с ковром, а в изголовье – подушки и шапки. Утром молодожены мылись в бане и завтракали без гостей. Потом они принимали поздравления и приглашали собравшихся на свадебный пир, который длился в течение трех дней.

Супруги прожили вместе почти десять лет. За эти годы у царицы родилось три сына, из которых выжил только Алексей. Однако их семейная жизнь не сложилась. Они жили вместе, но словно в разные времена: Пётр чувствовал себя современным европейцем, а Евдокия, воспитанная согласно русским традициям, оставалась в русском XVII веке, требовавшем от женщины следовать обычаям терема и Домостроя…

Буйный нрав и эгоизм Петра наталкивались на упрямство не менее самолюбивой и строптивой царицы, не принимавшей образа жизни супруга. Пётр решил это проблему просто – он на несколько лет сблизился с Анной Монс.

После смерти свекрови Евдокия надеялась обрести реальную власть русской царицы. Однако Пётр полностью охладел к супруге и избегал встреч в ней. Несколько лет она прожила в Кремле с сыном, где её содержали как царицу, но с супругом она не виделась, а многочисленная родня Лопухиных оказалась в опале.

Весной 1698 года Пётр вернулся в Голландию и вместе с Великим посольством через всю Европу поехал в Вену. Однако вскоре это путешествие пришлось свернуть: в России начался мятеж стрелецких полков.

Возвратившись домой, Пётр не захотел даже увидится с Евдокией. Его ждала любовница – дочь немецкого виноторговца Анна Монс, с которой его познакомил Лефорт. Еще будучи в Лондоне, Пётр повелел, чтобы Евдокию склонили к добровольному пострижению в монахини, что дало бы ему возможность развестись с ней.

Узнав, что она всё еще находится в Кремлевском дворце, Пётр в течение четырех часов сам уговаривал жену уйти в монастырь, но она наотрез отказалась. Поэтому через месяц царевича Алексея забрали у матери и отвезли в Преображенское к сестре Петра царевне Наталье Алексеевне. Евдокию насильно перевезли в Суздальско-Покровский монастырь, куда традиционно ссылали цариц, в том числе сестер Петра Марфу и Феодосию за их сочувствие царевне Софье.

Демон Петра I – Анна Монс

Получив долгожданную свободу от брака, Пётр продолжил роман с Анной Монс. Он даже собирался официально жениться на ней, если бы в 1702 году неожиданно не узнал из любовной переписки утонувшего под Шлиссельбургом саксонского дипломата Кенигсека, что Анна ему не верна. После этого Анну на долгие годы посадили под домашний арест. Затем она вышла замуж за прусского посланника и скончалась в 1714 году.

В это время, заточенная в Суздальско-Покровский монастырь, 29-летняя царица Евдокия не желала мириться со своей судьбой. Она сбросила монашеский куколь и начала жить как светская паломница. Монахи этому не препятствовали, понимая, что у них живет мать будущего царя Алексея.

В 1710 году у нее начался бурный роман с охранявшим её майором Степаном Глебовым. Евдокии тогда был 41 год, а Глебову 38. Однако в 1718 году по делу царевича Алексея к допросам был привлечен Глебов, у которого нашлись письма Евдокии.

На очной ставке бывшую царицу вынудили подписать покаянную расписку: «Я, бывшая царица, старица Елена… с Степаном Глебовым на очной ставке сказала, что с ним блудно жила, в то время как он был у рекрутского набору, и в том я виновата; писала своею рукою я, Елена». Она приняла на себя вину и подписала все документы, чтобы спасти Глебова и себя.

Пётр I не упустил возможность отомстить и оскорбить бывшую супругу и собственного сына-наследника. Глебов же вел себя достойно, о чем есть свидетельства адъютанта Петра Вельбоа: «Среди ужасных пыток, которыя Глебов терпел, по воле и в присутствии самого государя, шесть недель сряду, чтобы исторгнуть у оговореннаго признание, он твердо защищал честь и невинность Евдокии».

Зато прислужницы монастыря ничего не утаили: «… инокиня Елена пускала к себе днем и ночью, и Степан Глебов с нею обнимался и целовался, а нас или отсылали телогреи кроить к себе в кельи, или выхаживали вон…»

О блуде Евдокии и Глебова был издан манифест, который читали по всей России. Глебова живого посадили на кол посредине Красной площади. Почти сутки Глебов маялся на колу, а чтобы он преждевременно не умер от холода, заботливые палачи надели на него полушубок…

Царь Пётр еще раз попытался добиться признания от Глебова, на что тот холодно ответил: «Ты сколько жесток, столько и безрассуден; думаешь, что если я не признался среди неслыханных мучений, которыми ты меня истязывал, стану пятнать невинность и честь беспорочной женщины, в то время, когда не надеюсь более жить? Удались, дай умереть спокойно тем, которым ты не даешь спокойно жить».

В течение всего этого времени возле места казни находился священник и ждал покаяния. Но так и не дождался – Глебов умер молча… Для Петра I его гордое упорство, проявленное вопреки ужасу и боли, оказалось неожиданным. Он этого не забыл и велел ежегодно провозглашать во всех церквях анафему Глебову, как ранее Лжедмитрию, Мазепе и Разину…

Так в ряду страшных государственных преступников оказался любовник бывшей царицы. Саму Евдокию прилюдно выпороли кнутом и сослали. Её связь с заговорщиками и исполнителями Стрелецкого бунта в 1698 года петровские инквизиторы доказать не смогли, поэтому ей удалось избежать смертной казни.

В результате истории с расследованием семейного заговора появился манифест «О единонаследии», где в интересах Петра I лишались всяких надежд на престол царевич Алексей, его мать и их потомки. Старицу Елену отправили в монастырь-тюрьму в Новой Ладоге, где даже охранники не выдерживали холода и умоляли начальство их оттуда отозвать.

Когда после смерти Петра I в январе 1725 года на престол взошла Екатерина I, она не сняла c Евдокии клейма преступницы, но позаботилась о царственной пленнице, переведя её в Шлиссельбургскую крепость, где ей было предоставлено хорошее содержание и пропитание: «На пищу и содержание известной персоны покупать добрую крупичатую муку и держать наношники, пирожки и прочее кушанье ежедневно хорошее».

Только весной 1727 года, после прихода к власти Петра II, её родного внука, Евдокия Лопухина была освобождена из заточения и привезена в Москву. Она вновь стала для окружающих царицей, и всю свою нерастраченную любовь посвятила взрослым внукам. У нее был свой двор, и многие из бывших врагов искали возможности поцеловать ручку царице.

Но длилось это недолго. Вскоре скончались ее внучка Наталья и царь Пётр II. В 1730 году вновь встал вопрос: кто станет императором России? Однако Евдокия отказалась от прав на трон в пользу Анны Иоанновны, двоюродной сестры Петра.

Царица Евдокия Лопухина умерла в 1731 году. Новая императрица – Анна Иоанновна – пришла на ее похороны в соборной церкви Новодевичьего монастыря у южной стены собора Смоленской иконы Божьей Матери. Евдокию Лопухину похоронили рядом с гробницами царевен Софьи и ее сестры Екатерины Алексеевны.

Версии судьбы Евдокии Лопухиной

Вернувшись из-за границы 25 августа 1698 года, царь первый день провел у любовницы Анны Монс. Затем, посетив ещё несколько домов, он только через неделю увиделся с законной женой, причём не дома, а в палатах Андрея Виниуса, главы Почтового ведомства. Его повторные уговоры не увенчались успехом – Евдокия отказалась постригаться в монахини и попросила о помощи патриарха Адриана. Однако его заступничество вызвало только ярость Петра. Через три недели её под конвоем вывезли в монастырь. Сначала царь вообще хотел её казнить, но его переубедил помиловать супругу Лефорт.

23 сентября 1698 года её отправили в Суздальско-Покровский монастырь – традиционное место ссылки цариц, где она была пострижена под именем Елена. Архимандрит обители не согласился постричь её, за что был взят под стражу.

В манифесте, позже изданном в связи с «делом царевича Алексея», Пётр I так сформулировал обвинения против бывшей царицы: «… за некоторые её противности и подозрения». Одновременно он сделал монахинями и двух своих сестёр Марфу и Феодосию за сочувствие к свергнутой царевне Софье.

Содержания от казны бывшей царице назначено не было. Поэтому Евдокию «кормили» родственники по её просьбе: «Здесь ведь ничего нет: всё гнилое. Хоть я вам и прискушна, да что же делать. Покамест жива, пожалуйста, поите, да кормите, да одевайте, нищую».

Из сочувствия к свергнутой царице епископ Ростовский Досифей пророчествовал, что Евдокия опять будет царицей, и поминал её в церквах «великой государыней», считая, что Пётр примирится с ней, оставит Петербург и свои непопулярные в народе реформы.

Всё это открылось в ходе следствия и суда по делу царевича Алексея. Так в 1718 году царь узнал про её жизнь и контакты с противниками его реформ. В Суздаль был прислан капитан-поручик Скорняков-Писарев, который арестовал бывшую царицу Евдокию вместе с её сторонниками.

Скорняков застал бывшую царицу в монастыре в мирском платье и обнаружил там записку, где её именовали не инокиней, а «благочестивейшей великой государыней нашей, царицей и Великой княгиней Евдокией Фёдоровной» и желали ей и царевичу Алексею «благоденственное пребывание и мирное житие, здравие же и спасение и во все благое поспешение ныне и впредь будущие многие и несчётные лета, во благополучном пребывания многая лета здравствовать».

На допросе её любовник Глебов показал: «И сошёлся я с нею в любовь через старицу Каптелину и жил с нею блудно». Старицы Мартемьяна и Каптелина показали, что своего любовника «инокиня Елена пускала к себе днём и ночью, и Степан Глебов с нею обнимался и целовался, а нас или отсылали телогреи кроить к себе в кельи, или выхаживали вон».

Проводивший обыск гвардии капитан Лев Измайлов нашёл также у Глебова девять писем царицы, в которых она просила уйти его с военной службы и добиться места воеводы в Суздале, рекомендовала, как добиться успеха в различных делах, но главным образом они были посвящены их любовной страсти.

Сама Евдокия показала: «Я с ним блудно жила в то время, как он был у рекрутского набора, в том и виновата». В своем письме к Петру она призналась во всём и просила прощения, чтобы ей «безгодною смертью не умереть».

14 февраля Писарев арестовал всех и повёз в Москву. 20 февраля 1718 года в Преображенском застенке состоялась очная ставка Глебова и Лопухиной, которые не запирались в своей связи. Австриец Плейер писал на родину: «Майор Степан Глебов, пытанный в Москве страшно кнутом, раскалённым железом, горящими угольями, трое суток привязанный к столбу на доске с деревянными гвоздями, ни в чём не сознался».

Тогда Глебов был посажен на кол и, прежде чем умереть, мучился 14 часов. По некоторым указаниям, Евдокию заставили присутствовать при казни и не давали закрывать глаза и отворачиваться. После этого были казнены все сторонники Евдокии, а остальные, сочувствовавшие ей, монахи и монахини суздальских монастырей – крутицкий митрополит Игнатий (Смола) и многие другие – были биты кнутом и сосланы.

Игумения Покровского монастыря Марфа, казначея Мартемьяна, монахиня Каптелина и несколько других монахинь были осуждены и казнены на Красной площади в Москве в марте 1718 года. Собор священнослужителей приговорил саму Евдокию к избиению кнутом в их присутствии. 26 июня 1718 года умер царевич Алексей, а в декабре был казнён её брат – Абрам Фёдорович Лопухин.

В 1718 году она была переведена из Суздаля сначала в Александровский Успенский монастырь, а затем в Ладожский Успенский монастырь, где 7 лет жила под строгим надзором до смерти Петра I. В 1725-м её отправили в Шлиссельбург, где Екатерина Первая держала Евдокию в секретном заключении как государственную преступницу, представлявшую угрозу для новой императрицы, чьи права на трон были сомнительны по сравнению со своим мужем.

После воцарения Петра II Евдокия была с почётом перевезена в Москву и жила сначала в Вознесенском монастыре в Кремле, затем в Новодевичьем монастыре в Лопухинских палатах. Верховный тайный совет издал Указ о восстановлении чести и достоинства царицы с изъятием всех порочащих её документов и отменил своё решение от 1722 года о назначении императором наследника по собственному умыслу без учёта прав на престол, чему усиленно сопротивлялся Меншиков.

Ей были даны большое содержание и особый двор. На её содержание было определено 4500 рублей в год, которое после приезда Петра II в Москву было увеличено до 60 тысяч рублей ежегодно. Однако никакой роли при дворе Петра II она не играла.

После его смерти в 1730 году возник вопрос, кто станет его наследником. Существуют свидетельства, что Евдокия Фёдоровна отказалась от престола, предложенного ей членами Верховного тайного совета. Двоюродный брат Евдокии Степан Лопухин вспоминал: «Когда государь император Пётр Второй скончался, тогда меня, призвав, фельдмаршал князь Голицын, князь Димитрий Голицын да фельдмаршал князь Долгорукий спрашивали, не подписывал ли Его Величество какой духовной. И я сказал: „Не видал“, и притом они имели рассуждение, кого выбирать на престол.

И сперва говорили о царице Евдокии Федоровне, что она уже стара; потом о царевнах Екатерине и Прасковье, что их нельзя, сказав некоторые слова непристойные.

Потом о Её Величестве (говорено в царствование Елизаветы Петровны) молвил из них помянутый фельдмаршал князь Долгоруков, что Её Величество в такое время (до брака) родилась и за тем и за другим, сказав ещё некоторые непристойные слова, выбрать нельзя. И потом положили намерение к выбору на императрицу Анну Иоанновну».

Ретроспектива

Добрейшей души была императрица Анна. За годы её правления 20 тысяч человек были сосланы в Сибирь и многие там исчезли, а более тысячи казнены. Это не меньше, чем при Иване Грозном…

Умерла Евдокия в 1731 году. Последние слова её были: «Бог дал мне познать истинную цену величия и счастья земного».

Став императрицей, Анна Иоанновна относилась к ней уважительно, помня, что Евдокия отказалась от царствования в её пользу. Поэтому её похоронили в соборной церкви Новодевичьего монастыря у южной стены собора Смоленской иконы Божьей Матери рядом с гробницами царевен Софьи и Екатерины Алексеевны.

Демон Петра I – сын Алексей

Императора Петра I заслуженно назвали Великим, хотя всем было известно, что он вынужден был осудить своего сына и наследника Алексея на смерть. До этого самым известным сыноубийцей в России считался московский царь Иван Грозный (что не подтверждено фактами), а затем участвовали в убийстве российских императоров Петра III – Елизавета, а Павла I – Екатерина (что абсолютно достоверно).

Наконец, в свержении Николая II активно участвовала вся царская семья, за исключением его жены, и это предрешило его трагическую гибель сразу после отречения от власти.

Наследник российского престола царевич Алексей родился в феврале 1690 года в браке Петра с нелюбимой женой Евдокией Лопухиной. Спустя 8 лет император отправил её на постриг в монастырь, и воспитывала Алексея мать царя – Наталья Кирилловна.

В то время как Пётр I активно внедрял в России европейские манеры, создавал мощный флот и современную армию, царевич Алексей довольствовался простой жизнью в Москве. Его не интересовали реформы отца. Домашнее обучение не принесло успеха, и Алексея отправили на учебу в Дрезден, где он познакомился со своей невестой – Шарлоттой Вольфенбюттельской, которая родила ему двух детей, и младший из них стал императором Петром II.

Вскоре после рождения сына Шарлотта умерла, и для любовных утех Алексей выбрал «крепостную девку» Ефросинью, которая стала его спутницей в странствиях по Европе. К моменту появления у Алексея сына Пётр I повторно женился на Марте Скавронской, которая родила ему сына – Петра Петровича – реального наследника трона.

В 1715 году Пётр направил царевичу Алексею письмо с требованием вернуться и стать верным помощником. В случае отказа ему грозил постриг в монахи или смерть. Вариант тихой жизни с отказом на права наследования не устроил царя, и он потребовал от сына определиться с датой пострига. Но Алексей нашел выход в бегстве.

В конце 1716 года он тайно, под вымышленной фамилией польского шляхтича, и в сопровождении Ефросиньи покинул родину. Официальной причиной поездки было названо желание увидеться с отцом, находившимся в то время в Копенгагене. Но он обманул всех и сбежал в Вену к Карлу VI, а затем переехал в Италию.

Везде, где находился, Алексей пытался просить войска для свержения отца и восшествия на престол. Дошло до того, что он обратился за помощью к злейшему врагу России шведскому королю Карлу XII в тот момент, когда Северная война еще не закончилась. Поиски Алексея начались сразу, но обнаружить его удалось только в мае 1717 года.

Пётр Толстой и Александр Румянцев установили, что беглец находится в одном из неаполитанских замков. Но император Священной Римской империи был против выдачи своего гостя, но позволил Румянцеву и Толстому встретиться с ним. Они передали Алексею письмо от отца, в котором он обещал простить все грехи в обмен на возвращение.

Однако Алексей не спешил с возвращением, и Толстой пошел на подкуп чиновника, который убедил Алексея, что уже есть договоренность о его выдаче отцу. Толстой уверить Алексея, что батюшка милостив, и наследник согласился вернуться в Россию. Но если бы он немного подождал, то к нему успели бы приехать гонцы с письмом от Карла XII, который обещал царевичу военную помощь.

Приехав в Россию, Алексея ознакомили с манифестом отца, по которому он лишался наследства. Затем последовало его официальное отречение от прав на престол в пользу брата Петра Петровича. На следующий день после отречения начала работу следственной комиссии. Ефросинью запугали возможными пытками, и она дала показания против царевича.

Царевич Алексей во время следствия пытался свалить вину на ближайших соратников и друзей, который действительно было немало в России и за границей. Связь с Карлом XII не была доказана, но Алексей сам наговорил много о желании свергнуть отца и самому сесть на престол. Его друзья и сподвижники были отданы палачам и после допросов казнены.

Пётр I не смог сам принять решение о наказании наследника за государственное преступление и не сдержал данного сыну слова о прощении. Он передал его дело сенатской комиссии, где исход был предрешен. Одних планов государственного переворота было достаточно для смертного приговора. Поэтому сенаторы 24 июня 1718 года приговорили старшего сына царя к смертной казни.

26 июня 1718 года в Петропавловской крепости была зафиксирована его смерть. Позднее Н. Г. Устрялову удалось доказать, что после вынесения приговора его жестоко пытали. Однако вопрос о том, погиб он под пытками или был убит по приказу своего отца, остается открытым. Похороны Алексея проходили в Петропавловском соборе, и Пётр I проводил сына в последний путь. Реабилитировал царевича Алексея в 1727 году его сын император Пётр II.

Ретроспектива

На исповеди царевич Алексей признался своему духовнику Якову Игнатьеву, что порой в душе желает смерти своего отца. Священник попытался его утешить: «Бог простит, многие ему смерти желают». Принято считать, что мысли и желание убить отца возникли у Алексея под влиянием матери Евдокии Лопухиной, которую замуж за Петра I выдали по договорённости. О ней её деверь Борис Куракин писал: «И была принцесса лицом изрядная, токмо ума посреднего и нравом не сходная к своему супругу, отчего всё счастие своё потеряла и весь род свой сгубила… Правда, сначала любовь между ими, царём Петром и супругою его, была изрядная, но продолжалася разве токмо год. Но потом пресеклась; к тому же царица Наталья Кирилловна невестку свою возненавидела и желала больше видеть с мужем её в несогласии, нежели в любви. И так дошло до конца такого, что от сего супружества последовали в государстве Российском великие дела, которые были уже явны на весь свет…»

Через восемь лет после свадьбы Евдокия была лишена сына, звания царицы и пострижена в монахини. Это шаг являлся единственным выходом, чтобы сохранить жизнь и остатки чести. Из-за любви к матери навещавшему её в суздальском монастыре Алексею не раз доставалось от отца, а однажды он был избит им дубинкой. Царевич не смог понять и принять родительских разногласий.

Евдокия добавила к вине Алексея перед отцом ещё больше недоказанных обвинений. В церкви монастыря обнаружили записку, где её поминали не инокиней, а царицей: «Благочестивейшей великой государыней нашей, царицей и Великой княгиней Евдокией Фёдоровной» – и желали ей и царевичу Алексею «благоденственное пребывание и мирное житие, здравие же и спасение и во все благое поспешение ныне и впредь будущие многие и несчётные лета, во благополучном пребывания многая лета здравствовать». Этого было достаточно, чтобы обвинить их в заговоре.