Space Whale

– С этого надо было начинать, – Джозеф убирает руку из-за спины, которую до этих пор держал на рукояти своего домашнего любимца, и достаёт из шкафчика над раковиной два стакана. Многозначно посмотрев на Прохора, он убирает один сосуд обратно. – Хрен ли ты припёрся?

– Разве нельзя зайти к старому другу просто так?

– Мы слишком старые друзья, чтобы ходить друг к другу просто так. Только не говори, что тебя послала Трибуна.

– Ты же знаешь, я не могу тебе врать, – Прохор делает огонь под сковородой тише и оборачивается к хозяину квартиры, – Джозеф, ты нужен правительству. Слышал про Луну?

– Про лунные казематы? Или про Луну в целом?

– Первое, – голос Прохора остаётся спокойным, в то время как его лёгкие наполняются тяжёлым воздухом. – Джозеф, на Луне вспыхнул бунт. Чертовски масштабный и, собственно, первый в истории бунт в Лунной тюрьме.

– С почином, – Джозеф открывает бутылку Patron, улавливая до тошноты знакомые нотки.

Прохор пропускает колкость мимо ушей и продолжает:

– Вскоре после его начала мы потеряли с ними связь и всё ещё не восстановили. Всё держится в строжайшей секретности, но если эта новость просочится в СМИ, люди потеряют доверие к Первой Трибуне. Ополчение нам спуску не даст.

– А мне то что? – Джозеф наливает себе четверть стакана. Подумав, доливает до половины. А затем ещё чуть-чуть.

– Начнутся беспорядки и на Земле. Вкупе со сбежавшими преступниками, ни к чему хорошему это не приведёт. Кто-нибудь может пострадать. Снова. Поэтому всё нужно сделать тихо.

– Что конкретно? Вытащить верхушку из мясорубки?

– Нет. Вернее, да. Не совсем. Для этого туда направляется отряд военного спецназа, к которому ты присоединишься в качестве консультанта. Но у тебя будут другие задачи.

– Ясно. Секретная миссия в секретной миссии. Опять. Какая цель? – спрашивает Джозеф, чуть морщась от маленького глотка.

– Документы. Тамошний главврач в последние две недели проводил исследования, которые очень интересуют правление. Естественно о них не должен знать ни твой отряд, ни охранники, ни, боже упаси, заключённые. И даже ты. Документы запечатаны и представляют ценность только в таком виде.

Прохор делает особый акцент на последнем условии. Удостоверившись, что Джозеф его понимает, мужчина говорит:

– Всё просто: летите в тюрьму; пока солдатня зачищает местность и эвакуирует администрацию, ты под шумок тянешь одну папку с десятком листов; прячешь её под рубашкой или ещё где; летите обратно, – Прохор берёт одну из чистых тарелок и перекладывает на неё пожаренные яйца.

– Угу, – Джозеф отставляет стакан, удовлетворившись вторым глотком, – что может пойти не так?

– Конечно, есть нюансы. Тебе, как гражданскому, не будет представлено оружие. Но ведь я твой друг, – Прохор снова подмигивает. Кивком головы он указывает на подаренную упаковку текилы: – Это у тебя взять с собой не получится, но, думаю, мы как-нибудь сможем не заметить, если у тебя вдруг окажется пятизарядный короткоствольный револьвер. Скажем, например, модернизированный «Smith & Wesson».

– Хм, а твои ребята вчера удивились встрече с ним.

– Ну, им не обязательно знать всё. Мне же нужно было проверить, осталось ли ещё что-то от твоей прежней формы. Кстати, они передавали тебе привет.

– Да, мило поболтали.

– Кое-кто из них считает, что тебе в Лунной тюрьме самое место. Предлагают не забирать тебя обратно.

– Боюсь, их мамаши не переживут такого расставания.

Прохор издаёт короткий смешок, выплёвывая изо рта кусочек завтрака. Отставив тарелку, он вытирает слюну и продолжает:

– Я бы сказал: «фу, как низко и дёшево», но правительство обращается за помощью к последнему пьянице. Вот что значит «низко и дёшево», – смеётся гость. – Кстати, ещё кое-что. Возьмёшь с собой «крысу». Она вытащит тебя прямо ко мне.

– Я думал, они незаконны.

– Незаконны. Для всех, кто законы не пишет, – подмигивает Прохор. – Так что скажешь, Джозеф? Спасёшь мир? Cделаешь доброе дело?

– Тебе что, двенадцать? Добрые дела давно ничего не значат.

– Брось, ты понял, о чём я. Можешь ещё послужить Единому Государству Земли?

Прохор знает, что Джозеф ещё не сломал ему протянутую руку и продолжает разговор только потому, что их отношения с некоторым допущением можно назвать дружескими. Когда-то они действительно такими были, но уже больше пяти лет так называемые товарищи встречаются только в условиях, похожих на нынешние. Хотя так хреново ситуация в мире не складывалась ещё никогда. Об этом точно знает Прохор. И он очень надеется, что до этого не догадается Бриггс.

В повисшей на томные секунды тишине закипает чайник. Его свист отдалённо напоминает гудок поезда, который отправляется из маленького посёлка в большой, неизведанный мир. Такие моменты вызывают в людях трепет, чувство неизведанного и тягу к новым местам и встречам. Ничего подобного в Джозефе не просыпается ни на йоту, и он выключает чайник, чтобы его голова окончательно не сломалась от внешних и внутренних шумов.

– Нет, – наконец отвечает Джозеф.

– Хорошо, – говорит гость. Он убирает незаконный предмет, и достаёт из своего пакета одну из тех папок, которые используют для ведения личных дел. – Понимаю. Но я хочу, чтобы ты знал, что где-то там, среди прочих освободившихся, бродит Сундара Азад. Без охранников, без камер. Ты бы мог случайно с ним встретиться, и никто бы не узнал… Кстати, ты бы его и сам не узнал – он так изменился…

Прохор поправляет квадратные очки и ненавязчиво роняет на стол фотографию красивого индийского мужчины. В его руках остаётся папка с делом об убийстве Елены Бриггс и её детей.

Наполовину пустой стакан текилы исчезает за один присест.

В комнате брифинга для солдат никто не удивляется тому, что Джозеф Бриггс опоздал почти на целый час.

Эпизод 2

Лето 2031 года аномально жаркое и душное. Солдатам, смягчив идущую службу, разрешают ходить в одних только майках или без оных в том случае, если они находятся в пределах территории и исключительно в свободное от занятий время. Благо, свободного времени у всей семнадцатой военной части хватает. Ношение штанов, правда, никто не отменял.

За неимением врагов внешних, ЕГЗ приходится бороться только против врагов внутренних, представленных политически неугодными Первой Трибуне чиновниками и бизнесменами, а также возникшим около шестнадцати лет назад Гражданским Ополчением. Для устранения первых, равно как и для шпионажа тут и там, ЕГЗ прибегает к услугам тайных агентов правительства. С Ополчением ситуация более неоднозначная. Изначально, «народное движение» протекало в мирных митингах и демонстрациях против Детективной Инициативы, проведённой Трибуной, однако уже вскоре переросло в погромы и особенно сильное недовольство правительством и его отношением к своим гражданам. Невзирая на то, что действие Инициативы было прекращено, мир между ополченцами и политиками так и не был восстановлен. Официальный язык в ЕГЗ один, но правительство и их оппоненты, очевидно, не хотят понимать друг друга.

Более того, с годами холодное соперничество стало лишь острее. Ополчение считает и открыто пропагандирует мнение, что ЕГЗ строит заговор против всего человечества и якобы что-то скрывает на Луне. Первая Трибуна же всё отрицает, заявляя в ответах о неумолимой опасности сбрендивших террористов-ополченцев. Как кошки против собак. И у всех есть почитатели.

Как бы там ни было, гражданские, решившие поиграть в солдат, не представляют реальной угрозы для армии ЕГЗ. Само Ополчение это понимает не хуже, предпочитая плетение интриг и заговоров, а также создание мелких боевых стычек, крупным военным противостояниям. Поэтому большинство прекрасно обученных боевых единиц Единого Государства чаще всего не имеют никакого опыта в настоящих боевых действиях и мало чем отличаются от зелёных юнцов в Ополчении, наивно мечтающих изменить мир.

Семнадцатая военная часть состоит из примерно тысячи отличных солдат в теории, и той же тысячи ни разу не стрелявших в живых людей парней и девушек на практике. И только для одиннадцати из них это в скором времени обещает измениться. Вчера вечером в часть поступил срочный приказ о формировании боевого взвода численностью не более десяти человек под руководством одного, самого толкового офицера.

В число «счастливчиков» попала и двадцатидвухлетняя Мизуки Канэко, которая ранним утром направляется из казармы в дом офицеров.

Оба здания располагаются с противоположных сторон выметенного до блеска плаца, по которому марширует строй из пятидесяти солдат. Ещё около сотни молодых вояк тусуются возле своих казарм, которые остались уже за спиной Мизуки. С другой стороны плаца, помимо дома офицеров, выстроены медпункт, общая столовая, склады и ангары, и старый штаб – здание управления, которое умышленно не ремонтируется, чтобы сохранить старинное представление о службе. О том времени, когда мы воевали между собой за территории, разделяемые воображаемыми линиями – границами разных стран. Когда солдаты погибали в гуще сражения, а не сражённые солнечным ударом во время покраски недавно покрашенных бордюров.

Абсолютно каждый взгляд – по крайней мере, так кажется Мизуки: сказать точно она не может, так как её собственные глаза безжалостно слепит солнце, – прикован к ней. Все, включая старших офицеров, завидуют, глядя на её выглаженную форму и начищенные сапоги. Сама же Мизуки, чертыхаясь, завидует остальным: если бы они в лёгких маечках только представляли, как полное обмундирование кипятит девушку в своих душных объятиях!

Её утешает только то, что скоро это закончится и она отправится на свою первую боевую миссию.

Правда, она ещё не догадывается куда и зачем, но это уж точно лучше, чем днями жариться на плацу, подметать лужи и слушать постоянные насмешки от идиотов, которыми полнится её окружение.

Часть насмешек достаётся Мизуки за её богатую семью и её выбор отказаться от родительских денег и пойти в армию. Часть – за то, что она отличница и одна из лучших во всей части. Она затмевает показатели не только сослуживцев, но и подавляющего количества офицеров. Но большая часть неглубокомысленных приколов достаётся ей за то, что она – девушка. И вот у неё появляется шанс избавиться от тупоголовых сверстников и найти боевых товарищей. По-настоящему боевых.

Думая об этом, Мизуки Канэко не замечает глупую, беззаботную улыбку на своём светлом красивом лице и лёгкое головокружение. Пройдя ещё несколько метров, девушка теряет сознание и падает на дорожку, ведущую к дому офицеров.

Кристина Китон сидит на крыльце девятой казармы. Невыносимое пекло раздевает её, как и остальных, до одной лишь майки и штанов. Всюду пахнет жарой: пот, машинное масло, спёртый воздух, от которого на секунду-другую перехватывает дыхание. И ни одного, даже самого слабого дуновения ветерка.

Сослуживцы вокруг сходят с ума от безделья. Кто-то кидает камни как можно дальше. Кто-то лежит на траве и внимательно изучает торговые пути муравьиных караванов. Кто-то, сидя на земле и склонив голову между собственных колен, плюёт в одну точку, создавая для тех же насекомых море – авось корабли начнут строить? Во всяком случае, занятий интереснее ни для кого не находится.

И так же, как и остальных, Китон одолевает чувство зависти при взгляде на изящную, длинноногую красавицу Мизуки Канэко – гордость всей их части. Только в отличие от этих самых остальных, Кристина борется ещё и с чувством обиды на саму себя. Через несколько месяцев подходит к концу её трёхлетний армейский контракт, а за всё это время с ней не произошло ровным счётом ничего. Все детские мечты Китон о спасении жизней, борьбе за справедливость или пусть бы мимолётном знакомстве с Детективом – не говоря уже о фантастической идее самой стать одной из них – не нашли своего физического воплощения в действительности.

И когда появляется возможность – приказ о создании боевого взвода из самых лучших – Китон так и не получает приглашения на секретное собрание, на которое сейчас так торопятся одиннадцать других человек. Нет, она не может назвать себя плохим солдатом, но и сравниться с той же Канэко ей, похоже, не по зубам.

Китон ругает себя за то, что снова преуменьшает свои силы, хотя поклялась себе больше так не делать. Подобные мысли и раньше часто посещали её, особенно в подростковом периоде, когда она показывала отличные результаты на олимпиадах и состязаниях по лёгкой атлетике, но занять конкретно первое место ей не удавалось ни разу.

– Ты хороший солдат, – говорит себе Кристина, – просто самый обычный человек. С тобой никогда не случится ничего интересного, и это тоже хорошо. Дольше проживёшь, дурочка.

На секунду Китон становится легче. Но уже в следующий момент она думает, что если бы она сама не убила Канэко, то, как минимум, не подала бы ей руку, если бы та повисла на краю обрыва. Что если ей подвернётся случай, и она заменит эту выскочку?

Внезапно Мизуки, бодро шагающая с глупой улыбкой на лице, на долю секунды останавливается, а затем падает без сознания. Китон, успевшая пройти медицинские курсы прежде, чем записаться в армию, моментально забывает о преступных мыслях, которые только что её сопровождали, и практически телепортируется к жертве солнечного удара.

Кристина умом не до конца понимает, что делать и делает ли она то, что делает, правильно. В первую очередь, она расстёгивает бляху на ремне Канэко и расслабляет его. Только сейчас к ним подбегают несколько парней. Марширующий по плацу строй поворачивает головы к происходящему, но ни на йоту не замедляется и не разваливается.

– Помогите мне перенести её в тень! – кричит Китон. Позже она отметит собственное чрезвычайное эмоциональное возбуждение, но сейчас её это совсем не заботит. – И принесите холодной воды и пакет льда!

Четверо солдат подхватывают «спящую красавицу» и несут к тени ближайшего здания, которым оказывается дом офицеров. Двое бегут внутрь за необходимым. Ещё несколько просто сопровождают импровизационную медицинскую группу на всякий случай. В конце концов их усилия не остаются напрасными и вознаграждаются, когда весьма привлекательная Кристина принимается активно раздевать горячую во всех смыслах Мизуки. Китон становится противно от чересчур эротичных стонов и вздохов этих идиотов, но она быстро и профессионально отгораживается от всего, сосредотачиваясь на первой помощи Канэко.

Через несколько минут возвращаются два солдата со льдом и холодной водой. Их сопровождает ещё один, присоединившийся к ним только что, но Китон не обращает на него никакого внимания, выхватывая холодный пакет из рук сослуживца.

– Что произошло? – спрашивает новоприбывший.

– Её подстрелили! Из солнца, – отвечает Китон. Она со всей осторожностью прикладывает пакет со льдом ко лбу Мизуки, внимательно изучая состояние своего пациента. – Солнечный удар. Как будто у нас могло произойти что-то другое.

Убедившись, что «пациентке» больше ничего не угрожает, Китон поднимает голову. В этот миг её сердце летит в обратном направлении.

– Извините, лейтенант, – говорит девушка, выпрямляясь по струнке.

Новоприбывшим с двумя солдатами оказывается лейтенант Борон. Что, в общем-то, ожидаемо, учитывая его появление из дома офицеров. Китон ругает себя за несообразительность, хотя и понимает, что была дезориентирована сложившейся ситуацией.

– Как вас зовут, солдат?

– Рядовая Китон, лейтенант. Я…

– Вы медик?

– Я проходила медицинские курсы, так точно, но…

– Сопроводите рядовую Канэко до медпункта. После этого я жду вас, рядовая Китон, в четвёртом кабинете дома офицеров. Незамедлительно. Форму можете не менять.

– Есть.

Вот и всё. Уволена из армии с позором. Кристина Китон, средняя по всем показателям девчонка, решившая доказать, что приключения ждут любого, не дослужила в армии всего пару месяцев из-за того, что не сопоставила, что в доме офицеров располагаются офицеры. Это настолько необычно, что даже кино про это не снимешь. По собравшейся толпе проходит лёгкий трепет. Невозможно сказать, сочувствуют ей сослуживцы или давятся со смеху.

Глядя в спину удаляющемуся лейтенанту, Китон вздыхает и отнимает лёд от головы только что пришедшей в себя девушки. Разменяв замороженный пакет на бутылку прохладной воды, Китон прислоняет горлышко к пухлым губам Мизуки и позволяет ей сделать несколько неторопливых глотков. На красивом лице пострадавшей проступают слёзы. То ли от стыда за свою слабость, то ли от досады за то, что секретная миссия теперь для неё таковой и останется, то ли от болезненного понимания того, что «весёлое времяпрепровождение» в военной части продолжится для неё с многократным ужесточением насмешек. Китон вместе с некоторыми из ещё не разошедшихся солдат поднимает плачущую девушку и несёт её в медпункт.

Не обращая внимания ни на состояние «пациентки», ни на похвалу со стороны штатных медиков, ни на что-либо другое, Китон думает, что она по возвращении скажет родителям, которым ничего не говорила и перед уходом.

Жалюзи на окнах четвертого кабинета в доме офицеров закрыты и создают атмосферу полумрака. Китон заходит внутрь и видит, что её ожидает не только лейтенант Борон, но и ещё с десяток человек, сидящих на стульях лицом к белому экрану. Девушке требуется несколько долгих секунд, чтобы осознать, что все присутствующие – обычные солдаты, такие же как она, но одетые в полную форму. Каждый поворачивает голову, чтобы оценить вошедшую, но вместо любопытства к её свободному внешнему виду, она ловит лишь слегка завистливые взгляды: в кабинете нет ни открытых окон, ни дверей, ни кондиционеров, из-за чего температура превышает даже уличную. Тем не менее, девушке становится некомфортно из-за того, как она выглядит на фоне остальных.

– Господа, это рядовая Китон. Новенькая, которая заменит рядовую Канэко, – говорит лейтенант, стоящий у экрана.

Солдаты не издают ни звука. Некоторые приветствуют её коротким кивком.

Кажется, увольнять её никто не собирается. Кристина не успевает почувствовать чистое облегчение до того, как оно смешивается с чем-то другим: заменит рядовую Канэко в чём?

– Из-за инцидента с последней мы и так затянули, но прежде чем начать, предлагаю последовать примеру новенькой. Если мы, конечно, не хотим потерять ещё кого-нибудь до начала операции, – лейтенант Борон первым снимает с себя пиджак, а за ним и рубашку, представляя миру накаченный торс, пытающийся прикрыться за хилой на его фоне маечкой.

Солдаты будто только и ждали подобного просвещения со стороны руководства: рубашки летят во все стороны. Не проходит и минуты, как все в комнате позволяют Китон слиться с ними в толпе.

– Может ещё двери и окна откроем? Пустим сквознячок, – спрашивает высокий парень с огромной некрасивой родинкой на квадратном лице.

– «Сквознячок» может разнести секреты, рядовой Кученок. Так что, перетерпите. Итак, – лейтенант Борон запускает проектор, – всем вам известно, что вчера в часть поступил приказ о формировании боевой группы из десяти солдат и одного офицера. Самые пытливые из вас уже догадались, – а кто не догадался, тому здесь может и не место? – что состав этого взвода уже определён. Это мы с вами. Та-дам.

Никто не издаёт ни звука, и только у Китон глаза лезут на лоб. Её расположение на задних рядах позволяет скрыть недоумение от остальных. Она попала в ряды избранных? Но как? Она же среднестатистический солдат по всем параметрам. Совершила подвиг утром? Но ведь это мог быть кто угодно! Причём и на её месте, и на месте Мизуки. Просто оказалась в нужном месте в нужное время? Но ведь это глупо!

– Рядовая Китон, не стоит удивляться, – слухи о проницательности лейтенанта не лгут. – У вас отличные показатели, лишь немного уступающие той, кого вы недавно отнесли в медпункт. Тем не менее, на вашей стороне больший опыт службы и медицинское образование. Не хочу никого пугать, но есть вероятность, что последнее может пригодиться в ходе выполнения задания. Примерно по этим же причинам в отряде и вы, рядовой Томс, – Борон указывает рукой на светловолосого худощавого парня рядом с проектором.

По новоиспечённому взводу проходит физическая дрожь. Сложно сказать, испуг это или возбуждение. Хотя наверняка у большинства из присутствующих эти чувства не отделимы.

Проектор продолжает сиять ярким светом, но никакие слайды не включаются.

– Касательно самого задания. Об этом ещё никому не известно, но сорок пять часов назад в тюрьме случился бунт. Миллионы…

– В какой тюрьме, сэр?

– В Лунной, Кученок. Ты знаешь ещё какие-то?

– Никак нет, лейтенант.

– Вот и заткнись. Продолжаю. Миллионы преступников покинули свои камеры и принялись варварски резать всех, кто попадётся у них на пути. Включая друг друга.

– Извините, лейтенант, а какой в этом смысл? – говорит одна из двух девушек, которых Китон заметила в отряде. – Я имею в виду, на что они рассчитывают? Там же некуда бежать. Трибуна может просто остановить поставки на Луну и тогда они сами сдадутся.

– Не знаю, на что они рассчитывают, но они пожалеют, что вышли из своих клеток, – говорит Кученок, отбивая пять Томсу. Судя по вялой реакции последнего, тот не в восторге от шуток товарища.

– Как всегда в точку, Сантор, – отвечает лейтенант, игнорируя двух других рядовых. Китон не могла представить, что девушка, накачавшаяся едва ли не лучше самого Борона, сможет нежно покраснеть от похвалы, но происходит именно это. – План следующий: прибываем на территорию Лунной тюрьмы, забираем выживших из руководства и персонала, улетаем, ждём, когда эти придурки сдадутся. Или перебьют друг друга нахрен. Причины бунта устанавливать будем после. И не мы.

Лейтенант щёлкает пультом от проектора, который наконец включает первый слайд. На белой стене проявляется масштабная надпись «The End».

– Надеюсь, вам понравилась презентация, я её всю ночь не делал, – по комнате пролетают лёгкие смешки. – Планы зданий и некоторые другие полезные сведения каждый из вас найдёт в личной папке, которая поможет вам гораздо больше сраного проектора. Хочу обратить ваше внимание на то, что наше задание опасно и чертовски важно. Если информация о бунте уплывёт за эти стены, Ополчение вцепится своими грязными зубами в горло Первой Трибуны, которая допустила бунт в одном-единственном заведении, нуждающемся в пристальном надзоре. Поэтому в целях секретности туда отправляют небольшой взвод, а не целую армию. Так что родителям не звонить, дружкам не хвастаться, и даже в свои девчачьи дневнички ничего не записывать. Понял, Томс? Всем всё ясно?

– Так точно, лейтенант! – гремит дружный строй голосов. Солдаты поднимаются со своих мест.

– Отлично. Тогда перейдём к нюансам, – говорит лейтенант Борон, и всем приходится сесть обратно. – Их ровно два. Первый уже в этой комнате. Знакомьтесь, Детектив Герон.

Лейтенант кивает головой в сторону Китон. Мгновение девушка, не поверившая своим ушам, не может понять, почему все обернулись на неё. Через секунду до неё доходит, и она тоже оборачивается. Кристина не обладает сверхспособностями, но время в её глазах останавливается, будто на долгие годы. Мечтавшая, но до конца не верившая в возможность знакомства с Детективом, Китон видит одного из них в метре позади себя.

Никто не заметил, как Детектив Герон появился в комнате, но теперь глаз от него не может отвести ни один человек. Особенно молодая девчонка, сидящая перед ним. Её короткие чёрные волосы подчёркивают правильность черт лица и неочевидную красоту. Тонкие губы приоткрыты от изумления. По правде, она старше большинства собравшихся, за исключением офицера, но для Герона все эти люди лишь дети.

У Китон перехватывает дыхание от неожиданности долгожданного момента. И в ту же секунду девушка чувствует лёгкое недомогание и растерянность: на один миг она словно увидела себя со стороны глазами Детектива. Испугавшись, что чувство нереальности, которое охватывает её в настоящий момент, может разорвать сон, в который она попала около получаса назад, Китон решает насладиться им полностью и с жадностью принимается изучать таинственного мужчину.

В сидячем положении не до конца ясно, но кажется, будто его рост гораздо выше среднего. Лысый, бледный, с грубым лицом, совсем не соответствует своей одежде, которая дорога и, на вкус Китон, излишне вычурна. Особенно длинный бежевый плащ, словно вырванный из фильмов 50-х годов.

То, что перед ней находится настоящий Детектив, выдаёт всего два пункта: Электронное Наручное Устройство или ЭНУ – личное оружие Детектива, идентифицирующее носителя по уникальному коду, который вплетается в ДНК человека при перепрограммировании его мозга; и наличие в венах мужчины «луча» – неисследованного химического вещества, который попадает в организм подопытного при том же процессе, и заставляет кровь тускло светиться сквозь кожу. Обычно такие места выделяются на шее, локтях, щиколотках и интимном месте, но конкретный экземпляр, представленный к их отряду, – очень худой, что позволяет ему подсвечиваться практически целиком.