Эксперимент

– Было ли мне хорошо? А тебе было хорошо, когда ты был с той девкой? – не выдержала Лилит и зарыдала. Левиафан стукнул по столу, вскочил и схватил девушку за плечи.

– Мне было не хорошо и не плохо, мне было никак! Это было никак, потому что она была для меня едой! Или, может быть, ты захотела бы быть на её месте? С этой девкой у меня ничего не было!

– Тогда почему она сидела полуголая у тебя в кровати? – Лилит тоже уже кричала. Он отпустил её и наклонился совсем близко.

– Лилит, я же джентльмен, я не мог просто взять и искусать на улице девушку, это нехорошо. Мне нравится, когда девушке тоже приятно, хотя бы ненадолго. Это считай её последний час жизни. Я не говорю сейчас о сексе, я говорю о том, что её надо расслабить, – Левиафан улыбался мечтательной улыбкой.

– Тебе моей крови мало? Зачем ты тогда кусаешь меня и берёшь мою кровь? – удивилась Лилит.

– Твоей кровью я наслаждаюсь, а другой кровью я питаюсь. У тебя я делаю не больше трёх глотков. Это то же самое, что за три дня съесть один кусочек колбасы, – объяснил он.

– Но ты меня обманул! Ты сказал, что уезжаешь, а сам что делал? – возмущалась Лилит. Она не могла поверить в то, как он просто выкручивался из всех ситуаций, как легко ему удавалось облапошить её, и каждый раз она снова верила ему. Но после этой лжи, на которой он был пойман, она боялась снова верить.

– Потому что, если бы я сказал то, что собираюсь сделать, – итог этого был бы всё равно такой же, как и сейчас, – Левиафан погладил её по руке. Потихоньку он вроде бы начал успокаиваться, глаза становились добрее, а руки нежнее.

– Что бывает с людьми после того, как ты ими отобедаешь? – спросила Лилит.

– Обычно они умирают от большой потери крови, но не всегда.

– Что ты имеешь в виду? Что значит «не всегда»?

– Не всегда – значит не всегда. Девушку, которую ты видела, я убил, потому что она разозлила меня, она меня просто взбесила! Я уже не мог контролировать себя! При жизни я вообще был очень эмоциональным и вспыльчивым, но с того момента, как получил к бессмертию ещё и бонус в виде безнаказанности, я вообще озверел. Когда я понимаю, что могу убить и мне за это ничего не будет, всё это согревает мою душу. Так что я бы посоветовал тебе не злить меня! – заключил он.

– Да что ты говоришь? – саркастически произнесла Лилит. – У меня хоть и нет бонуса в виде безнаказанности… но тебя никто не знает, тебя нет ни в одной базе данных, тебя просто нет, ты же умер тонну лет назад. Так что убить тебя будет тоже безнаказанным для меня, ведь убить то, что мёртво, – вне закона! – сделала вывод Лилит. – Твой совет касается и тебя самого.

– Ты мне больше нравишься такой настырной, хамкой, которая прекрасно понимает, что бессильна против меня, но продолжает сидеть и пыжиться, – рассмеялся Левиафан. – Я тебя уничтожу, если захочу, – внезапно с серьёзным лицом сказал он.

– Да? Только я тебя не боюсь! – подалась вперёд Лилит.

– Как давно ты перестала меня бояться, две минуты назад или пять? Ты меня плохо знаешь, дорогая!

– Ты меня совсем не знаешь, Левиафан! – Именно в тот момент Лилит вдруг поняла, что он никогда не причинит ей боль. Всё, что он говорит, – это пустые угрозы, не влекущие за собой ничего, кроме криков и избиения стола. Он мог бы оторвать голову самой неприкосновенной личности, но Лилит он ничего не мог сделать – именно не мог, а не не хотел. Она ему нравилась целой, со всеми конечностями и без синяков на лице. Она ему нравилась, когда отвечала ему прямо в глаза, не боясь его. Она была таким же борцом в отношениях, как и он, и никогда не позволила бы дать себя в обиду. Он восхищался этой чертой лидерства. Его очень умиляло то, как она пыталась превзойти его, совершенно безрезультатно. С этой задачей Левиафан справлялся куда лучше.

– Что там происходит? – послышался голос Анри за дверью. Рядом стояла Жаклин с выпученными глазами и Марк с понимающим видом.

– Там происходит то, что может произойти с Жаклин в будущем, когда её муж всё-таки застанет жену с другим в постели… – объяснил Марк.

– Лилит замужем? – не понял Анри.

– Господи боже мой, Анри! – цокнула языком Жаклин, – это её молодой человек, который сейчас очень зол, рвёт и мечет, из-за того, что между вами было…

– Да, между нами ничего и не было! – крикнул Анри, перебив Жаклин, – ей стало плохо, и она уснула, – прояснил он ситуацию. Жаклин удивленно вскинула брови.

– Это облегчает ситуацию и объясняет, почему ты до сих пор без синяков… Но всё же, Анри, мой тебе совет – не лезь пока туда! – попросила Жаклин.

– Твои друзья переживают за тебя, – улыбнулся Левиафан, – они боятся, что я тебе шею сломаю, а потом Анри.

– Хватит нести всякую чушь! – строго сказала Лилит. Она встала, открыла кухонную дверь и увидела лица, которые смотрели на неё так, словно перед ними предстал мертвец, только что похороненный. – Что? – спросила Лилит у них.

– Ничего, мы думали, тебя убивают! – сказала Жаклин и улыбнулась.

– Чего? – Лилит выпучила красные от слёз глаза, – вы довести меня сегодня хотите? Уходите все отсюда! Левиафан, тебя это тоже касается! Видеть вас не хочу! – Лилит убежала в комнату. Ребята посмотрели друг на друга и пожали плечами. Левиафан продолжил сидеть за столом, не скрывая едкой улыбки.

– Анри, присаживайся, поболтаем. Расскажешь мне о тяжёлых университетских годах, о больной любви…! – предложил он и пнул стул ногой.

Анри взглянул на стул, затем на вампира. Он был не из трусливых, но при таких обстоятельствах замялся, но всё же прошёл и сел.

Жаклин вздохнула и тоже села за стол. Она не хотела оставлять двух агрессивно настроенных молодых людей. Она была простой девочкой, любила мальчиков, внимание, вечеринки и тусовки, но терпеть не могла недопонимания и драки.

– Что происходит-то? – наконец, спросила Жаклин.

– Да ничего! Забудь! Жаклин, у меня к тебе просьба: когда в следующий раз Лилит соберётся делать то, что она хотела сделать сегодня, дай ей по голове и скажи, что это от меня.

– Хорошо, – улыбнулась она. Левиафан встал и плавной походкой пошёл прочь с кухни.

– Эй, ты же поболтать хотел? – крикнул Анри. Левиафан развернулся и скосил в его сторону глаза.

– Наверное, у нас нет общих интересов, которые мы могли бы обсудить… для твоего же блага… – и, не дождавшись ответа, пошёл по направлению к комнате Лилит.

20

Они лежали и молча смотрели в потолок. Он гладил её по руке. Временная идиллия заглянула в гости.

– Лилит, ты боишься смерти? – неожиданно спросил Левиафан. Лилит повернула голову и посмотрела на него. Он смотрел вверх, и его взгляд был какой-то пасмурный.

– А почему ты спрашиваешь? – ответила Лилит вопросом и тоже посмотрела наверх, как будто там было что-то интересное помимо потолка.

– Ты знаешь, тогда в 1554 году, когда я умирал, мне было действительно по-настоящему страшно. Ты не представляешь, какие это ужасные чувства. Как будто кто-то тебя опустошает, вытаскивает что-то из тебя, что-то жизненно важное, а ты так не хочешь отдавать это «что-то», но у тебя нет другого выхода. Лилит, это так жутко – понимать, что костлявая рука копошится у тебя внутри тела, и она что-то ищет, ищет… Страшно осознавать, что вот он – конец, всё, уже ничто не важно, больше ничего нет. В тот момент я радовался только одному – тому, что моей матери уже не было в живых. Я представить не мог, какого ей было бы потерять любимого сына… А ещё я чувствовал, как остывало моё тело, как из него уходила жизнь, а я так не хотел с ней прощаться. Я очень люблю жизнь, поэтому для меня умереть – это самая страшная фобия. И самое забавное, когда я понял, что назад дороги нет, только смерть впереди, у меня не пробежала вся жизнь перед глазами, даже её часть. Просто чернота и немощность, трясина и жуть, которая засасывала меня с головой. Странно, но когда ты теряешь близкого человека или любимое животное, то перед глазами мчатся светлые образы проведённых, не то что дней, а даже секунд с этим существом. И знаешь, когда я очнулся, я судорожно начал глотать воздух. Я понял, что жив, и не знал, кого благодарить за это. Лилит, смерть – очень страшная вещь для меня, хоть я и пережил её, но отголоски того вечера до сих пор в моей памяти. Я всё время вздрагиваю, когда вспоминаю об этом…

– Я никогда не задумывалась о смерти на таком уровне. Мне кажется, что я не смерти боюсь, а умирать с болью. Боль – вот что меня пугает. Смерть – это раз и всё, тебя больше нет, а боль – это мучения, которые неизвестно сколько протянутся, перед тем как случится «раз и всё». Мне страшно даже подумать о том, какого это, когда душу рвёт предсмертная боль. Я не могу сказать, что я очень люблю свою жизнь. Она скучна и однообразна, она ничего не стоит, как и жизни многих из нас. Я просто живу, потому что меня родили. Изо дня в день, изо дня в день – всё одно и то же, и я почти смирилась с этим. Почти. Это одна из причин, почему я хотела присоединиться к тебе. Ты можешь веселиться, Левиафан, ты позволяешь себе наслаждаться жизнью, а я позволяю себе существовать. Для тебя страшна смерть… А для меня – существование. Это нельзя назвать жизнью, потому что жизнь дана для чего-то, а когда ты не видишь, для чего (возможно, этого даже и нет), это становится существованием, как у растения: ешь, пьёшь, спишь – такой своеобразный круговорот людей в собственном цикле сознательных дней. И ещё, если бы у меня была вечность, я бы нашла, чем её заполнить, потому что, зная, что всё, что я делаю, не напрасно, всё это даст опыт, и тебя на самом интересном этапе жизни не загребут руки смерти. Я бы научилась играть на скрипке, выучила бы японский, стала бы рисовать…

– А почему ты этого не хочешь делать сейчас? Ты же живёшь сейчас, на японский и на скрипку тебе хватит времени, – сказал Левиафан.

– Знаешь, мой характер перфекциониста не позволит. Если я что-то хочу выучить или чему-то научиться, то я должна сделать это идеально. Если это скрипка, то я буду владеть ею в совершенстве, а для этого восьми лет мало… Моей жизни мало на то, чтобы научиться всему, что я хотела бы. А если бы мне надоело быть вечной, я бы убила себя, – Лилит посмотрела в угол потолка.

– Нет, Лилит, ты бы не убила себя! Раз ты боишься боли, ты не смогла бы убить себя в огне, потому что это ужасно больно! Я бы тебя тоже не смог убить, потому что… люблю, – похоже, потолок им нравился всё больше и больше. Они смотрели на него, не отводя глаз.

– Левиафан, ты прожил почти пятьсот лет… скажи мне, ты встречал истинную любовь? – спросила Лилит. – Ты когда-нибудь любил по-настоящему?

Левиафан оторвал взгляд от полюбившегося потолка и посмотрел на неё.

– Любовь, Лилит, и любил ли я? Хм… Величайшие умы, за всю историю существования мира, так и не смогли дать адекватное определение этому неоднородному чувству. Каждый человек испытывает различные чувства и эмоции и называет это любовью. А они такие разные, эти чувства, Лилит! – зажмурился он. – У каждого они свои, не похожие на чувства других. Невозможно найти двух людей с одинаковыми чувствами. Допустим, одна девушка живет с богатым полупенсионером, Лилит, для неё это любовь, а другая бедная, и живёт с бедным – и для неё это тоже любовь.

– Мне не нравится слово «любовь». Как помпезно оно звучит, и я не знаю, что это такое. Вот мне с тобой хорошо, иногда я тебя понимаю, уважаю, мне приятно с тобой находиться, и мне плохо, когда тебя нет рядом. Ты как маленькая частичка меня, которая блуждает где-то, а я очень беспокоюсь за частичку себя, Левиафан. Это можно назвать любовью? – Лилит взглянула на него.

– Не знаю, Лилит… Я осознал, насколько сильны мои чувства к тебе, когда понял, что я готов умереть за тебя. Но я очень боюсь этого. И честно говоря, мне бы не хотелось умирать, так что постарайся не вляпаться в какую-нибудь глупость, – Левиафан улыбнулся и чмокнул её в руку.

– Следовательно, ты считаешь, что любить по-настоящему – значит, переступить через свои страхи?… Но ты не можешь переступить через свою гордыню, Левиафан! Получается, что страх – это фигня по сравнению с твоей гордостью? Забавно, как бы сильно ты не любил, ты готов умереть, но переступить через себя в ссоре ты не можешь… Ты очень интригующее создание. Ты манишь к себе, а потом отталкиваешь и снова ласкаешь. Твоя сущность – это власть над всеми, с кем ты общаешься, ты пытаешься превзойти меня во всём. Удивительно, что ты ещё не писаешь сидя, лучше, чем я.

– Откуда ты знаешь? – рассмеялся Левиафан.

– Да я даже такому поступку не удивлюсь. Ты игрок и в жизни, и в любви. Я, наконец-то, это поняла! Ты играешь со всеми в жизнь, но я… я нечто большее, чем просто все в твоей жизни. Со мной в любовь… Тебе интересно именно со мной играть, потому что я такая же. Я позволила начать эту бесконечную партию. Мне кажется, что всех этих чувств вообще нет, что всё это сплошная иллюзорность, графика для действий. Играть роль легко… Но где ты настоящий, Левиафан?

– Этот же вопрос я задавал тебе, спрашивая о твоей внутренней идеальности, Лилит. Я почти готов сам ответить на свой вопрос. Гордыня и месть – вот два твоих спутника в жизни. Лилит, мы два сапога – пара. Хм, я, наверное, не потерпел бы в вечности ещё одного такого ублюдка, как я, только в женском обличии. Любовь всё-таки слепа! Зачем надо было, чтобы мы узнали о существовании друг друга, Лилит? Мы с тобой одинаковые, только пол разный. Как нам с тобой жить и не играть при этом? Ты сказала, что твоя жизнь – скучна и однообразна, точнее существование, как ты выразилась. Так я здесь… Я здесь, чтобы дать тебе возможность чаще думать, разнообразить и разбудить твою жизнь, Лилит! Я здесь, чтобы помочь тебе снова стать хозяйкой твоей собственной зарождающейся жизни. А ты здесь, чтобы помочь мне скоротать мою вечность любовью и человеческим теплом, – глаза Левиафана загорелись при слове «тепло». Лилит поняла намёк этих искорок в его глазах и вскочила с постели.

– Нет! Левиафан! Нет! Прекрати меня кусать! – кричала она в углу, приближавшемуся к ней вампиру. Лилит попыталась проскочить мимо него, но это ей, конечно, не удалось. Он поймал её. Лилит смеялась и пыталась вырваться.

– А… Хватит! Ой, щекотно! – подавливая смешки, верещала она. Ребята, сидя на кухне, переглядывались друг с другом с удивлением.

– Как это мило! Они кусаются! – наконец дошло до Жаклин.

Лилит вырвалась и прибежала на кухню. Мужчина за ней. Она попыталась спрятаться за Жаклин. Левиафан бросился к ней, естественно, сшиб обезумевшую Жаклин. Она с грохотом упала на пол. Лилит побежала вокруг стола, хохоча, как маленький ребёнок. Следом за Жаклин на пол полетел Марк, но он ещё предварительно ударился лбом об стол. Анри, увидев, что Лилит с выпученными глазами летит на него, решил сам встать и сесть на пол рядом с друзьями. Стул без Анри понравился Лилит больше, чем с ним. Она схватила его и кинула за спину, как бы перегораживая путь Левиафану. Анри не удалось избежать физического ущерба: пока Лилит швыряла стул в вампира, ножка стула задела щеку Анри. Бегущие взрослые дети начали второй круг вокруг стола.

– Ай, Левиафан! Отстань! – вопила сквозь смех Лилит. Жаклин не растерялась и схватила мимо бегущего Левиафана за ногу, он растянулся на полу, ударившись лицом. Лилит остановилась и начала так смеяться, что Левиафан позеленел от злости. Он должен был поймать её – это было дело принципа! Если бы на кухне никого не было, он бы давно уже это сделал. А при всей этой толпе знакомых ему пришлось бежать, как обычному человеку, а он уже давно отвык так бегать. Жаклин тоже смеялась. Вот только Марк и Анри сидели с изумлёнными лицами.

– Лилит! Ну-ка стой! – крикнул Левиафан, поднимаясь с пола.

Лилит побежала вперёд. Он опять за ней. Эти двое сшибали всё на своём пути.

Жаклин, не на шутку перепугавшись за своё здоровье, решила выползти с кухни, пока они что-нибудь не опрокинули на неё. Она начала ползти по-собачьи в сторону двери, в это время Левиафан наступил ей на руку.

– Скотина! – заверещала она. Левиафан, с перепугу обернувшись посмотреть на неё, забыл при этом остановиться и, споткнувшись о ножку стола, снова оказался на полу. Лилит, увидев всю картину на кухне, побежала в ванную, ей казалось, что она лопнет от смеха.

– Выходи! – раздался звучный голос Левиафана за дверью.

– Не-а! – ответила Лилит.

– Лилит! Ну, пожалуйста, выходи, дорогая! – уговаривал её Левиафан. Дверная защёлка щёлкнула, и приоткрылась маленькая щель в двери.

– Нет, Левиафан, не выйду! – сквозь эту щель на него смотрел зелёный глаз. Но такого маленького отверстия было достаточно, чтобы Левиафан просунул пальцы и открыл дверь. Лилит отпрыгнула к раковине, бежать ей было некуда. Он поймал её, крепко обнял и поцеловал.

– Вроде успокоились… – сказала покалеченная Жаклин.

Ребята снова сели за стол. Лилит и Левиафан, натискавшись в ванной, тоже пошли к столу, но она, не заметив разбитого фужера, наступила на стекло.

Осколок почти целиком вонзился Лилит в пятку. Девушка взвизгнула и упала на пол, схватившись за ногу. Все смотрели, как из раны течёт алая кровь, как она омывает торчащий из раны кусочек стекла.

Лилит же смотрела за Левиафаном, который не отрывал глаз от струящегося жизненного напитка. Она в данный момент ожидала от него чего угодно. Эта неопределённость пугала её даже больше, чем боль в пятке.

Его взгляд на рану, на кровь – взгляд убийцы, смотреть, не отрываясь, и глотать слюни так утончённо мог только Левиафан. Внезапно, как будто что-то вытащило его из оцепенения, и он кинулся к девушке, схватив за ногу, при этом чуть не сломав её. Левиафан начал извлекать осколок.

– Ай! Больно! – вскрикнула Лилит.

– Ну, я бы удивился, если было бы приятно, – пробормотал он, – хватит дергать ногой, я не могу зацепить его! – приказал он.

Левиафан всё же старался извлечь стекло как можно более осторожно, насколько это вообще было возможно. Он рассматривал ранку, словно проработал хирургом лет двадцать пять, и осторожно нажимал вокруг неё, видимо, для того, чтобы стекло пошло назад. Лилит морщилась и кряхтела.

– Фу! Я не могу на это смотреть! – нервничая, воскликнула Жаклин и выбежала из кухни. Лилит тоже отвернулась и с грустной улыбкой посмотрела на Марка и Анри.

– Лилит! Не выходит это стеклышко! – сообщил Левиафан, пряча в другой руке окровавленный осколок. – Придётся везти тебя в больницу, надо резать, а то загноится, а потом всю ногу отрежут.

– Что?! – заверещала она. – Я не хочу в больницу! Я боюсь врачей! Левиафан, сделай что-нибудь! – потребовала она. Внутри Левиафан умирал от смеха. Он никак не мог удержаться, чтобы не подшутить в этот момент. Он подумал, что это наилучший момент для шутки.

– Я провожу ребят и вернусь, что-нибудь придумаем! – пообещал он. Лилит посмотрела на его лицо: «Что за странная ухмылка? Что ты опять задумал?», – подумала она про себя.

Через пять минут он вернулся, на его лице была всё та же ухмылка, только теперь более явная. Он присел, взял за пятку и начал внимательно рассматривать ранение.

– Левиафан, что там? Что происходит? – спросила Лилит, нахмурив брови.

– Тс… – щёлкнул языком он. – Всё плохо, Лилит. Стекло ушло так глубоко, что его даже не видно… Без хирургического вмешательства, боюсь, нам не обойтись, – сказал он с очень серьёзной физиономией, едва сдерживая смех.

– О, Боже мой… Боже мой! – Лилит начала причитать. – Я не могу ехать к врачу… пусть там остаётся, чёртово стекло!

– Но, дорогая моя, в таком случае ты просто не сможешь ходить, ты даже не сможешь наступить на эту ногу! – возразил вампир. Лилит кинулась к нему в объятия, зарыдала и возобновила мольбы.

– Миленький мой, пожалуйста, ну, сделай что-нибудь! Ну, хоть что-нибудь! Я прошу тебя! – захлёбываясь слезами и соплями, умоляла она.

– М-м-м… как приятно… люблю, когда женщины так просят… – блаженствовал он, гладя её по голове. – Была бы ты всегда такая нежная, такая женственная и хрупкая…

– Пожалуйста… – истерика не прекращалась.

– Ладно, Лилит! – вздохнул он. – Хорошего понемножку… Успокойся, дорогая, я уже давно вытащил осколок! – оскалился Левиафан. Лилит медленно подняла голову, изредка всхлипывая, замахнулась и ударила его по плечу с такой силой, с какой только могла.

– Ой! – поежился он.

– Левиафан, когда клетки человеческого организма умирают, скажи мне, клетки мозга тоже умирают? И все бедные вампиры остаются без мозгов, или такая бездна только тебя постигла? – глубокомысленным тоном спросила она, и, не удержавшись, треснула его ещё раз. Левиафан не выдержал и засмеялся.

– Дорогая, я искуплю свою вину! – радостно вскрикнул он. – Я вернусь через два-три часа! Хорошо?

– Ты опять пойдёшь кого-то есть? – уныло спросила Лилит.

– Нет! У меня есть идея получше! – интригующе крикнул он и исчез.

21

Лилит сидела с перебинтованной ногой на диване, задумчивая, но спокойная. «Что же ещё этот умалишённый задумал? Я от него ничего хорошего не могу ожидать… Точнее, он всегда что-то делает хорошо, но при этом успевает натворить гадостей…»

В квартире было тихо, слышно только, как тикают стрелки часов. Лилит посмотрела на них, затем на обои. «До чего же страшные обои, размазня какая-то. Напоминают карточки психологов: «Что вы видите на этой картинке?» Почему я этого раньше не замечала?» – подумала Лилит.

– Вот! – крикнул почти ей в ухо Левиафан и кинул ей на колени ключи. Лилит взглянула на него и удивилась. Она никогда не видела такого довольного лица Левиафана, его аж передергивало от счастья. Лилит решила, что ей следует быть аккуратнее – уж слишком весел был мужчина.

– Что это? – осторожно спросила она, поднимая ключи и показывая их Левиафану. Он закатил глаза, схватил её за руку и потащил к балкону. Лилит похромала за ним. Он открыл окно и показал наружу.

– Видишь? – спросил он.

Внизу стояла белый седан, обмотанный красной лентой, с огромным бантом на крыше. Лилит высунулась из окна, молча посмотрела на Левиафана, а точнее на его оскаленные зубы, и снова вылезла в окно посмотреть на машину.

«Что-то здесь не так… Ага! Поняла! Кто-то дарит кому-то машину, а Левиафан решил пошутить надо мной! Плохо стараешься, дорогой!» – Лилит снова вылезла из окна, а потом взглянула на него. «Ну да, всё та же глупая ухмылка. Ждёшь реакции, да?»

– Ха… Ха… Ха… Левиафан! Очень смешно! – почти по буквам произнесла она каждое слово.

– Я не понял, – смутился он, – тебе вроде ногу порезало, а не голову, что не так?

– Левиафан, ты знаешь, с огромным трудом мне верится, что то, что стоит внизу, должно принадлежать мне. Кстати, что это там стоит внизу? – с насмешливой улыбкой спросила Лилит.

– Фух… Вот это да! – выдохнул он. – Ну почему так всегда случается, Лилит? Хочешь сделать женщине приятное, а она, вместо того чтобы накинуться и расцеловать, стоит и смотрит на тебя, как удав на кролика! – он снова вздохнул и вышел с балкона, вытащив Лилит за руку. – Там стоит «японец» премиум-класса, только что купленный, для тебя. Но раз ты её не хочешь… придётся вернуть назад…

– Эй! Стоп! Я не говорила, что не хочу! Я всего лишь не очень поверила тебе! – запротестовала Лилит.

– Я сейчас серьёзен, как никогда! Могу даже показать бумаги…

– Нет, не надо… Но у меня нет прав, да и вообще, я не умею водить!

– Это не проблема, Лилит. У тебя, чтобы разнообразить твоё существование, есть я, – напомнил он ей. – Предлагаю отдохнуть после бурной ночи, а потом кататься.

– Ты тоже отдыхать желаешь? – удивилась Лилит.

– Нет, отдыхать хочешь ты! А я просто рядом полежу, подумаю о приятном, может, и усну, – улыбнулся он. Лилит сладко посапывала у него на плече, а он разглядывал комнату.

«А не совершаю ли я ошибку, делая такой подарок? Ведь если что случится, я, конечно, прощу себя… Но не сразу. Мне не хочется так нелепо её потерять. Ведь было потрачено столько сил, лет, знаний, денег… чего уж там, людей! Эх, надо было кольцо подарить, было бы безопаснее, но что сделано, то сделано! Хм… а спасибо мне никто не сказал», – улыбнулся Левиафан. «Хе-хе… Но всё же интересно, почему она так боится боли… Боли перед смертью, боли в кабинете врача… Что такого в боли, что вызывает у неё такой страх? Может, потому что она женщина? Хотя вряд ли… Женщины рожают, а я бы не сказал, что это совсем безболезненно… Лилит, какой боли ты боишься, душевной или физической?» – мысленно спросил Левиафан спящую Лилит. – «Что бы ты предпочла: чтобы тебе отрубили палец, или чтобы тебя предал любимый человек? А если бы палец отрубил любимый человек, что тогда? А что бы я предпочёл в такой ситуации?»

– Ммм… – Лилит повернулась на другой бок. В данный момент ей не хотелось ничего. Левиафан посмотрел на неё. Волосы, словно шоколадные волны, расплескались по подушкам. Одна рука, согнутая в локте, упиралась в его подбородок. Вторая – будто в безграничном пространстве – лежала на одеяле. Лицо было повернуто в сторону, и темнота мягко ласкала её бархатную кожу…