Ускользающая цель

Оглядываю помещение, и оно вызывает у меня интерес едва ли не больший, чем его обитатели. Стены и пол отделаны темно-синей тканью, очень похожей на ту, которая применяется для аналогичных целей в коридоре и на лестнице, по которым мы сюда пришли. Только здесь никаких черных узоров нет. Пол просто темно-синего цвета, а на стенах какие-то совершенно одинаковые, размещенные в шахматном порядке замысловатые эмблемы из материала, похожего на золото. Каждая эмблема чем-то напоминает птеродактиля с расправленными в стороны крыльями и пунцовым щитом на груди. Морда птеродактиля повернута к левому крылу, которое, соответственно, справа от меня. Окон в зале нет. В противоположной проходу, через который мы только что вошли, стене еще одна двустворчатая дверь, такая же, как и те, через которые мы уже проходили в этом удивительном шатре. Потолок зала в форме купола в виде половины разрезанного вдоль эллипсоида вращения. На нем изображено ночное звездное небо, но такое, какого я никогда в жизни не видела! Замечаю, что за мужчинами стоит большой стол из полированного темного дерева, украшенный резьбой. На столе находится какое-то странное изделие из металла, стекла и обычных и разноцветных стекол. Изделие это достаточно внушительных габаритов – размером с топливный бак грузовика и занимает почти всю столешницу.

Только сейчас обращаю внимание на то, что наших шагов ни там, на лестнице, ни здесь, в зале, абсолютно неслышно.

– Добрый день, Элеонора Александровна, – говорит пожилой мужчина с коротким изящным поклоном, глядя при этом мне в глаза. У него низкий приятный хорошо поставленный голос. – Позвольте представиться, меня зовут Рола́нд Тиба́льтович Керсе́ль-Энта́у. Я – Главный особый уполномоченный Правительством волшебства, чародейства и колдовства Российской Федерации по взаимодействию с рациональным миром, и мне очень приятно с вами познакомиться, – после этих слов он разворачивает и показывает мне свое удостоверение. – Это – мой коллега Виталий Елисеевич Сотников, – в этот момент длинноволосый мужчина убирает удостоверение во внутренний карман своей одежды изящным жестом, похоже, он все делает изящно, указывает на блондина.

Тот вслед за пожилым предъявляет удостоверение, коротко кивает головой и как-то глухо говорит:

– Добрый день, очень приятно, – и убирает удостоверение.

«У него тоже благозвучный голос, хоть и звучит глухо», – отмечаю я про себя.

– Добрый день, очень приятно, – машинально, но вежливо произношу и я с коротким поклоном в ответ на их слова.

– Мой коллега – Ведущий особый уполномоченный Правительством волшебства, чародейства и колдовства Российской Федерации по взаимодействию с рациональным миром, – продолжает свой рассказ приятным голосом Роланд Тибальтович, слегка кивая, опять же, изящно, головой в сторону блондина. Блондин, точнее, Виталий Елисеевич с явным интересом меня разглядывает, а у меня вновь, в который раз за сегодня, волосы шевелятся на макушке от происходящих со мной событий.

– Прошу вас оценить наше гостеприимство, Элеонора Александровна, – говорит Роланд Тибальтович и едва слышно щелкает пальцами правой руки.

Между нами над полом появляется рябь, очень похожая на ту, что я уже видела сегодня несколько раз, меня охватывает предчувствие чего-то необычного, и в ту же секунду буквально из воздуха появляются пять совершенно одинаковых кресел и маленький столик наподобие журнального из темного, как и большой стол в этом зале, дерева. По внешнему виду эти кресла похожи на обычные кресла мягкой мебели, стилизованные под старые, какие показывают в кино, только каменные, но, приглядевшись, я понимаю, что они никакие не каменные, это просто материал такого необычного для кресел цвета. Три кресла стоят спинками к девушкам и ко мне, а два других – перед ними, метрах в двух, спинками, соответственно, к мужчинам. Между ними и находится столик из такого же «каменного» материала. Все кресла размещены по дугам, будто частям некоей невидимой моим глазам окружности.

Я все больше убеждаюсь, что Роланд Тибальтович здесь главный.

– Чай, кофе, какао? – деловито осведомляется он, должно быть, у всех присутствующих.

– Спасибо, кофе, если можно, – отвечаю я, как могу, наиболее светски и утвердительно и, как мне кажется, тоже изящно киваю головой.

«Отказываться, наверное, будет невежливо», – мелькает мысль в моем мозгу.

– Как будет угодно, Элеонора Александровна, – произносит мужчина. – И нам тогда тоже кофе.

Молчание – знак согласия.

Еще один еле слышный щелчок пальцев, вновь едва заметная рябь, но уже над столиком, и на нем появляются пять чашек, стоящих на блюдцах, на которых еще лежат кофейные ложки и по два кусочка сахара. Ощущаю, что к этой необычной ряби я уже начинаю привыкать. Чашки и блюдца очень красивые, похоже, из фарфора, белого цвета с каким-то коричневым рисунком. Ложки тоже хороши, наверное, из серебра. Во всех чашках налита темная жидкость, и над ними идет пар. Посередине столешницы стоит маленький кувшинчик на блюдце. Они оба явно из того же набора, что и кофейные чашки с блюдцами, и, должно быть, так же из фарфора. В кувшинчике белая жидкость.

«Молочница с молоком, – догадываюсь я. – А блюдце, чтобы не запачкать стол. Вероятно, в такой приятной после жары прохладе горячий кофе, как и горячий кофе с молоком, вполне себе уместны», – приходит мне в голову мысль.

– Прошу вас, друзья мои, располагайтесь, – говорит Роланд Тибальтович и делает очередной изящный жест рукой, которым обводит сразу все кресла и столик.

Мы все следуем его приглашению и рассаживаемся в кресла. Я – в то, что стоит спинкой ко мне посередине, мои спутницы – в кресла по бокам от «моего», ну а мужчины в кресла напротив нас. Немного неловко перед Роландом Тибальтовичем, солидным дядей, за свои хоть стройные и длинные, но все же голые ноги, которые прикрыты лишь коротенькими шортами.

«Но я же не знала, что меня сюда позовут», – звучит в голове вполне уважительная причина моего сегодняшнего одеяния.

Успеваю заметить, как Роланд Тибальтович, ничуть не смутившись вида моих ног, прямо через мантию изящнейшим жестом подергивает брюки. «Жаль, что я не могу так же изящнейше подернуть мои шорты», – мелькает мысль в голове. Блондин, которого я никак не могу заставить себя называть Виталием Елисеевичем, пытается повторить его действия, но делает это так неуклюже, что я едва сдерживаю улыбку.

«Тебе, парень, до него далеко! – весело думаю я. – Неверное, это какая-то психологическая реакция стабилизации сознания после всех тех невероятных событий, которые со мной приключились в этот, казалось бы, самый обычный летний день, – продолжаю я размышлять. – А вот эта мысль совсем уже невеселая!»

Кресло, в которое сажусь, оказывается очень мягким и удобным, а запах кофе просто чарующим, не то, что быстрорастворимый, к которому я дома и в гостях с годами привыкла.

– Кофе с молоком? – спрашивает, глядя мне прямо в глаза, Роланд Тибальтович, из чего я делаю вывод, что вопрос обращен именно к моей скромной персоне.

– О, нет, спасибо! – как можно вежливее отвечаю я.

– Конфеты, печенье, варенье? – задает еще один вопрос седовласый мужчина так же мне.

– Нет, благодарю! – вновь отказываюсь я.

Роланд Тибальтович обводит взглядом всех остальных присутствующих.

– Нет, спасибо! Нет, спасибо! Нет, спасибо! – быстро, один за другим, как выстрелы из старинных корабельных пушек в военно-исторических фильмах, которые я иногда видела в детстве, производят ответы все трое других человек, сидящих перед столиком, и отрицательно мотают головами из стороны в сторону.

– Насколько я помню, дамы пьют с молоком, – улыбаясь лишь краешками губ, говорит Роланд Тибальтович, а глаза пепельно-серого цвета, на который я только сейчас обращаю внимание, остаются совершенно серьезными.

Затем он еле заметно двигает одним лишь мизинцем левой руки, и все кусочки сахара дружно, как по команде, буквально запрыгивают в чашки кофе с характерными звуками, молочница поднимается в воздух, подлетает по очереди к чашкам Клары и Карлы и наливает молоко в них, после чего возвращается на свое место на блюдце. Ложечки так же сами запрыгивают в чашки и начинают перемешивать содержимое в них. С моей ложечкой и чашкой происходит то же самое. Я ошеломлена, но уже в значительно меньшей степени, чем когда все эти чудеса со мной только начались.

«Интересно, а чашки летают, как и молочница, и что, будут им все эти напитки и в рот заливать?» – приходит на ум озорная мысль. Наверное, еще одна реакция стабилизации сознания, но раздумывать на эту тему у меня времени нет.

– Элеонора Александровна, не будем тратить ваше драгоценное время и перейдем сразу к той проблеме, по причине возникновения которой мы вас сюда и пригласили, – говорит мне Роланд Тибальтович.

Глава 4

После такого вступления я замираю в кресле. Хорошо еще, что не успела взять чашку и блюдце. Сейчас, должно быть, начнется самое интересное!

– Начну с вопросов общего характера, – продолжает Роланд Тибальтович.

Голос его вдруг становится каким-то сухим, как треск иссохшего дерева, которое ломают перед тем, как выбросить или бросить в костер. Ничего общего с тем голосом, который был до этого. В помещении «нависает» тишина.

Предчувствие меня не обмануло.

– Тот мир, в котором вы прожили восемнадцать лет, совершенно не соответствует действительности. Он разделен на обычный или, как его называем мы, рациональный, в котором живете вы, и волшебный, полный чародейства и колдовства или, как его называем, опять же, мы, иррациональный. Под словом «мы» я подразумеваю нас – волшебниц и волшебников, чародеек и чародеев, колдуний и колдунов, ведьм и ведьмаков, – в этом месте своего рассказа мужчина немного приподнимает левую руку и вытянутыми вперед плотно сжатыми пальцами на раскрытой ладони по очереди указывает на Клару, Карлу и Виталия Елисеевича. – Значение слов «рациональный» и «иррациональный», я думаю, объяснять вам не надо. Каждый из нас называется ЧОИВ – Человек, обладающий иррациональными возможностями, а каждый из вас, представителей рационального мира, называется ЧЛИВ – Человек, лишенный иррациональных возможностей, – теперь он указывает уже на меня. – Но эти официальные аббревиатуры звучат некрасиво и как-то казенно, на то они и официальные, и мы в повседневной жизни используем другие. Волшебница – сорца, от латинского названия волшебницы – sorceress, волшебник – кар, от латинского названия волшебника – caragius. Не волшебница – нона, от латинского названия отрицательной частицы «не» в русском языке – non, не волшебник – нон, от все того же латинского названия все той же отрицательной частицы в русском языке. Вы – нона, пока, – он, едва заметно, кивает мне головой.

– Поняла, – буквально выдавливаю из себя я это слово и так же едва заметно киваю ему головой в ответ, а сама пытаюсь переварить в голове эту совершенно невероятную преамбулу и замираю в удобном кресле.

– Мы не сомневались в вашей проницательности, – произносит мой крайне необычный собеседник и продолжает свой рассказ, глядя при этом, как мне кажется, грустно, на левый подлокотник кресла, в котором я сижу. – И рады, что не ошиблись. Россия или Российская Федерация, это как вам будет угодно, существует и здесь. Управляет ей, как и в рациональном мире, президент. Но на этом сходство и заканчивается. Структура управления несколько другая, не буду вас утомлять подробностями, которые вам, вероятно, не интересны, скажу лишь, что это совсем не такая президентская республика, какой она является в вашем рациональном мире. Но не волнуйтесь, никакой тирании, деспотизма, а уж тем более, рабства у нас нет. Все вполне демократично и цивилизованно. Ваш президент знает о нас, он один из тех немногих, которые это знают. Остальные посвященные ноны – такие, как вы, которым мы предлагаем стать карами в обмен на их содействие нам в решении различных задач. В других странах похожая схема их, так сказать, волшебной государственности. Скажу более, волшебники из разных стран, кары, быстрее нашли общий язык между собой, чем не волшебники, ноны. У нас нет ни войн, ни военных конфликтов. Преступность, конечно же, есть, но не такая большая и организованная, как в рациональном мире. Пока вам все понятно? – явно мне адресует вопрос.

Я молча утвердительно киваю головой.

– Замечательно, – продолжает Роланд Тибальтович. – Все было хорошо, пока не появились на наших землях области неизвестной природы, в которые ни кары, ни ноны не могут заходить. Туда никто не может проникнуть, ни птицы, ни звери, ни рыбы. Что это такое, мы точно не знаем. Каждая такая область выглядит, как черно-серое облако от поверхности Земли до космического пространства, то есть, сто километров в высоту, диаметром от десяти до двадцати километров. В этом облаке вспыхивают молнии, когда кто-то из него выходит. Или входит. А вот здесь самое важное. Существа, которые появляются оттуда, гуманоидного типа – голова, туловище, руки, ноги – очень похожи на людей, они прямоходящие, как и мы, люди. Но самое главное – они разумны. И разумны не менее, чем мы. И кары, и ноны. Этих существ мы называем репти, от биологического термина «рептилия», в связи с тем, что хоть их внешность и напоминает человеческую, но вместо кожи у них по всему телу темно-буро-зеленая чешуя, глаза с узкими зрачками, как у ящериц и змей, уши остроконечные, руки и ноги трехпалые с перепонками, языки чуть-чуть раздваиваются на концах, вместо волос – шерсть, а у некоторых – перья. У них тоже есть свои национальности. В общем, «милые» существа, – грустно резюмирует седовласый мужчина. – Наши и ваши ученые считают, что так выглядели бы динозавры, если бы выжили, стали разумны и создали свою цивилизацию. А может быть, это они и есть в своей параллельной реальности? Очень возможно.

Собеседник замолкает, обводя всех нас проницательным взглядом, затем снова возвращает его ко мне и продолжает:

– Одно можно сказать определенно: они прекрасные кары, по крайней мере, те из них, которых мы видели, а видели мы многих. В совершенстве владеют всеми языками планеты, в том числе, и русским, говорят, что у нас научились, тайно проникая в наш мир. О владении иностранными языками нам рассказали наши уважаемые коллеги из других стран. Но самое неприятное дальше. Они владеют волшебством, и не просто волшебством, а в таких чудовищных его проявлениях, что нам невозможно ему противостоять. Говоря о чудовищных проявлениях, я имею в виду средства уничтожения. Оружие колоссальной разрушительной силы. Если что-то не понятно, то вы скажите, не стесняйтесь, пожалуйста, – снова обращаются явно ко мне, но теперь уже не с вопросом, а с просьбой.

Я опять молча утвердительно киваю головой, а он говорит далее.

– Применение этого оружия мы называем пепельными взрывами, потому что на их месте абсолютно ничего, кроме пепла и почти идеально круглого отверстия, похожего на дыру в земле, не остается. Само оружие называем, соответственно, пепельным. Пепельные бомбы. Его применение ноны, то есть, вы и другие незнакомые с волшебными науками и искусствами люди, могут наблюдать в своем мире в виде воронок, локализованных на Ямале – полуострове на севере Западной Сибири, расположенном на территории Ямало-Ненецкого автономного округаРоссии. В иррациональном, то есть, волшебном мире это – Ямальское княжество. Воронок уже двадцать три. Ваше правительство знает о шестнадцати, скоро узнает о семнадцатой. Мы вынуждены скрывать истинный масштаб этой проблемы, чтобы не вызвать панику у нонов и даже у их президента и правительства. К счастью, ваш президент и правительство относятся к этому с пониманием и дали секретное указание называть эти воронки, похожие на кратеры, в ваших, рациональных, средствах массовой информации газовыми воронками. Первая воронка появилась несколько лет назад, когда репти впервые применили это оружие. Но помимо него у них есть еще различные волшебные существа, обладающие куда меньшей разрушительной силой, чем пепельные бомбы, но все равно, смертоносные. Это как взрыв гранаты по сравнению с разрывом снаряда. При этом, существа весьма опасны, но неразумны. Полагаю, что мы знаем далеко не всех из них. Репти используют лишь малую их часть, прекрасно понимая, что у нас в арсенале есть не менее ужасные создания, и как только они, эти самые создания, приближаются, то репти и их чудовища ретируются, очевидно, из-за неуверенности в быстрой и легкой победе. Следы деятельности этих чудовищ ноны, то есть, люди из рационального, вашего, мира могут наблюдать в виде огромных лесных пожаров, торнадо, ураганов, смерчей, штормов, буранов зимой и других стихийных бедствий, даже не подозревая при этом об их истинной природе. Бо́льшая часть этих природных явлений – действительно природные, но есть среди них много и созданных репти. Это своеобразная форма военно-психологического давления на нас, людей, чтобы мы не чувствовали себя хозяевами в своем собственном доме. Очевидно, это давление – часть их, репти, психологии, отличающейся, насколько мы знаем, от нашей. После всех этих безобразий они со своими монстрами преспокойно уходят в эти черно-серые облака, озаряя свой уход в них вспышками молний без всякого грома. Вероятно, на прощание.

Опасливо поеживаюсь, несмотря на мрачную ироничную интонацию последней фразы, которую успеваю подметить. Да уж. Опасность есть.

– Мы называем области, – рассказывает далее Роланд Тибальтович, – где находятся эти непроходимые для всех людей, облака – банами, от латинского ban – запрет.

Здесь седовласый мужчина прерывается и потирает подушечки пальцев рук, задумчиво глядя на них.

Глава 5

Закончив с этим занятием, он, грустно переводя взгляд вновь на меня, продолжает свой рассказ:

– Они, как вы и сами уже прекрасно поняли, угрожают всем нам. Всей волшебной цивилизации планеты Земля. Да и вообще всей земной цивилизации этим самым оружием, о котором я уже сказал. Говорю об этом так уверенно потому, что сразу после того, как уничтожат нас, каров, они примутся за вас, нонов. Им нужна наша природа, им она понравилась. У них там, в их мире, проблемы с климатом, и жить здесь им более комфортно. И самое главное, здесь больше природных ресурсов. Намного больше. Об этом они говорят нам совершенно открыто, нисколько не стесняясь. Вероятно, в разы, а может быть, и на порядки. Там, в их мире, экология, как мы поняли с их собственных слов, похуже, да и богатства природы-матушки скуднее. Вот они и проникают сюда под видом людей и получают полезную для них информацию. Мы их выявляем с помощью очков Грассо́-Бомэ́, названных так в честь двух знаменитых иностранных каров – Пьера Грассо и Авгу́ста Бомэ, которые и изобрели эти чрезвычайно полезные очки.

Он делает очередной весьма элегантный жест правой рукой, как будто что-то снимает со своего лица, и… в его руке появляются очень современные и стильные очки в тончайшей золотой оправе со стеклами необычного бирюзового цвета. Затем такое же движение, только, может быть, не так элегантно, делают и обе девушки с парнем, и в их руках оказываются точно такие же очки. Значит, все это время они были в них! Потом они все делают движение обратного типа – надевают очки на лица, и очки мгновенно исчезают, едва коснувшись их голов. Их лица приобретают тот же вид, что и были до этого. Потрясающе! И я уже в который раз за сегодняшний день убеждаюсь, что рассказы о каких-то там волшебниках – это интересно, а вот увидеть такое своими глазами – это же просто круто!

– Вы – человек. Как и мы. И очень умный человек. Иначе мы бы вас не выбрали на роль, о которой можем лишь только просить, – немного грустно, как мне кажется, произносит Роланд Тибальтович, а меня переполняет странная смесь страха и любопытства. – Вы можете защитить свой и наш миры с нашим содействием и стать при этом волшебницей или сорцией.

– Как это? А у меня получится, ну… в смысле… так сделать? – задаю я такие естественные в этой ситуации вопросы слегка осипшим, как мне показалось, голосом.

– Как поется в старой песне нонов: «Кто привык за победу бороться, с нами вместе пускай запоет. Кто весел – тот смеется, кто хочет – тот добьется, кто ищет – тот всегда найдет!» – отвечает мне мой немолодой собеседник. Уголки его губ в этот момент едва трогает улыбка. – Мы очень надеемся, что получится, иначе мы бы вас сюда не пригласили. У нас, каров, тоже есть ученые, и они разработали средство, которое сможет наши миры защитить. Но придется договариваться с карликовыми эльфийками, – видя мое непонимание, которое, судя по всему, «написано» у меня на лице «крупными буквами», мужчина делает пояснение для меня и только после этого продолжает свой рассказ: – Карликовые эльфийки – это волшебный народ, который может нас привести в пещеры, местонахождение коих одному ему известны, в которых находятся очень полезные для нас камни. Камень называется архителлус. Представьте себе мячик для настольного тенниса, который сделан из пластилина и который немного помяли, вот такая у него необычная форма. Но в отличие от пластилина этот камень тверже гранита. Расцветка у него еще более футуристическая, чем форма – он перламутрового цвета с вкраплениями темно-фиолетового, темно-коричневого и ослепительного белого цветов. Выглядит еще более удивительно, чем я рассказываю, поверьте! Именно этот камень после различных заклинаний и волшебной обработки может создать некие волшебные силы, которое, не буду утомлять вас научно-волшебными подробностями, остановит действие, или, как говорят военные, поражающие факторы того самого пепельного взрыва, которым нам угрожают репти. Выбрали вас, потому что вы нона, а карликовые эльфийки терпеть не могут нас, каров, потому что вы женщина, а эльфийки на доверяют мужчинам, поскольку от них, по их мнению, все зло в этом мире, и потому что у вас удален аппендицит. У каров не удаляют аппендицит, а специальным заклинанием его нейтрализуют в раннем детстве, так что у нас воспалением аппендицита никто не страдает, но остается отросток. Он сам по себе безвреден, но в тех местах, где живут эльфийки, существуют опасные чары, которые поражают тело человека, кара или нона, не важно, именно через этот самый уцелевший отросток. Вам это не грозит. Все это действие займет, как ни странно, совсем немного времени, несколько дней. Мы покажем вам красоту нашего, волшебного мира. Один день на визит к эльфийкам и, в случае их положительного решения, на которое мы все очень надеемся, еще один на испытания нашего устройства, о котором я только что вам рассказал. Мы дали ему название Щит Прометея. Он и является нашей целью, которая от нас пока что ускользает. Ускользающая цель. Вот, судите сами, ничего ужасного, страшного, аморального или постыдного мы вам совершать, разумеется, на предлагаем.

В этом месте своего рассказа седовласый мужчина снимает со своего лица волшебные чудо-очки, чем еще раз повергает меня в легкий шок, устало, как мне кажется, закрывает глаза, пару секунд массирует большим и указательным пальцами левой руки переносицу и водружает очки на место. Еще один легкий шок. Который уже за сегодня?

– Пожалуй, достаточно для первой встречи, – говорит Роланд Тибальтович немного, по-моему, грустно и смотрит мне прямо в глаза. – Элеонора Александровна, мы очень просим вас оказать нам содействие и спасти и наш, и ваш, кстати, тоже, миры. Наверное, у вас много вопросов после моего рассказа. Прошу, задавайте, что вас интересует?

Вопросов у меня действительно много, но вырывается только один, самый, наверное, естественный:

– Вы действительно думаете, что я смогу это сделать?

– Именно так мы и думаем, – отвечает мужчина с серебристыми от седины длинными волосами, не отрывая от меня проницательного взгляда. – Иначе, как я уже сказал, мы бы к вам не обратились.

Из приемов психологической борьбы знаю, что как только начнешь колебаться, то в ответ тебя начнут немедленно психологически «додавиливать», «дожимать», поэтому – либо «да», либо твердо «нет».

Но, как ни странно, я говорю:

– Мне надо подумать, – уже готовая резко произнести: «Не давите на меня!» – чтобы попытаться сразу пресечь любые попытки подобного давления.

К моему величайшему изумлению слышу ответ:

– Пожалуйста, пожалуйста, мы встретимся завтра в это же время, – говорит мне Роланд Тибальтович. – Это очень серьезное решение, и его действительно нужно хорошо обдумать, и все как можно тщательнее проанализировать. Очень надеемся, что вы все же пойдете нам навстречу. Решать, разумеется, вам. Согласитесь хотя бы на встречу с нами. Пейте ваш кофе.

– Хорошо, я с вами встречусь, – говорю я в ответ, пожимая плечами как можно более безразличнее.

– Спасибо, – отвечает мой собеседник с коротким изящным кивком головы.

Подношу к губам чашку с кофе, который уже покинула чудо-ложка, и думаю, что кофе уже остыл, но, к моему удивлению, он оказывается горячим, как будто его только что налили. Что, чашка с подогревом? Или ложка? Или и то, и другое сразу? Впрочем, после того, что я уже увидела и услышала, это – сущие пустяки.