Лаборатория чувств. Часть 1

Телефоны у нас уже отобрали, пообещав предоставлять время на звонки близким пару раз в неделю, как оговорено в контракте.

Мда-а… А нас точно не в добровольную тюрьму загнали? Лучше бы смыслом шоу сделали не «влюбиться», а «вот видишь, люди и правда могут жить без телефона и Интернета» – сейчас ведь это почти нереально. Почти также нереально, как найти стопроцентную вторую половинку.

Они что, правда верят, что среди двадцати человек может быть такая пара? И прямо заранее определили, кто именно? Бред! И я не собираюсь притворяться, что Антон мне хоть чуточку нравится.

В конце концов, в моём контракте такого пункта нет. А потому пусть не думает, что я буду улыбаться ему и строить глазки. И даже если нас выгонят первыми – что ж, именно этого я и постараюсь добиться. Потому что «играть в любовь» с этим – выше моих сил и корыстных интересов.

Глава 6

Камеры повсюду.

Едва я оказываюсь в женской половине, которая включает в себя несколько душевых, спален и большую гримёрку, первым делом обвожу взглядом пространство, в котором придётся какое-то время пробыть. В одной только спальне с четырьмя кроватями шесть видеофиксирующих устройств! Поэтому переодеваюсь я в ванной. Даже если камеры есть и там, они хотя бы замаскированы.

Некоторые девчонки за это время успевают сходить на разведку и, когда я возвращаюсь в комнату, вовсю делятся эмоциями:

– Там такой милый маленький дворик!

– А кухня какая огромная! Мы будем с ребятами есть.

– А кто вам больше понравился, девчонки? Только честно. Вы довольны своими «половинками»?

Я в разговоре не участвую. Сижу на своей кровати, разбираю вещи и слушаю.

– А тебя как зовут? – поворачивается ко мне одна из них. – Меня Таня.

– Маша.

Две другие девушки тоже представляются: Лера и Лида.

Я мысленно повторяю про себя их имена, опасаясь забыть или перепутать.

– У тебя симпатичный жених.

Не могу сдержаться и фыркаю в ответ. Кажется, это получается слишком громко и не очень вежливо. Я не хотела.

– А у меня весь в татуировках. И с красными волосами. Я никогда не влюблюсь в такого, поэтому наша пара просто обречена на вылет, – печально вздыхает Лида.

– Да перестань, – пытается приободрить её Таня, обнимая одной рукой. – Зато он яркий и будет привлекать к себе внимание. Зрители сразу запомнят вас.

– А вы верите вообще, что можно вот так, за два месяца влюбиться? – интересуется Лера.

– Можно и с одного взгляда, – уверенно заявляет Таня. – Но со мной пока не случилось. Даже если нет – уверена, это будет интересно. И по телеку нас покажут.

– Слушайте, что-то есть хочется, – неожиданно выдаёт Лида и тянется к своей сумке. – Я так понимаю, кормить нас сегодня не будут. У меня есть печенья и свежие огурцы. Будете?

Я отрицательно мотаю головой, а девчонки соглашаются.

– Извините, я пойду воздухом подышу, – приподнимаюсь я, прихватывая с собой и книжку. – Где тут двор?

Девушки рассеянно смотрят на меня, словно не ожидали такой реакции, а потом одна из них – Таня – кивает головой направо, и я отправляюсь в указанном направлении.

Найти дворик оказалось довольно легко. Как только выходишь из женской половины, сразу же натыкаешься на него.

Мне хочется лишь, чтобы там никого не было. Но, судя по радостным крикам, которые в эту секунду доносятся до меня из мужской части, парни вовсю празднуют начало проекта и уже наверняка подружились.

Наверное, заводить друзей – это особый навык, и я им не обладаю.

Кто-то легко, без проблем и сомнений, сходится с новыми людьми и сразу же становится «своим в доску». Я не такая. И сейчас ушла вовсе не из-за надменности или нежелания общаться, а потому, что отчетливо понимаю: ещё чуть-чуть – и разрыдаюсь. Душевное одиночество так сильно навалилось на меня в этот миг…

Я – человек, закрытый для других, но довольно доверчивый с близкими. А потому привыкла каждым более-менее важным событием в своей жизни делиться с подругой, сестрой или мамой. А тут оказалась лишена даже элементарной возможности услышать их голоса и ощутить эту невидимую поддержку.

Во дворе – крохотном, не больше десяти метров, с высоким забором и решётчатой крышей, местами увитой зеленью – никого. Я сажусь в одно из кресел-мешков, и слёзы вырываются наружу. Я плачу беззвучно, отчаянно, постоянно оглядываясь на стеклянную дверь, чтобы успеть стереть «следы преступления» прежде, чем кто-либо войдёт.

Потом опомнилась и огляделась. Камеры! Я и забыла про них. И здесь они есть. Три «чёрных глаза», которые направлены в разные стороны. И один – прямо на меня.

Ну и ладно.

А если вставят в эфир? И мама увидит.

И все остальные увидят. И этот. Так что смысл мне здесь скрываться?

А может, и не вставят. Что им, показывать больше нечего?

Когда я возвращаюсь – примерно через час – успокоившись и всё же осилив пару книжных страниц – девчонки уже спят. По крайней мере, свет выключен, и никто не поднимает головы, когда я возвращаюсь.

Я быстренько переодеваюсь в мягкую пижаму, которая напоминает о доме, и забираюсь под одеяло.

Уснуть, на удивление, удаётся довольно быстро. Но сны мне снятся тревожные.

С утра девчонки собираются и что-то обсуждают, не особенно обращая на меня внимание. Лишь вежливо желают доброго утра и тут же теряют всяческий интерес. Видимо, вчера я всё-таки что-то упустила. Нельзя отрываться от коллектива.

За завтраком сажусь рядом с Таней. Заметив пустующее место рядом, интересуюсь:

– Не занято?

Нужно же как-то налаживать связь.

– Конечно, садись, – вполне дружелюбно отвечает она, поднимая на меня улыбчивый взгляд. И у меня словно камень с души упал.

Как-то так получилось, что парни уселись по одну сторону, а девушки – по другую. К счастью, Антон сидит совершенно в противоположной от меня стороне, поэтому мы лишь пару раз пересекаемся ничего не значащими взглядами. И я до сих пор не могу понять, помнит ли он меня. И помнит ли, что мы пара. Вроде как.

Таня оказалась очень общительной. Даже с набитым ртом она ухитряется рассказывать о своих впечатлениях и задавать попутно вопросы. И в очередной раз я, конечно, услышала:

– Тебе повезло. Красавчик достался.

Ага, красавчик. С ужасным характером и зашкаливающей самооценкой.

Сговорились они тут все, что ли?

Неожиданно всеобщее внимание привлекает новая фигура, возникшая в столовой: ведущий Кирилл Матвеев.

– Доброе утро, дорогие участники!

Так, ясно, работаем на камеру.

Спина непроизвольно выпрямилась, и есть как-то сразу расхотелось. Это точно не вырежут.

– Как вам спалось?

Недружный хор голосов отвечает «нормально» и «хорошо».

– Сегодня вечером вас ждёт первое совместное занятие. Что это будет, скажу чуть позже. Конечно, дальше у вас тоже будут совместные занятия, так что скучать не придётся. А пока знакомьтесь и общайтесь.

И, пожелав приятного аппетита, он просто уходит. Так же внезапно, как появился.

Плечи опять опускаются. Только аппетит не вернулся.

– И что это значит? Какие ещё занятия? – мрачно интересуется Таня.

Только ответа нет.

Это заявление вызвало любопытство не только у моей соседки, так что первую тему для обсуждения нам подкинули – все присутствующие сразу загалдели и стали обмениваться мнениями.

А потом мы плавно перемещаемся в гостиную, и те, кто успел прийти первыми, заняли лучшие места на двух диванах, расположенных друг напротив друга.

Когда я вхожу, мест вокруг уже не осталось. Отлично.

Ну и ладно, сяду одна на стул у окна. Зато мне отсюда сразу всех видно.

Мой фокус зрения тут же сместился к наиболее интересной персоне. Антону? Да нет. К Дане. Сегодня он был в чёрном пуловере с подтянутыми до локтя рукавами и джинсах, с прежней небрежной щетиной на щеках, которая придавала ему особый шарм. Он был темноволосым, довольно высоким, но при этом крепким, с выступающими венами на руках. Наверняка занимается спортом.

«Такие нравятся девушкам», – отметила про себя.

И он знает себе цену. Перехватив мой взгляд, по-доброму хмыкает и кивает головой, вроде как приветствуя. Но я тут же отворачиваюсь к окну и придаю лицу самое непринуждённое выражение. Однако избежать желания вновь посмотреть на него не могу.

Он не «звездит», но по глазам и манере поведения видно, что знает о своей неотразимости.

На меня Даня больше не обращает внимания, и я не знаю, радоваться ли этому. С одной стороны, по контракту отношениями с другими участниками запрещены. Но с другой… Какие у нас могут быть взаимоотношения с Антоном? Да он меня раздражает! И даже не потрудился позаботиться и занять мне место, как сделали некоторые другие парни для своих девушек. Вот любитель поэзии Петя уже вовсю общается с Таней – о чем, не знаю, но явно уже зарабатывают зрительские голоса.

«А тебе они не нужны. Ты же вылететь собиралась», – услужливо подсказывает внутренний голос.

Моё внимание привлекает общий смех. И здесь я оказалась «вне компании». Ну что поделать?

– Как-как? Правда Дылдина? Это твоя настоящая фамилия?

– Да. Но я бы предпочла, чтобы ты называл меня по имени – Крис, – с улыбкой хмыкает коротко стриженная девушка довольно самоуверенного вида, с грубоватым голосом.

Да у нас тут, как посмотришь, одни неординарные личности собрались. Как я-то в эту компанию, спрашивается, затесалась?

– А в школе тебя не дразнили? – продолжает допытываться парень. Не её. Я помню, она в паре с Даней.

Ну почему не я, а?

– Меня для этого родители в спорт отдали. Чтоб могла за себя постоять.

– И приходилось?

– Ты хочешь отведать московского кулачка?

Посмеявшись, перешли на тему прописки – кто откуда «понаехал» и как узнали про кастинг. Потом кто-то опомнился:

– А Вазген где?

– Кто?

– Ну, этот парень нерусский. Он какой вообще нации?

Оказалось, интересовалась Диана – та самая напыщенная дама, что сразу мне не понравилась. Было в ней что-то стервозное.

– Эта нация называется «хороший человек», – совершенно серьёзно отвечает Антон. – Для тебя он, может, и Вазген, но вообще он Гурам, и, насколько я знаю, сейчас занимается спортом в зале.

– Ой, простите-простите, – Диана театрально приподнимает вверх руки и хмыкает. А у меня появилась возможность получше разглядеть её. С довольно длинными тёмными волосами, в клетчатой рубашке, заправленной в брюки длиной три четверти – она стильная. И слишком дерзкая. Ну не нравятся мне такие!

– А ты чей? – спрашивает она тем временем.

Антон кивает в мою сторону.

Диана медленно поворачивается и, не стесняясь, смеряет меня таким циничным, презрительным взглядом, что становится не по себе. А потом ещё и протягивает:

– М-да…

– И мне приятно познакомиться, – совершенно не соответствующей произносимому тексту интонацией выдаю я.

Внимание публики тут же переключается ко мне – тихой и незаметной девочке, сидящей на стуле у окна.

И Данин взгляд тоже… Ой, здрасьте!

– А я сказала, что мне приятно? – её выражение становится ещё жестче и надменнее, как будто ей тут с книжной пылью приходится разговаривать.

– По лицу так, конечно, не скажешь. Я просто из вежливости сказала.

Не то чтобы пошла на попятную, просто не хочу представлять себя всем в таком виде. Ведь я вовсе не скандалистка. Потом ни один режиссёр меня не возьмёт. И прощай, актёрская карьера. И Даня. Вот говорила ж я Оле, что это плохая идея!

– Ну молодец, – произносит Диана с неприкрытым отвращением и отворачивается.

Нет, ну она совсем обнаглела?

– А ты случайно в пиццерии на Лермонтова не работаешь? Там девчонка есть, очень на тебя похожа.

Вру, конечно. Не знаю, кто меня за язык дернул. Дураку понятно, что ни в какой пиццерии эта девушка не работает – это ниже её достоинства. Готова поспорить, она бы даже туда не зашла – не её уровня заведение. А уж дурная слава, которую носит это местечко, которое со сменой хозяина превратилось в собрание для местных алкашей, и вовсе не вписывалась в рамки приличия. Мало кто, конечно, мог знать об этом, потому что из нашего города недалеко от столицы здесь оказались только я, Диана и Лёва, с которыми я прежде не пересекалась, – но явный удар по принцессиному самолюбию был нанесён. И какой!

Она снова поворачивается – на этот раз гораздо быстрее, – и с её прекрасных губ срывается не совсем приличное слово. А затем какая-то ерунда:

– Да ты знаешь, кто я?

– М-м-м… Но рок-звезду не похожа.

Да что происходит? Все вокруг смотрят на нас, открыв рты. А я… Я ругаюсь с незнакомой девчонкой в первый же день проекта! На ровном месте!

Блеск в её глазах становится ещё яростнее, и она с достоинством выдаёт:

– Диана Ясинецкая.

Видимо, это должно было что-то прояснить. Но нет.

– И? – приподнимаю бровь.

– Издеваешься? – едва не визжит она.

Ой-ой-ой, с самообладанием у принцессы явные проблемы.

– Нет. Просто в первый раз слышу.

– Еще скажи, что в мегакомплексе «Ундина» ни разу не была.

– Была.

К чему это?

«Ундину» я знаю – огромный торгово-развлекательный центр в нашем городе.

– Это наш семейный бизнес, – милостиво разъясняет она и отворачивается, как будто больше говорить со мной не о чем.

Так вот оно что. Вот откуда этот гонор с норковых пелёнок.

– А сама ты чего добилась?

Ну, это явный перебор.

Нужно было заткнуться.

В кои-то веки мой внутренний голос совпал с моими мыслями, но было поздно.

– Слушай, ты достала меня, – опять поворачивается Ясинецкая. – Закрой рот, раз не можешь сказать ничего умного.

И прежде, чем у меня созрела новая мысль, вмешивается Антон.

– Так, всё, девчонки, брейк. Давайте лучше поговорим о возвышенном.

– Например? – поддерживает Татьяна.

– Кто-нибудь знает стихи?

Все смеются. А Петя совершенно серьёзно поднимает руку.

– Кроме «Евгения Онегина», – предупреждает Антон.

– Я знаю многих авторов.

– Ты не на филфаке ли учишься?

– Нет, на историческом.

– И как в тебе всё умещается?

До стихов дело так и не дошло – стали обсуждать образование. А я, вновь превратившись в отшельника, ещё пару минут разглядываю Ясинецкую, чувствуя, что в этой битве я проиграла. И что «сладкую жизнь» на проекте себе обеспечила.

Интересно, если бы я ходила в дизайнерских шмотках и туфлях в три зарплаты, я бы заслужила более галантного обращения? Что это? Болезнь современного общества – оценивать человека по внешнему виду?

Не особенно беспокоясь о том, кто что подумает (раз уж всё и так началось как попало), я встаю и отправляюсь в спальню. Что толку тратить время на глупые сплетни? Не могу слышать этот высокий, раздражающий смех принцесски, «любоваться» на профиль Антона и чувствовать себя жалкой отшельницей.

Однако долго побыть в уединении не удаётся.

Дверь чуть слышно приоткрывается, и я отрываю взгляд от окна, переводя его на девушку с тёмным каре и в очках в стильной оправе. Выглядит она очень скромно и даже смущённо. Такую, кажется, любой может обидеть. А надо любить.

И что её привело сюда?

– Не помешаю? – спрашивает она, как будто не делит со мной эту комнату, а вторгается в личное пространство.

Я лишь пожимаю плечами.

– Я сейчас скажу жуткую банальность, но не обращай на неё внимания. Таким только дай повод за чей-нибудь счёт самоутвердиться.

– Я должна быть рада, что смогла быть ей полезной?

Не знаю, откуда во мне эта желчь. Лера уж точно не виновата в моём испорченном настроении.

Девушка помолчала немного, а потом сообщает:

– Нас сегодня вечером ждёт общение парами.

– Что?

Как это я ухитрилась за десять минут пропустить так много?

– Нас будут вызывать в специальную комнату для знакомства тет-а-тет. И снимать, конечно. Говорят, каждую неделю такое будет. Чтоб мы привыкали.

– Класс, – без всякого энтузиазма выдыхаю я.

– Как думаешь, ты сможешь влюбиться в Антона?

Она даже помнит, как зовут моего «напарника»? Я, например, её не припомню. Пётр? Вадим? Слишком много имён и лиц.

– Сомневаюсь, – фыркаю в ответ и отрицательно машу головой.

Блин, тут же камеры. Хотя с чего это я должна врать? Нам же сказали: не притворяться, быть предельно честными. Всё равно они вырежут для эфира лишь то, что выгодно и может быть интересно зрителю.

– Я тоже в это не очень верю. Да и актриса из меня не очень хорошая, так что, скорее всего, быстро вылечу из проекта.

– А здесь как оказалась? – интересуюсь я.

– Моей семье нужны деньги. Вдруг выиграю миллион? – она натянуто смеётся, будто сама в это не верит. Потом поясняет: – Моя сестра тяжело болеет. Она инвалид с детства и ей постоянно нужны курсы реабилитации. А ещё у меня есть парень.

О-о-о, я думала, что хуже, чем у меня сейчас, быть не может.

Я делаю знак в сторону одной из камер, мол, нас же снимают, забыла?

Лера только отмахивается, выражая полное безразличие к «чёрным зрачкам».

– Получается, нас всех привела сюда жажда наживы, – хмыкаю, стараясь не раскиснуть и подбодрить девушку.

Хотя, разве могу я так сказать о Лере? Для неё это, возможно, единственный шанс спасти сестру. Таких денег за два месяца она бы не заработала.

– И как он тебя отпустил на это? – добавляю спустя пару мгновений.

Лера пожимает плечами и улыбается.

– Мы доверяем друг другу.

– Наверняка они ждут поцелуев, – я киваю на камеру под потолком. – Не сейчас, конечно, но в скором будущем.

– Они ведь хотят, чтобы всё было честно. Я не скрывала своих отношений, просто меня не спрашивали.

Отреагировать я никак не успеваю. Даже не успеваю определить для себя, хорошо ли это – быть слишком честным. В комнату входит ещё одна наша соседка – Татьяна.

– Девчонки, чего это вы слиняли? Секретничаете?

– Садись, – хлопает рукой по кровати Лера. – Делимся первыми впечатлениями и кого что сюда привело. Что вы можете сказать по этому поводу? – она сжимает руку в кулак и подносит свой импровизированный микрофон к лицу Тани.

Та тут же принимает важную позу, закидывает ногу на ногу и с преувеличенно строгим видом начинает рассуждать:

– Ой, я даже не знаю, что вам сказать. Никакой вспышки я не почувствовала, хотя такие мямли… ой, то есть, я хотела сказать, романтичные парни как мой Пётр наверняка нравятся девушкам. Хотя я, знаете ли, предпочитаю брутальных мужчин, чтоб, как говорится, и по столу мог стукнуть…

– И по лицу, – вставляет Лера со смехом.

– Ну, если не меня, а за меня – то да, конечно, – не растерялась Татьяна. – И вообще, чтоб умел принимать решения. Я женщина практичная, а стихами можно лишь мозги пудрить. Прошу прощения, если кого-то обидела, – обратила она красноречивый взгляд в одну из камер.

– А зачем же пришла, раз не веришь, что можно влюбиться на шоу?

– А потому, что недавно рассталась с парнем. Ну, как рассталась… он меня бросил. Самым банальным образом. Но, знаете, я не верю, что, заперев людей отдельно от цивилизации и без средств связи, можно заставить их влюбиться друг в друга лишь потому, что они будут много общаться. Мы не островитяне, потерявшие последнюю надежду. И каждый знает, что через два месяца это закончится, и мы снова вернёмся в большой мир людей и продолжим поиски смыслов и целей. Здесь наша цель куда более меркантильная – деньги. А они, наоборот, разобщают.

С этой версией сложно не согласиться. И я бы даже добавила что-нибудь от себя, но тут ворвалась (по-другому не скажешь) четвёртая наша соседка – Лида:

– Девчонки, там уже вторая пара пошла на индивидуальное общение.

– Что?

– Список вывесили. Следующая ты, Маш.

И тут у меня буквально упала челюсть.

Глава 7

Это было первое общение пар тет-а-тет. И я представить себе не могу, что сказать и как вести себя с парнем, которого: а) совершенно не знаю; б) сильно недолюбливаю.

Когда я захожу, Антон уже там – в небольшой комнатке, похожей на студию для фотосессий, в стиле лофт, с выкрашенными в белый цвет кирпичными стенами, большими зеркалами с обеих сторон – так что даже если отведёшь глаза, всё равно будешь видеть своего собеседника. Совершенно без окон, зато с целой установкой из камер, стоящих таким образом, чтобы снять всё, включая малейшую мимику участников шоу, но при этом без посторонних людей – для чистоты эксперимента, так сказать.

Я сразу же сталкиваюсь с изучающе-равнодушным взглядом Антона и сажусь на стул напротив. Довольно жёсткий и неудобный.

Так, и что дальше?

Тут, прямо как в фильме, откуда-то из-под потолка раздаётся голос ведущего:

– Приветствую вас, дорогие участники! Сегодня ваше первое задание – познакомиться ближе. Вы вольны задавать друг другу любые вопросы, отвечать на них либо нет – решаете по собственному усмотрению. На это вам даётся десять минут.

«Постарайтесь не убить друг друга», – мысленно добавляю за него я.

Антон расслабленно откидывается на спинку стула, вытягивает ноги и скрещивает руки, что сразу же мне не понравилось.

– Ну и что ты хочешь обо мне узнать?

Да он действительно отвратительный тип. К сожалению, мне не показалось. Думает действовать по принципу: «Доминируй, властвуй, унижай»? И всё это под прицелом видеокамер. Может, слиться, пока не поздно? Эх, а я уже распланировала, куда потрачу свой миллион.

– Эм… Какая тебе нравится музыка? – спрашиваю первое, что пришло в голову.

И я уверена, будь на его месте любой другой парень (ну, кроме, может быть, того парня в татуировках и с волосами странного цвета), он бы нормально отреагировал. Но это же Антон! Ему бы с Ясинецкой в пару – король и королева, вдвоём бы изрыгали свое «остроумие».

– У тебя совершенно нет фантазии, – холодно отчеканивает он.

– Да ладно? – тут же завожусь я. – Тогда спрашивай ты.

– Правила хорошего тона обязывают меня ответить на твой вопрос, поэтому я скажу, что мне нравятся джаз, лаунж и драм-н-бэйс. Если тебе это говорит о чём-то, конечно.

«О твоей неограниченной самоуверенности», – мелькает мысль.

– А тебе? – словно делая одолжение, бросает он.

Я заранее знаю его реакцию. И, не стесняясь, выдаю правду:

– Поп. Но со смыслом.

«Ну у тебя и вкусы!», – говорит его выразительный взгляд. А губы меж тем разомкнулись, чтобы презрительно бросить:

– А что, есть поп со смыслом?

– Достойные исполнители есть в любом жанре, – стараюсь ответить как можно вежливее.

Я уже подмочила себе репутацию сегодня утром.

– Твой вопрос, – напоминаю.

Интересно, все так общаются или это только у нас «любовь с первого взгляда»?

– Что делает тебя счастливой?

– Общение с близкими по духу людьми. Путешествия.

– Угу, – кивает он, поджав губы и не глядя мне в глаза, словно слушает только из вежливости.

Так и есть. Но не из вежливости, а от того, что так надо по правилам шоу. Интересно, в планах постановщиков был такой вариант – когда герои заранее терпеть друг друга не могут?!

– А по жизни чем занимаешься? – вскидывает наконец взгляд.

Тот самый случай, когда сложно ответить без подготовки.

– Я актриса, – выдаю без промедления.

Говорят же: если долго и уверенно внушать себе и другим какую-то мысль, однажды всё так и будет. А вдруг?

– Что-то я не помню твоих ролей, – ехидно прищуривается он.

– А ты кроме боевиков что-то смотришь? – не остаюсь в долгу.

– Фильмы ужасов, – парирует он.

– Теперь понятно, что отложило отпечаток на твой характер.

Он хмыкает, видимо, оценив юмор. Но нет, показалось.

– Хорошая шутка, я куплю её за доллар.

– Так я и думала, что ты из этих, – презрительно фыркаю в ответ.

Когда уже кончатся десять минут? Меня начинает тошнить от общения. Боже мой, о какой любви вообще может быть речь?!

– Из кого?

– Представителей золотой молодёжи. Которые думают только о деньгах и всё измеряют именно так.

Он смеётся.

– А ты из представителей пролетариата?

– Я из тех, у кого ещё остались совесть и принципы. И как нас вообще могли в пару поставить?

Честное слово, случайно вырвалось. Ну не собиралась я ещё и с ним ссориться. Да что со мной, в самом деле?

Он хмыкает, как будто хочет сказать: «Ну ты и дура!»

– Мне вообще брюнеты не нравятся, – «добиваю» я. Видимо, это будет последний гвоздь в крышке моей погибшей навеки репутации.

– Это главное упущение.

– Циник!

– Может, по делу уже что-нибудь обсудим? – не стал скатываться до взаимных упрёков он. И этим хитрым стратегическим маневром унизил меня ещё больше. Потому что я чувствую теперь себе неудовлетворённой и озлобленной склочной бабой.

– А ты чем занимаешься по жизни?

– Учился в институте, теперь работаю.

– Как познавательно!

– Расскажи о своих путешествиях, раз ты их так любишь.