Яга

Тут Гена понял, что только он мог сейчас помочь юной леди спастись от этой напасти. Он не знал как. Он просто направил свою ступу напрямую к асфальту, выкрутил ручку прямо возле него и понесся прямо над дорогой с такой скоростью, что можно было легко и амбалов сбить. Увидев его, они отпустили девушку, встали на четыре лапы, превратившись в медведей, и разбежались в стороны. Яга подхватил напуганную леди и взмыл с ней в воздух. Однако управление было сложно держать одной рукой.

– Держись за палку, – кричал он ей.

Девушка была настолько напугана, что ее ноги тряслись. Скорость не уменьшилась. Метла еле набрала высоту, но вскоре ее понесло к земле. Из-за поворота выехал фургон, мягкую крышу которого они продырявили, сбив лотки с круглыми хлебами. Машина остановилась. Водитель хлопнул дверью, открыл кузов, застав молодых людей в обнимку с метлой меж булок и поваленных лотков.

– Это как вы мне крышу пробили, молодые люди?

Девушка была настолько напугана, что выпалила всю правду на одном дыхании:

– Трое меня схватили, этот на палке летел и меня подхватил, они медведями оказались и в стороны разбежались.

– Медведями оказались? Тогда все понятно. Ладно.

Гена подумал, что он сейчас их сочтет за сумасшедших. Однако его взгляд стал серьезным.

– С медведями шутки плохи. Вот вам по сумке, наберите сюда колобков. Пригодятся. Я отвезу вас в безопасное место. Там дальше разберетесь, коль такие сказочные.

Он закрыл полог фургона и вернулся за руль. И поехал дальше.

– Что делать? Куда он нас везет? Может, он тоже с ними заодно?

– Откуда ты их знаешь, этих медведей?

– Не знаю. Они хотели меня сначала к себе заманить, на машине покататься. А я не согласилась. Тогда они силой попытались в машину запихнуть. А когда они разбежались медведями – тут уж я совсем опешила.

Гена меж тем собирал колобков в сумку – то в одну, то в другую. Он не знал зачем, однако водитель звучал убедительно. Скоро машина снова остановилась. По звуку было понятно, что остановила полиция.

– Здравствуйте, проверка документов, – услышал Гена голос, поднял брезент и увидел, что будто те же амбалы уже в одежде полицейских. Более того, ему показалось, что в отражении переднего зеркала он увидел медвежью морду, – а что везете в фургоне?

– Хлеб, – сказал водитель.

– Давайте посмотрим…

– Вот документы если что, посмотрите…

– Надо смываться отсюда, – сказал Гена.

– Куда? – спросила девушка.

Гена нарисовал снова спираль своим пальцем. У него сразу не получалось, девушка приняла это за чудачество. В глазах – отчаяние, на лице – улыбка. Они приближались уже к кузову. И вдруг у Гены получилось: он сделал объемную воронку.

– Прыгаем, скорей, – шепнул он девушке.

И они провалились в пространстве.

Когда водитель открыл багажник, то у него не было ни малейшего сомнения, что тут какие-то сказочные попались. Потому что их и след простыл. А метла осталась лежать среди колобков.

4. Чудеса случая

Они вдруг оказались неприкаянными, просто ошеломленными происходившим, где-то на ночной улице рядом с пятиэтажками с горящими окнами. Носились машины, шумел город, но они будто оглохли. Они держались за руки и смотрели то друг на дружку, то вокруг. Не было ни фургона, ни копов-медведей, ни той улицы. Где они вообще? Это было просто где-то. Кто он? Кто она? Они до сих пор не знали, но уже прожили вместе то, что можно назвать самым романтическим путешествием на свете. Чувство восторга в ее глазах и небывалого после такого стресса спокойствия в его – сводили обоих с ума.

– Кто ты?

– Я? Я… Яга, – у него, похоже защемило буквы где-то между голосовых связок, но так даже лучше.

– Яга? Бабка Ёжка? – и она так трогательно засмеялась, будто лучше шутки не слышала, – ну да ты ж летал. Ты изобретатель, скажи честно?

– Я очень даже изобретательный, – чуть залихватски похвалился Генка, потупив глазами в пол.

– Ты смешной, – она уже очень мило хихикала и даже ладошку не стала вынимать из его пальцев.

Похоже, теперь он ее мог рассмотреть. Неуклюже приятная внешность: кучерявая рыжая, с вздернутой губой пышной и слегка курносая. За улыбкой светлые зубы. А поверх всего усыпаны веснушки, будто все небо. Если бы днем в солнечную погоду звезды можно было видеть, то выглядело бы это, как маленький кусочек ее вселенского веснушчатого лица, думалось Генке. Как она перехихикивает все его шутки, что еще смешней потом.

Они пошли и набрели на маленькую кафешку. Со входа их встречал швейцар, что уже само по себе странно.

– Вы будете сдавать одежду?

– Нет, сейчас же лето! – ответил Гена.

– Да что вы? Действительно, может, ваши сумки положите, а столик мы вам подберем?

В сумках лежали колобки. Даже странно хлеб сдавать в гардероб.

– Они нам с собой нужны.

– Прошу вас за столик, – любезно попросил их лысый мужчина во фраке к столу, сам же сел за рояль и так мигом заигрался, что не обращал на гостей ни малейшего внимания.

Подошел к ним неотзывчивый официант с меню, а его просто попросили чайку зеленого.

– А тебя как звать-то? – спросил Генка, вызвав неожиданный перекат легкого смешка.

– Мария?

– Просто Мария?

– А как еще может быть?

– Ну, Мария Антуанетта, например. Мария Хуан Пэдро, почему бы нет.

Мария представила себя в образе Хуана, уловила стать Антуанетты и добавила:

– Марией Агидель могу быть..

– Так и быть. Мария Агидель. А я стало быть Геннадий.

– Геннадий Яга? – хихикнула.

– Ягин.

– Ааа! – добавила она.

– Ягин..а? – пошутил он, мол она недостающую букву добавила, став Ягиной.

– Понятно, почему Яга! Потому что Ягин.

– Ну да, а так было не понятно, конечно…

Им принесли чай. Фортепиано звучало очень строгим и медленным джазом. Она схватилась за телефон.

– Я сейчас напишу папе, чтобы он меня забрал…

– Ну ты же еще не убегаешь?

– Да он все равно не сразу приедет, еще почаёвничаем.

Гена смотрел на нее и не мог насмотреться. Забыл про брошенную метлу в фургоне, про то, что еще сегодня с ума уже несколько раз сходил, но походу в этот раз сильнее всех прежних. Они общались, говорили приятные слова, вообще немного даже издевались друг над другом, просто от делать нечего. Оба учились тут – она в ВГТУ, он в ВГПУ. Или наоборот. Какая разница. Все буквы спутались. Чай был зеленым вкусным.

– А ты на сколько лет меня младше?

Выяснилось, что они родились в одном месяце одного года в одном городе, но никогда почему-то раньше не виделись. Будто действительно телепортом своим прямо из бабулиной избушки он в параллельный мир перенесся.

Вдруг в дверь вошел большой мужчина с бородой и усами. Подошел к их столику и похлопал ее по плечу:

– Машенька…

Как ни странно, она испугалась. А следом разошлась в улыбке:

– А это ты, пап?

– Да, Машенька, поехали уже. Ты вообще, как тут оказалась?

– Ой, папочка, это длинная история.

– Добрый вечер, молодой человек! Не путайтесь под ногами у этой барышни, вам понятно?

– Пап, ну ты что…

– Я все сказал. Жду тебя в машине.

Он пошел в сторону выхода.

– Ты знаешь, он вообще не такой! Это он, видимо, переволновался. Возьми мою визитку. Там есть телефон.

Она близко при том подошла к нему, и они чуть было снова не обнялись сразу. Геннадий взял визитку, положил бережно в карман, а следом прижал ее покрепче и так задорно сказал:

– Ну до встречи, Мария А..

– Ги-де-ль.

– Да хоть Ги де Мопассан.

Они посмеялись на прощание. И она пошла на выход.

Гена решил допить чаек в ощущении приятного завершения этого сумасшедшего вечера. Кажется, лето удается на славу. И учеба будет не единственным развлечением…

Он посмотрел в телевизор, а там по “Культуре” начинались «Загадки истории: Золотая спираль».

Тут Генка и залип в содержание того, чего не знал про свой рисунок: «Древние кельты полагали, что эти круги дают вход в мир духов, поэтому этими знаками они украсили свои храмы и склепы. Этот же рисунок повторяет золотое сечение Леонардо да Винчи, который он называл самой гармонией. Такой же рисунок мы видим на карте солнечной системы Коперника».

Однако от интересной передачи его отвлек голос отца Маши.

– Молодой человек, а вы случаем не знаете, тут девушка должна была быть. Такая рыженькая. Она мне позвонила, чтобы я ее забрал, а у нее теперь телефон выключен. Не видели вы ее?

Генка смотрел на него будто столкнулся с прогрессирующим склерозом.

– Она же к вам на улицу пошла.

– А вы откуда знаете, что именно ко мне? – спросил с подозрением отец.

– Ну как вы до этого заходили, мне вообще пригрозили, ее на улицу позвали, она и пошла…

– Это не мог быть я… Куда она пошла? Давно?

– Пять-десять минут назад, точно не скажу.

– Вот вам моя визитка! Наберите, если узнаете что-то еще. Я пойду еще к охране, они пусть по камерам смотрят.

Он выглядел крайне растерянно. И пошел к официанту.

Фортепиано стояло уже безмолвным с закрытой крышкой. Гена сидел в полнейшем недоумении. Неужели это тоже проделки тех медведей?

5 Кто прав, тот виноват?

Гена должен был срочно что-то придумать. Ее похитили. Как так! Вот оно счастье, из-за которого, возможно, весь этот замут с полетами случился, чтобы он спас ее и произвел максимальное впечатление – ну если рассматривать этот момент с позиции того, что случайности не случайны. И все? Вот так вот увели какие-то. И куда? Что там с ней будут делать? Кому она потребовалась?

Гена достал ее визитку. Мария Агидель. Пиар. Компания “Новые решения”. Следом достал визитку ее отца – Павел Борисович Агидель. “Новые решения”. Все совпадает, значит она трудится в компании его отца. Вполне возможно, что эти ребята хотят его шантажировать.

– Павел Борисович, – выкрикнул Гена, увидев ее отца, когда он вышел от охранников, – меня если что Геннадий зовут. Я бы очень хотел помочь вам найти дочь. Простите за вопрос в лоб, а вас не может кто-то шантажировать? Зачем она кому-то понадобилась?

– Если кто-то шантажирует, он выставляет требования. Врагов у меня, насколько я знаю, не было. Однако подождем. Пока что я намерен ждать полицию.

– А запишите мой телефон, я всячески готов помогать следствию.

– Думаю, в этом нет никакой необходимости. Просто подождите здесь, они скоро приедут.

Гена вдруг вспомнил, что в последний раз видел трех медведей именно в образе полицейских. Рассказать это не получится. Все это было чересчур сверхъестественно, чтобы показаться правдой. Тем не менее, тревога по поводу того, что приедут не настоящие полицейские, а подставные, его не отпускала. Ничего лучшего не пришло в голову, как попытаться поговорить с тем, который его же губами с ним и разговаривал. Он прихватил сумку с колобками, как будто кому-то дался этот хлеб, и двинулся в сторону туалета. Зашел в кабинку и посмотрел в зеркало.

– Если ты тут, если ты мне друг, то ты должен со мной поговорить.

Гена обратился к отражению. Однако отражение в свойственной ему манере просто дублировало картинку. Он замолк, но ничего ничто не говорило.

– Я похоже влюбился, я хочу спасти эту девушку. И я совсем не понимаю, что происходит. Почему я Яга? Кто эти Медведи? Кто моя бабушка? Она злая или добрая? К кому мне можно обратиться? Я не знаю. Только к тебе.

Отражение молчало. Гена смотрел себе же в глаза упорно, пока вдруг не увидел будто единый тоннель, что протекал от него на другую сторону и проваливался в зрачках его отражения, теряясь в бесконечности.

“Рисуй карту” – сказали его губы.

Гена обрадовался. Карту рисовать становится его повседневной магией. Тем более, теперь он кое-что знал про этот рисунок. “Вход в мир духов”, “формула гармонии”, “Млечный путь” – все это были разрозненные знания из разных областей, однако удивительным образом сочетались в этом едином рисунке. Гена стал рисовать карту прямо на зеркале пальцем, не касаясь его. Однако ничего не получалось опять.

– Ты слишком волнуешься для волшебника. Так оно не работает.

Гена пытался войти в состояние полнейшего континуума. Он стал рисовать линию прям на зеркале, может его спираль получается кривой? Нажим пальца на зеркальную поверхность тормозил движение рисунка. Гена выдохнул. Так не получится. Только интуиция. Спокойствие и только спокойствие. Он представил себе, как еще какие-то полчаса назад он был совершенно спокоен. И озарен, и очарован.

– Побудь в этом… Вернись в себя…

Выдох-вдох. Гена снова будто бы в этом моменте. Ее взгляд сверкнул искрой в его воображении. Не открывая глаз, он стал пальцем выводить круги, раскручивая их из центра. В этот момент он почувствовал, что будто следует по им же созданному магнитному полю, по которому рука сама понеслась снова к центру, а затем оторвал от плоскости руку и открыл глаза. Зеркало перед ним сияло тем самым иссиня зелено красноватым свечением с пурпурным оттенком, воронка спирали медленно скручивалась внутрь. Он посмотрел в свое отражение.

– Тебе нужно уходить отсюда, – сказало его отражение с серьезным видом без тени эмоций, а следом отошло в сторону.

Весьма странно смотреть в зеркало и не видеть себя, подумалось Яге. Взял сумку и, подтянув ноги до края зеркала, перебросил себя на другую сторону.

****

Через пять минут на пороге кафе образовались трое полицейских в сопровождении колоритного детектива Осопского. Это был фанатик своей работы, с детства насмотревшийся детективов, вобравший в себя образы из французского “Отройте, полиция” и американского Коломбо, сделав из них свой чудесный коктейль. На нем был немного вытянутый и выцветший от времени плащ, его лицо украшали бакенбарды и усы. Вне всякого сомнения, под плащом были подтяжки на рубашке и пистолет в кобуре. За ним следовали три амбала в форме и странно мутными глазами. Будто сама Чернь в них поселилась.

Отец Марии обрадовался увидеть Осопского – по-своему легендарного персонажа в их маленьком городе. Ни одно из дел, за которое он брался, не осталось нераскрытым.

– Так, господин Агидель, рассказывайте.

– Мне позвонила дочь, попросила ее забрать. Я приехал в течение получаса, но ее здесь не было. Молодой человек сказал, что я сюда уже заходил, и она ушла со мной.

– Где этот молодой человек?

– Видимо, вышел в туалет… Не знаю, был здесь.

Осопский взглядом отправил одного амбала в сторону уборных. Тот стучался-стучался, следом попросил официанта открыть дверь. Повернув ключ, они увидели, что в туалете пусто, след от спирали на зеркале и открытая форточка.

– Как он пролез через эту форточку? – удивился Осопский.

– Он через нее не пролезал, – заметил едва слышно огромный амбал со звериным оскалом.

6. Слоеный пирог реальности.

Осопский в своем кабинете принимал Косолапова. Младшего лейтенанта, недавно прибывшего с учебы, огромного ящика с взглядом, еле пробивающимся из-за мощных надбровных дуг.

– Виталий Семенович, говорю вам, он ушел через зеркало.

– Косолапов, ты совсем с дубу рухнул? Ты что думаешь там был задний проход через зеркало? Я проверял, оно приклеено там.

– Дело в том, что можно пройти через зеркало, не отодвигая его, – Косолапов посмотрел на Осопского жутким взглядом ведьмака.

Осопский так угарнул с этого раскатисто, что аж по столу стукнул и Косолапова похвалил.

– Знаешь, Косолапов, я вот почему молодежь и люблю: не соскучишься с вами.

– Скучать в ближайшее время вам точно не придется. С этим делом чувствую покипим. Через зеркало реально можно пройти в Зазеркалье.

– Ты что мне сейчас предлагаешь туда прогуляться?

– Нет, вы просто не понимаете всей сложности ситуации.

В этот момент в кабинет открылась дверь и вошла точная копия детектива в сопровождении медведя, что мерно и ленно топал четырьмя лапами. Осопский крайне обомлел от двойника, но резко прибавил, вытащив ствол:

– Резко убери отсюда медведя.

Двойник ответил тем же голосом:

– Опусти ствол, если ты кого-то и убьешь, так только себя.

– Медведя сначала убери.

Медведь свернулся калачиком, а скоро стало видно, что это такой же шкаф, как Косолапов, только в черной шляпе и шубе.

– Что происходит?

– Успокойся, убери пистолет, – повторил двойник, – тебя не тронут, если ты будешь правильно себя вести. Ты даже никому тут навредить не сможешь. Даже, если постараешься.

Осопский положил пистолет возле себя и предложил занять кресло, согнав Косолапова.

– Как тебя звать? Похож. Очень похож.

– Я и есть в некотором роде ты. Просто из Зазеркалья. И задачи несколько другие в противоположность твоим.

Осопский был удивлен: если даже это двойник, то выглядит он ну крайне похоже, включая мимолетный тик, что появился у него после первой взорвавшейся возле него гранаты, однако на другом глазу.

– Неужели после того, что ты увидел, ты сомневаешься в сказочности этого сюжета?

– А хорошо! Я понял, я сплю! Это все приснилось. Ну, конечно, два часа ночи. Куда еще позже! Крутой сон.

Осопский встал и подошел к Осопскому. Пощупал его. Подошел к Косолапову и дал ему затрещину.

– Хоть во сне спокойно это сделаю без превышения полномочий.

– Если сказать тебе вкратце, – заметил Осопский, – то ты спишь давно. Вся жизнь лишь сновидения, что ты видишь наяву. А вообще я не могу часто здесь появляться. Поэтому по эту сторону ты ведешь дела. Ты решаешь проблемы, которые я тебе ставлю. Однако в этот раз ты не должен идти до конца. Дело чересчур для тебя может показаться тревожным. Не суйся.

– А ты боишься, что я всегда раскрываю дела?

– Ты раскрываешь то, что уже создано злом. Просто потому что добро должно побеждать, по старому древнему правилу. Считай, это игрой в пинг-понг. Ты отражаешь зло, наказываешь преступников, а те ведь лучше от этого не становятся. Считай, ты играешь в одну игру со злом, причем по его правилам. Ты не создаешь ее, поскольку обитаешь в отраженном мире. За кулисами видно больше.

– И как заглянуть за кулисы?

Осопский пригласил Осопского взглядом посмотреть в зеркало, напротив которого стоял Косолапов. В отражении была голова медведя.

Осопский резко выдохнул и проснулся в своем кресле. На часах было три часа ночи.

– Чертово дежурство…

На календаре передвинул бегунок на цифру 13. Пятница.

В дверь постучались.

– Да, – ответил коротко, запив чаем, – что Косолапов?

Косолапов присел, а Осопский подумал, что прям реально как в его сне картина. Не уж-то сейчас ту ахинею нести будет.

– Да что – дело ясное. Приблизили лицо с камер, прям точное совпадение. Ее отец действительно забирал. Он сначала зашел в кафе, потом резко вышел, она к нему через пять минут подошла.

– Да и что же тебе ясно тогда, Косолапов?

– Ну что он сам же ее у себя и похитил.

– И зачем же отцу похищать свою родную дочь?

– Не знаю, скорее всего, прогрессирующая шизофрения. Не помнит же он это сейчас. В любом случае надо под наблюдение, значит. Чтобы больше никого не похитил, значит…

На последних словах Косолапов еле проглотил остатки влаги во рту, ибо Осопский смотрел выразительно с негодованием.

– Эх, Косолапов. Ты знаешь странная история получается, сон удивительным образом совпадает с реальностью..

– Сон?

– Ты спишь, может, Косолапов? Вспомни машину, на которой ездит Агидель. И посмотри, что на этих снимках совершенно другая.

– Ну судя по записям его дочь этому удивилась, но села… в машину.

– А ты не подумал, Косолапов, куда мог деть он свою дочь за пять минут и снова приехать на другой машине к кафе?

– Ну, тут возможны варианты с подставным водителем.

– Чему вас там в этих академиях учат? Кретинизму? Очевидная пропажа в этой истории – это только молодой человек, что скорее всего этими навыками тайских воров-змей обладает. Потому что реально видно, как он из заведения испарился еще и с какой-то сумкой. Это факты. Все остальное – это то, что ты, балбес, додумал. Про двойников никогда не слышал что ли?

– Да значит скучать нам в ближайшее время точно не придется. Я думал быстро закроем дело, отправим папашу в клинику на лечение, а там может и дочурка образуется скоро. Может, сбежала куда сама. Инсценировала это все.

– Ты сейчас вот так шутишь, да? Я, вас обожаю, молодежь, вам лишь бы попроще себе решение найти? Чтобы дальше нихрена не делать и помогать заявления писать? И пятую точку протирать? Пошел вон, Косолапов. И пока не проверишь все данные по машине, даже не возвращайся.

Косолапов посмотрел на него звериным взглядом, что такой робкий, бегающий и мрачный, как будто испуг с яростью скрестили. А затем резко пошел к двери. Осопский провожал его взглядом в зеркало, но там не увидел головы медведя.

7. Лабиринт отражений

Когда Гена вдруг ступил ногой по другую сторону зеркала, то полагал, что тут же приземлится в тот же туалет только с обратной стороны, однако приземление сорвало картинку, как одеяло, и Гена стал падать в неизвестность. Неизвестно, что это было – просто тьма, возможно, без дна, или вот-вот приземлится. Он летел вниз и кричал, пока губы его не сказали:

– И долго ты собираешься падать?

– А что я могу это решить?

– Задачка непростая действительно. Уж не знаю, что было лучше – оставить тебя на съедение тем медведям в кафе или отправить в мир Зазеркалья, где много всякой нечести.

– Почему я здесь?

– Единства в тебе нет, поэтому карта тебя выкидывает из сказочного мира. Тебе положена прогулка по Зазеркалью, чтобы научиться отражать.

– Отражать нападение?

– Отрази свое падение, – ответило ему эхо.

Гена летел вниз и уже не кричал. Теперь было предельно интересно, а когда же он достигнет дна и приземлится. Чтобы не бояться, он представил, как упадет на большую подушку, которая медленно сбалансирует его скорость и подбросит наверх. И удивительно, что примерно так и стало происходить. Трение сзади показалось ему прикосновением ткани. А вскоре его укутало будто покрывалом и подбросило в воздух.

– Может, пора открыть глаза?

Гена прислушался к голосу, который будто раздавался эхом в каком-то огромного холле или пещере. Значит, у этого пространства появились границы. Он потер палец о пальцы, ощутив тело, а следом усилием воли попытался открыть глаза. А вдруг здесь не темно, а у него реально глаза закрыты? Веки были тяжелы, будто медуза укусила. Однако все же после множества морганий глаза потихоньку открылись. Изображение слепило, роговицы залило слезами, отчего изображения было мутным. Гена тер их ладонями, будто делая им массаж. Картинка постепенно обретала четкость. С визгом ребенок пронесся мимо. Или это был отсвет. Не было толком ни потолка ни пола. Будто осколки зеркала застыли в пространстве, а может это были светящиеся кристаллы?

Едва картинка стала четче, как Гена понял, что в этих кристаллах были его отражения. Такие разные. Тут вот он задира. Тут пай-мальчик. Тут он что-то кому-то пропихивает, тут ему заряжают. А там вот он будто ребенок, а тут будто старик. А затем еще жених, студент, сын, двоечник, выдумщик, копия отца, пародия матери, весь в дедушку. И еще тысяча вариантов, каким он может быть. Успешным бизнесменом, закопавшимся в мусоре отчаянным, отъявленным серфером, бедолагой музыкантом, усердным семьянином, отчаянным пропойцем. Каждое зеркало давало ему новое впечатление от самого себя.

– Отгадай, в каком из этих зеркал ты?

Это и есть задание, подумал Гена? И начал суматошно искать – он подходил то к одному, то к другому. В одном он сразу увидел себя – вот он под пальмой с классной спутницей, невероятно хорошо сложен. Однако взглянул рядом в другое зеркало и понял, что там он больше похож на себя настоящего – тоже на ажиотаже, однако сегодняшний будничный, прогуливающий пару. Потом он посмотрел еще в одно, где он классно рисовал и понял, что с удовольствием бы научился так.

– А надо выбрать желаемый образ или реальный? – прокричал Гена.

Однако в ответ молчание. Ему самому следовало с этим определиться. Он тыкнул в какое-то зеркало, которое его самого устроило – он едет просто на машине и деловито разговаривает по телефону. Однако ничего не произошло. Его губы произнесли “лабиринт отражений”. Значит, это лабиринт. И он просто выбрал не то. Гена стал выбирать все, которые ему нравились или изображали похожего на него. Однако зеркал было столько много, что, помимо постоянных сомнений, а вдруг вариантов несколько и нужно выбрать максимально лучший, вдобавок было сложно объять все количество даже простым взором. Гена зашел в полнейшую панику, а когда начал выбирать не самые лучшие зеркала, где он персонаж с сомнительной репутацией, его к тому же обуял и страх. Зазеркалье в принципе создавало ощущение неудобства в теле, а тут еще и душа выжималась, как полотенце. И он себя самого остановил. “Спокойствие и только спокойствие”. Как же круто было смотреть этот мультик в детстве, думал Геннадий. Ни раз эта фраза выручала его по жизни, приходя сама собой, отсекая навязчивые идеи. Гена успокоился. Он присел на пол пещеры, закрыл снова глаза и оказался почти в той же блаженствующей пустоте. Будто он взлетал, а не падал, что само по себе прекрасный знак.