Дисторшн

А этот все спит. Смотрю вот на него – проверяю, так сказать, гипотезу, что если на тебя кто-то смотрит, то ты обязательно почувствуешь, даже если спишь. Но видимо мой брат ни о каких подобных теориях и слыхом не слыхивал, а потому спокойно сопит себе в две дырочки в какой-то дурацкой позе. Он постоянно спит в каких-то странных позах, понятия не имею, может быть, и я тоже, мне-то на себя со стороны не взглянуть, но позы брата меня иногда даже как-то пугают. Бывает, так вывернется, что у меня сомнения появляются – может ли живой человек в подобной позе лежать, спать или вообще жить. Да, да. В детстве я даже пару раз вставал, подходил к нему и прислушивался дышит или нет, или просто смотрел замирая, дабы уловить движение его грудной клетки. В этом момент мы оба, думаю, выглядели, не лучшим образом. Один лежит в непонятной позе, другой стоит рядом, застыв в еще более странном положении, смотря на лежащего. И так секунд тридцать, а то и больше. Как вам такая фотография? Во-во.

Но я помню то приятное чувство, когда слышал или видел как он все-таки дышит… или еще лучше – когда в самый сосредоточенный момент, когда ты настроил все свои основные органы чувств на получение необходимой информации, объект наблюдения вдруг вздрагивал и тут же менял одну странную позу на другую, или вообще заходился в какой-нибудь словесной тираде – смысл ее понять невозможно, так как это просто набор каких-то звуков, с иногда проскальзывавшими настоящими словами. Суть данной речи мог знать только эту речь произносивший, но он был в другом мире, там эта речь и была осмысленной – здесь нет. Если только конечно он не инопланетянин, который как радистка Кет, проговорился во сне, выдав себя с потрохами. В этом случае выкрикиваемое может быть понятно, но опять-таки только такому же инопланетянину – а я им не был. Да и мой брат тоже.

Лунатиком возможно, инопланетянином – нет. И вот лежит. У нас дел по горло, а он спит себе спокойненько. Надеюсь, ему приснится что-нибудь этакое, что поможет нам в осуществлении нашей (может быть только моей) мечты. Но сомневаюсь. Пойду, чайник поставлю. Есть охота. Бутербродов что ль пока нарублю, пока этот не очнется. О,о,о… Зашевелился, глазом мутным водит – значит скоро встанет. Пошел на кухню. А там за чаем глядишь и обсудим, что сегодня делать будем. Вернусь-чиркану. Лето, ах, лето… Вроде и времени полно и придумал, чем его заполнить, а с чего начать не знаю. Может самоучители какие есть? Наверняка есть. Нужно в книжный сходить или спросить у кого. Черт побери, ни одного гитариста знакомого, такого, чтобы спросить, как мол, дружище, все делается, а он взял, да и рассказал. А еще лучше показал, а еще лучше… Конечно, все это есть. Школы, репетиторы, самоучители. Все есть. Но нужно быстро. И так же быстро научиться. Как иначе-то? Мечта должна осуществляться. Иначе это уже не мечта. Вот так все легко у меня. Максималист. Полумеры не для меня. Все и сразу надо. И желательно побыстрее. Так что для начала давайте чай и бутерброды. А остальное решим, когда забирать. Пошел. «Эй, лунатик, вставай, нужно к экзамену готовиться! Последний, рожа!». Вроде Встает. Ну и отлично.

…и больше ничего. Разобраться, как говорит отец, «без поллитры» не получится. Правда, продавщица, хорошая такая тетка оказалась, сказала, что где-то в центре есть магазин с, как она выразилась, «современными самоучителями», с такими разборами песен, где указано, как и какие струны зажимать или что-то в этом роде. Сказала, ее сын играет, учился по таким книжкам, она у него может узнать, что за магазин. Мы естественно эту идею поддержали. Ну а она сказала прийти нам завтра – может быть узнает. Неплохо. Вариант. Что до Генки, то мы его в книжном и встретили. И он, конечно же, увязался за нами, ну и разговор наш подслушал. Не успели мы выйти из книжного, как он достаточно ехидно поинтересовался «Что, на гитаре вздумали учиться?». Вздумали, говорю, тебе-то какое дело? Не унимается. «А гитары-то есть?». Парирую и этот выпад. «Нет, но будут». Лыбится стоит. Брат уже зашептал что-то вроде «Пошли, надо как-то отвязаться от него». «Если что, у меня есть гитара», – говорит Генка. «Могу продать». В этот момент мне, честное слово, стало до лампочки врет он или нет. Я услышал два волшебных слова: «Есть» плюс «Гитара», которые для меня тут же образовали в сумме «Надо». Вот только…

«Шестиструнка?», – спрашиваю. «А какой еще может быть электрогитара?», -заулыбался Ромашов и такую, рожу скорежил, будто он гитару и придумал. Я имею в виду, как инструмент. Но мне было до другой уже лампочки и это. Потому что, когда я услышал слово «электрогитара», я вообще потек. «Что за наваждение?», думаю. «Как такое может быть?». И, честно говоря, может ли электрогитара быть семиструнной или еще какой-нибудь, я даже и не подумал, мне было важно услышать именно «электро» ту самую часть слова, которая сейчас определяла все для меня, для нашей группы. И все – меня уже было не остановить. А, следовательно, нужно идти, смотреть. Одно плохо, даже если окажется, что все на мази – денег-то все равно нет, на что покупать-то? Но в то же самое время… Покажите сначала гитару, а потом будем о деньгах толковать. Вдруг уболтаем на «Утром стулья, а деньги вечером». «Показать можешь?», – говорю. И тут же слышу: «Пошли». И вновь так невозмутимо, что и правда не поймешь, то ли издевается, то ли дело предлагает. Я посмотрел на брата, тот пожал плечами. А что еще он мог сделать? Если бы он первый посмотрел на меня, я бы тоже просто пожал плечами. Киваю в сторону Генки, он кивает «Хорошо, мол, пошли». Честно, я не поверил, не верил и дальше, пока шли, и пока ждали его на лестнице. А пропал он минут на десять, не меньше. Где-то через семь – я подумал, что, если обманул, получит по шее. Но не пришлось. Вышел. И вынес.

Сказать – обманул, нет, не обманул. Это действительно была гитара. Видимо, «электро», это я понял, по дырке для штекера, но все остальное говорило, что это была очень и очень старая гитара. Такие я видел, наверное, у «Битлз» (самая старая и, естественно, знакомая для меня группа), ага, в черно-белых документалках. И вдобавок она была без струн, вся в пыли и… Она никак не вязалась с тем образом панк-рок-музыканта, который к этому времени я уже себе нарисовал и на себя же примерил. Мой образ был почти таким же, как образ гитариста Black Day, с небольшими корректировками уже от меня самого. Но гитара у меня в моих мыслях и представлениях была точно такая, как у Black Day. Черная с красным крестом на корпусе.

А эта ну никак под данное описание не подходила. Совсем. Виолончель гребаная! Если бы я хотел косить под «Битлз» может быть, но под Black Day – неа, не оценят. Посмотрел на брата. Видно было, что он также как и я – разочарован, но в то же самое время на лице его читалось и какое-то облегчение. Я не сразу сообразил в чем было дело, а потом до меня мгновенно доперло. И я понял, что, скорее всего, именно ради этого, ради этого мгновения, и была устроена (уж не знаю кем – Богом или Дьяволом) эта встреча с Ромашовым. То, что я вынес из нее, эту мысль, это в конечном счете было бесценно. А главное по-братски. Мы не должны искать одну гитару, мы должны искать сразу две. А потом брать, покупать, отдалживать, воровать или что-то там еще, но только две гитары сразу. Ему и мне. Мне и ему. Одна не прокатит. Как не прокатил бы тогда, в детстве, и скейт, несмотря на то что с колесами. Ведь если будет только одна гитара, как решить, кому именно она достанется? Хорошо если понравится одному из нас, а что, если обоим? Да и как вообще себе это представить? У одного уже будет, а другому, пипец, облизывайся? К тому же мы разнорукие? Это вы, надеюсь, не забыли? Одна гитара не вариант при любом раскладе. Нужно было искать другие. И варианты, и гитары. И, как оказалось, все это не заставило себя долго ждать. И все всего лишь за один за день. Даже не за один, а в течение одного.

Да, видимо, в благодарность за это озарение, за принятие его, нам тут же было даровано продолжение. Не успели мы вернуться домой, в очередной раз обсуждая какой Генка кретин, как раздался звонок Пашки. Жало тоже нашел для нас… гитары. И именно «Ы» на конце данного слова, указывающее на его множественное значение, окончательно меня убедило, что я прав. Хотя, Дневничок и все остальные, заметьте, я не сообщил об этом брату, я имею в виду мою мысль о «доставании» именно двух гитар. Хотя мы никогда и не узнаем, что в действительности было бы, если бы Генка вынес гитару, которая на сто процентов соответствовала бы моим требованиям. Не знаю. И знать не хочу. Не вынес и точка. Так проще. Так правильнее. Если бы да кабы… все знают и понимают. Поэтому двигаемся дальше. Без вопросов.

Прозвучал звонок, я снял трубку, а Жало сообщил, что у него, оказывается, есть приятель-гитарист, у которого их полно, и электро (я сразу поинтересовался об этом) и обычных, и что тот не против продать одну или даже пару из них. Я спросил: «Это точно?». Жало ответил: «Точно. А если что-то не устраивает – ищи сам». Я объяснился, рассказав историю о Ромашове – Жало поржал, вспомнив о «компьютере своего рода» … Я признаюсь, забыл эту историю. Но когда Жало напомнил о ней, тут же вспомнил, и данная история полностью объясняла почему не стоило сегодня с ним связываться. Хотя «почему» в итоге все-таки стоило, я уже указал. А история такова – когда мы были мелкими – встретили Генку, тот тащил в руках обувную картонку с вырезанным окошечком и то ли приклеенным, то ли каким-то образом приделанным «простым» карандашом. Мы, естественно, особенно для одиннадцати или двенадцатилетних пацанов, поинтересовались, что это? На что получили серьезный ответ «Компьютер своего рода». Следующий наш вопрос был направлен на получение знания относительно формулировки «…своего рода». Выяснилось, что это так и есть (даже сейчас не получается не ржать, вспоминая об этом). Она состояла в следующем.

В прорезанном на коробке окошечке (это экран) установлен валик с приклеенными и согнутыми пополам бумажками, на которых нарисованы космические корабли (правда, опытный образец еще не был доведен до завершения, а потому валик со всеми бумажками-кораблями отсутствовал – присутствовал исключительно как инженерная мысль), под окошечком была сделана прорезь, через которую к карандашу, находившемуся с наружной стороны коробки, был подведен «рычаг» сделанный из толстой алюминиевой проволоки, с его помощью, держась за проволоку изнутри коробки (с торца коробки было проделано овальное отверстие для руки) можно было передвигать карандаш вдоль прорези влево или, соответственно, вправо. Получалось, должно было получиться, следующее: валик с бумажками вращается (какой либо привод, как и мысль о нем, У Ромашова отсутствовали – подразумеваю, что валик должен был вращаться с помощью другой руки, которая также должна находиться в коробке в момент эксплуатации «компьютера»), передвигая карандаш, его концом эти бумажки нужно было подцепить и отогнуть – на развернутой бумажке нарисован уже взорванный космический корабль. Вот так. Надеюсь, получилось объяснить, как выглядело сие чудо, но даже, если нет, лучше мне это уже не сделать, и так продумывал каждую деталь, как будто сам его и придумал. В общем, все очень и очень «своего рода».

Возвращаюсь к Жалу. Он выслушал историю об «электроскрипке» Страдивари, которая когда-то принадлежала скорее всего Джорджу Харрисону, мы от души поржали, после чего он сообщил, что владелец гитар, которого он имеет в виду, учится с ним в одной школе, и сказал, что странно, почему сразу о нем не подумал, так как чувак этот чуть ли не на каждый «школьный огонек» на гитаре лабает, и его в школе каждая собака знает. Устином зовут. Я не стал уточнять, действительно ли его имя Устин, или кличка такая, от фамилии Устинов, например. Для меня больше похоже на правду именно последний вариант, так как я не мог представить, что в конце семидесятых, начале восьмидесятых, думаю, правильно указал временные рамки рождения сия отпрыска, кто-то мог назвать сына Устином? Только фанаты «Тени исчезают в полдень» разве что. Но неважно. Важно то, что Жало с ним договорился о визите с целью посмотреть-пощупать инструменты, ну мы и пошли. И пощупали. И оказалось… Оказалось именно то, что и должно было оказаться. То, что мы ни хрена не понимаем в гитарах. То есть абсолютно.

Устин был металлистом. Это мы поняли сразу, как только увидели его. Все по стандарту: длинные волосы, косуха (удивительно, но он ходил в ней дома, хотя может быть просто собирался куда-нибудь идти, а тут мы), черные джинсы, какие-то тяжелые и бесформенные ботинки (нет, он был без ботинок, в них он дома не ходил, они стояли в прихожей, куда мы втроем ввалились), ну и довершала все это, конечно же, черная футболка с каким-то страшным изображением – гробы, кресты и надписью… конечно же, Metallica. Куда же без нее. Здравствуй, Петровско-Разумовский рынок. Все, кто хочет такую же – туда. Даже мы с братом как-то хотели приобрести с Nirvana, но передумали – не нравятся мне черные футболки. А Устину видимо нравились. Мне все равно. Встретил он нас достаточно прохладно (хотя по заявлению Пашки действительно хотел продать гитару, а то и две – в общем, не продавец), протянул руку, буркнул «щас» и скрылся в глубине квартиры. Я посмотрел на Пашку, тот подмигнул и жестом показал, что все будет в порядке. После чего крикнул в тут же глубину квартиры, куда нырнул Устин: «Тащи все, что на продажу». Устин что-то крикнул в ответ, но я не расслышал что, хотел уже было переспросить, но тут он вынырнул, держа в руках словно гусей за шеи, две гитары. Черная и белая. Инь и Ян. Ага. Я, как уже говорил, хотел черную. И в глубине души тут же стал надеяться, что брат захочет белую. Тот, как он мне сказал потом, ее и захотел. Но тогда я этого не знал, а потому надеялся, что захочет, ну или хотя бы согласится захотеть. «Вот», – сказал Устин. «Эти». Я был удивлен, что человек вот так просто принес две электрогитары для потенциальной продажи. То есть я хочу сказать, это же значит, что они, скорее всего, не последние. И значит, есть хотя бы еще одна, для себя. Ну не может быть иначе, если только ни случилось что-то сильно вынуждающее это сделать. Учитывая эти мои мысли, я тут же и ляпнул: «А сколько у тебя их?». Устин покосился на Пашку и отстрелялся: «Сколько есть, все мои». Я вновь почувствовал какое-то напряжение (не, не купец), хотя совершенно не понимал, чем оно могло быть вызвано. Видимо, человек такой, успокоил я себя и попытался вновь вернуться к диалогу. Было как-то так:

– Да я просто. Чтобы понимать из чего выбирать, – попытался сгладить обстановку я.

– Продаю только эти, – отрубил Устин все дальнейшие попытки продолжить разговор на эту тему.

– Понятно. А чё продаешь тогда? – спросил брат. Мысленно я ему зааплодировал. «Моя школа».

– Во-во, – подключился я.

– Значит надо, – продолжил выкаблучиваться металлюга.

– Устин, кончай, – рявкнул Жало. – Чё ты выебываешься-то? Сам же сказал, хочу продать, мы пришли, хотим купить, расскажи-покажи нормально и все. Я же тебе говорил, мы вообще в этом деле ни бум-бум. А наебешь, получишь пизды, вот и все.

Теперь я аплодировал и Пашке. Школа не моя, но явно очень высокого уровня. Причем именно такой подход, кажется, и «успокоил» Устина, и тот, наконец, улыбнувшись, точнее усмехнувшись, принялся «продавать».

– Вообще не шарите? – спросил он, обводя нас всех взглядом.

– Если ты про то, умеем ли мы играть – не умеем, вообще. Никто не умеет, -парировал я, если это можно было так назвать.

– А че тогда сразу электро? – не унимался Устин.

– А что, не стоит? – не унимался и я.

– Не знаю, обычно на акустике сначала учатся. Я вообще в музыкалку ходил, -продолжил тот.

– Акустика – это которая простая деревянная? – принял я на себя весь возможный поток злорадства, который мог бы породить данный вопрос от дилетанта к, ну если не профессионалу, то к человеку кое-что знающему. Но Устин видимо уже окончательно успокоился и настроился на дружеский тон или попросту не погрузился глубоко в саму формулировку вопроса, а потому, не говоря ни слова, закрыл мой дилетантский вопрос простым кивком.

Я взял в руки черную. Брат белую – хотя ему ничего другого и не оставалось. Жало участия в осмотре не принимал, он же басист, ха-ха.

Но разговор продолжил:

– Так чё решил продать-то?

– Лес Пол хочу, – как-то грустно ответил Устин. – Знакомый обещает из штатов привезти.

– Что? – на этот раз мы задали возможно лоховской вопрос уже втроем.

– Гитара такая, – повторил Устин. – Фирма «Гибсон».

– И что, хорошая? – спросил Жало.

– Для металла хорошая, – сказал Устин.

– А эти? – спросил я.

– Эти тоже, – отмахнулся Устин, переводя разговор. – Вы-то что играть хотите?

– Панк-рок, – тут же выстрелил я. – Типо Black Day, знаешь их? Подойдут?

– Подойдут, – усмехнулся Устин, и усмешка его мне не понравилась. Что-то не договаривает.

– Я серьезно, – продолжил я, нужно же было выведать, что да как. – Или эти только для металла?

Устин снова заулыбался.

– Да подойдут, не волнуйся. Умели бы играть.

Но меня этот ответ не убедил, а потому сразу и к гитарам этим я охладел. Первый раз держал в руках настоящую электрогитару и уже ничего не чувствовал (Ромашовскую «скрипку» я не считаю). Эта выглядела солидно. Не так, все равно, как я хотел, но солидно. Но… для металла. Я был уверен в этом. Ничего не знал, ничего не понимал, но был уверен. Потому что видел подобные в разных клипах всяких металл- и хард-рок групп. Мне эта музыка близка никогда не была. И гитара выглядела не так, как у Блэков. Ну не так. Особенно та часть, где крутилки для струн находятся. Какой-то клюв птичий. Не такая мне нужна. Если уж что-то затевать, то все должно соответствовать. Это всегда было моим кредо. И именно это, зачастую, мои планы и губило. Потому как соответствовать чему-то западному, хоть уже и в перестроечной России, было по-прежнему сложновато. Даже не смотря на футболки с Металликой на Петрище. Хотя черно-белые фотографии по пятьдесят копеек со Шварцем и Сталлоне, купленные на ВДНХ, до сих пор валяются где-то в недрах нашей с братом комнаты. Подумать страшно ведь еще совсем недавно мы покупали это переснятое черно-белое гавно, лишь бы хоть немного приблизиться к тому, что иностранные или точнее американские (про этих хоть по фильмам что-то известно) подростки имеют просто на постоянной основе. Да я, блин, «Хищника» смотрел в первый раз в видеосалоне за рубль в таком качестве, что можно было сравнить с тем, как этот самый «хищник» в кино и видит, с его зрением – в один цвет с маленькими вкраплениями других красок время от времени, с ежеминутными дёрганиями и полошениями в местах, где была зажевана пленка, наверняка этим же самым «Хищником». И ведь смотрел. И смотрел не отрываясь. И рубля не жалея. А сейчас смотрю на гитару в своих руках (кстати, никогда не думал, что электрогитары такие тяжелые на самом деле) и ничего подобного не чувствую. Вот, казалось бы, она, ступенька, точнее приступочек к мечте, а не хочу. Не такой. А все почему? Да потому что разводят (в этом я был уверен). А «развод» хорош только в том случае, когда ты сам хочешь, чтобы тебя «развели», как с переснятыми фотографиями – были нужны именно они, я хотел фото Шварца с гранотометом, его мне и продали, пусть и несколько размытого и черно-белого. А здесь…

Я очень хочу гитару. Но не такую. Потому что видел, что играют на других. А на этих тоже играют, но другие. Перебор конечно (не гитарный). Но в этом, повторюсь, весь я. Нужно, чтобы было так, как я хочу! А зачем тогда приходил? А как иначе проверить, есть ли здесь то, что мне нужно или отсутствует? К тому же, я не могу говорить и решать за брата. То, как смотрел на гитару он, как держал ее, говорило о том, что у него как раз никаких проблем не было. Вот и славненько. Если первому достанем ему, то я буду только рад. Это мне во многом развяжет руки – не буду за него беспокоиться. Да и попробую на его. Ха-ха. Но важно то другое, а именно, можно ли действительно играть то, что мы хотим, на том, что нам сегодня предлагали? Я пока не понял. Но я еще не закончил описывать нашу с Устином встречу. Основной диалог написал (решил написать его как пишут в книгах, потому что не придумал как иначе, описывать прямой речью или как-то еще – полный швах, а у меня словесный понос, который я пытаюсь хоть как-то контролировать, пачкая бумагу – как собственно и должно быть при поносе), но далеко не про основное. И еще далеко не все. День был, я уже говорил, ох какой богатый на события. Пойду отлучусь на пять минут и продолжу…

Я вернулся. На чем я остановился? Надо хотя бы последние десять предложений глазами пробежать. Серьезно, я не помню, о чем писал десять минут назад. Брат еще пристает. Пришлось открыться с небольшими недоговорками. Сказал, песни пробую писать, надо уже начинать, ну и так… немного записываю, как дневник. Удивительно, но он больше не о чем не спрашивал, просто свалил из комнаты – не знаю куда, может в туалет, а может с мамой потрещать на кухне. Дома и ладно. Без меня не свалит никуда все равно. А я попишу еще немного. Прикинь, Дневничок, мне стало это жутко нравиться. Никогда раньше не пытался хоть как-то свои мысли записывать. Даже с сочинениями всегда были ну если не проблемы, то трудности. А сейчас пишу, невесть как и невесть что, не мне судить, но пишу же. Каждый день и, в общем-то, помногу.

Что дальше? Все тот же Устин и гитары. Что еще может быть? В общем, закругляюсь. Не договорились мы. Ага. Жало шепнул, что дорого, что надо свалить для начала, а потом он сам еще раз попробует Устина развести, если конечно нам гитары понравились. Я сказал, что другую хочу. Брат сказал, что белая ему в принципе понравилась. Вот только цена конечно… Триста. Устин объявил по триста за каждую. Откуда, мать его, у нас триста баксов на рыло? Единственное, что я еще догадался спросить у Устина: ритм это гитары или соло? Он долго, гад, ржал. Ржали даже брат с Жалом, хотя я прекрасно знаю, что они-то ржали просто так – ни хрена они сами не знали… В общем, я опять выглядел дебилом и дилетантом – ритм и соло гитара – это одно и тоже.

Просто можешь играть ритм, а можешь соло. А я всегда думал, что разные и что у соло обязательно рычаг есть, дергая за который она визжать начинает. У этих рычагов не было, я поэтому и спросил. Да – лох. Что тут скажешь? Хотел еще пару вопросов ему задать про то, с чего вообще начинать учиться играть надо. Но постеснялся. Решил для первого дня лажы достаточно. Потом спрошу. Но как-то же учиться надо. Кто расскажет-то? Где, блин, узнать, в нашей офигительно международной и самой передовой стране? А? Да никак! Но хоть гитары в руках подержали. Ладно, остальное завтра допишу. Есть еще, что рассказать. К тому же завтра батя с суток придет, а он сказал, чтобы мы ждали сюрприз. Вот мы и ждем и будем ждать.

Но просто хотелось. А всегда все иначе. Что-то думаешь, планируешь, но когда что-то зависит не только от тебя (точнее, вообще не от тебя), то это что-то никак не хочет начинать происходить. Конечно, нужно время, что тут еще скажешь. Нельзя все это уложить всего лишь в один день. И даже в один год, я подозреваю. Слишком грандиозный план, который требует не менее грандиозного времени, и сегодня я понял это очень даже отчетливо. Хотя не случилось ничего плохого, а просто все стало ясно. А это поганое «ясно» всегда пытается все только усложнить, а никак не облегчить. Угу, всегда. Еще вчера все как-то вырисовывалось в менее сложном эскизе. Был Жало, был Устин, были надежды на какие-то гитары. И о другом пока и не думалось. А сегодня… Стоп. Сначала надо рассказать, что же произошло сегодня.

А ничего особенного в общем-то. Произошло то, что должно было произойти, иначе и быть не могло. Мы обрели некоторое знание. И это знание открыло нам то, что за всем этим знанием теперь должна начаться титаническая работа, которой я не боюсь, но к которой, я не знаю, как и когда мы сможем приступить. И именно по причине отсутствия этих проклятых гитар. Я мысленно отодвигал данное знание, видимо надеясь, что все само собой как-нибудь да устаканится, угу, сверху, видя мое стремление (ага, трехдневное), к моим ногам, уж не знаю по чьей воле, упадет дар. Вроде коробки из мультика «Подарок для самого слабого», которую я, естественно, тут же открою. Я даже представлял себя, приближающегося к ней, со здоровенным гвоздодером, далее слышал визг выползающих из своих тесных конур гвоздей, чувствовал тяжесть деревянной крышки, чувствовал запах опилок или какого-то другого наполнителя для посылок… И вот я уже вытаскивал на свет божий черную лакированную со всеми ее крутилочками, рычажками и, конечно же, струнами, электрогитару…