Хаозар

Порой Мария казалась Жанне в чём-то антиподом Дьёрдя, который – тоже не прилагая специальных усилий – исхитрялся обрушиваться в чужое сознание, как шторм, и выворачивать наизнанку даже то, что казалось уже испорченным. К удовлетворению Жанны, в поведении Марии она ни разу не заметила никаких следов влияния Дьёрдя: вампирский повелитель для неё ничего не значил, хотя рядовых обитателей Чейте одно только упоминание его имени выводило из равновесия, – причём реакции были самые разные и труднообъяснимые: от болезненной неприязни до болезненного преклонения и даже страхов, напрямую к Дьёрдю не относившихся: например, человек вдруг вспоминал, что боится пожаров.

– Я думаю, он сумасшедший, – спокойно говорила Мария, полуприкрыв матовые веки. – В буквальном смысле.

Жанна про себя удивлялась; её смущала категоричность формулировки. Она, хоть и знала отца всю жизнь, сама себе не смогла бы ответить с уверенностью: действительно ли Дьёрдь не в себе или притворяется. Однако цельность характера и ровное, изысканное обращение Марии, которая как будто всегда была во всех уверена и всему радовалась, внушали Жанне доверие, со временем переросшее в истинное, глубокое уважение – чувство, которого Жанна больше не испытывала ни к кому и никогда. Жанна знала, что самой ей случалось – невольно – и напугать, и оскорбить, и вообще она производила на окружающих отталкивающее впечатление, особенно если не старалась специально понравиться. Если бы не Мария, ей никогда бы не удалось поладить ни с кем, а изящная подруга смягчала своей спокойной улыбкой и ласковым, обволакивающим светом жгучую серебряную тень Жанны, чью незваную мудрость иначе никто не смог бы принять. Жанна понимала, что все её непрактичные искания, обретавшиеся где-то в закоулке жизни расы в виде неясных утопических проектов, благодаря Марии обретут жизнь.

1

Постепенно Жанна посвятила Марию в свои опыты по сгущению альрома внутри кристаллов. Мария не рисковала перемещать собственное сознание таким способом, только просмотрела несколько записей и долго молча о чём-то размышляла, после чего подвела итог духовным трудам подруги фразой:

– Я бы на твоём месте устроила где-нибудь подальше от Чейте надёжно законспирированную запасную базу. – Пока Жанна неуверенно всматривалась в перспективу переезда, Мария пробежалась мыслью в означенном направлении чуть дальше и деловито добавила: – А также уделила некоторое внимание изучению основ фортификации и… и работы с агентурной сетью. Потом у тебя уже не будет на это времени. Я познакомлю тебя с одним опытным человеком, он какое-то время был господарем Валахии и поможет нам устроить надёжно защищённую лабораторию. Впрочем, сначала я поговорю с ним сама… Кстати, ты брала уроки фехтования?

1.

Лаборатории Жанны мало подходили для приёма гостей, но Мария мужественно делала вид, что не замечает неудобных деревянных кресел с прямыми, как линейка, спинками и бесхитростно-голых каменных стен, молча давая себе обещание развить как-нибудь на досуге у подруги какой-никакой вкус. Жанна изучала не только кристаллы, но свойства энергетических полей вообще; не рискуя вмешиваться в опыты, Мария обходилась подсобной работой, добросовестно вникала во всё, что удавалось понять, оформляла, систематизировала, подсказывала, как получалось, – в основном наобум, но Жанну это порой наводило на свежие решения. В принципе, Жанна могла бы работать и одна, но Мария обеспечивала ей нечто большее, чем исполнение мелких канцелярских поручений, – уважение и сочувствие, без которых легко было уходить в странствие за горизонты сознания, но трудно возвращаться. Если бы Жанну не удерживал ровный свет чьего-то внимания и веры, всё, что бы она ни нашла, осталось бы при ней и ушло вместе с ней, – в этом Мария не сомневалась. Душа, принадлежащая к иному миру, отмеченная даром провидения, необыкновенной силой памяти об истинной природе вещей, не стала бы ничего навязывать, рекламировать свой талант, как билет на цирковое представление. А между тем раскрытие новых способностей сознания могло произвести радикальный переворот в жизни всей расы… так, по крайней мере, повторяла Жанне Мария, тщательно сохраняя невозмутимое выражение лица. Однако опыты Жанны, льющиеся из ниоткуда вереницы причудливых видений, скользящие по застывшему с плотно сомкнутыми веками лицу и прячущиеся в зажатом в бесчувственных пальцах кристалле, где теперь будет вечно идти, вечно повторяться чья-то жизнь – кто ещё на такое способен?.. Сколько на это нужно сил? И, главное, зачем?.. Что, если эта дорога тоже никуда не ведёт?..

1

Жанна заинтересовалась добытым Марией отрывком рукописи, в которой кроме надписей на неизвестном никому даже из вампиров языке содержалось большое количество рисунков, изображавших неизвестные никому даже из вампиров и определённо не встречавшиеся на окрестных землях растения, а также довольно странные фигурки, как бы совмещённые с растительным узором. Иногда соотношение масштабов просто поражало: получалось, что люди в огромных количествах текут внутри какого-то стебля и живут в зёрнах исполинских плодов; иногда какая-то фигурка вдруг как бы прорастала веточками и лепесточками, в общем, творилось нечто либо крайне аллегорическое, либо очень инопланетное, и будь растения не лишены тщеславия, книга бы им, наверное, польстила. К сожалению, прежний хозяин рукописи – а скорее всего, просто гонец, не знавший, что перевозит – погиб при невыясненных обстоятельствах, похожих на нападение разбойников, а рукопись Мария нашла случайно, заглянув в брошенную карету: непонятные рисунки грабителей, видимо, не привлекли, а потому частично разлетелись по ветру, а частично дождались новую владелицу в распоротой ножом сумке. Жанна дала неразгаданному произведению условное название «Люди как растения», с увлечением вертела картинки то боком, то вверх ногами и даже ползала по полу, стенам и потолку, вживаясь в образ: ещё ни одна книга не удостаивалась такого энтузиазма, – а потом села на мягкий турецкий диван, задумчиво откинулась на бархатные подушки и протянула:

– Знаешь, а ведь Пульс был растением, как ни крути. И очень крупным…

– Так ты всё-таки веришь в Пульс? – встрепенулась Мария, листавшая в это время свежее сочинение очередного парижского теолога. Жанна слегка сузила ярко-серебряные глаза, так смущавшие неискушённых сородичей, и пожевала полупрозрачными бесцветными губами.

– Я в нём жила, – неопределённым тоном призналась она.

1

– Я вот думаю, – серьёзно заметила Мария, созерцая волны воздушных серебристых кудрей Жанны длиной до пола, – если сделать тебе высокую причёску, обмотав волосы вокруг головы, какого размера получится пучок?

– Я чувствую, твоя интеллектуальная жизнь на пике активности, – уважительно кивнула Жанна. Она разглядывала семечко гиацинта в микроскоп, пытаясь заметить хоть самые слабые токи альрома.

– Глядя на тебя, я начинаю понимать, что на самом деле означает выражение «волосяной покров», – продолжила Мария размышления в избранном направлении, и Жанна фыркнула, что в переводе на шкалу эмоций среднеарифметического кэлюме означало смех.

– Отдохни немного, – в третий раз активизировалась Мария. – Хватить лупиться в окуляр.

Жанна, приняв к сведению практическую часть прозвучавшего, отодвинула наконец прибор и откинулась на спинку жёсткого неудобного кресла, но некоторое время продолжала сидеть, задумчиво глядя перед собой, а потом почесала серебристую бровь.

– Земные цветы слишком маленькие, – подытожила она.

1

– Я в детстве была уверена, что города света, ну то есть высший мир, находятся в грозовых облаках, но существуют только во время молнии. И можно их увидеть, если в нужный момент оказаться там, внутри.

– Ты, наверное, все облака излазила?

– Я так играла. Мне казалось, что нужно только поймать момент, когда увидишь молнию рядом. Я, честно говоря, и до сих пор верю, что там что-то такое есть, хотя и знаю теперь, что нет никаких доказательств. Но, если и существует какой-то народ, который живёт только в грозовом облаке, и только во время вспышки, это, должно быть, счастливые души.

Хлестал дождь, и платья насквозь промокли. Мария и Жанна бродили по пояс в чёрной, пенящейся реке, и быстрые волны крутились вокруг них бурунами. Над каменистым обрывом монотонно гудел высокий еловый лес. Противоположный берег лишь изредка проступал из проливной ночи собственным лунно-бледным отпечатком, когда его озарял отблеск грозы. Низко над наэлектризованной землёй клубились дымные тучи. Порыв ветра выбросил в реку такой шквал брызг, что казалось, по тугим волнам застучала густая оружейная дробь.

«В купании под дождём не хватает интриги, – мысленно передала Мария, чтобы не перекрикивать ветер, тем более что Жанна зашла в глубь, привольно разлеглась в волнах и куда-то отправилась вниз по течению. – Брызгаться нельзя».

Поразмыслив над этим обстоятельством, Мария погрузилась в реку и тоже поплыла. Дождь и волны заливали глаза, но всё равно вверху ничего не было видно, так что в бурном беге чёрных вод присутствовала своя гармония, скорее осязаемая, чем видимая. Бушующая свежесть омывала тело, крутя набрякшие водой складки платья, мимо проплывали бесформенные берега, едва заметные на бледно-лиловом фоне мерцающих туч.

«Грамотное отношение к электрификации и водоснабжению спасёт мир!» – внезапно отозвалась Жанна сквозь толщу воды, причём, судя по слышимости, её уже отнесло довольно далеко.

III. Океан

0.

…Снилось, что она летит над городом с необычной архитектурой. Там были небоскрёбы цилиндрической формы и приземистые параллелограммы подсобных построек – всё покрыто гладкими плитами из тёмно-серого, с металлическим отливом камня, похожего на магнит. По многоярусным трассам, крест-накрест пересекавшим ночное небо над городом, носились взад-вперёд рои жужжащих, с пылающими красно-рыжими фарами машин – обтекаемых легковушек и нахохленных фур. Но главной частью города были искусственные реки. В гуще трасс и дорог на разной высоте величественно располагались вместительные каменные русла, заполненные прозрачно-бирюзовой водой, которая светилась изнутри. По каждому из таких каналов мог бы свободно проплыть круизный лайнер, но на воде не было видно ни одного средства передвижения: для транспорта использовались бегущие тут же рядом, параллельно, дороги. Реки изящно и свободно лежали в каменных ложах, как ожерелья в тёмном бархатном футляре, и светили вверх холодным, чистым серебристо-зелёным светом; волшебный блеск их волн проникал прямо в душу. Жанна поняла, что именно в этих, словно наэлектризованных, водах и сосредоточена истинная жизнь города, тайное движение его лучших сил…

0.

…и ей смутно припомнилась железная ванна на дне глубокого, плавно изогнутого русла…

0

…и конь, бросающийся в реку, – она почувствовала холодную волну…

0

…и стала погружаться на глубину, на дно великого океана.

4

Здесь шла совсем другая жизнь. Некоторое время Жанна совсем ничего не видела и двигалась наугад; в принципе, она спускалась вниз, но теперь чувствовалось, что у океана нет дна, а есть только поверхность.

Постепенно толща воды начала светлеть. Серебряными искрами проносились мимо мелкие рыбки. Из глубины поднялись прозрачные зелёные лучи и запереливались вокруг, словно приглашая войти. Жанна последовала за ними.

Из тёмно-синей мглы поднимались исполинские волнистые водоросли – целый подводный лес; потом открылась долина, вся словно вырезанная из переливчатого розового коралла, а в ней – огромный храм в виде ступенчатой пирамиды, как будто подсвеченный изнутри тёплым золотистым огнём. Приближаясь к храму, Жанна всё больше убеждалась, что размеры его невероятны; когда она наконец оказалась перед вырезанным в камне прямоугольным входом, грандиозная громада храма заслонила собой всё, да и коридор явно был рассчитан не на человеческий рост: в нём свободно разместился бы замок Чейте вместе со всей горной грядой, на которой располагался. У входа вилось несколько длинных рыб с гибким змеевидным телом, пышными радужными плавниками и тонкими, как антенны, усами над жемчужно-матовыми вывернутыми губами. Размером рыбы соответствовали своему обиталищу, а чешуя сверкала таким ярким золотым светом, как будто под водой полыхал пожар. Внимательно поглядывая на Жанну, рыбы двинулись в глубь храма, как бы призывая следовать за ними, и немного позже Жанна догадалась, что морские чудовища всего лишь служили при храме чем-то вроде естественного освещения.

Коридор вёл по диагонали вниз. Жанна плыла за рыбами. Через некоторое время она оказалась в циклопическом зале причудливой трапециевидной формы, пустом, а затем в следующем, который поначалу тоже показался ей пустым; однако по центру, в полу Жанна скорее почувствовала, чем увидела круглую, ведущую отвесно вниз шахту и догадалась, что там кто-то есть. Рыбы остались в предыдущем помещении, почтительно крутясь у входа и тем самым укрепив Жанну в предположении, что её проводили в какое-то особое место. Жанна как раз гадала, что ей следует делать: ждать? плавать кругами под потолком? лезть в шахту? – как из глубины колодца послышалось мысленное:

«О! Гости!»

«Да», – осторожно созналась Жанна.

Из шахты на мгновение вылезло щупальце, каждая присоска на котором соперничала по размеру с кратером вулкана, и – хотя Жанна не поручилась бы в темноте – кажется, выглянул мутный любопытный глаз.

«Хм! Ты маленькая, но глубоко забралась!» – констатировали со дна.

«Ээ… Я люблю воду», – обтекаемо сформулировала Жанна, которая чувствовала себя немного глупо, зависнув среди волн и разговаривая с колодцем.

«Правда? Я тоже её очень люблю! – обрадовались в шахте. – Похоже, у нас много общего: целый мировой океан!»

«А ты кто?» – осмелела Жанна.

«Я – Великий Спрут! – гордо ответили снизу. – Вот, сижу».

«Почему бы тебе не подняться? А то я тебя плохо вижу», – предложила Жанна.

«Понимаешь, если я вылезу целиком, нам вдвоём станет немного тесно, – виновато пояснили из глубины. – Вряд ли ты лучше меня рассмотришь, зажатая где-нибудь в уголку моим боком».

Жанна окинула взглядом зал, стены которого таяли в тёмно-синей водной дали, и приняла обстоятельства к сведению.

«А, – сказала она. – Ну, тогда сиди в яме дальше. Кстати, что ты тут делаешь?..»

«Я веду напряжённую интеллектуальную жизнь», – пояснили из шахты.

«Да? – рассеянно уточнила она, думая о своём. – Ну и как?»

«Нормально», – заверили её. Жанна собралась с мыслями и решила перейти к делу.

«Слушай, у меня тут проблемка. Вообще-то я кое-кого ищу, а сюда попала случайно…»

«Да? – расстроились в шахте. – А я думал, посидим вместе, посплетничаем!»

«Это можно, – заверила Жанна. – Кстати, как тебя зовут?»

«Ло».

«А я Жанна».

«Привет!..»

«Ага. Ну так вот, у меня пропал друг. Альрома Чалэ, или Пульс. Ты ничего о нём не слышал?»

«Хм, – в шахте крепко задумались и даже выпустили в воду облачко лиловых чернил, которое начало медленно расплываться по залу в качестве дополнительного знака внимания. – А какое у него водоизмещение?»

«Видишь ли, – Жанна замялась, – он потерялся не здесь, а на поверхности».

«На поверхности? – удивились в шахте. – Ну, в таком случае, ты нашла, у кого спросить!»

«Да, но он тоже умел разговаривать мысленно, – торопливо добавила Жанна. – Как мы с тобой сейчас. В своё время у него был очень мощный сигнал, который проходил в любые миры! – для пользы дела Жанна слегка преувеличила: на её памяти голос Пульса силой не отличался. – Вот я и подумала, может, ты что-нибудь слышал. А если не ты, то твои знакомые».

«Хм, – повторил Великий Спрут своё любимое междометие, а потом неспешно пустился в рассуждения вслух. – Мой самый близкий знакомый – это мировой океан. В свою очередь, его самая близкая знакомая – это земля, Рея. Мы можем спросить у неё через него».

«Давай спросим, а?» – поспешно подхватила Жанна.

«Но ведь для того, чтобы поговорить с Океаном или Реей, нужно как следует настроиться, – осторожно напомнил спрут. – У нас, головоногих, для таких случаев предусмотрены специальные священнодействия. По особым дням. Ты думаешь, я просто так здесь сижу, шахту протираю? Я медитирую!..»

«Ну, давай и я медитну вместе с тобой!» – с готовностью согласилась Жанна.

«Медитнём вместе?» – неуверенно уточнил спрут.

«Ага!»

«Меня тревожит, что у тебя может оказаться недостаточное водоизмещение».

Жанна возмутилась.

«Ты не смотри, что я маленькая! Водоизмещение у меня хоть куда!» – уверенно возразила она, и Великий Спрут, поразмыслив, начал вылезать.

«В таком случае, приступим!» – объявил он.

5

В следующий момент Жанна услышала оглушительный шум воды, словно попала прямо в центр гигантского водопада; всё вокруг превратилось в сплошное течение, которое подхватило Жанну и куда-то понесло, барабаня по сознанию шквальным градом непрекращающихся брызг. Поначалу мысли Жанны вообще смешались; потом она подумала (барахтаясь в каком-то водовороте), что в ходе эксперимента что-то пошло не так; и наконец сообразила, что, вероятно, в настоящий момент как раз и происходит диалог с мировым океаном, в котором она собралась участвовать. Честно говоря, даже изо всех сил прислушавшись (её крутило и болтало), она всё равно не разобрала ничего, кроме шипения, бурления и рёва воды, которая куда-то низвергалась, где-то неслась, а также испарялась, проливалась дождём, леденела и таяла. «Интересно, если меня впечатает в льдину, я убьюсь или проскочу насквозь?» – меланхолично подумала Жанна, пузырясь и ухая вместе с водой, и по здравому размышлению отстранённо предположила, что, скорее всего, всё-таки последнее. Конца купанию не предвиделось, но и скучать не приходилось: неподъёмные волны и неизмеримые водяные столбы раскачивали, казалось, весь мир, и Жанна почувствовала, что её мысли тоже разлетаются брызгами и потом уже никогда, никогда не соберутся… «Тебя же предупреждали насчёт водоизмещения, – хладнокровно упрекнула она себя. – Терпи теперь…» Жанна попыталась «мысленно собраться» в болтанке и барахтаться как-то более упорядоченно, но впервые в жизни поняла, что значит – не по силам: обрушивающиеся в сознание водяные стены были монолитны, неумолимы, непреодолимы, и оставалось только надеяться, что у неё не всё оторвётся прежде, чем это закончится.

Между делом, в водяном грохоте – Жанна осознала это значительно позже – ей всё-таки удалось различить кое-какую информацию. Так, например, она узнала – вернее, ощутила физически – что спруты считают себя как бы частью единого организма океана. Мысли у них были общие, только Океан мыслил всё сразу, а спруты – всё по отдельности, но одна часть мыслей текла сквозь другую. Чем больше был размер спрута, тем больше тонн воды океанских мыслей он думал, – задним числом Жанна сообразила, что именно это Великий Спрут подразумевал, говоря о водоизмещении. Осадки, цунами, таяние ледников – всё это было для спрутов (и Океана) событиями внутренней жизни. Себя (заодно с Океаном) спруты не без оснований считали полноправными гражданами всея планеты, а остальных, кем бы те ни были, – мелкотравчатыми пришельцами. Жанна уловила даже тень какого-то совершенно необъятного спрута, который слышал весь океан – где-то на дне – и всемирную систему подводных храмов в виде коралловых пирамид, со спрутами поменьше – и вдруг её, как пушинку, подняла в воздух высокая волна и выбросила на берег.

5

Прокатившись несколько шагов, Жанна приподнялась и потрясла головой, пытаясь привыкнуть к тишине: шум воды наконец-то прекратился, а потом огляделась вокруг – и раскрыла рот. Вдоль кромки лазурных волн тянулись, томно покачивая веерообразными листьями, тонконогие пальмы, кружева пенных волн с мягким шелестом накатывали на белый песок, а в ясном небе, как ни в чём не бывало, приветливо светило солнышко – прямо Жанне на макушку. Жанна сразу поняла, что оказалась где-то в не совсем привычной версии земного мира, ещё до того, как увидела прогуливающихся рядом, бок о бок, изящную лань и пятнистого чёрно-рыжего леопарда. Животные вели неспешную мысленную беседу, как два уважающих друг друга оппонента на теологическом диспуте. Жанна поднялась с песка, отряхнула руки и задумчиво побрела под сень деревьев (не обратно же в воду было лезть?), причём высокая трава услужливо расступалась, и прямо под ногами предупредительно стелилась удобная тропинка, по которой игриво бегали солнечные зайчики.

– Привет! Я – Рея, – вдруг раздался откуда-то с высоты приятный женский голос. – Ты что-то хочешь спросить?..

Жанна на всякий случай огляделась, но – как и следовало ожидать – никого не увидела. Не иначе как попала на приём к всея планете Земля? Радовало, что она всё-таки не утонула в Океане, но беспокоило: как возвращаться назад? (Хорошо бы другим путём!) Впрочем, раз уж пришла, следовало спросить, и Жанна, как попугай, повторила историю о пропавшем друге.

– Альрома Чалэ, – пояснила она, понятия не имея, скажут ли Рее что-нибудь эти слова. – Он похож на цветок.

– Мало ли кто на что похож, – философски заметил голос. – Как именно он взаимодействует лично со мной?

Жанна вздохнула; преодолевать языковой барьер оказалось нелегко.

– Скорее всего, никак не взаимодействует, – предположила она. – Но с Чалэ связаны мы – вот я, например – кэлюме или, как нас ещё называют в этом мире, – Жанна снова вздохнула, – вампиры, – похоже, сейчас придётся признаться, что раса характеризуется убийствами людей… а вдруг Земля обидится и откажется помогать? – Мы… взаимодействуем с людьми в том смысле, что… питаемся их кровью. Но мы очень хотим покинуть этот мир, – поспешно добавила Жанна и запоздало сообразила, что последняя фраза тоже прозвучала двусмысленно. Впрочем, Рея, казалось, пребывала в параллельных мыслительных потоках.

– Люди? – рассеянно протянула она. – Но люди – совсем не мой вопрос.

– Как не твой? – обалдела Жанна. – Разве они не твои жители?

– Планета Земля изначально предназначалась для эволюции животного царства, – мелодично просветил Жанну голос. – Те, кого ты называешь людьми, – побочный эффект, результат стороннего вмешательства.

Жанна разинула рот. Ситуация осложнялась.

– Я покажу тебе, – милостиво решил голос.

5

Лес исчез, и Жанна увидела карамельно-густое небо, кипящие со всех сторон облака, на которых лежал прозрачный золотой отблеск, а потом, в этой воздушно-матовой бездне, – огромного зверя, подобных которому она не встречала нигде – разве что на картинках, изображавших египетского сфинкса (кое-кто из кэлюме увлекался древней историей, хотя сама она в Египте не была). Его львиное тело было покрыто гладкой белой шерстью, переливавшейся тысячью искр, как первый снег, а лицо было человеческим, и во лбу горело солнце, заливая ослепительными лучами всё вокруг.

– Это – Царь Природы, – пояснил голос Реи. – Его пока ещё нет, он только будет.

Блистательный зверь прошёл прямо по воздуху, как по подиуму, и растворился, а вслед за ним рассеялись и облака, и Жанна увидела внизу нечто вроде тёмного мха, который стал приближаться, и оказался кишащей живностью зеленью непроходимых тропических джунглей. В то же время Жанна осознала, что к земле с невероятной скоростью летит нечто, похожее на метеорит, – сияющий камень обрушился в лес с оглушительным взрывом.

– Это произошло на континенте, который сейчас подо льдом, – безмятежно пояснил голос, – много миллионов лет назад. Люди – изобретение моего гостя, камня, который называет себя Эрнауэре. Они произошли в результате подмешивания жидкого минерала в геном обезьян.

– А почему ты согласилась на это? – не взяла в толк Жанна; похоже, кэлюме были не единственным зигзагом местной истории.

– Ну так ведь интересно, – снисходительно пояснила Рея.

– И что потом?

– Да ничего, – благодушно отозвалась Рея. – Ничего нового. Пришельцы начали плодиться и размножаться; Эрнауэре лежит в землях Антарктиды, под слоем льда, и руководит их эволюцией. Сам он – представитель неорганической природы, минерал, не встречающийся на Земле, как бы разумный камень, и готовит гуманоидную форму как роботизированный проводник своей воли. В настоящий момент земная природа борется в людях с кристаллической, но со временем человечество окончательно окаменеет. Что касается подлинных землян, это – животные. Если тот, кого ты ищешь, взаимодействует с людьми, тебе лучше поговорить с Эрнауэре.

Жанна вздохнула; ей начало надоедать, что все её куда-то посылают, хотя экскурсия, правда, получилась познавательной.

– Я надеюсь, к нему не придётся плыть через Океан?.. – вяло возразила она.

– К Эрнауэре?.. Что ты! Он… Минуточку. Соединяю. Он терпеть не может воду, – последние слова Реи растворились в каком-то потрескивающем шуме, и перед глазами у Жанны заплясали цветные точки, как на сумасшедшей дискотеке без звука, но с иллюминацией, – лучше вообще не упоминай о ней!.. – и Жанна оказалась в абсолютной темноте.