Железный Феникс

Получив во время охоты письмо от матери, Америго решил, что ей в голову взбрела очередная блажь, и конечно же, не воспринял это всерьёз. Он не хотел возвращаться домой раньше времени, рассчитывая провести на охоте ещё пару дней или даже неделю, но Анри де Валенсоль, доставивший ему письмо, упорно стоял на своём и буквально силой усадил мальчишку в седло. После трёх дней почти безостановочного пути шевалье доставил молодого человека в замок Берланга де Дуэро, как и просила об этом сеньора. Злой и уставший, он взлетел по крутой каменной лестнице и бесцеремонно ворвался в покои, где ожидала его мать, требуя объяснений. Он был до конца уверен, что его потревожили ради какого-нибудь пустяка, не имеющего абсолютно никакого значения. Но донна Мария, в свою очередь, ожидала такой реакции своего отпрыска. Не став выслушивать его жалобы, она настоятельно посоветовала ему успокоиться и привести себя в порядок, чтобы на следующее же утро снова отправиться в путь.

Вечером, после ужина, когда Америго уже собирался отправиться в спальню, мать объяснила ему причину всей этой суматохи. Вернее сказать, тонко намекнула, что скоро сбудется то, о чём так долго мечтал её сын. Припомнив суть их разговора, который состоялся перед её отъездом в Толедо, он стал догадываться, в чем таится корень происходящего. Мать снова вплотную занялась вопросом его будущей женитьбы, ему вновь предстояло знакомство с очередной пассией, заботливо подобранной для него родственниками. Устройство будущей личной жизни своего младшего сына начало беспокоить донну Марию около трёх лет назад, когда девочка, с которой Америго был обручён ещё в детстве, вдруг внезапно скончалась. Но пока эти поиски не возымели должного успеха.

В течение двух прошлых лет замок Фриас, где они жили, посетило около десятка свадебных послов, направленных от самых влиятельных семей Кастилии, Леона, Португалии и Арагона. Отцы семейств предлагали руки и сердца своих дочерей, добавляя к ним земли с лесами и озёрами, замки с башнями и цитаделями, деревни со скотом и крестьянами и, конечно же, сундуки, доверху набитые золотом и серебром. Сеньора во чтобы то ни стало старалась не продешевить и извлечь максимальную выгоду из женитьбы сына. Всё это время юный наследник являлся безвольным участником интриг своей матери и молча повиновался всем её капризам и решениям. Такие смотрины, через которые проходили все отпрыски знатных семей, стали для Америго обычным явлением. Он и не удивился, когда понял, куда и зачем ему предстоит завтра отправиться.

Его новой избранницей, а вернее сказать, кандидатом в избранницы, должна была стать Кристина де Суньига из старинного наваррского рода, по мужской линии происходящего от младшего сына наваррского короля Фортуна Гарсеса. В середине XIII века их род перебрался из Наварры в Кастилию. Суньига были новичками среди кастильской знати, и Америго никогда раньше не слышал этой фамилии, которая ни о чём ему не говорила, но за завтраком перед отъездом мать уверяла его, что эта самая Кристина суть есть ангельское создание, и она обязательно должна ему понравиться. К тому же, доходные земли в Тьерра-Эстелья были хорошим дополнением к невесте. Хотя существовала вероятность того, что и эти очередные смотрины окажутся неудачными, в путь Америго отправился с какой-то тревогой на душе.

Дорога вышла к реке Тахо, этой главной артерии средневековой Кастилии. Вдоль изогнутого скалистого берега простирались необъятные, уходящие вдаль за холмы, виноградники, оливковые и фиговые рощи. Кроме полей и садов, у реки располагались многочисленные водяные мельницы, используемые для перемалывания зерна, валяния сукна и производства бумаги. По обоим берегам сельские пастухи гоняли бесчисленные стада овец, порой занимающие собой целые поля, накрывая всё белоснежным покровом от берега и до самого горизонта.

Вскоре в рассеивающейся дымке показался Толедо, древняя столица вестготских королей, по легенде основанная выходцем из восточного рая, мифическим королём Рокасом.

Первым, что сразу же бросалось в глаза при виде легендарного города, была венчавшая его знаменитая крепость аль-Касар. Также обращала на себя внимание крепостная стена, опоясывающая его серой изгибающейся лентой. Для укрепления обороны стену дополняли сотни круглых цилиндрических башен. На левом берегу, защищая подступы к Алькантарскому мосту, стоял невзрачный замок Сан-Сервандо, аванпост, усиливающий оборонительную систему на юге. На спускающихся к реке каменистых склонах в обилии рос можжевельник и кипарис.

Экипаж въехал в город с севера через ворота Баб Сакра, увенчанные подковообразными мавританскими арками. Дом Суньига находился в верхней части города, неподалёку от аль-Касара.

Хроники повествуют довольно любопытную историю, предшествующую взятию Толедо королём Альфонсо VI*. Во время очередной смуты будущий король, спасаясь от ненависти своего брата Санчо, бежал к толедскому эмиру аль-Мамуну*. Этот мусульманский правитель оказал своему гостю самое широкое гостеприимство, с великими почестями приняв его к своему двору. Однажды, когда Альфонсо гулял вместе с эмиром в саду замка Бриока, он внезапно почувствовал слабость, лёг в тени дерева, закрыл глаза и, казалось, задремал. Аль-Мамун сел подле него и, ничего не подозревая, заговорил с одним из своих приближённых. «Возможно ли, – спросил он, – чтобы человеческая сила смогла справиться с таким крепким городом, как Толедо?». На это его советник ответил, что город всегда сможет отразить любое открытое нападение, но что его можно покорить иным способом. Для этого достаточно семь лет подряд опустошать его окрестности и истреблять урожай, то есть лишать припасов и морить голодом. Альфонсо, который не спал, запомнил эти слова и немногим позже решил испытать данный способ.

Пока аль-Мамун был жив, он воздерживался от всякого рода враждебных действий и даже помогал ему в его борьбе с севильским эмиром Мотамидом*, но смерть его благодетеля освободила Альфонсо от какого-то ни было долга благодарности. Заключив наступательный союз с Ибн-Аммаром, министром Мотамида, король пошёл войной против эмира Иагии*, который к тому времени стал править Толедо. Альфонсо перешёл через горную цепь Гвадаррамы и с севера проник в бассейн Тахо. В течении трёх лет он довольствовался опустошением окрестностей города, сжигал хлеб на корню, срубал деревья, разрушал деревни и толпами уводил в плен крестьян. Соседние города, Мадрид и Гвадалахара, перешли в его руки. Эмир Иагия обратился с воззванием к властителям Бадахоса и Сарагосы. Альфонсо, в первый раз отбитый, в следующем году снова принялся систематически опустошать окрестности. Затем когда, по его мнению, наступил подходящий момент для последнего удара, он собрал многочисленную армию и обложил город. Осада продолжалась шесть месяцев. Наконец, изнурённые голодом жители запросили мира. Иагия предложил признать над собой его верховную власть, но Альфонсо заявил, что желает сам Толедо. Эмир удалился в Валенсию, оставив город во власти победителя.

Двадцать пятого мая 1085 года христиане вступили в древнюю столицу готских королей. Город, так хорошо защищённый своим местоположением, стал оплотом христианской Испании, впереди грозной твердыни Гвадаррамы. Он преграждал горные проходы, и под защитой этой двойной ограды кастильцы и леонцы стали безбоязненно населять разорённые земли в долине реки Тахо.

После захвата Толедо королём Альфонсо имущество и дома знатных мусульман оказались нетронутыми, и их потомки ещё долго владели роскошными имениями в квартале аль-Хизам, рядом с бывшим дворцом аль-Мамуна. Новый правитель поставил тогдашним жителям Толедо самые мягкие условия: гарантировал личную и имущественную неприкосновенность, равно как и свободу вероисповедания. Он даже поклялся не допустить обращения главной городской мечети в христианскую церковь. Однако этого обещания король не сдержал.

От ворот Баб Сакра они проехали мимо церкви Сантьяго дель Аррабаль и далее по прямой улице, через ворота Баб аш-Шамс и Баб аль-Муавья, двинулись на восток, к площади Сокодовер, бывшей главной рыночной площадью города. Минуя шумный базар, заполненный всевозможными лавками, фондуками и тавернами, они повернули в сторону крепости аль-Касар, величаво возвышающейся над городом.

Подъехав к дому Суньига, карета остановилась, один из сержантов спешился и с помощью висячего молоточка постучал в тяжёлые дубовые двери. Спустя минуту, одна из створок дверей отворилась, и на пороге появился чернокожий слуга. По всей видимости, он являлся африканским рабом, купленным на невольничьем рынке. На нём была длинная белая рубаха, доходящая до икр и подпоясанная верёвкой, и широкие штаны, стянутые у лодыжек. На ногах были сандалии, а на голове красовался белый мавританский тюрбан. Сержант поздоровался и приказал рабу немедленно известить хозяев дома о прибытии гостей. Юноша поклонился и моментально исчез за дверью.

Сержанты вместе с каретой остались на улице. В дом вошли лишь донна Мария, её сын Америго, дочь Марта и две прислужницы.

Ещё в самом начале пути, как только они покинули замок Берланга де Дуэро, Америго стали одолевать тревожные предчувствия, но что именно его беспокоило, он так и не мог понять. Он всегда волновался перед смотринами: ещё бы, ведь на одной из них легко могла решиться вся его дальнейшая судьба. Но в этот раз, кроме обычных волнений, было и что-то ещё. Ему до боли надоели скучные утомительные смотрины новых невест с навязчивым перечислением богатств их родителей и каждый раз заканчивающиеся неудачей по чьей-либо вине. И отправляясь в Толедо, он лишь хотел, чтобы этот раз был последним, и судьба даровала ему хорошую невесту, а впоследствии, может быть, и жену. Он неустанно перебирал в уме лица знакомых ему девушек, гадая, на кого могла бы быть похожа Кристина. И хотя его мысли и были заняты этим вполне приятным процессом, он никак не мог отделаться от какого-то смутного предчувствия, то и дело закрадывающегося в душу.

Спустившись по крутой винтовой лестнице, показалась хозяйка дома, донна Роза де Суньига, мать будущей суженой. Это была высокая женщина, довольно зрелых лет, одетая в дорогую ярко-красную пеллот и прозрачную серебристую накидку, наброшенную поверх плеч. Руки её были спрятаны в широкие проймы одежды, а голова убрана обвитым вокруг расшитым платком, свешивавшимся сбоку на правое плечо.

– Приветствую вас, сеньора Бривьеска, – поздоровалась хозяйка, слегка присев, как это обычно делалось во время приветствия.

– И мы вас приветствуем, госпожа де Суньига! – в один голос ответили донна Мария с дочерью Мартой, также слегка присев.

– Какая невыносимая духота. Вы, наверное, жутко утомились? – приветливо улыбаясь, спросила донна Роза.

– И не говорите! – махнула рукой гостья. – В карете было так душно, что мы все едва не свалились в обморок. Хотелось выйти и продолжить путь верхом на лошадях.

Все рассмеялись.

– А где наш жених? – спросила хозяйка.

– Америго? Вот он, – ответила мать, подталкивая сына вперёд.

Подойдя к донне Розе, тот поздоровался и отвесил изящный поклон.

– Ну, а где наша будущая невеста? – спросила донна Мария.

– Кристина? Она ещё готовится. Мы не думали, что вы прибудете так скоро. Мы ожидали вас не раньше, чем ко дню святого Доминика.

– Прошу прощения, – извинилась гостья.

– Не стоит волноваться, – успокоила её хозяйка. – К тому же, вы как раз подоспели к обеду. Проходите в дом, столы уже накрыты.

В просторной обеденной зале были накрыты два стола, уставленных разнообразным кушаньем и питьём. Главный стол стоял на возвышении, доходящем примерно до колен, и был сокрыт от основного помещения за изогнутой колыбелеобразной аркой. Прохлада, сохраняющаяся под полукруглым сводом, заметно смягчала полуденный зной, который досаждал тем, кому по статусу положено было сидеть внизу.

Кушанья, предложенные за верхним столом, вполне годились для приёма знатных гостей, хотя донна Роза то и дело извинялась, что к их приезду не успела устроить настоящий банкет. День был скоромный, и можно было ни в чём себе не отказывать.

В красивых горшочках, расписанных растительным мавританским декором, стояла горячая олья подерида, представлявшая собой густой мясной суп с овощами. На серебряных блюдах подавалось филе вяленого в соли тунца, называемое «махома», с оливковым маслом и тёртым миндалём, а также свиная палета и тонко нарезанный белый хамон. На одном круглом деревянном подносе лежала сырокопчёная колбаса и солёный овечий сыр, на другом толстые пшеничные лепёшки, обваренные в мясном бульоне. В небольшой плетёной корзине стояли яблоки, груши и виноград, а в глиняных пиалах, также украшенных красивым мавританским орнаментом – сушёный инжир и оливки. Из напитков были крепкое хересское вино и свежевыжатый яблочный сок.

Для знатных женщин, облачённых в дорогие наряды, любой приём пищи всегда был испытанием на аккуратность, ведь малейшая крошка или пятно на платье становились таким же пятном и на репутации. Доходило до того, что дамы избегали прикосновения к блюдам, потенциально способным запачкать, или же довольствовались самым малым количеством такой пищи.

У каждого сидящего за верхним столом был свой серебряный кубок, также перед началом трапезы здесь подавалась миска с ароматной водой для мытья рук и чистые льняные полотенца.

За нижний стол, стоящий вдоль обеденной залы, пригласили служанок, кучера, и чуть позже шестерых сержантов, после того как они сняли с себя свои страшные набивные доспехи. Здесь не было скатерти и дорогой серебряной утвари, стоял единственный глиняный кубок, передаваемый поочерёдно друг другу, а вместо тарелок лежали плоские лепёшки из грубого теста. Еда подавалась не сразу, а постепенно передавалась с верхнего стола, после того, как от каждого блюда отведают господа.

Роль виночерпиев и прислужников выполняли двое чернокожих юношей-рабов, одетых по-мавритански.

Донна Мария села в центре главного стола, а Марта и Америго разместились по сторонам от матери. Хозяйка дома уселась напротив, место же справа от неё пустовало, так как сеньор Иньиго Ортис де Суньига в это время находился в Наварре. Место слева ожидало Кристину, которая вот-вот должна была подойти.

Перед тем как начать обедать, донна Роза, сложив руки перед собой, прочла молитву. Следом за ней помолились и остальные.

Уставший и голодный Америго сразу же принялся за еду, взяв деревянную ложку и придвинув к себе горшочек с олья подерида. Мать и сестра также с удовольствием последовали за ним, пристально следя за сохранностью своих платий. Сама же хозяйка дома почти ничего не ела, только держала серебряный кубок с хересом, изредка прикладываясь к нему губами.

Молчание, нависшее над залой, прервала донна Роза.

– Ваш сын довольно симпатичный мальчик. У него, наверное, много поклонниц среди девушек? – лукаво подмигнув, спросила хозяйка.

Услышав вопрос, мать с улыбкой посмотрела на сына, который всецело был увлечён едой.

– Пока что мы бережём его от излишних девичьих взглядов, – остроумно ответила она.

– А что любит молодой господин? Может, чем-нибудь увлекается? – продолжала расспрашивать сваха.

Донна Мария слегка пожала плечами.

– Да, впрочем, как и все молодые люди, его возраста. Очень любит лошадей, довольно хорошо ездит верхом. Неплохо владеет мечом, стреляет из арбалета. Любит бывать на охоте вместе в дядей Фердинандом. Это родной брат моего покойного мужа. После гибели отца в основном он занимался воспитанием мальчика.

– Вы потеряли мужа, моя дорогая? – покачала головой донна Роза.

Донна Мария отвела взгляд в сторону.

– Да. Уже почти десять лет прошло, – нехотя ответила она.

– А что же произошло? – бесцеремонно продолжала расспрашивать хозяйка.

– Погиб на турнире, – ответила собеседница, давая понять, что ей не хочется говорить на эту тему.

Мрачную тему сменила Марта, неожиданно вмешавшись в разговор.

– А ещё Америго очень ладно играет на лютне. И даже сочиняет собственные кантиги.

– Правда? – с неподдельным удивлением спросила донна Роза. – Можешь сочинять на галисийском?

– Немного, – ответил тот, отодвигая от себя уже пустой горшочек из-под мясного супа.

– После обеда сыграешь нам что-нибудь? – заискивающе попросила хозяйка.

В ответ он безучастно кивнул, запивая съеденное глотком хереса.

– При дворе их величества мне как-то довелось слышать Перо Гарсию Бургалеса*. Это было божественно, – вздохнула хозяйка.

– У Америго может получиться не хуже. Я часто говорю ему, чтобы он пошёл в трубадуры, – с иронией глядя на брата, сказала Марта.

– А почему нет? – рассмеявшись, согласилась донна Роза.

На минуту в обеденной вновь воцарилось молчание. Все были заняты трапезой. Чернокожие прислужники то и дело подходили к столу и с позволения хозяйки передавали недоеденные остатки на нижний стол.

– А какие у молодого человека планы на будущее? – продолжила свои расспросы хозяйка.

– Ну, какие планы? – пожала плечами мать. – Мы всё никак не можем определиться с невестой.

– Думаю, вам осталось недолго ждать. Кристина наверняка вам понравится.

– Будем надеяться…

– Всё равно, пока я не достигну рыцарства, я не стану жениться, – сказал Америго, доселе оставаясь немым слушателем разговора.

– Да успокойся ты со своим рыцарством! – фыркнула на него донна Мария.

– Я тебе уже сто раз говорил! – огрызнулся сын. – Пока меня не посвятят…

– Успокойся! – перебила его мать.

– Тише, тише! – постучала по столу хозяйка. – Вообще-то, молодой человек прав. Благородному идальго прежде всего следует заполучить титул рыцаря. К тому же, моя дочь обязательно должна стать дамой.

– Посмотрим. Время покажет. Пока что ему всего четырнадцать, – закончила спор мать.

Снова все замолчали, принявшись за еду.

– А кто же его патрон? Кому он служит оруженосцем? – вновь стала расспрашивать хозяйка.

– Его воспитывает дядя Фердинанд, мой деверь. Весной он посвятил племянника в оруженосцы, – ответила донна Мария.

– Прекрасно, если твоим патроном является твой же родной дядюшка, – согласилась донна Роза.

– Но мне ещё хотелось бы отдать его в какой-нибудь университет, – глядя на сына, сказала донна Мария. – Сейчас так многие поступают. Нынче университетское образование в большой моде.

– Замечательная идея, – согласилась с ней сваха. – Лучший университет Европы находится в Болоньи.

– Ой, но Болонья так далеко! – всплеснула руками мать.– Я пока боюсь отпускать его одного. Скорее всего, он поступит в Саламанку или в Вальядолид.

Понемногу насытившись, гости закончили трапезу, и принялись ждать, откинувшись на высокие спинки стульев. Чернокожий раб вновь поднёс миску с ароматной водой для мытья рук и чистые полотенца.

– А где же Кристина? Почему её до сих пор нет? – наконец-то спросил Америго.

– Наверное, всё ещё прихорашивается, – ответила донна Роза.– Хочет выглядеть как нельзя лучше. Но, думаю, ей следует поторопиться. Уже вся еда остыла, а надо, чтобы и она хоть немного поела.

– Нам так не терпится её увидеть, – хихикнула Марта, глядя на озабоченное лицо брата.

– Думаю, нам следует её поторопить, – заявила донна Роза и обратилась к одному из рабов.– Али! Пойди и немедленно поторопи юную госпожу!

Чернокожий юноша смиренно поклонился и исчез за аркой прохода.

Америго, затаив дыхание, принялся ждать появления суженой.

Спустя пять минут посланный раб воротился и сообщил, что юная госпожа прибудет с минуты на минуту.

– Да, – негодующе отозвалась донна Роза.– Минута, минута, и это как минимум на час.

Но, как и было обещано, спустя минуту-другую Кристина де Суньига появилась в обеденной зале.

Это оказалась хрупкая девочка, не более тринадцати лет отроду, с худосочной фигуркой и тонкой, до болезненности бледной кожей. Одета она была в широкую ярко-красную бриаль, ниспадающую до самого пола и плотно прилегающую к тоненькой талии. Огненно-рыжие, обильно выкрашенные хной волосы, были мелко завиты и распущены по бокам, а сверху укрыты лёгким белым платком, поверх которого красовался тонкий золотой обруч. Маленькие бледные ушки украшали золотые серёжки. На худеньких ручках были тонкие шёлковые перчатки, поверх которых красовались золотые и серебряные колечки.

Но ни в коем случае ни у кого бы язык не повернулся сказать, что Кристина была некрасива.

Она была дорого и со вкусом одета, слова и жесты говорили о тонком куртуазном воспитании, а общая манера держаться- о врождённой привычке повелевать, причём часто доходящей до спесивых капризов, если кто-нибудь вдруг отказывался делать так, как она этого хочет.

У неё были большие тёмно-зелёные глаза, высокий открытый лоб, тонкий прямой нос, строго очерченный подбородок и тонкие бледно-розовые губки.

Аккуратно присев и трижды кивнув, Кристина поздоровалась и заняла своё место слева от матери.

Завидев её, Америго быстрым взглядом окинул появившуюся девушку. После чего, слегка отвернувшись в сторону, придвинул к себе корзину с фруктами, сделав вид, что снова увлёкся едой. На самом деле его просто переполняли эмоции. Желая хоть как-то подавить охватившее его волнение, он схватил кубок с хересом и принялся осушать его глубокими глотками. Волнение и замешательство мальчика не остались не замеченными окружающими. Также заметив это, Кристина лукаво прищурилась и слегка улыбнулась. В отличие от Америго, она не стала стеснительно отворачиваться в сторону, а напротив, то и дело бросала оценивающие взгляды на своего потенциального жениха.

Отчасти его волнение объяснялось лёгким разочарованием. Кристина оказалась далеко не той сказочной красавицей, какой её описывала ему мать. У неё была довольно заурядная, хотя и вполне привлекательная внешность, и как верно показалось на первый взгляд, довольно спесивый характер. Утешением разве что могла служить влиятельность и богатство семьи будущей пассии. А впрочем, разве мог он выбирать? Испокон веков в семьях феодалов браки их отпрысков целиком зависели от титулов и положения, которыми обладали их дома, и решение за них целиком принимали их семьи. Браки по любви были огромной редкостью. А о королевских фамилиях, где браки и рождение наследников являлись порой основой государственной политики, и вовсе говорить не приходится.

В конце обеда, когда все уже готовились встать из-за стола, Америго напомнили о том, что он обещал сыграть на лютне. Взволнованный жених сначала хотел было отказаться, сославшись на то, что нет инструмента, но донна Роза велела чернокожему Али принести лютню её супруга.

Пытаясь совладать с нервно дрожащими пальцами, Америго прошёлся по струнам, дабы удостовериться, что лютня настроена и, зажав первый аккорд, запел кантигу собственного сочинения.

Глава 4

Прошло две недели с того дня, как Америго вместе с матерью и сестрой прибыл в дом Суньига на очередные смотрины. Пробыв в гостях всего лишь три дня, донна Мария вместе с дочерью отправилась обратно домой, оставив сына у сватов и снабдив его десятком золотых доблов, чтобы он смог приятно провести время в столице. Сеньора решила оставить сына погостить недельку-другою в сватовском доме, дабы их дети получше узнали друг друга.

Положив в кошелёк десять золотых, четырнадцатилетний Америго с удовольствием согласился остаться в столице. Это был первый раз в жизни, когда его оставили одного без пристальной опеки, под которой он всегда находился, будучи в родительском доме. Целыми днями мальчишка мог слоняться по городу, наслаждаясь долгожданной свободой. Всё вокруг было новым, интересным, казалось, сам воздух пьянил до головокружения. Он мог часами стоять посреди улицы, любуясь красотой церквей и бывших мечетей, бродить по рынкам и глазеть на представления уличных паяцев.

Конечно же, донне Розе не могли нравиться эти долгие беспечные прогулки её юного зятя. Особенно из-за того, что Америго ходил гулять один. Каждый раз, когда он уходил на прогулку, она старалась навязать ему общество Кристины. Но пока отношения будущих новобрачных складывались не лучшим образом. Будучи ещё совсем детьми, они с трудом понимали, зачем вообще они нужны друг другу. Молодые люди довольно редко общались, встречаясь в основном за столом, да и разве что в церкви во время мессы. Можно даже сказать, что они избегали друг друга, и скорее эта неприязнь исходила от самого Америго, он никак не мог поверить, что эта бледная худышка когда-то станет его женой. Но этому если и суждено было случиться, то не раньше чем через пять лет, минимум четыре года, так что у него ещё было время, чтобы примириться с этим. Хотя в глубине души Америго откровенно надеялся, что это знакомство окажется пустым, как и десяток прежних, и его истинная супруга всё ещё ждёт своего часа.

Так продолжалось дней десять, пока донне Розе не пришла в голову оригинальная идея, как отвадить будущего зятя от городских прогулок и заставить его больше времени проводить с Кристиной.

У Суньига была небольшая крепость в окрестностях Толедо, чуть ниже по течению реки, вернее, даже не крепость, а маленький сторожевой форт, оставшийся там ещё со времён готов. Стоял он прямо над рекой, на узком скалистом утёсе, окружённый зеленью кипарисов и можжевельника. Сам форт представлял собой две небольшие квадратные башни, опоясанные стеной, с маленьким двориком посередине. Это строение служило чем-то вроде загородного дома, куда семья Суньига ездила иногда отдыхать. Именно туда донна Роза и решила отправить будущих молодожёнов, надеясь, что в маленькой отдалённой крепости, они хоть немного станут ближе друг к другу. Отчасти её замысел-таки удался.