Бежала по полю девчонка

А я принесла это чудо-яблоко домой, и сразу по дому поплыл яблочный аромат – хотелось нюхать и любоваться. Но бабушка объяснила, что яблоко лучше съесть, а то испортится. В это время Гера и Женя учились в Непряхино, были «не наши ученики», приезжали на каникулы, как и сейчас, в праздничные дни. Яблоко разрезали на дольки, чтобы досталось всем. Ребята моментально сжевали свою порцию. Маленький Генка, получив кусочек яблока, пускал слюни, жадно обсасывал и грыз его. Я старалась жевать яблочные дольки как можно медленнее, продлевая удовольствие от вкуса. Бабушка взяла одну маленькую дольку – положить её в чай для вкуса и запаха. Родители отказались от угощения, найдя какую-то причину. Они схитрили, чтобы нам, детям, больше досталось.

Поскольку в то время у меня был период активного рисования, в моих рисунках появился яблочная тема. Я рисовала яблоко по отдельности, раскрашивая его бока цветными карандашами. Изображала и целое дерево, на ветках которого висели ну очень крупные яблоки, соизмеримые по величине, наверное, с арбузом. Увидев мой рисунок, братец Женька критически заметил: «Таких яблок не бывает!» Ну и что? По своей наивности и незнанию я думала, что и арбузы растут на деревьях. И жалела я, что не могу передавать на рисунке чудесный запах…

Так о чём это я? О праздниках. Приходилось мне видеть, как «гуляли» в деревне взрослые, и мне это совсем не нравилось: взрослое застолье было пьяным, ошеломляюще шумным, крикливым и заканчивалось порою плохо – скандалами, даже драками, безобразным ором и пьяными слезами.

Справедливости ради сказать, праздники взрослых не всегда были пьяными. Но можно ли считать праздником, например, выборы депутатов? Никто не напивался, хотя какое-то возбуждение среди взрослых наблюдалось. С утра пораньше они принаряженные спешили в местный клуб, на котором вывешивался красный флаг. Наша бабка даже норовила прибыть к клубу первой ещё до открытия избирательного участка, чтобы быстрее проголосовать – мол, такая она передовая, но больше для того, чтобы побыстрее освободиться для домашних дел. А я не понимала, зачем надо было так спешить, потому что всё и дело-то было – опустить листочек бумаги с написанными фамилиями в урну. Ещё и слово урна – непонятное, по созвучию нехорошее, бабушка ночной горшок называла «урыльник». Меня смущали и другие непонятные слова: «выборы», «депутат», «голосовать», «блок коммунистов и беспартийных».

Запомнила я фамилию депутата, которого с деланым ликованием выбирали взрослые – Белобородов. «С белой бородой? Не дед ли Мороз?» – недоумевала я.

На тех запомнившихся мне выборах куда-то выбрали и моего папку. Собравшиеся в клубе вдруг зашумели, загалдели, схватили папку и начали подбрасывать вверх. Это называлось «качать». Мне стало жалко папку, даже страшно за него – не уронили бы, а он смеялся и был не против того, что его качали. Но, может, память моя соединила два разных события – выборы и награждение? После войны папку наградили медалью «За доблестный труд во время Великой Отечественной войны». Выдали солидную по тем временам денежную премию, на которую папка приобрёл взрослый и детский велосипеды, а мама купила красивые материи себе на платье.

Почему-то тогда никто не праздновал дней рождения. Я даже и не знала, что такой день можно праздновать, и в семье у нас никто никого не поздравлял и подарки не дарил.

Иногда взрослые по собственному усмотрению устраивали праздник в Пасху или в день св. Троицы, но праздновали больше по традиции, помня их с детской своей поры. Пусть храмы снесены, батюшек извели во время религиозных гонений, но почти в каждом доме можно было увидеть икону Божьей Матери или Николая Угодника. А моя бабушка все церковные праздники помнила, рассказывала, как они проводились «раньше». И не только рассказывала, но на Пасху красила отваром луковой шелухи яички, а на Троицу пекла пирожки, собирала в чистый узелок всякие вкусности и отправляла нас в лес на поляну, вроде бы поиграть, повеселиться, а получалось – праздновать Троицу. Кто-то из старших детей выполнял наказы своих домочадцев – выбирал на поляне молодую берёзку, ветки её украшали цветными ленточками. Солнышко светит, мягкая весенняя травка, берёзка такая красивая – от всего этого рождалось в душе ощущение праздника, хотя смысла его мы не понимали. Мы угощались принесённой из дома едой, веселились, пели песни, играли.

А самым хорошим и весёлым праздником была новогодняя ёлка. С Рождеством мы её не соединяли. В советское время первые детские ёлки стали проводиться при Ленине, потом они были на какое-то время запрещены и снова разрешены Сталиным. Надо же было как-то отмечать наше «счастливое детство»!

…Самая первая ёлка случилась у меня в Непряхино, ещё в дошкольный мой период.

Моя мама иногда уезжала в Непряхино по делам – в командировку. Заодно навещала свою мать, братишку с сестрёнкой, везла им гостинцы – жили они там впроголодь. Я всегда ныла, просила маму взять меня с собой, но она не хотела обременять меня дорогой.

И вот однажды зимой у наших ворот остановилась упряжка: лошадь, сани-розвальни, в санях дяденька-кучер. Мама закопошилась дома со сборами, а я, узнав, что она едет в Непряхино, выскочила неодетая, в чём была, и молча влезла в сани. Кучер решил подшутить над мамой, велел мне зарыться в сено, положенное в сани для тепла и мягкости, а сверху прикрыл огромным фамильным нашим тулупом – в нём и папка ездил зимой в командировки.

Я притаилась, свернувшись клубочком в санях. Появилась моя мама. Заметила что-то лишнее. Спросила кучера, что он везёт под тулупом. «Да, собака тут моя лежит! Давай садись сама», – сказал он деланно серьёзно. Но мама, конечно, не поверила кучеру, откинула тулуп, увидела меня с такими трагическими умоляющими глазами, что у неё не хватило духу прогнать меня домой. Позвала только в дом одеться потеплее в дорогу: холодно ведь, зима. А я, боясь, что мама обманет меня, вцепилась в сани намертво. Тогда она вынесла мою шубейку, валенки, варежки, платок, укутала меня, и мы поехали. И я была счастлива! Обычное – «меня не взяли!» на сей раз не получилось.

А в Непряхино, в детском саду, где моя мама до переезда в Верхние Караси работала воспитательницей, в эти дни, оказывается, дети праздновали ёлку, и мама отвела меня туда.

Я была ошеломлена. Яркий свет в зале. В центре стоит наряженная игрушками пушистенькая сосёнка – до самого потолка доходила её верхушка! Почему сосна, а не ель? Да потому что ёлки в наших краях не росли. Леса вокруг были преимущественно лиственными да сосновыми.

Чувствовала я себя от стеснительности, как говорится, «не в своей тарелке». Кругом были незнакомые мне мальчики и девочки. Девочки наряжены снежинками, такие сказочно-красивые, а я – увы – не наряжена. Воспитательница-тётя попробовала меня вовлечь в общий хоровод вокруг ёлки, но я упёрлась, дичась, не хотела танцевать и петь со всеми.

А вскоре я была ещё больше потрясена, когда в зал вошёл, как мне показалось, совсем огромный дедушка Мороз с палкой и с большущим мешком, в котором, наверное, могла поместиться я. Даже в книжках на картинке деда Мороза я не видела никогда, какой он бывает. И я испугалась. Дело в том, что когда я не слушалась, моя бабка иногда стращала меня:

– А вот придёт бабай с мешком и заберёт тебя!

Слово-то какое страшное – «бабай». И только будучи взрослой, я узнала, что «бабай» означает «дедушка». Наша Челябинская область граничила с Казахстаном, соседствовала с Башкирией, и многие тюркские слова переходили в местные наречия…

Праздник продолжался, ребята веселились уже вместе с дедом Морозом. И вдруг дед Мороз подошёл ко мне и спросил:

– А ты, девочка, почему не идёшь к ребятам?

Помолчал, потому что и я стояла молча. Снова сказал, как приказал:

– Ну, давай свою лапку-то!

«Какую лапку? У меня же руки», – подумала я и показала деду Морозу ладошки. Он взял меня за руку, сняв со своей ладони рукавицу. Рука его была тёплая, даже горячая. А он воскликнул:

– Да что это ручонка у тебя такая холодная? Ты, наверное, льдинка! Ну пойдём со мной к ёлке. Я тебе подарок из лесу принёс!

От такого предложения я сразу оттаяла. Пошла, встала в круг с ребятами. И получила от деда Мороза бумажный кулёк, а в кульке – конфетки в бумажках и пряники! Ух ты, как здорово! Оказывается, у деда Мороза в мешке лежали подарки для ребят.

В Верхних Карасях новогодние ёлки для детей устраивались в некоторых семьях, где взрослые были не прочь поучаствовать в этом празднике.

Помню, если было очень холодно – уральские зимы случались ой-ёй-ёй, бабушка укутывала меня, помимо одежды, в ватное одеяло – так, что немного были приоткрыты глаза и нос, сажала меня в цинковое корытце, поставленное на санки, и везла на другой край села – например, к Панковым – на очередную ёлку. Однажды корыто перевернулось, накрыло меня, и я, спелёнутая одеялом, самостоятельно не могла выбраться, а бабушка из-за метели не слышала мой придушенный крик и уехала вперёд. Через какое-то время заметила пропажу, вернулась и подняла меня с дороги, как куклу.

А когда я стала побольше, то вместе с подружками активно готовилась к празднику. Старались заучить подходящие стихи или песенки.

Ёлочные игрушки в селе были не у всех. Например, у Зойки Конюховой сохранился с довоенных времён ящик новогодних игрушек, и она своим ближайшим подругам одалживала их. Ёлки мы устраивали по очереди и веселились чуть ли не весь январь. Ну, может быть, и не весь январь, но сейчас в памяти у меня застряло, что ёлочная гульба была что-то уж очень длительной. Отгуляем у Конюховых, готовимся проводить ёлку у нас, потом у Панковых, потом ещё у кого-то. А моя мама, работавшая в разное время в детских садах, подсказала мне, что игрушки можно делать самим, и показала, как их делать. И мы с подружками взялись мастерить игрушки с большим энтузиазмом. Не было цветной бумаги, мы раскрашивали красками и карандашами листы белой бумаги, которой нас снабжала моя мама. Она приносила с работы конторские книги, бесхозные бланки. Не беда, если на них было что-то написано. Из этих листов мы нарезали полоски и потом склеивали их заваренным бабушкой клейстером в колечки, сцепляя их друг с другом. В результате получались длинные бумажные гирлянды – цепи для украшения ёлки.

Использовали мы также фантики от конфет, фольгу от плиток чая. Никогда это добро не выбрасывалось в мусор. Это – ценность. Съев какую-нибудь карамельку, я старательно прибирала конфетную обёртку в коробочку.

Разумеется, можно было мастерить игрушки из ваты, если она была у кого. Проще всего получались снежинки: ватные комочки подвешивали на нитках. А можно из фольги нарезать звёздочки. Да мало ли можно из чего сделать украшения, если работает фантазия.

Тем временем кто-то из взрослых снаряжал подводу в лес за ёлками, то бишь сосёнками, выполняя заказы односельчан. Ёлки в тех краях не росли.

А бабушка пекла пирожки с распаренной сушёной клубникой, с черёмуховой мукой, с картошкой или обсыпанные сахаром витушки или шанежки со сметанной подливкой или, или, или… И в других домах тоже готовили угощение.

И все зимние каникулы детвора ходила друг к другу в гости. При этом сравнивали, у кого ёлка проходила веселее, а угощение было вкуснее. Порой хвастались своею ёлкой и осуждали в других домах. Вот это плохо и стыдно. Помню, мы с Зойкой пришли на ёлку в бедный дом на другом конце села. И девочка, пригласившая нас, вовсе не была нашей подружкой. Но её мама захотела, чтобы у дочки тоже была ёлка, и девочка пригласила всех, кого хотела. А мама, видимо, не имела возможности принять такое количество детей. Мы пришли и были разочарованы убогостью и страшной бедностью. В тесной халупе с подслеповатыми окнами ни занавесок, ни штор. Колченогий стол ничем не покрыт. Всё убранство в комнате было в нарезанных фигурно салфетках из белой бумаги и книжных страниц. Эти салфеточки лежали на пустых полках. Тут же единственная застеленная стареньким лоскутным одеялом кровать, на которой по всему видно спали вдвоём мать с дочкой. Мы с Зойкой не знали, что у девочки нет отца, что он погиб на войне, и до сих пор мне стыдно за наши пренебрежительные насмешки после, когда мы дома рассказывали об этой скучной ёлке, на которой вместо игрушек висели простые скрученные бумажки и цветные лоскутки. Не было угощения и гармониста. И мама у девочки не смогла создать праздничный настрой. Вообще не помню, была ли она с нами. А мы разбежались по домам быстро.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.