Песнь Элмара

Лезвие скользнуло под ребром. Элофор сжал кулаки, дыхание перехватило. Ему показалось, что сквозь рану в кровь вливается огонь, заполняя лишающим жизни пламенем и дикой болью каждую частицу его тела. А боль вливалась сквозь всё новые и новые раны, и её было не остановить. Сердце словно сжали железные тиски, в пересохшее горло, казалось, был вставлен клинок. Боль забирала дыхание, боль забирала его сознание, боль забирала – о, неужели! – жизнь. Значит, ему ещё повезло. Да, похоже, он умирает. В груди как будто что-то оборвалось, перед глазами всё заполонила чёрная пелена. О, Небо! Дай смерти!

Боль отступила, оставив только холод, но холод этот был приятным. Элофор растворился в нём, чувствуя, как какая-то сила уносит его в тёмную, но полную покоя даль.

Тарэмин, до сих пор хладнокровно, или, по крайней мере, делавший вид, что хладнокровно, наблюдавший за мучениями пленника, вдруг заметив на его лице какую-то мертвенную черноту, оживился и подскочил к пыточному станку.

– Эй, эй! Стой! – прикрикнул он на своих помощников, даже не заметивших состояния элмарца. Тарэмин внимательно вгляделся в лицо Элофора, после чего поднёс ладонь к его лицу.

– Умер? – поинтересовался Халмор. Тарэмин бросил на него раздражённый взгляд.

– Почти, – он обернулся к своим трём помощникам. – Холодная вода есть?

– Да, господин, – отозвался Муилтаур, тотчас же поспешив к стоявшему в углу ведру с плававшими в воде кусочками льда. Через секунду эта вода уже оказалась вылитой на бездыханное тело элмарца. Охлаждённый свинец зашипел в ранах пленника. Элофор не пошевелился.

Тарэмин выждал около минуты, после чего, увидев, что сын Эминнаура не приходит в себя, устало вздохнув, подошёл ближе и положил руки на его голову. Потребовалось не менее пяти минут, чтобы с лица пленника исчезла чернота. Тарэмин отпустил голову Элофора и снова провёл ладонью над его лицом. Не хватало ему ещё, конечно, тратить свои силы, возвращая его к жизни. Но элмарец того стоил, он не мог не признать.

Элофор сделал вдох и из его груди вырвался стон. На лице Тарэмина появилась насмешливая улыбка. Да, Элофор до этого почти не стонал. Могло ли это означать, что он готов сдаться? Тарэмин вновь приблизился к станку.

– Элофор, – позвал он. – Элофор, ты ещё жив. Я свои обещания сдерживаю. Так, что, может, закончить пытку? Сдавайся, сын Эминнаура.

Элофор приоткрыл глаза. Что было в этом взгляде? Сила? Ненависть? Уверенность? Нет, всё было намного проще. В этом взгляде была боль. И даже мольба. Только, почему же он молчит?

– Элофор, сдаёшься? – снова спросил Тарэмин. Элмарец закрыл глаза и отрицательно помотал головой. Муилдорец, усмехнувшись, опёрся о изголовье станка.

– Очистите ему раны, – приказал он своим помощникам. – Придётся заново заливать.

Элофор почувствовал, как смешавшийся с кровью свинец отдирается от сосудов, так что казалось, что все жилы вытянутся наружу. О, если бы с этим свинцом они вырвали бы и его жизнь! Увы, это только подготовка к новой пытке. А, может, всё-таки, согласиться? Смысл терпеть эту боль? Смысл чувствовать себя беспомощным ничтожеством в глазах врагов? А, так, может, он сумеет что-то сделать.… А, впрочем, что он сделает? Ему придётся во всём повиноваться Тарэмину, ему придётся взять Элфин, ему придётся предать свой народ. Нет, он не смеет. Хотя, может, у него появится шанс погибнуть? Подставить голову под первый же меч и всё. Да, пока остаётся только такой выход. А больше эту боль он выносить не может.

– Готовы? – послышался над ним голос Тарэмина. – Продолжайте.

Решиться, или нет? Наверное, стоит. Стоит сдаться? Да, когда элмарцы сдавались? Нет, он должен вынести…. Элофор открыл глаза и, почти уже не осознавая, что происходит, словно сам себя не слыша своих слов, хрипло позвал:

– Тарэмин, стой.

– Чего? – Муилдорец обернулся, выжидающе глядя на элмарца.

– Я согласен, – едва слышно произнёс Элофор.

– Что? – Тарэмин усмехнулся. – Я не ослышался? Сын Эминнаура, ты согласился?

Ответом был спокойный полный боли взгляд.

– И, ты Элфин возьмёшь?

Элофор кивнул. Тарэмин рассмеялся.

– Ну, что ж, Элофор. Неожиданно, конечно, но я рад. Добро пожаловать в Муилдор, союзник, – он бросил взгляд на своих помощников. – Освободите его, – приказал он. Халмор, Мормин и Муилтаур, словно опомнившись, поспешили выполнить приказ. Освободив Элофора от ремней, трое палачей, по распоряжению Тарэмина, помогли ему опуститься в кресло Муилдорца.

– Молодец, Элофор, – Тарэмин похлопал сына Эминнаура по плечу. – Наконец-то ты принял разумное решение. Ну, что? Готов служить мне?

Пересиливая боль и слабость, Элофор поднял голову и взглянул на Тарэмина.

– Готов, – с трудом произнёс он пересохшими губами. – Только обещай. Когда возьму Элфин, ты пощадишь Элгонда, Элровала и мою мать.

Тарэмин смерил Элофора изучающим взглядом. Всё-таки, элмарец остался элмарцем. Верность.

– Хорошо, обещаю, – ответил он.

– Поклянись.

Муилдорец с усмешкой взглянул на Элофора.

– Не доверяешь? Хорошо, клянусь, – даже не дрогнув произнёс он, протянув руку. – Но и ты поклянись, что не подведёшь меня. Клянись, что будешь служить мне вечно, – пристальный взгляд устремился в тёмно-синие глаза элмарца. Во взоре Элофора снова появился лёд.

– Клянусь, – твёрдо ответил он.

5.Предатель

Следующие несколько дней пронеслись для Элофора мрачной тенью полузабытья и бреда. Он даже не мог сказать, сколько их было. Рассвет сменялся днём, день – закатом, ночь – утром… Похоже, он окончательно пришёл в себя день на четвёртый. Или на пятый? Впрочем, вряд ли это было важно. Наконец, он, просто, мог более-менее сознательно воспринимать окружающий мир. Только, стоило ли?

Элофор, открыв глаза, приподнял голову. За эти несколько дней он впервые смог разглядеть помещение, в которое его забросили на этот раз. Комната, или камера? Похоже, что-то среднее. Разве, только воздух свежий, причём очень свежий, врывающийся в распахнутое настежь зарешеченное окно. Впрочем, по крайней мере, на стенах нет сырости, и лежит он не на холодном каменном полу, а на двух, пусть и небрежно брошенных друг на друга матрацах. Да, по крайней мере, он может продолжать жить. Элофор закинул голову, устремив взгляд в каменный потолок. Жить и думать, что ему делать дальше. Эти мысли не оставляли его даже тогда, когда он метался в бреду. Они обрушивались на него огромной бурлящей волной, не позволяя вырваться из бездны отчаяния, затягивающей его всё глубже и глубже, как бы он ни пытался сопротивляться. Они преследовали его, подобно призракам смерти, гонящимся за своей жертвой, злорадно, насмешливо твердя своё: «Предатель, предатель, предатель!» Да, он предатель. Он предал свой народ, он предал своих друзей, он предал своего брата и мать, он предал Элмар. Он предал всех. И, почему? Он не выдержал боли, он сломался. А ещё элмарец называется! Нет, он не достоин жить. Если только не для того, чтобы искупить свою вину. Только, как? Элофор в бессилии закрыл глаза, отвернувшись к стене. Нет, вряд ли он что-то сможет сделать, тем более, здесь, сейчас, не имея с собой своего войска. Только страдать от собственного бессилия и мучить себя угрызениями совести, что не смог выдержать. Неужели это ему теперь останется на всю жизнь? Неужели он теперь всю вечность будет служить Тарэмину? И, как он, великий элмарец, мог так пасть? Наверное, это было выше его сил. Намного выше. Так, может, смириться? Или, смириться сейчас, а после, когда Тарэмин станет ему доверять, поднять восстание? А, что, возможно. Может, не сейчас, пусть, даже в далёком будущем, но он постарается сделать это. И пусть ему придётся заплатить за это жизнью, это, наверное, будет даже лучший вариант для её завершения. Если получится. В следующий миг он уже вновь провалился в небытие. Сон это был, или бред? Он шёл по длинному коридору в сопровождении Тарэмина и ещё десятка воинов, безмолвно следовавшими за ними. Сквозь окна он мог видеть пылающие вдали развалины какого-то города. Что подсказывало ему, что это был Элфин? Элфин, который он только что уничтожил, в котором погибли Элгонд и его брат. А что с матерью? Он оборачивается к Тарэмину.

– Ты клялся, что сохранишь им жизнь, – мрачно произносит он.

– Да, клялся, – ухмыляется Тарэмин. – Но, что с того? В Мире Ином им лучше, – Тарэмин резко разворачивается. – А ты тоже нарушил клятву, – говорит он. – Ты клялся служить мне вечно, а сам хотел восстать.

– Ты первым нарушил договор.

Тарэмин усмехается:

– Нет, Элофор, ты изначально это решил, а теперь поплатился. Но ты можешь всё вернуть, если хочешь. От тебя мне требуется всего одно небольшое дело, – Тарэмин останавливается.

– Какое? – так же мрачно произносит он.

– Твоя смерть, – раздаётся ответ. В этот же миг он чувствует, как сталь кинжала пронзает его сердце. Перед глазами всё застилает мгла, он задыхается, рану наполняет жгучая боль. Он чувствует, как останавливается его сердце, как горячей струёй из раны вытекает кровь, унося жизнь, он видит раскрывающиеся перед ним ворота смерти, в которые его неумолимо затягивает сила, под названием отчаяние. В следующий миг он проснулся. Впрочем, причиной выйти из сна, скорее, явился стук не придерживаемой, с грохотом захлопнувшейся двери. Элофор открыл глаза, но, увидев стоявшего рядом Мормина, отвернулся.

– Чего тебе? – бросил он, скорее говоря со стеной, чем с тёмным эльфом.

– Господин спрашивает, как твои дела, – послышался сдержанный ответ. Теперь Мормину, как и его двоим друзьям, приходилось смиряться и разговаривать с Элофором более-менее почтительно, как того требовал Тарэмин. В конце концов, Элофора, перешедшего на сторону Муилдора, теперь приходилось считать союзником, а это слишком меняло дело.

– Нормально, – нехотя отозвался Элофор, не поворачиваясь.

– Он спрашивает, сможешь ли ты сегодня спуститься. Он собирает союзников. Он хотел поговорить.

– Нет, – отрезал Элофор. – Завтра.

– Хорошо. – Мормин вышел, оставив Элофора в покое. «Приятный сон, ничего не скажешь» – подумал Элофор. – «Что ж, по крайней мере, предупреждение есть. Надо быть более осторожным. Тем более, с Тарэмином. А, лучше, начать действовать».

Склоняющееся к западу солнце осветило тусклым светом небольшую поляну, окружённую вековыми дубами, листья которых тихонько перешёптывались в потоках уже слабого прохладного ветерка. О чём был их шёпот? Если бы можно было их понять, разобрать их тихий разговор, то всякий смог бы узнать о том, что слышали эти листья. А слышали они многое, особенно, за последнее время, с тех самых пор, когда на этой поляне впервые появились двое заклятых врагов, которых что-то вдруг так резко объединило. Что? Один план, один замысел? Но, нет, план у каждого на счёт друг друга был разным, и оба слишком ненавидели друг друга для того, чтобы эти планы объединить. Тогда, что могло их сблизить? Мрак. Мрак, распростёрший свои крылья над землями одного и проникающий на земли другого. Мрак, который теперь правил сердцем одного и был властелином души другого. Мрак, вытеснивший последние лучи света из разума того, кто некогда родился во свете, и наполнявший ещё большей тьмой мысли того, кто принадлежал этому мраку от рождения.

Элровал медленно ехал по узкой петляющей среди деревьев тропинке, приближаясь к поляне. Он не торопился, уже заметив, что Тарэмин, как обычно, опоздает, а потому не видел смысла спешить. Пока что можно было подумать о чём-то своём. В смысле, о чём-то другом, а не только о брате, о котором, в основном, и были все его мысли, особенно, в последнее время. Всё-таки, остатки совести в Элровале иногда просыпались, и ему порой бывало несколько стыдно за свои проступки, от чего он ещё сильнее начинал злиться. Да, он виновен перед братом, ещё как виновен, но теперь он отступить уже не мог. Нужно было идти до конца, и, либо достичь своей цели, либо, не допусти того Небо, проиграть окончательно и во всех отношениях. А этого не хотелось.

– Ты всю вечность будешь опаздывать? – набросился он на Тарэмина, когда Муилдорец, наконец, появился. Тарэмин медленно спешился.

– Радуйся, он сломался, – без особых вступлений произнёс Тарэмин.

– Н… да? – хмыкнул Элровал. – Наконец-то. И, каким же образом тебе это удалось?

Тарэмин ожидал от Элфинца более бурного восприятия подобной новости.

– Болевой порог, знаешь о таком? – небрежно произнёс он, ни коим образом не выказывая раздражения. – Это был расплавленный свинец. Больше боли он вынести не мог.

– Не слишком ли жестоко?

– С тебя пример беру, – отозвался Тарэмин. Элровал рассмеялся.

– Это весьма похвально, – протянул он. – Что ж, я вынужден поблагодарить тебя, пол дела ты выполнил. Теперь доведи его до конца и сможешь забрать своё вознаграждение. Обещаю, я не подведу.

– Ну, спасибо за обещание, – хмыкнул Тарэмин. – Только, что мне ещё нужно сделать?

– Заставь его подтвердить верность тебе, – спокойно ответил Элровал. – Пусть он возьмёт какой-нибудь из наших городов для тебя. Элгонд должен быть уверен, что он, на самом деле нас предал.

– Даже так? – усмехнулся Муилдорец. – Хорошо, я постараюсь. А, какой город ты мне пожертвуешь?

– Выбери любой, – безразлично ответил Элровал.

– Любой? – Тарэмин прищурился. – Элфин пойдёт?

– Попробуй только, – бросил Элровал. Тарэмин усмехнулся.

– Ну, да, я забыл. Элфин нельзя, вдруг тебя убью. Это чужие жизни тебе не жалко, а за свою ты мёртвой хваткой держишься.

– А ты за свою жизнь не держишься?

– Держусь. Может, даже покрепче твоего. Но и чужие не предаю.

– Просто у тебя повода нет, – возразил Элровал. – А, имей ты такого братца, как мой, ты бы очень быстро этот повод нашёл.

Тарэмин усмехнулся.

– Не верю я что-то, что он настолько плох. Может, это ты во всём виноват? Ты ж ему попросту завидуешь.

– Не твоё дело, – резко бросил Элровал. – Сейчас от тебя требуется заставить его взять один из наших городов, а после отправить его на переговоры, на которых будет и Элгонд. И пусть он несёт побольше бреда.

– С этим проблем не будет, – спокойно отозвался Тарэмин. – Только повременить придётся немного.

– Причина?

– Ты же хочешь, чтобы Элгонд поверил, что он сам перешёл к нам. Если показать его сейчас, твой соправитель поймёт, что его заставили под пытками. Так что, наберись терпения.

– Хорошо, – недовольно произнёс Элровал. – И ещё один момент. Нимлос сообщал мне, что ты собираешь войска.

– Тебе лично? Или при Элгонде?

– Не всё ли равно? – Элровал изучающе посмотрел на Тарэмина. – Если ты решил, что с помощью моего брата ты победишь, то ты ошибаешься.

Тарэмин усмехнулся.

– Кроме Элфина есть ещё Ангмин, – ответил он.

Элофор не спеша, брёл по коридору в сопровождении Мормина, который теперь был приставлен к Элмарцу Тарэмином, и обязан был следовать за ним, куда бы тот ни направился. Муилдорцу это нравилось мало, равно как и сыну Эминнаура, но обоим теперь приходилось мириться с присутствием друг друга. Подумать только – всего пару недель назад Мормин имел полное право ломать этому элмарцу рёбра, а сейчас он вынужден быть у него на побегушках, притом, не имея ни малейшего права возражать. Это было унизительно и досадно. Вот и сейчас он вынужден плестись за Элофором по коридору, не отходя ни на шаг, и готовый в любой миг помочь ему. Что за наказание!

Наконец, также неспешно войдя в залу, Элофор остановился в дверях и, даже не удостоив ни малейшим вниманием ещё пятерых присутствующих здесь тёмных эльфов, обратился к Тарэмину:

– Я здесь, что хотел?

– Элофор! – вдруг окликнул его чей-то голос. Элофор узнал его – этот надменный, чуть грубоватый, но спокойный тон. Всегда спокойный. Элмарец медленно повернулся в сторону окликнувшего его.

– Морнаур? – Элофор кивнул в знак приветствия. – Неожиданно.

– Для меня тоже.

– Так, зачем звал? – снова обратился Элофор к Тарэмину. Муилдорец поднялся.

– Через неделю состоятся переговоры с Элфином, – пояснил он. – Едешь ты, Кирмэнэл и Ворнторн. Они сопровождать тебя будут, а ты будешь говорить.

– Без надзирателей никак? – хмыкнул Элофор. – Ладно, какие требования?

– Сдать Элфин, – ответил Тарэмин. – Как и обычно. Требуй всё, что обычно требую я. Можешь припугнуть своим Элмаром.

– Ясно, разберусь, – быстро проговорил Элофор. – Всё?

– Нет. Повелитель Морнаур хотел с тобой поговорить, – ответил Тарэмин.

– Пусть говорит, – небрежно бросил Элофор. Морнаур усмехнулся, однако поднялся и приблизился к элмарцу.

– Пошли, – он кивнул в сторону коридора. Элофор нехотя последовал за ним.

– Что? – скрестив руки на груди и прислонившись спиной к стене, сын Эминнаура повернулся к Ангминцу. – Я слушаю.

– Однако, как ты похож на своего отца, – заметил Морнаур. – Он разговаривал со мной точно таким же тоном, когда связался с твоей матерью.

– Не связался, а полюбил, – мрачно исправил Элофор.

– Какая разница, – Морнаур смерил собеседника пристальным взглядом. – Я обсуждал это с ним, а с тобой не собираюсь. Сейчас я говорю о другом: Эминнаур допустил огромную ошибку. Ты решил её исправить?

– Это была не ошибка. Он вернулся к свету, – возразил Элофор.

– Вы все так говорите. Но нас-то он предал.

– Предал, не предал, он уже мёртв, – быстро проговорил Элофор. – От меня тебе что надо?

Морнаур изучающее взглянул на Элофора.

– Я знаю, что ты не по своей воле перешёл на сторону Тарэмина, – вдруг резко изменившимся, почти дружеским тоном произнёс он. – И я признаю, что под такими пытками я бы сам согласился куда быстрее. Тем более, ты сделал это для того, чтобы спасти брата. Это похвально. Но, скажи, сам ты хочешь ему служить?

– Есть выбор? – безразлично бросил Элофор. Морнаур кивнул.

– Да. Переходи ко мне. Тарэмин твоему брату жизнь не сохранит, так что не тешь себя напрасными надеждами. А я пойду на уступки, если хочешь. – Морнаур понизил голос. – Если, конечно, поможешь мне взять Муилдор.

– А после – Элфин? – скорее, утвердительно произнёс Элофор. Морнаур усмехнулся.

– Элфин мне не нужен. А вот ты жизни своих родных сохранить захочешь. Так, заключи со мной союз. И будем жить в мире. А Муилдор уничтожим вместе. Как тебе такие условия?

За всё время этого разговора Элофор не отводил своего ледяного взгляда от глаз Морнаура. Ангминец не обманывал, он видел это. По крайней мере, именно сейчас он говорил правду. На мгновение Элофор задумался. Может, стоит? В конце концов, это будет неплохая помощь при взятии Муилдора. Но, где гарантии, что Морнаур после не захочет и Элфин? А это вполне вероятно. Небо! О, как ему всё это надоело!

– Никак, – ответил Элофор. – Я не согласен.

Морнаур посмотрел на Элмарца каким-то сожалеющим взглядом.

– Тарэмин не сдержит своего обещания. Он и тебя потом убьёт. Неужели ты этого хочешь?

– А мне всё равно, – бросил Элофор, отделяясь от стены. – Разговор окончен?

Взгляд Морнаура наполнил мрак.

– Окончен, – железным тоном произнёс он. – Только, знай, – Ангминец преградил Элофору дорогу. – Я предлагать свою дружбу много раз не буду. У тебя есть время подумать, пока Тарэмин не начал нападение на Элфин. А когда он это сделает, будет слишком поздно. Сейчас я твой друг, тогда я стану твоим врагом.

Элофор сделал шаг в сторону.

– Ты и раньше мне врагом был. Но я ж как-то жил. Дотяну без тебя.

– Пожалеешь потом, – бросил вслед Морнаур. Элофор не ответил.

Морнаур некоторое время оставался в коридоре, глядя вслед сыну Эминнаура. Нет, Элофор не сломлен окончательно. Он ещё покажет, на что он способен и за ним надо наблюдать, и повнимательнее. Увы, опьянённый своим успехом Тарэмин этого не видит. Тарэмин. И сдался ему этот Элфин здесь и сейчас? Что, вообще, происходило? Откуда такая спешка? И если он просто пытался успеть переиграть Элровала, не было бы со стороны Тарэмина разумнее подготовиться более основательно? Ведь в такой поспешности он, явно, что-то не доглядит. А Элофор так просто не сдастся. Неужели Тарэмин этого не видит? Морнаур не догадывался о том, каким именно мог быть план Элофора и был ли у него план, но в том, что Элмарец может представлять собой опасность, он не сомневался. Муилдор ещё немало пострадает из-за такого союзника, и Тарэмин ещё не раз вцепится зубами в собственные локти, проклиная свою судьбу. Если, конечно, он не успеет убить сына Эминнаура раньше. Но Тарэмин алчен, и это его погубит. Вопрос остаётся лишь один – когда.

Морнаур развернулся и направился обратно в зал совета.

– Ты чем-то расстроен, повелитель? – последовал вопрос Тарэмина, едва ангминец переступил порог. В его голосе прозвучала надменность, которую Морнаур не преминул заметить.

– Нет, – свысока бросил ангминец. – Расстроен можешь быть ты, а у меня на то причин нет, – и, пройдясь по зале царственной походкой, он с достоинством медленно опустился в своё кресло.

– Ты считаешь, что этот элмарец, в самом деле, готов тебе служить? – спросил он, выдержав паузу, за время которой никто, почему-то, не смел произнести ни звука. Тарэмин насторожился, почувствовав, что тон правителя несколько изменился.

– Ему некуда деться, – ответил он.

– Ты так думаешь? – Морнаур перевёл спокойный, но властный взор на Тарэмина. – А мне кажется, что ты его ещё совершенно не знаешь. Он на многое способен, так что будь с ним осторожней.

– А, что он может сделать? – рискнул возразить Тарэмин. – Я не выдаю ему оружия, он здесь один, Элмара с ним нет. Он поклялся мне служить, а такие клятву не приступают.

Морнаур слегка усмехнулся.

– Да, ты прав. Он обезоружен, он один, с ним нет его элмарцев, и он держит клятву. Но он ещё не сломлен. И сколько на то потребуется времени, тоже неизвестно, также как и то, будет ли он служить тебе, или пренебрежёт клятвой ради брата.

– Не пренебрежёт, – более смело ответил Тарэмин. – Когда он, в конце концов, убедится, что это Элровал во всём виноват, он сам его убьёт.

– С этим я не спорю, – кивнул Морнаур. – Но, есть ли гарантии, что он и тебя не убьёт, когда ему надоест служить тебе?

– Он не посмеет. В конце концов, у него ещё есть мать, которой он дорожит. Я смогу на него повлиять, если что.

– Это ты так думаешь. А он, как элмарец, может думать совершенно иначе, – Морнаур поднялся с кресла, намереваясь уходить. – Так что, вот тебе мой совет: брось всё это дело и убей его сейчас, пока не стало поздно.

– Убить Элофора? – раздражённо произнёс Тарэмин. – Я столько времени потратил на то, чтобы он согласился, а теперь убить его? Нет, я ещё ценю свой труд! Я убью его после, когда он возьмёт Элфин.

– После может шанса не представиться, – спокойно заметил Морнаур.

Тарэмин пристально посмотрел на Морнаура.

– А, почему ты вдруг начал переживать за меня? – усмехнулся он, чувствуя при том раздражение на повелителя. – Или ты завидуешь мне? Да, ты завидуешь, что он служит мне, а не тебе, что это я заставил его ко мне перейти, а не ты. Да, Морнаур, ты просто завидуешь, – впервые за всю свою долгую жизнь Тарэмин позволил себе говорить с Морнауром в таком тоне.

– Завидовать тебе? – Морнаур усмехнулся. – Вожак волчьей стаи вряд ли позавидует щенку собаки, какой бы кусок мяса хозяин этому щенку ни сунул. Так что вцепись в него зубами, пока я не отобрал его. – Морнаур поднялся и степенно вышел из залы. Тарэмин пожалеет о своих словах. Когда Элфин падёт, он найдёт способ уговорить Элофора перейти на свою сторону, тем более, что Элмар, хоть и в лице Таурхира, уже на его стороне, пусть об этом и никто не знает. А, после, когда не станет ни Элгонда, ни Элровала, ни Тарэмина, они с Таурхиром избавятся и от Элофора, пока тот не успеет причинить много вреда.

После ухода Морнаура, Тарэмин почувствовал себя облитым грязью с головы до ног. Вся его гордость, всё чувство собственного достоинства оказалось попрано ангминцем. Будь проклят Морнаур с его предсказаниями! Ну, ничего, он ещё всем покажет, что Муилдор занимает далеко не последнее место среди всех городов тёмных земель. Они ещё увидят его славу. Морнаур сам будет ползать у него под ногами, и молить принять его в свои союзники. Осталось ждать совсем немного и Элофор принесёт ему и славу, и победу.

Муилдорец резко развернулся и, окинув своих союзников пылающим взглядом, начал что-то быстро говорить о своих планах.

– Звал?

– Да, звал. Входи, – отозвался Тарэмин, не оборачиваясь к говорившему, и наблюдая за горящими в каменных канделябрах свечами. Огонь его всегда успокаивал, а после сегодняшнего разговора с Морнауром ему это успокоение было необходимо. Тем более, сейчас предстоял очередной, не менее сложный разговор с Элофором.

– Эти свечи слишком быстро тают, – в конце концов, изложил он свои наблюдения. – Скоро придётся заменить их.

– Будем о свечах говорить? – недовольно перебил Элофор. – Или дело есть?

– Дело есть, – Тарэмин, наконец, соизволил обернуться. – Но, разве, мы не можем просто поговорить, как друзья?