bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
7 из 12

– И тебя. Желаю тебе отлично окончить учебу.

– Серьезно? Ты искренне этого мне желаешь?

– Да. А ты сомневаешься? – он был слегка пьян и мне это было на руку.

– Отойдем-ка, – я слегка надавил на его плечо и отвел в сторону от всех.

Гремела музыка, парни развлекались, кто-то уже упился и спал, уронив голову в тарелки. Несколько человек устроили импровизированный матч по волейболу, натянув между двумя деревьями прямо во дворе рыбацкую сеть, мяч свистел, летая туда-сюда.

– Франц, ты мне ничего не хочешь рассказать? – я преградил ему дорогу, зажав между стеной школы углом стола.

– О чем речь? – он пьяновато усмехнулся.

– Речь о том, что я могу плюнуть на нашу дружбу и разбить тебе твое дружелюбное личико прямо сейчас, если ты не расскажешь, с чего ты вдруг стал себя так вести.

– Начо, ты перебарщиваешь. Тебе мерещится чушь.

– Я так не думаю. Я ж не слепой. Ты меня игнорируешь вдоль и поперек, даже отец заметил, что ты перестал к нам заходить. В чем дело?

– Я не понимаю, о чем….

– Еще одна фраза такого плана и я обещаю, что стукну тебя! Отвечай, что произошло? Я за тебя вступился тогда на пляже, или ты забыл?? Это стоило мне очень неприятных разговоров с Грюни и Жанэ, меня чуть не выперли из школы. А ты мне даже спасибо не сказал. Ты считаешь, что это правильно и по-дружески?

– Начо, давай поговорим завтра или после рождества. Мы оба нетрезвы и…

– Доиграешься ты у меня сейчас, – прорычал я и сжал кулак. Неизвестно что бы я сделал в тот момент, если бы неожиданно не раздался протяжный и столь знакомый всем нам свист.

Все как по команде, пьющие и веселящиеся, играющие в волейбол обернулись к воротам. Антон Дюбуа в спортивном костюме, кроссовках и большой сумкой стоял и задорно лицезрел наше мероприятие.

Я тотчас позабыл о Франциске, который не преминул выскользнуть из моей ловушки и присоединиться к толпе. Возвращение моего давнего соперника было столь неожиданным, что я даже не успел как следует разозлиться к этой встрече.

Дюбуа неспешно и с достоинством подошел к нам всем. Моментально его «шакалы» подняли восторженный вой, наперебой поздравляя его с выздоровлением и подобострастно пожимая ему руку. Он же, в свою очередь медленно со всеми здоровался, кого-то даже обнимал, показывая свое расположение, кому-то лишь сухо кивая, а кому-то, не уделяя вообще никакого внимания.

Его тотчас все окружили, галдели, кто-то искренне радовался его возвращению, но большинство (во всяком случае мне так казалось) встретили появление бывшего молодежного короля хмуро. Его замашки, полные снобизма и высокомерия, многих достали, моё же лидерство, спокойное и уравновешенное (на самом деле я был слишком занят романом с мачехой, чтоб заниматься устройством своей протекции над школьной молодежью), устраивало почти всех, ну или большую часть парней. Я свято в это верил, и сейчас испытал шоковое состояние при виде вернувшегося старого лидера, как незаконно захвативший престол узурпатор.

Ведь по большому счету, как ни крути, но отнял эту «корону» я у Дюбуа силой, покалечил его и сейчас я был готов отвечать за свои поступки.

Я отставил стакан с алкоголем и приготовился к драке. Что она произойдет, я не сомневался. Не просто так он заявился сюда, он явно все рассчитал. Он трезв, я хоть несильно, но пьян. Кругом зрители, то есть его стихия! Судя по его виду, задорному и румяному, он явно в отличной форме. Слегка прихрамывает, сильно я его видать в тот раз прищучил.

Я потер кулаки, разминая пальцы. Постарался сконцентрировать силу в руках.

Он не торопясь приближался ко мне, попутно общаясь со всеми, с кем считал нужным. Кого-то хлопал покровительственно по плечу. Он был явно в отличном расположении духа и мне тотчас захотелось его испортить.

Наконец он подошел ко мне. Я стоял, слегка опершись на маленький турник (внутренний двор нашей школы служил нам и спортивным залом)

Протянул руку. Я малость обалдел, пару секунд медлил и все-таки пожал ее. Рукопожатие его было крепким и здоровым.

– Привет, Видаль, – его тон лучился доброжелательством.

– И тебе доброго дня, Антонио, – я назвал его на испанский лад, знал, что это ему нравится и точно не разозлит. Почему-то после первых секунд общения моя агрессия стала очень быстро стихать.

– Хорошо выглядишь. Наслышан о твоих успехах.

О каких именно моих успехах он наслышан, не уточнил.

Я кивнул.

– Присядем? – он приглашающим жестом указал на лавку.

Что ж, почему бы и нет. Сели.

Он вытащил пачку «Мальборо», предложил мне. Я тогда еще не курил и потому отказался.

– Смотри что у меня есть, – с этими словами он извлек из своей объемистой сумки блестящую флягу. – Это тебе на местное пойло. Настоящий коньяк. Будешь?

Я снова кивнул, предоставив ему свободу действий. Ждал подвоха в любой момент.

Он налил на самое донышко в 2 маленьких стаканчика из его же сумки. Протянул мне один.

Чокнулись.

– Будем! За наше будущее! – неспешно выпил и проследил как пью я, – именно! Так и надо! По чуть-чуть, не то что местные балбесы. Глотают всяческую дурь.

Он закурил, смотря мне в глаза. Так близко давно я его не видел. Ненавистное мне, но сейчас такое доброжелательное лицо.

– Антон, – выдавил я, – нам надо, наверное, завершить то, что мы начали тогда… на пляже…

– Конечно. Но сначала позволь мне сообщить тебе кое-что и потом мы продолжим, и ты уже сам решишь каким именно образом.

Он явно держал какой-то козырь за пазухой, и я решил узнать изначально, какой. Я слегка расслабился и откинулся на спинку скамьи.

– Я тебя слушаю.

– Ну для начала давай еще по одной чтоб легче говорилось.

Мы еще выпили. Он заговорил.

– Я получил аттестат на днях. Да-да, чего ты так вылупился? Пока лежал в больнице, куда я угодил по твоей милости, я штудировал учебники. Слава богу, перелом был не шибко серьезный, я через неделю уже ходил. С отцом решили, что возвращаться мне в школу нужды нет. Так что после врачей я прямиком погнал в тот же самый университет, куда и ты планируешь.

Господи, откуда он знает. Кому я мог проболтаться.

– Ну и мне как человеку на самому последнему в нашей иерархии и возможно, будущему главе департамента Атлантическая Луара, сделали скидку. Я получил бюджетное место на кафедре физической активности «Старс». Отец конечно, постарался, ходил, общался с ректором, с деканом. Но и я не промах. Волейбол все-таки помог.

Да, забыл упомянуть, что Дюбуа был абсолютным чемпионом нашего острова по волейболу и многократным призером всяких первенств нашего департамента. Похоже, это его и выручило, явно ж не благодаря интеллекту, по всем предметам он учился крайне посредственно, выказывая способности только по физкультуре и истории.

– Что ж, это событие! Поздравляю тебя, Антонио. Теперь ты у нас студент! – я даже немного возрадовался. То есть я теперь буду тут властвовать единолично.

– Спасибо. Мало того, – продолжал лить мед мой собеседник – я считаю, что коли уж ты выбил у меня первенство в честном поединке, то ты заслужил быть тут лидером. Скоро выпуск и ты должен сохранить свое влияние на нашу молодежь и после школы. Можешь ставить свои законы, на любые темы. Жанэ тебя не тронет.

– Гм, можно яснее? – я был заинтригован и пока не понимал, к чему он клонит.

– Будешь свободен во всех своих начинаниях. Артели тоже будут твои, будешь получать свой процент от каждой отгрузки еженедельно. Сейчас развивается дайвинг, так и с него будешь лупить с туристов, там очень неплохие деньги крутятся. Так через год-два возьмешь себе дом в Ле – Пале, перевезешь отца с Марией, пусть отдыхают. Ну сколько еще твой отец собирается вкалывать? И так здоровья уже нет, я уверен. Ну, что скажешь?

Мысли крутились в голове у меня словно белка в колесе. Я чуял что подвох где-то рядом, но никак не мог его ухватить. Антон Дюбуа предлагал мне стать полновластным хозяином острова Бен-Иль, сколотить свою бригаду молодых бандитов, которые бы помогали мне «решать вопросы», взять в свои руки всю торговлю тунцом и совершенно не думать о нужде. Полиция в кармане, порт со всеми судами тоже. Не жизнь, а рай! Ну конечно, рай в понимании местного значения.

– Конечно же, немного придется делиться с Жанэ и его сыном, который кстати, вполне себе нормальный парень и тоже планирует скоро приступить к должности, в Департаменте его кандидатура уже одобрена. Будете тут вдвоем феодалами жить, свежий воздух, сказка! – Антон докурил и ловко выкинул окурок за забор.

– Послушай, мы с тобой не дети. Неужто ты думаешь, что я вот так просто поверю всему? – я отчаянно хотел узнать, что за камень за его пазухой припрятан.

– Это твое дело. Если не ты, то найдутся другие. Но ты сейчас самый лучший. Не побоялся со мной вступить в драку, этим я тебе скажу, уважение от многих, ты сразу заслужил. Отец мой сразу сказал: тебя не трогать, не мстить, хотя изначально я хотел черепушку-то тебе проломить. Потом я уж согласился ним, что лучше тебя на место босса тут не найти. У тебя будет порядок, я уверен. Никаких проволочек!

– Антонио, говори яснее. Что будет дальше?

– А дальше только одно, – голос его наконец стал жестким, а взгляд колючим, каким я привык его видеть, – ты никуда не уезжаешь с острова и забываешь про свои влажные мечты о Нанте. Там – моя епархия!

И вот тут всё встало на свои места. Черт, как же просто. Действительно, зачем ему соперник в храме высокой науки?

– Банальный подкуп, – процедил я сквозь зубы.

– Можешь называть это как тебе угодно. Только для подкупа это крайне и крайне щедро! Жить всю жизнь, не тревожась о будущем – отличная перспектива, ты не находишь?

– Мое будущее в моих руках, – ответил я.

– В твоих! Ровно до той поры, пока ты согласовываешь со мной свои планы.

– Антон, ты явно хочешь сломать второе колено? – злость закипела во мне, сдобренная алкоголем.

– Я еще не договорил! Есть интересная штука такая, касаемо твоего дружка Франца. Это ведь с ним ты мило чирикал, когда появился я?

Он замечал всё!!!

– Говори, – отрывисто сказал я, готовясь уже в душе к побоищу.

– В тот раз, на гонке. Ну, ты помнишь, как он сказочно её выиграл. В общем, это я ему велел это сделать.

Наверное, в тот момент мое лицо напомнило что-то такое, от чего Дюбуа расхохотался.

– Эк тебя! Мда, согласен, я бы сам тоже был не в восторге. Рушатся надежды, согласен, разочарования и всё такое. Жизнь, черт побери, такая штука. В общем, расклад тут таков был, вернее уговор наш: он выигрывает гонку, ну я ему поддаюсь, пока тебя отвлекали мои люди. После чего я специально устраиваю весь этот цирк на пляже, дабы спровоцировать тебя на драку. Я реально хотел тебя побить уже окончательно, и я знал, что ты поведешься на эту наживку. И ты повелся, ха-ха, весело, не так ли? Я был уверен, что вгоню тебя в песок и унижу перед всем обществом. Ты должен был стать изгоем и маргиналом. Но планы сорвались из-за фараонов, о них я тогда совсем не подумал. Кстати, твой дружок от меня за эту услугу должен был получить мой байк.

Остальное, что происходило на вечере, меня абсолютно перестало волновать. Как в некоем тумане, я продолжал что-то говорить кому-то, пил, кому-то улыбался. Для меня в тот вечер окончательно перестали существовать такие понятия как дружба, доверие. Дюбуа нанес мне самый страшный удар, какой может нанести враг: он разбил мои юношеские грезы вдребезги. Второй раз за мою недолгую на тот момент жизнь!

Первый – это в пещере с девушками из журнала.

Обратно домой я шел, пошатываясь от выпитого и от осознанного. Меня обгоняли байкеры, кто-то пускал ввысь салюты, остров был празднично освещен фонариками, люди готовились отмечать Рождество. Я один ничего не хотел отмечать.

Дюбуа далее сообщил мне что та их затея не удалась по двум причинам. Во-первых, он реально пропустил от меня удар в ногу. Во-вторых, нашествие жандармов. Ни он, ни Франциск не ожидали что туристы из отеля, находящегося в нескольких милях, окажутся такими нежными и звук рычащих байков заставит их вызвать силы правопорядка. Но потом он, видите ли, решил извлечь выгоду даже из своего поражения. Как последнюю шлюху он решил меня купить с потрохами и в будущем, конечно сделать своим лакеем. Ведь было понятно куда он метил: через лет пять-семь самому возглавить департамент Луары и уже тогда, на правах босса, снова начать помыкать мною, унижая и показывая всем, кто тут главный. Ведь для него именно это было приоритетом по жизни: быть только первым во всем. И тут он меня унизил снова, фактически запретив поступать в Нантский университет.

Придя домой, я не застал отца. Он вместе с артелью отмечал сочельник и скорее всего должен был явиться под утро и явно далеко не трезвым.

Мария сидела на кухне и готовилась к завтрашнему событию: пекла мясо в духовке, рубила овощи, в общем, занималась тем, чем обычно занимаются добропорядочные жены рыбаков. Увидев меня, подбежала, вытирая руки фартуком, жарко поцеловала в губы, обдавая терпким запахом легких духов и горячего своего тела. От нее всегда чудно пахло, запах этот, как правило всегда сводил меня с ума.

Я был зол, и она это увидела. Налила мне кофе, нарезала бутербродов. Ласково сидела и смотрела как я ем. Молчала.

– Мне нужно учить французский, – вдруг сказал я, – учить и учить. Зубрить и зубрить.

– Может, ну его, этот университет, – проворковала она и кокетливо покрутила завиток своих волос у шеи, – нам тут так хорошо. Оставайся, брось ты эти мучения. Будешь сношать меня каждый день, отец же твой совсем уже плох по этой части. Скоро у него всё там окончательно, хи… померкнет маяк, в общем.

Я глянул на нее вдруг со внезапно вскипевшей злостью. Эта женщина меня сводила с ума и одновременно, и тогда я это понял, она тормозила меня, своей нарочитой похотью заставляя вариться в ненавидимом мною рыбачьем социуме. Словно вампир, она высасывала из меня все соки, даря немыслимое наслаждение, но при этом ничего не давала взамен, а лишь делая меня зависимым от нее, как от наркотика.

На меня нахлынула дикая злоба вперемешку с похотью. Я вскочил, скомкал и опрокинул скатерть, кофе пролился на пол, разлетелась посуда и ложки. Наотмашь ударил ее по смеющимся развратным губам. Наверное, у меня было страшное выражение лица, потому что она побледнела невероятно. Но это лишь на секунду.

Неожиданно она засмеялась своим низким, таким похотливо-развратным голосом. Взглянула на меня с издевкой. Кровь тоненькой струйкой бежала из ее разбитого носа на шею.

Алкоголь и смех превратили меня в монстра. Я разорвал на ней ее фартук и домашнее платье: словно шлюха она оказалась без трусиков, черт побери. Еще раз ударил по щеке.

– Ты тварь!! – заорал я так громко, что пес во дворе испуганно залаял.

Наверное, ей было больно, жестко и некомфортно, но она никоим образом меня не отталкивала, а лишь подстраивалась под меня.

Началась дикая бескомпромиссная скачка. Я имел её как самую последнюю потаскуху во всех мыслимых и не очень позах, на столе, на стуле, на полу, на лестнице, прижав ее лицом к стене, а она в ответ лишь покрякивала, пуская слюну и подбадривая меня всяческими грязными словечками.

До сих пор поражаюсь, сколько адской страсти было в этой женщине. Она высушивала меня досуха, не оставляя внутри ни капли и при этом сохраняла бодрость духа и желание продолжить еще.

Окончательно выдохшись, я еле-еле оделся и грузно опустился на стул. Увидел равнодушным взглядом, что мы натворили. Снова был бардак, все разбито и разбросано!

Мария, с рассечённой губой, с синяком на скуле, вся в ошметках платья, и при этом великолепно улыбающаяся, довольно смотрела на меня, вытирая руки полотенцем.

– Вот это я понимаю! – она буквально лучилась счастьем, – вот так надо, сынок, драть всякую женщину на своем пути и тогда она сделает для тебя все что угодно! Как например, я. Хочешь, сделаю тебе омлет с сосисками?

– Валяй, – у меня не было сил говорить.

Под утро приполз отец. Вернее, его привезли коллеги по артели в коляске мотоцикла. Он был совершенно пьян, и я вместе с Марией затаскивал его как мешок в дом. Как только рыбаки уехали, она тотчас же велела тащить его в кухню.

– Мне он не нужен со своим храпом! – сказала она строго, глядя при этом на него с нескрываемым презрением –пусть дрыхнет тут.

– Но тут же, – повел я вокруг рукой – все разгромлено.

– Вот и славно! Нам с тобой уже не впервой сваливать на твоего родителя наши с тобой грехи!

Я понял, что начинаю ее ненавидеть.

Начались школьные каникулы, последние в моей жизни. Я помогал отцу в артели, вечерами штудировал учебники по грамматике, запоминал правила. Мария часто заходила ко мне в комнату и мне приходилось отвлекаться. Я никак не мог заставить себя отказаться от нее, от ее безумных ласк и поцелуев, от ее роскошного тела и развратных признаний, хотя после каждого ее визита я жутко себя ненавидел, а ее презирал. Я клялся, что в следующий раз прогоню её и как обычно, не мог сдержать слова!

Я был жутко слаб по женской части, это мне постоянно мешало в будущем! В то время, я неотёсанный юнец, еще не понимал, насколько сильно это мне будет вредить.

Помню, что как-то я сел на байк и навестил Франциска Канье. Заглушив двигатель, я аккуратно припарковался у ветхого их заборчика и вошел во двор. Всюду были признаки крайней нищеты, валялся мусор, жутко воняло из домика. Туда я даже заходить на стал, ибо знал, что отец Франца, скорее всего уже пьян мертвецки и как всегда, обделался под себя.

Из гаража неслось пыхтенье и рычание. Я подошел к распахнутым ржавым воротам и увидел своего бывшего друга, копошащегося над каким-то своим очередным агрегатом. Смердело всякими жидкостями технического плана, я поморщился, ибо не любил грязь с детства.

Он обернулся. Увидел меня и через пару секунд по моему выражению лица понял: я знаю всё.

– Бить будешь? – его тон стал каким-то равнодушно-покорным.

– Сдался ты мне! Руки марать еще. Вон ты на себя глянь. Черный как сволочь. Воняешь на всю округу. Чего ты тут копаешься?

– Делаю двигатель. Хочу научиться ставить новый выхлоп чтоб он выходил наружу вместе с …

– Ладно! Мне это неинтересно! Я так понимаю, ты готовишься к новому байку?

– ?

– Не включай дурака. Харлея скоро тоже разбирать будешь? – я намерено говорил с издевкой.

– Для меня главное совсем не это, ты же знаешь! Я… я хочу поступить на факультет науки и технологии. Ну ты только представь! – его лицо стало одержимым, – какие откроются у меня там перспективы. Через пару лет я соберу такой двигатель, который можно будет поставить в любой байк, да что там байк… С их лабораториями, оборудованием, потенциалом я достигну такого!! Я смогу получить стипендию Эйфеля, ты ведь даже представить не можешь сколько у меня наработок и планов. Эээ, да тебя всю жизнь интересовала только оболочка жизни. А что внутри? В молекулах, в атомах? Как можно управлять электричеством, энергией, творить, создавать!

– Дюбуа пообещал тебе поступление? – саркастически прервал его я.

– Обещал похлопотать. Его отец вроде как с деканом на короткой ноге, – скромно потупил он свой взор.

– Вот вы значит, какие. Все за меня решили. Мою жизнь расписали заранее. А мне по-твоему, какая участь уготована?

– Ну… – запнулся он, – я так понял, ты уже согласился. Продолжить управлять островом. Нужно же кому-то тут оставаться. Ну подумай сам, ведь у тебя нет таких как у меня, талантов! Что ты будешь делать в Нанте? Ты ж вылетишь после первого семестра.

– Это сейчас ты у меня вылетишь из этого гаража, как пробка!! – рассвирепел я, – Сожгу твою хибару и твоего пьянчугу старика в придачу!

В тот момент я был здорово зол и, наверное, исполнил бы задуманное, если б, не дай бог, был пьян! Но я был трезв и от злости опрокинув чан с какой-то жидкостью, выскочил из этого сарая, решив навсегда для себя ни с кем более не заводить дружбы!

Через два дня ко мне пришла полиция. Мария встретила их кокетливо, но была незамедлительно отодвинута в сторону. Двое дюжих жандармов взяли меня под руки и заковав в наручники, увезли в комиссариат.

Как выяснилось позже, жидкость, которую я пролил в гараже у Канье, оказалась ядовитой. Источала некий жутко токсичный фермент, который за пару часов укокошил старика Канье. Сам же Франциск успел уехал вслед за мной и его почти не задело. А его же грешный папаша, очнувшись в доме, поперся в гараж, дабы найти чем опохмелиться, поскользнулся там и упал, ударившись затылком. И всё бы ничего, но его дрянное здоровье не позволило ему быстро выбраться из сарая и пока он там лежал, он надышался парами сего продукта и отдал Богу душу.

И я, и Франциск попали под следствие. Обоим нам вменяли причинение смерти по неосторожности. Соседи видели мой аккуратно припаркованный байк, от того и я тоже попал под подозрение.

По большому счету, наша вина была обоюдной: я виноват был что пролил, он – в том, что вовремя не убрал. Мы сидели за решеткой в одной камере в здании комиссариата, так как на нашем небольшом острове не было даже толковой тюрьмы.

За три дня, что мы сидели вместе, мы почти не разговаривали. Он постоянно лежал, отвернувшись лицом к стене, я же не утруждал себя расспросами. Было ясно, что окончательно пришел конец не только нашей дружбе, но и детству.

Несколько раз нас вызывали на допросы. Не знаю, кто допрашивал Франца, а меня имел удовольствие лицезреть лично сын Жанэ, Марк, здоровый криминального вида молодой человек, буквально недавно вернувшийся с материка, где он окончил (со слов его отца, разумеется) высшую юридическую школу Франции, университет Пантеон-Ассас. По его виду этого было не сказать, он больше напоминал громилу из голливудских фильмов про мафию, но не буду же я его расспрашивать о столь тонких материях.

Марк Жанэ плохо вникал в суть бумажного судопроизводства, зато отлично соображал по части «активного следствия». При первой встрече (всего их было три), он заявил мне что через полгода он станет комиссаром острова и от его слова и воли отныне зависит, не только моя судьба, но и судьба всей моей семьи. Поэтому мне нужно признаться и чем скорее я это сделаю, тем будет лучше для всех.

В первую встречу он меня пальцем не тронул, во вторую он здорово посчитал мне ребра и сломал нос (с тех пор я дышу только через одну ноздрю), а в третью встречу отпустил восвояси.

Это было столь неожиданно, что, когда меня выпустили из участка, я не знал, радоваться мне или рыдать.

Я побрел постепенно в сторону дома. Была мягкая атлантическая зима, снега не было, у меня здорово болело всё тело. Все три дня пребывания в храме правопорядка меня довольно сносно кормили, но унижение, испытанное в кабинете нового комиссара, делало мое состояние до жути ужасным. Я не хотел жить, решил плюнуть и не поступать никуда. Мне вообще стало все равно за свое будущее, какое-то тупое бездонное состояние равнодушия овладело мною.

Дома меня встретил очень сильно изменившийся отец. Вообще, я только сейчас заметил, что за последние полгода он здорово сдал. Как-то высох, пожелтел с лица, его походка стала шаркающей, аппетит убавился, он стал раньше приходить с работы и подолгу лежал, уставившись в потолок.

Сели за стол. Мария приготовила кофе и бутерброды с омлетом. Я жадно молча ел. Насытившись, взглянул на свою семью. Мария смотрела на меня печальным взором, подперев подбородок руками, отец же еле отхлебнул из чашки.

– Где ты гулял эти дни? – неожиданно спросил отец.

– Я… а ты разве…? – я пораженно смотрел на Марию, потом на отца, потом снова на неё. Она подмигнула. Явно он не был в курсе моего ареста.

– Ну съездил парень на материк, загулялся. Молодость-юность, – она ласково и успокаивающе взяла его за руку.

– Хоть бы предупредил, сорванец, – отец говорил тихо. Хотя было видно, что он пытается быть строгим, – ладно! Начо, вчера меня уволили.

Я в шоке уставился на него.

– Да, вот такие дела. Болею я сильно, сын. Силы что-то меня покидают. Я сам попросился на покой. А что? Пенсия у меня уже вот-вот. Проживем. Свое хозяйство, скотина. Да и ты сейчас как аттестат получишь, пойдешь уже на полную ставку в артель, ведь так?

Я сидел словно мешком перешибленный. Снова за меня всё решили. Пока я сидел на нарах, дома явно что-то произошло.

Я встал и ушел к себе. Чуть позже вошла Мария. Подошла сзади и обняла нежно за шею.

– Чего тебе? – я отстранился.

– Вообще-то ты должен упасть на колени и благодарить меня, щенок. Думаешь, ты вышел из кутузки просто так?

– Ты к чему это?

– К тому что Марк Жанэ очень податлив оказался на женскую ласку. Полчаса моих уговоров и результат.

– Ты спала с ним? – я спросил как-то равнодушно.

– А тебе какое дело? – она деловито поцеловала меня в щеку, – можешь не переживать, дело переквалифицировали как несчастный случай. И тебя и твоего дружка отпустили безо всяких отметок. Так что пусть он принесет мне бутылку хорошего чего-нибудь красного, разопьем на троих.

На страницу:
7 из 12