Избранные. Гуманитарная фантастика

«Кто ты?» – огляделся вокруг шиячи.

В обозримом пространстве не наблюдалось никого постороннего.

«Если понимаешь меня – не лезь в эту Странность», – всплыла новая фраза.

«Почему? Что там?» – Первый продолжал вертеть головой, всматриваясь в глубины других измерений.

«Там – смерть для подобных тебе», – заявил невидимый собеседник.

«Фёдор и Маришка… мертвы?» – вожака словно оглушили чем-то тяжелым.

«Шиячи не могут выжить без пространства. Но… имена? Откуда у вас имена?»

«Сложно сказать».

«И мышление… необычно разумное для животного…»

«Мертвы, – повторил вожак. – Мы проделали такой большой путь – для чего? Чтобы умереть? Я не понимаю…»

«Я много циклов изучаю эту Странность. Шиячи периодически проникают в неё и гибнут целыми стаями. Мне до сих пор непонятно, зачем вы это делаете. Может, ты объяснишь?»

Первый не ответил. Незримый собеседник, очевидно, не слышал зов Цели.

«Мне жаль, что твои сородичи погибли. Если я чем-то могу помочь – скажи».

Вожак чувствовал себя раздавленным и опустошенным. Он хорошо помнил момент, когда впервые услышал тихую песню Цели – в бескрайних просторах галактического гало, за тысячи световых лет отсюда. Тогда Первый решил, что ради достижения источника этого зова стоит покинуть богатые шокухини шаровые скопления и пуститься в плавание по опасным водам пространства. Он повел за собой стаю, сотни шиячи, доверивших ему свои жизни, смотревших на него как на безусловного лидера, того, кто приведет их к чему-то новому и интересному. Оказалось, что привел к смерти. Лишь случайность помогла избежать гибели всей стае. Ошибкой было поддаться любопытству, ошибкой было утянуть за собой всех остальных, не удостоверившись, не убедившись, что это безопасно. Этот зов – почему он так привлекателен? Даже теперь…

Первый обернулся к своим сородичам. Они смотрели на него, смущенные, не понимающие, но с тем же доверием, что и обычно. Невозможно было предать это доверие.

«Я привел вас к Цели, – обратился вожак к стае. – Но сейчас понимаю, что мы зря тронулись в этот путь. Я подвел вас. Но впредь такого не повторится. Мы вернемся к безопасным водам, полным шокухини. Там мы будем расти наших детей. Мы передадим всем шиячи, которых встретим, что зов Цели ведет к смерти. Но по дороге домой мы заглянем ещё в одно место».

«Ты спрашивал, чем можешь помочь, – обратился Первый к невидимому собеседнику. – Укажи мне путь к одной планете. Я был там всего раз, но почему-то хочу побывать ещё».

«Хм. Если ты там был – значит, путь тебе известен. Надо лишь вспомнить».

Пространство вокруг Первого вдруг наполнилось сиянием, узоры на шкуре шиячи вспыхнули внутренним светом, и перед мысленным взором вожака предстала ясная картина всего проделанного пути. Теперь он знал, куда плыть.

«Спасибо… э-э… как тебя зовут?» – поинтересовался шиячи.

«Эколог. А тебя?»

«Кажется… Сергей».

«Счастливого пути, Сергей! Тебе и твоей стае».

«Подожди. Ещё одна просьба…» – проснулся космонавт.

Всплеск. Первый сориентировался, послал импульс «сюда» остальным шиячи и снова нырнул. В таком режиме стая передвигалась уже несколько дней. По словам Эколога, вскоре они должны были войти в обитаемую область кагаку-шани.

Сергей всё глубже вникал в повседневную жизнь шиячи. Громадные существа были очень общительны и дружелюбны, конфликты внутри стаи были редким явлением (за всё время наблюдений космонавт стал свидетелем всего одного такого случая, да и тот ограничился словесной перепалкой). Оказалось, что «сородичи» обожают слушать разные истории. Сергей обнаружил это случайно, «краем уха» услыхав одну из них. Рассказывал Дима-старший, отец большого семейства. Что-то про полеты, шокухини и голод. Повествование шиячи было примитивно, на уровне фантазий первоклассника, и Сергей решил поведать стае что-нибудь поинтереснее. Ну вот, к примеру, «Моби Дика»… С трудом продравшись сквозь объяснения, что такое «море», «корабль», «человек» и «гарпун», космонавт уж совсем, было, плюнул на это дело, но шиячи потребовали продолжения. А потом дружно и шумно обсуждали героев. Больше всего «сородичей» удивило то, что кит мог плавать только в воде.

«Ну и дурак же он», – заметил Семён, и был поддержан остальными.

Сергей уже научился брать контроль над телом своего симбиота в нужные моменты – примерно так же, как человек может контролировать своё дыхание, если ему потребуется. Поэтому проблем с общением с шиячи не возникало. Проблему же общения с людьми должна была решить помощь Эколога.

Всплеск. «Сюда».

«Ближайшая развитая цивилизация – кагаку-шани, – вспомнил Сергей слова невидимого собеседника. – Они смогут говорить с вами примерно так же, как я. Я передам им твою просьбу. Уверен, тебе помогут. Кагаку-шани ценят сотрудничество с Советом. Следуйте за всплесками пространства».

Во сне Первый всё чаще видел один яркий образ: крохотная фигурка шиячи внутри огромной прозрачной фигуры человека.

Исполинское тело Первого было опутано тонкой паутиной монтажных конструкций. Длинные хоботы строительных ботов медленно елозили по площадке размером с футбольное поле, расположенной на голове шиячи. Из раструбов этих шлангов выплескивалось серебристое вещество, растекаясь вдоль силовых линий проектного поля. Опорный фундамент конструкции уже был завершен, сейчас шло наращивание округлых стен и потолка.

«Выберете опцию голосовой связи и попробуйте произнести что-нибудь вслух», – попросил Сат-Ки.

– Раз-раз, проверка, – послышалось из динамика, укрепленного на одной из монтажных штанг.

Звук был очень громким, его эхо гуляло внутри громадного ангара ещё несколько минут.

«Хорошо, – инопланетянин склонил голову на длинной шее в знак одобрения. – Теперь проверим функции радиосвязи, – правой нижней рукой он достал маленький прибор, посмотрел на него и со вздохом добавил: – Каменный век. Выберете канал один».

– Чего такой грустный вид, Сат-Ки? – послышалось из прибора.

«Мне придется покинуть своих жён на полгода из-за этой поездки, – ответил высокий инопланетянин. – Тебе, холостяку, не понять».

– Да ладно, развлечёшься на Земле, – подбодрил его Сергей. – Знаешь, какие у нас там места есть? Ух!

«Видел я отчет о твоей планете, – отмахнулся левыми руками Сат-Ки. – Дыра дырой. Если бы не твой уникальный случай, мы бы ещё лет семьсот туда не совались».

– Зря ты так, – обиженно заметил космонавт.

«Проверим гиперсвязь. Выберете опцию межзвездной связи и пункт Третья Колония на Мелемине», – вернулся к официальному тону ученый.

Сергей послушно активировал функцию в мысленном интерфейсе, который ему установили кагаку-шани, и отправил на Мелемин «Космические дай пять!».

Пока Первый проходил на поверхности планеты «модернизацию», стая шаталась по окрестным закоулкам системы. Инопланетяне организовали шиячи подкормку из искусственно созданных концентратов плазмы – не шокухини, конечно, но есть можно.

Как оказалось, кагаку-шани рассчитывали извлечь для себя пользу из работы с вождем стаи. Исполинские существа обладали природным даром проникать в двенадцать измерений, в то время как технические возможности инопланетян позволяли использовать только семь. Ученые были намерены провести анализы «глубоких нырков» шиячи и для этого возводили конструкцию на голове Первого, в которой предстояло жить и работать команде исследователей.

«Полгода пролетят – не успеешь обернуться», – сказал на одной из первых встреч Сат-Ки.

Тогда худой и нескладный (с точки зрения землянина) ученый ещё не знал, что тоже будет участвовать в экспедиции.

«Я не против, – хмыкнул Сергей. – Если операция по разделению невозможна…»

«Это убьет одного из вас. Либо шиячи, либо тебя».

«Ясно, – подавленно констатировал бывший бортинженер. – Что ж, будем искать положительные стороны. Симбиоз дал мне возможность путешествовать к звёздам – за такое многие мои знакомые полжизни бы отдали».

«Всё у вас вверх ногами, – вздохнул Сат-Ки. – Вступаете в симбиоз, чтобы лететь к звёздам. А мы летим к звёздам, чтобы вступить в симбиоз. Развитые цивилизации приносят пользу друг другу. Кагаку-шани не стремились к контактам с другими расами, пока не нашли то, чем могут быть им полезны. А чем могут быть полезны люди?»

«Да мало ли чем… Ну не сейчас, так в будущем станем… Не бурчи».

Конструкция, укрепленная на голове Первого, чем-то напоминала тыквенную семечку: серебристый овал с выпуклой крышей. Внутри большую часть пространства занимало оборудование ученых и центральный аналитический зал. Всего в экспедицию отправлялось двадцать кагаку-шани, среди них – несколько специалистов по контакту с «малоразвитыми расами».

– Слушай, Сат-Ки, – Сергей вывел на общий экран свой аватар. – А у вас есть мощные лазеры?

«Лазеры – каменный век», – вяло отреагировал тощий инопланетянин.

Он проверял работу кухонного комбайна – жевал какую-то гадость.

– Да у тебя всё «каменный век», – недовольно заметил космонавт.

«Так и есть. Ты, Серега, с дикой планеты, – наставительно помахал вилкой ученый. – Я же тебе фильм про нас в интерфейс загрузил – сам сравни. А зачем тебе лазеры?»

– Хочу установить на симбиота. Парочку хотя бы, с боков головы. И управление на интерфейс вывести. Представляешь: появляется на пути какой-нибудь такохеби, а я по нему – ррраз!»

«Не, нельзя».

– Почему?

«Вмешательство в экологию космоса. Совет не одобрит».

– То есть, пусть такохеби пережевывают научную экспедицию, лишь бы Совет косо не посмотрел?

«Разве у шиячи нет какого-нибудь животного инстинкта, предупреждающего о хищниках?» – Сат-Ки накрутил на вилку новую порцию неаппетитной продукции кухонного агрегата.

– Если бы… – мрачно ответил космонавт.

«Не волнуйся. У нас есть карты и схемы миграции опасных существ. Задействуй функцию навигации, там всё понятно нарисовано».

– Эх, где ж ты раньше был со своими схемами…

«Завтра вылет. Ты готов?»

– Конечно. Моя стая уже заждалась, теребят меня каждый день, словно дети перед прогулкой.

«Твоя стая?» – усмехнулся Сат-Ки.

– Да. Моя.

Шиячи скользили в прозрачных водах космоса. Светящиеся линии на их гладких шкурах меняли свои узоры, подстраиваясь под волны темной энергии. На голове вожака в тусклом свете звёзд мерцал серебристый нарост.

Первый вел стаю в обход опасных зон, подальше от когтистых щупалец такохеби. Глубины двенадцати измерений раз за разом сменялись поверхностью трехмерного мира, инопланетное оборудование исправно поставляло ученым данные для анализа. По словам одного из них, шиячи передвигались гораздо быстрее космолетов кагаку-шани, поскольку могли использовать большее количество измерений.

«Не зря у нас говорят „быстр как шиячи“, – заметил руководитель научной экспедиции. – Надеюсь, когда-нибудь и мы сможем достичь подобной скорости».

Сергею было достаточно того, что он направлялся к Земле, но мысль, что он летит туда на всех парах, безусловно, согревала. Он представлял себе, как удивятся в ЦУПе, когда блудный космонавт выйдет на связь. Хотелось бы увидеть лица приятелей в этот момент. Валера, небось, опять байк поцарапал… И родители – наверняка ждут его, вопреки всему. Отец, конечно же, будет ворчать, мол, вот до чего твои полеты тебя довели. А мать только вздохнет. И со словами «глаза боятся, а руки делают» сядет вязать 10-километровый свитер, чтобы родной сыночек не простудился в холодном космосе. Как сказать им, что он не сможет остаться?

«Сергей, может, перекусим?» – пришел импульс от одного из шиячи.

«Хочу шокухини! – категорично заявил другой. – Еда ученых – не вкусная!»

«Точно!» – поддержал третий.

«Сделаем привал», – согласился космонавт.

«Балуешь ты их, – буркнул Сат-Ки. – Недавно ведь ели».

Согласно навигационным картам кагаку-шани до Солнца оставалось пройти полтора световых года. С такого расстояния родная звезда выглядела лишь немного ярче остальных звёзд. Но для шиячи это было практически рядом: один глубокий нырок – и ты там.

С того момента как космонавт перебрался с МКС «на борт» шиячи пролетело два месяца. И хотя Сергей понимал, что полноценное возвращение домой (с объятиями близких людей и совместным чаепитием) для него невозможно, он всё-таки желал оказаться возле Земли как можно скорее. Поэтому не стал тянуть с последним шагом и сходу нырнул под поверхность трёхмерного мира. В раскрывшихся навстречу глубинах его глазам предстало нечто длинное и темное, похожее на шипастую лиану. Это было щупальце такохеби.

«Назад!» – послал Сергей импульс остальной стае.

Но было поздно. Черная «лиана» распалась на миллионы когтистых нитей, которые развернулись широким раструбом гиперконуса, охватывая появляющихся шиячи плотной сетью. Из глубины окружающего пространства подтянулись другие щупальца, перерезая пути к отступлению.

«Посылайте сигнал о помощи, – распорядился руководитель ученых. – И отметьте на картах новый опасный участок».

Стая шла довольно растянутым строем, такохеби пришлось охватить своими щупальцами большую область, поэтому у шиячи ещё оставалось пространство для маневра.

«За мной», – коротко бросил соплеменникам Сергей и скользнул в сторону.

Сородичи ускорили движение, стараясь не отстать от вожака. Из рыхлого, словно рассыпанного небрежным взмахом руки, построения начал собираться плотный кулак стаи. Самые сильные и крупные шиячи приблизились вплотную друг к другу, образуя своеобразные стенки кокона, внутри которого держались особи поменьше и молодняк. На острие получившегося «веретена» шел Первый.

Одно за другим раскрывались измерения перед вожаком. Стремясь уйти от сетей такохеби, он погружался всё глубже и глубже, выискивая прореху в сплетении шипастых нитей. И раз за разом путь ему преграждали длинные черные росчерки. Когда стая достигла предельной глубины двенадцати измерений, Сергей понял, что щупалец хищника им не миновать: все мыслимые направления были перекрыты.

– Будем прорываться, – предупредил он ученых.

«Предположительные потери?» – быстро спросил Сат-Ки.

– Один будет точно, – с мрачной решимостью ответил космонавт. – Надеюсь, такохеби этого хватит.

Кагаку-шани молча переглянулись.

«Сергей, быть может, стоит немного подумать? – осторожно донес свою мысль руководитель ученых. – Наша экспедиция очень важна. Кроме того, мы все хотели бы вернуться к своим близким. И ты, как вожак стаи, не можешь оставить своих сородичей без присмотра. Как насчет того, чтобы занять безопасное место в центре построения? Нет нужды жертвовать собой, если этого можно избежать».

– Я – Первый, – резко ответил космонавт. – Тот, кто заботится о стае. И сейчас я должен вызволить моих шиячи из ловушки. А если вы думаете, что ваша жизнь более ценна, чем жизнь Димы или Семёна, то заблуждаетесь. Все разумные существа для меня тождественны и равноценны.

Не слушая дальнейших возражений, Сергей послал импульс «Вперед!» и взмахнул широким хвостом.

Живое веретено устремилось навстречу тонким щупальцам такохеби, быстро разогнавшись до максимальной скорости. Крючковатые нити по ходу курса стали собираться в плотную паутину, чтобы предотвратить прорыв. Ещё чуть-чуть – и шиячи в отчаянной попытке вырваться на свободу врезались бы в тенета хищника. Но тут перед глазами Первого возникло эфемерное свечение.

Маришка. Это была она. Её оттенок светящихся линий, её изящные плавники, её глубокий взгляд. И её импульсы. «Делай как я», – донеслось до Сергея. И ещё кое-что, специфичное, насчет рисунка линий на плавниках и темных волн энергии.

Космонавт не знал, видит ли Маришку кто-нибудь кроме него, действительно ли она появилась здесь или это его разыгравшееся воображение, но одно он знал точно: Маришка ненавидела такохеби и не стала бы подвергать стаю опасности. Доверившись голосу интуиции, Сергей передал импульс сородичам и резко изменил курс.

Подгоняемые волнами темной энергии, шиячи неслись к поверхности. Десять измерений… семь… Гигантские щупальца хищника приближались к стае, сжимали сети всё плотнее и плотнее. Пять измерений… Образ Маришки начал исчезать, истаивать, словно туманная дымка, но вожак уже знал, что надо делать. Три измерения… Далёкое Солнце в окружении звёзд и черные нити повсюду, куда ни кинешь взгляд, почти касаются своими крючьями. Два, одно, ноль…

Миг абсолютной свободы. Ощущение невероятного простора. Непривычность и, вместе с тем, ясность восприятия. Всего мгновение над океаном пространства, прежде чем погрузиться в него опять, но уже в другом месте.

Тонкий серп родной планеты сиял мирным голубым светом. Дом, где тебя ждут – что может быть прекраснее во всей вселенной? Сердце космонавта пело от радости, он готов был кружиться и смеяться, толкать в бока измотанных сородичей и кричать, словно в детстве, с порога: «Я вернулся!»

Сергей заглянул через камеры в модуль ученых, ему хотелось приободрить их чем-то вроде «Эгей, мы это сделали!», но, заметив следы пережитого шока на лицах кагаку-шани, космонавт решил не травмировать тонкую психику инопланетян бравурными возгласами. Ученым требовалось время, чтобы в спокойной обстановке прийти в себя.

– Дамы и господа, – будничным тоном произнес Сергей, – мы совершили успешный выход на орбиту Земли. Температура за бортом м-м… довольно низкая, местное время – 20 ноября, если я ничего не напутал. Пожалуйста, не покидайте защитный модуль до окончания движения.

«Давай уже снижайся на поверхность, умник», – проворчал Сат-Ки.

Одно из приемных устройств в ЦУПе внезапно ожило, и зал координации полетов огласило сообщение:

– Бортинженер Колесов запрашивает разрешение на посадку. Со мной тут ребята прилетели, надо бы организовать им встречу. И мы с сородичами потом немного перекусим, если вы не возражаете. Дорога не близкая была, проголодались.

Стая шиячи плавно спускалась в атмосферу Земли, скользя над степями Казахстана. На правом плавнике вожака светящиеся линии образовали странный узор, в котором можно было угадать русские буквы: «за вас».

Диссимуляция души

Андрей Анисов

Куар всю ночь пролежал на кровати, не сомкнув глаз.

Какой путь выберет для него Консорциум? Медицина? Не хотелось бы. Может, Технология?

День рождения… восемнадцать лет.

Куару отчётливо врезался в память момент, как мама в первый раз привела его к бесконечно высокому зданию общежития. Ему было всего три года.

– Ну вот, Куар, теперь ты будешь здесь жить. – Мама расправляет его светлые кудряшки.

Она присаживается. С мамой что-то не так: из её глаз льётся вода. «Ма…» – хочет сказать ей мальчик, но не успевает – она сжимает его в объятиях.

Подходит папа.

– Сынок, помни: как бы ни складывалась твоя жизнь, главное – не запирай душу в тёмном чулане.

– И как зовут это чудное создание? – спрашивает старушка в треугольных очках.

– Меня зовут Куар! – раздаётся звонкий голосок.

– Как мило! А меня директор Грюниоф, – улыбается старушка. Куару она не нравится. – Ты уже попрощался с родителями? Тогда пойдём, познакомлю тебя с новым домом.

Она протягивает холодную руку.

После этого Куар слышал о родителях лишь раз, когда…

«Диадема – милый дом, нас укутает теплом…» – запел будильник интерактивной системы общежития. Однако вместо привычных новостей, реклам, фотографий из соцсетей, клипов, рассылок онлайн-магазинов – цифровые панели залепила единственная надпись: «С Днём рождения!»

– Спасибо, – выдохнул Куар, подготавливаясь к предстоящей «лотерее».

«Сообщаем, что по итогам всего срока обучения сферой Вашей работы в Консорциуме Пяти становится…»

Куар, затаив дыхание, жадно ловил глазами мелькающие слова.

«Власть» «Медицина» «Технология» «Культура» «Развлечение».

Слова на секунду исчезли.

– Давай уже быстрей.

«Культура».

* * *

Работа в архиве оказалась не столь нудной, как Куару представлялось. Процесс систематизации не удручал. Всё лучше, чем бегать с концертными чемоданами Аш-Хойши, как это сейчас делал Вилье, его школьный друг.

Пускай Куар и не выделялся из массы других работников, – тому не способствовала и белая одежда сотрудников архива – зато свои задания он выполнял качественно, что подтверждали периодические бонусы. С противным звуком, оповещавшем о конце рабочего дня, все заканчивали трудиться и возвращались в свои квартирки-отсеки на окраине Диадемы, огромного и единственного города Консорциума Пяти.

Куар и не смог бы работать плохо. Директор Грюниоф искоренила в учениках, казалось, все качества, препятствующие развитию трудолюбия.

Она лично преподавала в школе Консорциума предмет по «Эмоциональной устойчивости». Уже то, что его вела сама Хрюниофка, – как её окрестили в школе, – вызывало у учеников сковывающий ужас.

«Я хладнокровен, Диадема не приемлет чувства» – неоновый плакат в классе должен был настраивать на рабочий лад.

Страх попасть в немилость директора сдирал с лица все эмоции ещё до начала занятия. Ученики знали, чем грозит невыполнение устава школы: изгнание, навсегда. Мечты о будущей работе и жизни в Диадеме можно собственноручно утопить в электромагнитном море, соединяющем главный город Консорциума и Пронизи – острова-изгои, от жалкого существования на которых родители старались избавить своих чад.

Школа Консорциума – исключительный шанс попасть в Диадему. Но за это придётся пожертвовать самым дорогим: чувствами и эмоциями. Родители учеников считали, что уж лучше так, чем погибнуть от голода из-за уничтожения урожая кислотной пылью на одном из островов.

Куар ловко дирижировал руками, перекидывая информацию из папок. Внезапно он замер, увидев фотографию бирюзовой птички, обитающей на одном из диких островов. Кончики пальцев слегка подёрнулись, в лицо ударил жар. С усилием, словно отодвинул что-то тяжёлое, Куар перекинул фотографию в папку «Жизнь аборигенов Пронизи-Ч7», огляделся, не заметил ли кто на его лице проблески эмоций, и принялся дальше за работу. Но воспоминания о том уроке не покидали его до конца дня.

…Взгляд из-под очков ужалил.

– Куар, подойди! – вызвала Грюниоф. – Повтори-ка ещё раз главный тезис работника Консорциума.

Костлявые пальцы вмялись в его плечо.

– Работа – основное, что занимает мысли! Чувства – песок, замутняющий воду! Выпей стакан чистой воды и погрузись в работу! – отчеканил Куар.

– Молодец. Класс, повторите!

– Работа – основное, что занимает мысли! Чувства – песок, замутняющий воду! Выпей стакан чистой воды и погрузись в работу! – поднялись и, выпрямившись по струнке, хором повторили дети.

– Умницы, садитесь! – расплылась в улыбке директор. – А сейчас выполним одно задание. Куар, иди на своё место.

Она приглушила свет и включила проектор.

– Итак! На экране будут появляться фигуры, а вам следует правильно запоминать их очерёдность. – Грюниоф обвела класс наблюдательным взором. – Начинаем!

На экране, сменяя друг друга, стали возникать геометрические фигуры.

«Призма, куб, ромб, конус, трапеция… э-э-й… сбился. Призма, куб, ромб, конус, трапеция, пирамида, цилиндр, овал. Запомнил!»

Куар систематически выполнял тесты по тренировке памяти, и это задание особого труда не вызвало. В отличие от Лирка, худого веснушчатого неумехи, у которого всё постоянно валилось из рук.

– Ромб, овал… потом… ай, не успел. Конус, ромб, … – бубнил он под нос.

Куар отщипнул от гнущейся ручки, скрутил шарик и бросил в Лирка, попав в острый подбородок. Тот рывком обернулся и забегал глазами в поиске сбившего его с мысли. Куар чуть было не рассмеялся при виде его растерянного взгляда. Но тут же проглотил улыбку, зная, что может случиться, если учитель заметит на его лице эмоцию.

Грюниоф тем временем подошла к клетке с любимым питомцем учеников – бирюзовой четырёхкрылой птичке Флавви. Она обернулась и, заметив, что за ней следят, закричала:

– Запоминаем фигуры!

Ученики вернулись к экрану, но могли наблюдать, как Грюниоф открыла клетку, протиснула туда руку и сжала птицу в кулак. Флавви, как всегда, тихонько попискивал. Двумя пальцами другой руки она некоторое время поглаживала Флавви по пятнистой головке, как внезапно обхватила её рукой и с силой провернула. Флавви жалобно пискнул и затих. По классу разошлись испуганные возгласы.

– Молча-а-ать! – заорала Грюниоф, бросив на пол неподвижное тельце Флавви. – Запомнили?!

Она выключила проектор и подскочила к мальчику позади Куара.

– Вилье, повтори!

– Р-р-ромб, к-к-конус, дальше… э-э-э… – дрожащим голосом заговорил ученик.

– Сел! Эквайла, как насчёт тебя? Тоже решила поставить под сомнение тезис Консорциума? Эмоции или работа. Назови фигуры!

Грюниоф нависла над лучшей ученицей класса.

– Призма, куб, ромб, конус, трапеция, пирами… – Эквайла замолчала, искоса глянула на Флавви, лежащего кверху лапками, и по её щекам потекла вода.