Русская Темрязань далекая и близкая

Побороть в себе страх ей помог Никита. Он много ей рассказывал о тайнах леса, о том, что первыми не нападут на человека ни медведь, ни лось, ни волк, ни змея. И что надо быть ей терпимой ко всему живому вокруг, предупредительной и осторожной. Дед тоже в тех беседах поддакивал внуку. И лес стал для молодой женщины нестрашным, а защитой и кормильцем.

Поселенцам за первую неделю житья в лесу удалось построить просторный и надежный загон для лошадей и времянку для собственного жилья, даже успели сложить печку во времянке. .Это было уже кое-что: удобство для стряпухи и спасение от простудных заболеваний в дождливые дни. Потом Босые стали рыть котлован под фундамент задуманного терема. Тяжела была работа, но спорилась. Никита удивлял деда силой и выносливостью. Да и Родион Большой знал свое дело, стучал по-стариковски, как дятел, еще Никите успевал дельные советы давать.

А Марфа научилась и в лесу готовить вкусную еду, разнообразила стол ягодой, грибами, орехами, диким луком. Сама стреляла гусей и уток на жаркое, коптила кабанью солонину. Чистоту Марфа блюла при стряпне, тому научила ее приемная мать Груня, за неряшливость строго наказывала.

–У нас, кулугуров, издревле хозяйки чистоту блюдут, еду готовить у нас – святое дело. Неряшливость и грязь – непростительный грех, – не уставала говорить она.

Дед и Никита были очень довольны вкусными обедами.

Позже в Колдыбань бабка Лукерья привела артель мужиков рослых да мастеровых, готовых работать от темна до темна. Еще она в лес пригнала свою корову. Марфа корове была очень рада и расцеловала ее в широкий влажный нос сказав:

–Теперь мы с коровой-то не пропадем!

С подмогой стройка ускорилась. Вскоре был выложен из камня первый этаж.

Позже Никита на берегу озера пояснил Марфе, что строили:

–На первом этаже у нас будет подвал, для зимовки пчел. Омшаником называется такое неотапливаемое помещение. А рядом с омшаником будет погребица с погребом, а с краю навес с плотницкой мастерской. Вот и получится у нас двухэтажный терем с рублеными наличниками, резными башенками по углам и петухом на коньке. Красиво будет. Видел я в Курляндии такой терем. Очень удобный для жилья. В твоем распоряжении будет три помещения: прихожая с полатями, чулан просторный с печкой и зал с двумя спальнями. В тесноте не будем ютиться. В таком тереме можно большой семьей жить. И это еще не все. В этом тереме печку сложим с трубой на крыше. В избе совсем дыма не будет, как у господ.

Марфе это нравилось.

«Солдат, а все знает, как надо делать, мастеровой и ласковый».

–Марфа тайно молила Бога, чтоб дите дал семью укрепить. А на виду у мужиков, пела песни, плясала с прибаутками и хохотала заразительно, чтоб муж ей гордился.

«Лукавая девка, молодая да ранняя», – усмехался в бороду дед Родион. Да и мужики хвалили хозяйку:

«Лютая бабенка, надо же, во время стройки, между дел, грибов насобирала. И насушила, и насолила. Орехов запасла».

–Зима длинная, она все съест, – оправдывалась она перед мужиками.

Стройку мужики закончили и стали разъезжаться. Дед в зале в переднем углу на киотке поставил зажженную свечку, перекрестился, вынул из-за пазухи икону с ликом Николая Чудотворца и повернулся к молодым.

–Живите, дети, пусть ваш дом стоит тысячу лет, плодите детей, укрепляйте наш род, во имя отца и сына и святого духа, аминь!

Подошли к деду Никита и Марфа, поцеловали икону, и дед поставил ее на киотку. Николай Чудотворец, освещенный светом от восковой свечки, смотрел на первых поселенцев строго.

На другой день Никита с дедом весь день ходили по лесу, считали колоды. Дед учил внука, что с ними делать, когда будут подходить морозы, как подкармливать пчел весной, дед говорил:

–Дело трудное, канительное за пчелами ухаживать. Главное, чистоту блюди.

Вот и дед уехал домой. А Марфе не стало одиноко, она осталась со своим суженым и была счастлива. Она никак не могла привыкнуть, что все здесь настроенное – ее, она здесь хозяйка, ее эти хоромы.

Никита с улыбкой наблюдал за радостью жены и сам был рад, что ей с ним хорошо. Марфа бралась делать все: и щепу таскать в избу и воду. Никита поощрял ее за усердие. Подойдет к ней, примет на руки и поцелует. Отчего у Марфы щеки делались пунцовыми, а на глазах выступали счастливые слезы. В такие минуты Никиту распирало счастье и ему хотелось кричать на весь лес. Можно было кричать, некого было стесняться, намного верст не было ни одной души. И он кричал, дурачился:

–Марфу люблю!

Лесное эхо вторило его озорство. С далеких холмов доносилось: «Люблю, люблю, люблю…».

Марфа слушала приятное эхо и улыбалась от счастья.

Под Покров день ночью в Сосновке шел снег.

Дед Родион лежал на теплой печке. Ему не спалось, ноги ломило, наверное, к непогоде, мысли разные лезли в голову. Дед вздыхал, с Богом разговаривал:

«Господи, как они там, в Колдыбани живут? Это я о своих молодых говорю, о Никите с Марфой. Занесла их туда нелегкая. Человек должен с людьми жить, а не на отшибе. Теперь мне надо вести им муку, соль. Сам-то Никита не едет! Солдат он, гордый. Чем только питаются, не знай. Проведать надо, жалко мне их, спасу нет. Один у меня в роду Никита-то остался. Не будет у него детей и род сгинет. А род-то, какой? Мужики были в нем рослые, сильные, умели в руках и соху держать и с оружием сражаться.

Владычица, дева Мария, сохрани и помилуй внука моего, намыкался он горемычный в ратной жизни досыта, натерпелся страху по самую макушку, дай ему чада, чтобы род Босых продолжился. Николай Угодник, и у меня вот бессонница истощает силы, заснуть надать перед дальней дорогой, а сна нет.

Господи, Иисусе Христе доведи проведать детей моих, раньше еще надо было ехать. Да дела по хозяйству задержали»…

Только под самое утро задремал дед Родион. Да много ли сна надо старому, забыться, да всхрапнуть чуть-чуть.

–Ку-ка-ре-ку! – Закричал на рассвете за стеной. Во дворе петух Петька.

Дед глаза открыл и понял, что уже утро.

–Вот оглашенный! – Обругал незлобиво Родион своего любимца и стал слезать с печки.

За окном было светло и от снега кругом бело.

«Нынче кругом снег, скоро на аршин навалит, не пройти. Ехать надо и так запоздал».

Одевшись потеплее, дед вышел во двор, вывел из теплой конюшни полусонного гнедого мерина, седло на него забросил, ремни затянул, стал к седлу узлы приторачивать с солью, с горохом, с мукой, с подарками. Жалел дед, что у него сейчас одна лошадь. Много ли на одного мерина под седлом нагрузишь.

А хотелось ему увезти в этот раз к Никите в терем на хранение комплект старинного боевого снаряжения и оружия, каким пользовались в боевых походах его предки, да и он сам в молодости.

У Родиона такого добра на стенах сарая понавешано столько, что целую дружину снарядить в поход хватит.

«Умру вот я, невзначай, и все эти кованые кольчуги, вылитые из бронзы шеломы, тугие луки, стрелы растащат деревенские мальчишки для потехи, а то разбросают где попало людям на смех. Увезти все надо в Колдыбань, память о предках-воинах для потомков сохранить. Пока жив, возить буду!»

Дед выбрал кольчугу поновее, и набросил ее поверх узлов притороченных к седлу, боевым широким ремнем поверх шубника подпоясался. На ремне в ножнах висел меч с длинной рукояткой. В руки взял копье с острым бронзовым наконечником.

«Только бы в седло залезть».

Дед подвел гнедого к заднему крыльцу, встал на верхнюю ступеньку и с нее легко сполз в седло.

Из избы вышла раздетая бабка Лукерья. Она глянула на своего деда, сидящего в седле с мечом на поясе и обомлела.

–Аба, Родя, ты на кого воевать собрался? Неприподьемный меч: на себя нацепил? Сдурел, что ли?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.