Водоворот судьбы. Платон и Дарья

Государыня ответила с такой твердостью, что Керенский сильно удивился. Беззвучно покивав головой, он взглянул в лицо государыни, пытаясь понять, что таилось в необычном блеске ее глаз.

В это время с прогулки величавой походкой вернулся Романов. В тот день он выглядел подтянутым и радушным. Впрочем, государь выглядел так всегда, и он не хотел меняться в связи с новыми обстоятельствами в его жизни. Романов взглянул на Керенского приветливыми глазами и протянул ему руку, чтобы поздороваться. Александр Федорович на несколько секунд задержал ладонь государя в своей руке.

– Николай Александрович, по вашему делу ведется следствие, поэтому я должен у вас изъять все документы, которые могут понадобиться для следственной комиссии, – вежливо обратился Керенский к Романову.

Государь посмотрел на министра очень серьезно и испытующе.

– Вы можете взять себе все что хотите, – с решимостью в голосе отозвался Романов.

– Я уже поручил Кобылинскому, чтобы он забрал у вас нужные бумаги.

После ухода Керенского, Коровинский с Кобылинским пришли в рабочий кабинет Романова. Ники подвел их к огромному ящику с документами и стал помогать разбирать аккуратно сложенные бумаги. В какой-то момент он взял сверху конверт и сказал, что это письмо частного характера. Романов хотел бросить его обратно в ящик, но Коровинский вдруг цепко ухватился за конверт рукой. И получилось так, что каждый потянул его к себе.

Рассердившись, Романов выпустил бумагу из рук.

– В таком случае, я иду гулять в сад!

Вскоре наступили теплые дни, и весеннее солнце испепелило на полях темный снег. Земля проснулась, зацвела верба, фиалки и лютики. Всполошившиеся птицы начали вить гнезда на деревьях.

Всего Керенский побывал в Александровском дворце около десятка раз. И все его помыслы вращались вокруг того, чтобы у царской семьи не осталось ни одного шанса выжить. Министр юстиции хотел, как можно скорее избавиться от царской семьи. Все остальное для него было, между прочим. Он держал заключенных Александровского дворца в полном неведении их возможного освобождения или отъезда куда-нибудь. Но узники поняли, что Керенский зачастил во дворец в связи с их дальнейшей судьбой.

– Он славный человек – с ним можно разговаривать, – ошиблась однажды Аликс.

Находясь в заточении, Ники все время ждал в гости бывших членов свиты или друзей, но день проходил за днем, и никто не приезжал. У царской семьи потянулись бесконечные дни в золотой тюрьме. Арестованные без предъявления каких-либо обвинений они страдали, как вольные птицы в крепкой клетке. Но, чувствуя себя скверно, Романовы никого не осуждали за то, что с ними случилось. Они находили причину всех бед в своей судьбе. Романовы продолжали смотреть на мир с большой надеждой. Они верили, что плохое пройдет и настанет светлое будущее. Что ж иногда бывает, что мечты сбываются вопреки всему. Но немалое значение имеет и судьба.

Матвей все время незримо присутствовал с Романовыми. За это время у царской семьи произошло много чего плохого. Их угнетала бездеятельная пустота и оторванность от стремительных водоворотов жизни. Она стала у них замысловатой и с неожиданными поворотами. При этом счастливых дней почти не осталось. Каждый час Романовы сносили унижения и оскорбления, поэтому они с тоской вспоминали прошлый мир полный радости и счастья. Но наряду с этим они усиленно пытались выкинуть из памяти и прошлое, и настоящее. Придет время и жизнь сама все расставит по местам.

Глава 7

Проходили дни, недели, но отъезд царской семьи из дворца все время откладывался. Романовых охватила глубокая тревога, неизвестность будущего их угнетала. Семью мучила борьба между злом и добром. Однако зерно уже проросло и от них уже ничего не зависело. Еще никогда царская семья не испытывала такой беспомощности перед судьбой. В ожиданиях прошло много дней и ничего не менялось. Питая слабые надежды, Романовы все чаще стали обращать свой взор в сторону Крыма или западной границы. Помимо своей воли они заглядывали вовнутрь себя, и им становилось неуютно на душе. В последнее время они перенесли много разочарований.

– Господи, помоги! – молилась Аликс.

– Король Георг V мой двоюродный брат и друг. Если мы не сумеем перебраться в Крым, то может быть, нам удастся отправиться в Англию, – успокаивал ее Ники. – Мы должны проявлять больше смелости и упорства, чтобы добиться успеха.

Хорошо известно, что Николай II и Георг V приходились друг другу двоюродными братьями, и они были настолько похожими, что их можно было легко спутать. И это было не удивительно, потому что их матери были родными сестрами. Схожесть Николая и Георга была во всем: в фигурах, в форме лица, размерах ушей и даже в цвете волос. Однажды Георг V приехал в Петроград и прогулялся вдоль набережной Невы. Король сильно изумился, когда народ принял его за русского императора.

Хотя у царской семьи в Европе находилось много близких родственников, но никто из них не оказал им помощи. Не нашлось места Романовым и в любимой Левадии. Против приезда в Крым августейшей семьи неожиданно выступил адмирал Колчак, что вызвало огорчение у Романова.

Романовы в Царском Селе пережили много тяжелых дней. Матвей будто наяву видел, как офицеры то не отвечали на приветствия государя, то вели непозволительные разговоры с государыней, то вдруг воткнули штык в колесо велосипеда, проезжавшего мимо государя. После этого происшествия семья отказалась от прогулок на велосипедах.

Затем как-то ворвались во дворец и потребовали объяснений кому члены семьи посылают сигналы из окна комнаты, потом изъяли винтовку-игрушку у цесаревича, посчитав, что это представляет для них серьезную опасность. Много чего солдаты и офицеры натворили за эти дни, что сильно удивляет. Разве они позволили это себе, если бы Романов оставался императором? Кажется, что в любой ситуации нужно оставаться человеком. Матвею это было не по душе.

Однако со временем отношение многих солдат к царской семье стало изменяться в лучшую сторону. Они поняли, что Романовы совсем не такие, какими их рисуют. Караульные в одиночку или целыми группами пробирались на верхний этаж, чтобы поговорить с государем или государыней, общались с великими княжнами на прогулках или навещали из-за добрых побуждений больного мальчика.

Романовы в ответ дарили им подарки или свои фотографии с автографами. Но вскоре в судьбе царской семьи наступила крутая перемена. В середине июля Временное правительство на секретном заседании приняло опасное решение, ставшее трагическим для Романовых. Керенский по личным соображениям и из-за страха, что его могут обвинить в предательстве революции, решил отправить царскую семью в Сибирь.

В те дни у Романовых в душе, сквозь щемящее чувство тревоги, постоянно билась слабая надежда на чудесное избавление от дальнейших оскорблений и унижений. Царская семья все время ждала, что кто-нибудь освободит их из золотой клетки, но судьба навсегда изменила им.

После принятия решения о высылке Романовых Временное правительство направило в Сибирь комиссаров Вершинина и Макарова, чтобы они разведали место предполагаемой ссылки Романовых. Вернувшись из Тобольска, комиссары доложили, что лучшего места для царской семьи не сыскать. С этого дня события вокруг Романовых стали развиваться со скоростью.

Последние дни июля выдались такими сухими и теплыми, что даже земля потрескалась. В первых числах пыльного и жгучего августа Керенский вновь посетил Романовых. Взаимные улыбки, дружеское пожатие рук и вдруг улыбка на лице Керенского истаяла, и он объявил Романову окончательное решение Временного правительства.

– Николай Александрович, ради вашей безопасности и семьи правительство решило вывезти вас из Петрограда, – пряча глаза, сказал Керенский.

На лице Ники отобразилась крайняя озабоченность.

– И куда вы решили нас отправить?

Керенский посмотрел на Романова с таинственным видом и уклонился от прямого ответа.

– Пока я не могу вам этого сообщить.

– Почему? – растерянно спросил Ники.

Керенский натянуто улыбнулся и в его взгляде загорелось строгое выражение.

– Об этом пока говорить преждевременно.

Романов вскинул на главу правительства взволнованные глаза.

– Но мы хотели бы в Крым или на худой конец в Англию.

– Вы мне уже говорили об этом, – холодно ответил Керенский и снова отвел глаза в сторону. – Николай Александрович, выезд вашей семьи в Англию не состоится, потому что британское правительство отказалось принять вас.

– Почему же в Крым нельзя?

– Вывезти вас в Крым у нас нет возможности, поэтому вам нужно собираться в дорогу. Вы можете взять с собой в дорогу все что угодно и кого угодно.

Слова Керенского об ответе Англии потрясли Романова. Его сердце болезненно сжалось. Как король Георг V мог бросить своего двоюродного брата? Это сообщение никак не укладывалось в голове Ники. Ответ Англии сильно взволновал государя. Он весь день не знал, что делать. То закурит папиросу, то пройдет по дворцу, то присядет в кресло.

“А может, обманул меня Керенский?” – невольно закралась мысль в голову бывшего царя и он, заложив руки за спину, отошел к окну.

Так до сумерек и пролетело время и только ночь принесла небольшое облегчение.

За два дня до отъезда Романовых в Сибирь, Керенский прибыл в Царскосельскую комендатуру, где его уже ждали полковник Кобылинский, председатель солдатского комитета прапорщик Ефимов, офицеры местного гарнизона и члены городского Совета.

– Прежде чем, что-то сказать вам я хочу взять с вас слово, что все сказанное мною здесь останется в секрете, – таинственно потребовал Керенский.

Присутствующие твердо заверили Александра Федоровича, ставшему к этому времени уже главой правительства, что сохранят доверенную тайну.

Керенский пробежал радостными глазами по напряженным лицам собравшихся людей и, по-наполеоновски скрестив руки на груди, сделал важное сообщение:

– Совет Министров принял решение вывезти семью Романовых из Царского Села. Сопровождать в ссылку семью Романовых поедет полковник Кобылинский. И он же назначается начальником поездов, в которых отправятся царская семья и охрана. Отвечать за экспедицию будут комиссары В.А. Вершинин и П. М. Макаров.

По приказу Керенского Кобылинский сколотил большой отряд из трехсот пятидесяти солдат и семи офицеров, награжденных георгиевскими крестами. Всем солдатам выдали новую форму и винтовки, кроме солдат второго полка, что потом негативно скажется на их поведении в Сибири.

Перед отъездом Романовы умолили Кобылинского доставить из Знаменской церкви икону Божьей Матери, чтобы отслужить благодарственный молебен по случаю дня рождения цесаревича Алексея. Евгений Степанович охотно выполнил желание царской семьи. Во время проведения церковной службы во дворец неожиданно явился командующий войсками прапорщик Кузьмин, в сопровождении полковника и какого-то штатского. Им вдруг захотелось поглядеть на Романовых.

В день отъезда стоял тихий и безветренный день. Во дворце царило сильное возбуждение заметное невооруженным глазом. Царская семья трепетно прощалась с загадочным Александровским садом, с детским островом, с огородом и с тем, что было дорого их сердцу. Они прощались, как будто навсегда, потому что не знали, придется ли им когда-нибудь вернуться в родные места. Вечером, когда на западе яростно и долго горел закат и отсвечивался на верхушках деревьев, Романовы попрощались со свитой и слугами, которые оставались и поблагодарили их за верную службу.

После того как медленно и нехотя угас летний вечер, приготовления к отъезду закончились. Весь громоздкий багаж был собран и упакован, в том числе и бесценные для царской семьи церковные реликвии. Лишнюю одежду и вещи государыня раздала друзьям, беженцам и жителям Царского Села. Как только сгустившаяся темнота накрыла Царское Село, на стенах Александровского дворца остались одни картины.

Едва в тихом воздухе наступила ночь, и желтым огнем загорелись таинственные окна, в Царское Село принесся повеселевший Керенский. Он выступил с краткой речью перед первым и четвертым полками и, отказавшись, посетить второй полк, приказал Кобылинскому, чтобы быстро привез в Царское Село Михаила Александровича. Вскоре Евгений Степанович доставил во дворец великого князя, и он вместе с главой правительства и дежурным офицером прошел в рабочий кабинет Романова.

Удрученные расставанием братья взялись за руки и расстроенными глазами взглянули друг на друга. Им было, что сказать друг другу, но разговаривать в присутствии чужих людей они не смогли. Радость от встречи пропала, и Романовы в замешательстве крепко обнялись. Керенский с плохо скрываемым злорадством посмотрел на братьев.

И вдруг в приемную вбежал радостный цесаревич Алексей.

– Дядя Миша приехал? – спросил он Кобылинского.

– Да.

– Можно мне на него посмотреть?

– Конечно, Алексей Николаевич, – великодушно разрешил Кобылинский и цесаревич заскочил за дверь, чтобы посмотреть, что происходило в комнате.

– Позвольте мне проститься с родственниками, – спросил в это время главу правительства великий князь и под его усами жалостно дрогнули губы.

– Я не могу вам этого разрешить, – замявшись, отозвался Керенский.

Великий князь облил главу правительства недоуменным взором. Михаил Александрович искренно не понял, почему он не разрешил ему попрощаться с родственными душами. Какая на это есть причина?

Не такой представлялась родным братьям встреча во дворце. Сесть бы им за стол поглядеть друг другу в глаза и поговорить до самого рассвета. Но великий князь, пробыв в кабинете всего лишь десять минут, ушел навсегда. Больше они уже никогда не увидятся.

Керенский остался во дворце, чтобы понаблюдать за сборами и отъездом Романовых. Перед самым отъездом глава правительства успокаивающим тоном, объявил Романову:

– Николай Александрович, мы решили вас отправить в тихое и спокойное место. Я прошу вас особо не переживать по этому поводу, потому что вы будете проживать в губернаторской резиденции. Там вы навсегда избавитесь от преследующих вас последнее время унижений. И как только состоится Учредительное собрание, вы сможете выехать куда захотите.

Керенский держался непринужденно, словно в отношении царской семьи ничего не происходило. После последних слов главы правительства, Аликс с Ники недоуменно переглянулись между собой. Они уже отчаялись в чем-либо разобраться.

– Если это нужно, чтобы успокоить страну, то пусть все так и будет, – после недолгого молчания ответил Ники. – Мы вам доверяем, Александр Федорович.

– Все будет хорошо, – насильственно улыбнувшись, внушительно произнес глава правительства.

– Я вам верю, но куда вы нас отправляете? – разгоряченным голосом спросил Романов.

– Я объявлю вам об этом в вагоне, – метнув в сторону Романова орлиный взгляд, уклончиво ответил Керенский.

Заметив на лице Ники огорчение, Александр Федорович хотел что-то добавить, но не сказал больше ни слова. Его взгляд светился непривычным блеском. Романов никогда прежде не видал таких глаз у людей. В них невозможно было разглядеть даже тени сожаления в содеянном.

Романов не подал виду, что его мало успокоили слова Керенского. Его спокойное настроение сменилось на удручающее раздумье. Вещее сердце говорило ему, чтобы он не верил словам главы правительства. Ники уже давно подозревал об отъезде в Сибирь по доходившим до него слухам и сообщениям по большому секрету. Однако раскрытая тайна его не радовала, потому что он рассчитывал на Ливадию. Отъезд в Англию предполагался им только в крайнем случае, так как покидать Россию ни он, ни его семья не хотели. Им легче было умереть, чем расстаться с родиной. Они не представляли свою жизнь без святой Руси.