«13-й апостол» Византии и Крестовые походы

Это был очень удачный выбор – искусный полководец, могучий и поразительно храбрый, благородный и мужественный, он представлял собой настоящий образец римского героя63. Помимо этого, император был весьма решительным человеком. А потому не стал откладывать на будущее время устранение тех проблем, которыми было полно Византийское государство64.

Правда, царствование Романа IV было далеко не свободным – клерикальная партия во главе с кесарем Иоанном и Пселлом потребовала письменно закрепить права на трон сына Константина X Дуки; естественно, Евдокия, как мать, также была заинтересована в этом. Составили договор, согласно которому Диоген был обязан царствовать только с участием юных императоров Михаила, Андроника и Константина; и их имена писались в официальных документах рядом с именем Романа IV. Но неофициально над императором довлела клерикальная партия, искусно плетущая свои интриги. Пселл и кесарь Иоанн быстро привлекли на свою сторону царевичей Андроника и Константина, а также некоторых знаменитых военачальников, недовольных тем, что императрица Евдокия предпочла им Романа Диогена.

Как человек слова и твердых нравственных убеждений, Роман IV никоим образом не собирался посягать на права царевичей. Однако Пселл и кесарь Иоанн постоянно убеждали царицу, будто Диоген только и думает о том, как бы самостоятельно править Римским государством. Внутренняя борьба в царском дворце дошла до того, что император, не выдержав, отправил кесаря Иоанна в отставку в Вифинию. Разумеется, это событие тут же интерпретировали в глазах царицы как очередное и явное подтверждение обоснованности всех возводимых на Романа IV обвинений65.

Оговариваемый и уничижаемый придворной камарильей, император прекрасно понимал, что поднять престиж царской власти может только удачная война, о существовании которых византийцы уже позабыли. Тем более что туркисельджуки опять всерьез угрожали восточным землям Римского государства. Их великолепная конница систематически опустошала земли Месопотамии, Мелитины, Сирии, Киликии, Каппадокии и даже захватила крепость Кесарию, вчистую вырезав все население города.

К сожалению, при всех полководческих талантах императора Романа IV отличала некоторая излишняя импульсивность – ему явно не хватало опыта и терпения Ираклия Великого или Василия Македонянина66. Уже в марте 1068 г. василевс во главе византийского войска направился против сельджуков. Увы, это была только тень старой доблестной ромейской армии времен императоров Македонской династии. Достаточно сказать, что в массе своей ее составляли наемные отряды – национальный элемент почти улетучился из армии в годы правления клерикалов. Разноплеменное войско, собранное из македонских славян, болгар, печенегов, узов, франков и норманнов, было не готово противостоять быстрым и стремительным атакам турецкой конницы67.

Как писал современник тех событий, «эти воины, удрученные нуждой и нищетой, не имели доспехов. Вместо мечей и другого оружия они носили охотничьи копья и щиты, не имели коней и иного снаряжения. Они были трусливы и даже на вид непригодны для серьезных военных действий. Военачальники, возглавившие эту толпу полувооруженных людей, пребывали в унынии, так как видели, как низко пало оружие ромеев и сколько средств, усилий и времени понадобится, чтобы вернуть его на прежнюю высоту. Ибо более старые и опытные не имели коней и доспехов, а подразделения, набранные из новобранцев, не имели военного опыта и не привыкли переносить тяготы, тогда как враг обладал храбростью в военном деле, выносливостью, опытом и умением воевать»68.

Однако и с такой слабобоеспособной армией Роман IV сумел провести удачную кампанию, хотя и очень не простую в военном отношении. Начав с наступления на Алеппо, василевс затем повернул к Черному морю и разбил несколько турецких отрядов у Неокесарии. Затем он завоевал город Иераполь и укрепил власть Византии в Сирии. В январе 1069 г. царь с войском триумфально прибыл в Константинополь69.

Клерикалы были недовольны и всячески преуменьшали успехи императора – в ответ тот начал открыто игнорировать их советы. Более того, в следующую военную кампанию, начавшуюся буквально уже весной 1069 г., царь взял с собой Пселла, опасаясь оставлять в столице этого «могильщика императоров». Как и прошлый раз, василевс не достиг решающего перелома в противостоянии с турками, но тем не менее дошел до Месопотамии, основательно потревожив врага70.

Не все, однако, складывалось для Диогена гладко, и отдельные успехи чередовались с откровенными неудачами. Племянник бывшего императора Исаака Комнина Мануил Комнин, командующий ромейскими войсками в Азии, был разбит турками при Севесте (Сиваше) и даже попал в плен. А затем турецкая конница дошла до фригийского города Хон (Колоссы), осквернив главную святыню города храм Св. Михаила.

Более того, и поход императора к городу Хлиат, расположенному на берегу озера Ван, не был доведен до конца по объективным причинам: туркам удалось разгромить арьергард византийской армии, которым командовал армянский военачальник Филарет Брахамия. Затем турецкая армия, которой командовал сам АлпАрслан, совершила глубокий рейд на византийскую территорию и захватила город Манцикерт. Отсюда турки могли контролировать стратегически важные области, и в первую очередь озеро Ван. Поняв, что реванш взять сразу не удастся, царь спешно возвратился в столицу, дабы пополнить свое войско и начать новую военную кампанию71.

А в Италии тем временем норманны продолжали осаждать Бари, взятый в кольцо блокады еще в 1068 г. Вначале горожане считали свой город неприступной крепостью. Они ходили по стене, бросали вверх золотые украшения и, насмехаясь над жадностью норманнов, предлагали Гвискару самому подняться и забрать остальные драгоценности. В ответ Роберт Гвискар благодарил византийцев за то, что они сохранили для него свою казну, и заявил, что вскоре он избавит их от забот по ее сохранности. Конечно, можно было сколько угодно демонстрировать свою храбрость, но городу требовались подкрепления; без внешней помощи Бари было не сохранить. И хотя войск было немного, василевс выделил весной 1071 г. катепану Стефану Патерану (1071 г.) флот и поставил перед ним задачу деблокировать Бари.

К сожалению, в тяжелом морском сражении, стоившем норманнам многих жертв, византийцы потерпели поражение. И уже через пару недель, в апреле 1071 г., Бари капитулировал. Роберт Гвискар торжественно проехал по улицам города, но оказался довольно милостивым по отношению к грекам, не допустив грабежей и убийств. Византийские флаги, в последний раз взвившиеся в воздух 16 апреля 1071 г., были спущены; теперь этот город стал владением герцога Апулии72.

Впрочем, с той армией, которая досталась Роману IV, ни на что большее рассчитывать было невозможно. Поэтому выпавшее ему время перемирия император использовал чрезвычайно плодотворно. Он погасил перед солдатами все прежние долги, закупил необходимое снаряжение и нанял новых наемников из числа армян, грузин, болгар, русов, арабов, печенегов, хазар и норманнов73. Как следствие, византийцам удалось вытеснить турок из Каппадокии и Мелитены, и император, перейдя Евфрат, нанес сельджукам чувствительный удар, взяв город Ахлат на озере Ван74.

Едва ли походы императора можно отнести к категории наступательных войн – турки настолько осмелели, что зимой 1070/71 г. углубились в Кесарию и начали опустошать ее. Получив об этом известия, василевс попытался мирно урегулировать конфликт, предложив АлпАрслану обменять взятый византийцами в последнюю кампанию Иераполь на осаждаемую турками Эдессу, которая вотвот должна была пасть.

Нет никаких сомнений в том, что это предложение было бы принято, поскольку АлпАрслан и не намеревался вести летом 1071 г. военные действия против Византии. Его целью была война с ненавистными Фатимидами, и осенью 1070 г. турецкая армия уже штурмовала стены Алеппо, эмир которого, неглупый и прагматичный правитель, принес вассальную присягу Багдадскому халифу, но категорически отказался повиноваться сельджукскому султану. Однако в силу неизвестных причин султан так и не получил предложение о мире от Диогена.

А Роман IV, посчитав его отвергнутым, проявил излишнюю горячность и тут же направил второе послание АлпАрслану, из которого несколько неожиданно для себя султан узнал, что ему объявлена война. Было ли это роковой случайностью или явилось следствием хорошо разыгранной комбинации – мы за прошествием многих веков не узнаем. Но коль война была начата, царю нужно было собирать армию и начинать новый поход. Он и начался в конце февраля 1071 г.75

В этом трагичном для него походе Роман IV сам, по обыкновению, встал во главе армии. Правда, желая устранить все причины для дворцовых сплетен и недоверия царицы, он взял с собой Андроника Дуку, которому даже передал в управление часть армии. В свою очередь АлпАрслан также принял командование над турецкими войсками; два государя шли навстречу друг другу, чтобы выявить сильнейшего на поле боя.

Однако все у византийцев не сложилось с самого начала. Зная об интригах части полководцев, император не вызвал на войну популярного военачальника Никифора Вотаниата, который считался неформальным лидером недовольных офицеров. Затем, не доверяя своему окружению, он сделал ставку на германских наемников, довольно дерзко и грубо общавшихся с остальными солдатами и местным населением. Конфликты между германцами и другими воинами стали столь болезненными и очевидными, что император в конце концов приказал расформировать немецкий корпус и отправить наемников на Балканы. Порядок и спокойствие, хотя бы и относительные, были восстановлены, но, разумеется, армия от этого не стала сильнее.

Жизнь самого царя также подвергалась постоянной угрозе: то внезапно сгорела палатка, где он должен был отдыхать, то обрушился дом, предназначенный ему для постоя. Никакого единства духа и мнения среди военачальников не было и в помине – ктото предлагал наступать на сельджуков, другие советовали занять активную оборону76.

Надо сказать, первоначальное соотношение сил было не в пользу АлпАрслана: 48 тысячам византийцев и наемников он мог противопоставить не более 30 тысяч турецких всадников и легковооруженной пехоты. Но, очевидно, общая организация ведения войны и разведка были поставлены у сельджуков на голову выше, чем у византийцев. Те совершенно не знали, где находится их враг, самоуверенно и ошибочно полагая, будто турки испугались и бежали. Это «знание» предопределило стратегию, приведшую к скорой катастрофе. На самом деле враг был рядом и горел желанием разгромить самоуверенных христиан.

Тем временем Диоген продвигался по направлению к Феодосиополю, где хранились двухмесячные запасы продовольствия для его армии – ведь ей надлежало передвигаться по вражеской территории. Само собой, перемещение такого количества фуража потребовало немалое число вьючных животных и телег, что резко замедлило скорость перемещения войска. Как следствие, пришлось перестраивать колонну, впереди которой теперь двигались 500 норманнских наемников во главе с Русселем де Байолем. Помимо прочих задач, ему надлежало найти возможные запасы продовольствя и фуража на этой разоренной войной земле и обеспечить их сохранность до подхода основных сил77.

Достигнув Эрзерума, император направил наемниковфранков в район Хлиата с приказом взять город, который он намеревался захватить еще 2 года назад. Но, видимо, ему показалось, что их сил для этого недостаточно. И василевс решил укрепить франков, отправив к ним тяжеловооруженную армянскую пехоту – элиту своей армии, чем серьезно ослабил силу главного корпуса. Теперь у него оставалось под рукой не более 20 тысяч солдат, и численное превосходство византийцев над турками улетучилось78.

В принципе это были еще поправимые ошибки, но, как обычно, вмешались субъективные причины. Франки и армяне, направлявшиеся к Хлиату, совершенно неожиданно для себя столкнулись с главными силами АлпАрслана, который, по их мнению, должен был находиться далеко от них. Запаниковав, не имея сведений о том, каким количеством воинов располагает султан, Тарханиот, командовавший армянским корпусом, и норманнский военачальник Руссель де Байоль отступили до самого Евфрата, тем самым самоустранившись от дальнейшего участия в боевых действиях. В результате накануне решающей битвы император лишился лучших частей79.

Ничего не зная о происшедших событиях, Диоген продолжал наступление и вскоре без боя овладел городом Манцикертом, где его армия и стала лагерем. А утром 24 августа 1071 г. василевсу доложили о нападении турок на византийских фуражиров. Полагая, что это не более чем легкие конные отряды турецких стрелков, Роман IV отдал приказ полководцу Никифору Вриеннию прогнать дерзких налетчиков. Однако тот встретился не с разрозненным отрядом разведчиков, а с превосходящими силами сельджуков. Полководец немедленно запросил помощь, и василевс тут же отправил к нему тяжелую кавалерию во главе с Никифором Василаки. К несчастью, он все еще не догадывался, что перед ним находится султан со всей своей армией. А потому ни сам император, ни его военачальники не проявили необходимой осторожности. Как следствие, ничего не подозревавший Никифор Василаки увлекся погоней за турками, рассыпавшимися перед его тяжеловооруженными всадниками, и попал в засаду. Его кавалерия, которой должно было найтись в предстоящей битве лучшее применение, поголовно была уничтожена; самого же Василаки сельджуки захватили в плен.

Теперь уже АлпАрслан решил перехватить инициативу и дал приказ о начале наступления на византийскую армию. Вриеннию едваедва удалось организовать отход остатков своего отряда, огрызаясь редкими контратаками. Многие военачальники оказались ранеными, в их числе сам Никифор Вриенний, чье тело поразили копье и две стрелы. Узнав о происшедшем и поняв, что перед ним сам АлпАрслан, император дал приказ строиться для сражения. Но день уже близился к концу, вечерело, и турки благополучно скрылись за холмами; византийцы не решились их преследовать80.

Вечер этого и весь следующий день прошел в чередовании турецких конных атак на римский лагерь с попытками договориться о мире. К огорчению императора, 1 тысяча узов во главе со своим предводителем Тамисом перебежала на сторону турок, что еще больше ослабило силы византийцев. Более того, после этого у императора невольно зародились сомнения в верности остальных тюркских наемников. Понятно, что с такими настроениями грядущую битву выиграть невозможно.

Желая собрать все силы в единый кулак, василевс направил посыльных к франкскому и армянскому корпусам, надеясь на их скорый подход. Византийские военачальники, до сих пор не имевшие достоверных сведений о силах турок, нисколько не сомневались, что с помощью норманнов и армян без труда разгромят сельджуков в открытом сражении. Их оптимизм, очевидно, быстро бы улетучился, если бы они знали, что эти два мощных корпуса находятся далеко от армии81.

Среда прошла в приготовлениях к битве, а в четверг, 25 августа 1071 г., к императору прибыло посольство от Багдадского халифа с предложением мира, причем к мирным инициативам присоединился и АлпАрслан. Для него это был совсем неплохой выход из создавшейся ситуации: мирное урегулирование положения на армянской границе позволяло султану спокойно продолжать войну против Фатимидов. А кроме того, он знал Романа Диогена как прекрасного и опытного военачальника, а потому не желал класть своих солдат в атаках. Однако император, ничего не ведавший о бегстве норманнов и армян, отклонил мирные предложения – видимо, не без горячей поддержки ближнего окружения, среди которого трудно было отыскать настоящих друзей и сторонников82.

Утром 26 августа 1071 г. византийская армия выступила из лагеря и выстроилась в боевые порядки, навстречу им устремились сельджуки. Как осторожный и опытный полководец, император расположил свои войска очень удачно. Он обоснованно полагал, что лучший шанс для него – заставить турок принять фронтальный бой, поскольку при маневренном бое его армия неминуемо должна была погибнуть от стрел юрких и быстрых турецких всадников.

Поэтому почти сразу же по его приказу византийцы стремительно бросились вперед. Сам василевс находился во главе войска в центре боевых построений. К полудню они прорвали центр турецких войск, но не смогли полностью опрокинуть врага: вражеские фланги держались, постоянно контратакуя ромеев. Ближе к вечеру стало ясно, что, несмотря на некоторые успехи, Роману IV так и не удалось победить, и он дал приказ своим войскам отступать в лагерь.

Отход отрядов из центра боевых порядков происходил организованно, но по законам военной тактики полагалось, чтобы его отступление прикрывалось арьергардом и резервом, стоящими позади под командованием Андроника Дуки. И здесь случилось предательство, стоившее жизни многим византийским воинам. Прекрасно зная, как разворачивались события перед центром войска, Андроник тем не менее громко вскричал, что император погиб, и дал приказ своим отрядам срочно отступать (!). В результате соединения центральной группы оказались открытыми для врага; организованное отступление захлебнулось.

Было уже темно, и слух быстро распространялся по всей армии, сея страшную панику. Вслед за этим отступление превратилось в беспорядочное бегство, что позволило туркам отрезать и окружить центр византийского войска во главе с царем. Нет сомнения в том, что это была заранее обдуманная измена – Андроник искренне надеялся на гибель Романа IV, которая восстанавливала бы права семейства Дук на царство83.

Паника стояла невообразимая. «Все бессвязно кричали и носились верхом туда и сюда, – писал современник, – никто не мог сказать, что происходит. Это было похоже на землетрясение: вопли, ругань, приступы безумного страха, тучи пыли, наконец, полчища турок, которые кружили вокруг нас. Каждый человек искал спасения в бегстве, полагаясь на быстроту своих ног. Неприятели преследовали бегущих, одних убивали, других брали в плен и топтали третьих копытами лошадей. Это было трагическое зрелище…»

Надо сказать, далеко не все солдаты отступающей армии поддались страху. Так, около 2 тысяч тюркских наемников окружили императора, защищая его, и погибли все до одного (вот вам и наемники!). Не струсил и Никифор Вриенний: когда он увидел, что царь в беде, то тут же приказал своим солдатам идти на прорыв. К несчастью, эти воины сами были атакованы с тыла турецкими всадниками, смявшими их ряды84.

Прирожденный воин, император Роман IV сражался, как герой, заняв место среди своих товарищейсолдат и собственноручно поразив множество врагов. Но ему не суждено было умереть в тот день – узнав по внешнему виду, что перед ними Римский царь, турки постепенно выбили вокруг императора всех телохранителей, ранили Диогена и, бесчувственного, отнесли в свой лагерь. Таким образом, впервые (!) за всю историю Римской империи ее василевс оказался в плену. Поражение было полным: почти 20 % византийской армии попало в плен, кроме того, 3 тысячи солдат и командиров осталось на поле боя.

Битва под Манцикертом имела решающее значение для всех последующих событий. Византийцы окончательно потеряли господство в Малой Азии, Армении и Каппадокии, игравших ключевую роль в истории Римского государства в течение многих столетий85. Такие великолепные города, как Эдесса, Антиохия, Манцикерт, Манбидж, попали под власть турок, начавших на этих землях новую летопись своей государственности86.

Известие о несчастье, постигшем императора и армию, хотя и очень неопределенное по содержанию, достигло наконец и столицы. Прибывавшие в Константинополь солдаты противоречили друг другу: одни утверждали, будто Роман IV погиб в сражении, другие уверяли, что он жив и находится в плену. Но для клерикальной партии это не имело существенного значения, важно было одно – у них возник неплохой шанс решить вопрос о преемнике царской власти.

Созвали совет, и мнения вновь разделились. Ктото полагал, что наилучшее – объявить совместное правление царицы Евдокии и императора Михаила. В частности, за это высказался Пселл и кесарь Иоанн, срочно вернувшийся из ссылки в Константинополь. Но другие старались рассорить мать и сына, настаивая непременно на единодержавном правлении «своей» кандидатуры: либо Евдокии, либо Михаила87.

Однако тут с Востока поступили очень неприятные для Дуков вести. Оказалось, что АлпАрслан, пленивший Романа IV, вовсе не возгордился этим, но, напротив, воздав василевсу подобающие почести, заключил с ним мирный договор и предоставил полную свободу, попутно отпустив без оплаты всех римских пленных. «Пусть отныне кончится между нами вражда, – сказал на прощание султан императору. – Владей в мире своим царством, а мы – своим»88.

По условиям заключенного договора, Византия обязывалась уплачивать туркам ежегодную дань и вернуть всех пленных турецких воинов. В принципе это были довольно мягкие требования со стороны победителя. Но, как тонко заметил один автор, «императору Роману предстояла печальная участь убедиться, насколько был великодушен турок победитель по сравнению с низостью собственных подданных»89.

Ни о чем не подозревая, счастливый Диоген возвращался на родину, когда ему сообщили о событиях в столице. Роман IV тут же написал письмо царице Евдокии, в котором рассказал обо всем случившемся с ним и пообещал вскоре прибыть в Константинополь. Едва это послание оказалось прочитанным, как буря волнения охватила царский дворец. Императрица считала само собой разумеющимся признать Романа IV в сущем статусе, но партия Дук была настроена категорично против этого. Итог быстрых дебатов подвел Михаил Пселл, посоветовавший юному императору Михаилу Дуке не пускать Диогена в столицу и разослать повсюду указ о его отстранении от власти. Понимая, что мать никогда не согласится с ним, Михаил отказал ей в праве управлять государством и окружил себя наемникамителохранителями90.

При их помощи царицу арестовали, 24 сентября 1071 г. переправили в Пиперудский монастырь на берегу Босфора и заставили принять постриг. После некоторых приготовлений, 24 октября 1071 г., сын Евдокии и Константина X Дуки Михаил VII Дука был объявлен единодержавным императором Римской империи.

Между тем Роман IV Диоген приближался к Константинополю, не встречая никаких препятствий на своем пути. Но навстречу ему уже продвигалось войско под командованием сына кесаря Иоанна Константина Дуки; возле города Тиропей, что к югозападу от Кесарии, противники встретились. В короткой схватке небольшой отряд василевса был рассеян, хотя сам Диоген спасся бегством91.

Но, как выяснилось, далеко не все византийские полководцы были готовы смириться с бесцеремонным отрешением Романа IV от власти. Катепан Антиохии армянин Хачатур сумел прорваться к василевсу и отвел того в Киликию, где к императору начали стекаться добровольцы. Прибыло много стратиотов из Каппадокии, и шансы василевса вернуть власть резко возросли. Дело в том, что войско Константина Дуки по возвращении в столицу было распущено – настолько Пселл и кесарь Иоанн были уверены в полной победе над законным царем. И теперь Диогену открывались пути на Константинополь, чем, к несчастью, он не воспользовался. В преддверии осени и зимы император организовал свой штаб в Киликии, тем самым предоставив врагам стратегический выигрыш во времени92.

И вновь в столице начался переполох – некоторые, опасаясь авторитета императора, полагали возможным разделить царство между ним и Михаилом Дукой, о чем Роману IV было направлено соответствующее послание. Тот, однако, справедливо возмутился таким предложением и ответил, что не желает принимать столь «милосердные» советы. Пришлось собирать настоящее войско, и на этот раз его командование доверили изменнику Андронику Дуке, предавшему царя при Манцикерте. Зимой 1071/72 г. произошла решающая битва у крепости Адана.

Войском Романа IV командовал подтвердивший свою верность присяге Хачатур, сам же император остался в городе, ожидая со дня на день подхода турок, вождь которых АлпАрслан тоже обещал ему прислать помощь. Армия Андроника Дуки намного превосходила по численности войско Диогена, поэтому ей не составило большого труда разгромить Хачатура в открытом сражении.

Тем не менее осада хорошо укрепленной крепости могла затянуться, а потому Андроник Дука убедил Романа IV, будто ему гарантируется безопасность в случае добровольной сдачи. Василевс принял это предложение, гарантированное «честным словом» Михаила VII Дуки и трех митрополитов – Халкидонского, Ираклийского и Колонийского. Войска Дуки вошли в город и арестовали Диогена, которого Андроник препроводил в свой шатер и угостил обедом. Правда, вслед за этим Романа IV постригли в монахи и переодели в черное платье. Затем свергнутого царя переправили в фему Опсикий93.

Казалось бы, все уже решено, но в Константинополе жаждали мести, а потому по новому приказу Михаила VII Дуки свергнутому Роману IV Диогену выжгли глаза. Напрасно свергнутый царь взывал к гарантиям митрополитов – те, конечно, ничего сделать не могли. Несчастного подвели к месту пытки и положили на спину. Как рассказывали, эта была мучительная процедура: палачеврей оказался неопытным, и 4 раза повторял свои попытки, пока, наконец, император был окончательно ослеплен94.