«Ни почести, ни славы»

– Смотрел я товарищ майор. Охранное агентство «Викинг», к ним не подрулишь. Всё по контракту, все по договору. Телефоны служебные на распечатку их разговоров нужны разрешения. А так как они сторона пострадавшая, то и служебное расследование ведут сами.

Майор вытянул шею, ухмыльнулся и иронически, съязвил:

– Где же ты самодержавие, как тебя в нашей системе не хватает. Развели частников сыщиков, все в законе, всё в законе. Ладно, не будим париться, разыграем мы простую комбинацию. Пойдем пешкой, так для игры, а потом посмотрим, как ответят. Соображаешь о чем я капитан.

Туревич пристально посмотрел на майора, потом перевел взгляд на портфель.

– Портфель?

– То, что в нём. Сдается, дали нам бумажки не для того чтобы мы искали, кто это сделал. Наоборот, чтобы мудрили, кому эти циферки принадлежат. Выходит Леонид Николаевич у нас один вывод, ждать. Одноногого найти не помешало бы, если он так внезапно исчез, значит, знает много. А если знает, то не только мы его будим искать. Надо бы слушок запустить, что опера бездомного Трухана ищут, ищут как свидетеля одного преступления. Он ведь слишком приметный обязательно кто-то, что-то усмотрит. Остальное, – майор сложил содержимое черного портфеля в папку, связал её, – под «грифом секретно», пока. Ты капитан сильно не усердствуй, глубоко не копай. Дай той стороне удостовериться, что ты расследуешь простую уголовщину. Пока мы не проштудируем бумаги лучше плыть по течению. Ты от каматозника хоть что ни будь, узнал или он и впрямь безнадёга?

– Да твердит, словно заученный устав. «Глаз Шивы, глаз Шивы».

– И, что это значит?

– Если считать эти слова как пережитое явление, то вырисовывается некий энергетический центр человеческого организма именуемым «третьим глазом». Я консультировался с психологами, они утверждают, что человек, попавший под влияния «третьего глаза» навсегда лишается рассудка. Глаз Шивы это обязательное принадлежность Бога. Он позволяет Богам видеть всю предысторию Вселенной.

Майор округлил глаза.

– Туревич тебя куда понесло. Ты заводишь дело на Бога?

Туревич развёл руками.

– За, что купил, за то и продаю.

– Давай пока не трогать память о прародителях человечества. Всевидящее око пусть будет легендой.

Капитан встал, стоя он сразу почувствовал усталость. Всё как-то опустилось, плечи, руки, позвоночник от натянутого, до смешного сутулого. Захотелось упасть на майоровский кожаный диван закрыть глаза, послать всё к черту и уйти в глубокий сон. Там, где ты настоящий со своей мечтой, со своим детством и друзьями.

Усталость сорвалась с губ:

– Разрешите идти?

– Разрешаю, но только домой. Иди, выспись, а то ведь часа через два никакие крепкие напитки не помогут. Маленький тайм-аут нашему делу не повредит. Зайди к своим ребятам, пусть по всем участкам разошлют сведения об одноногом, любом, но с костылями. Пусть задерживают и тащат в участок, там разберёмся. После этого чтобы я тебя в отделе не видел, до завтрашнего утра. Всё, ступай, – при выходе капитана, добавил, – не забывай тайна черного портфеля, только моя и твоя. Глаз Шивы ты пока вычеркни. Он если и появится, то это будет уже другое дело.

Туревич лишь пожал плечами.

– Как скажете.

Куликова Зинаида, накануне так удачно сдавшая квартиру одноногому инвалиду, в приподнятом настроении заполняла корзину всякими вкусными и дорогими продуктами. Расплатившись на кассе и упаковав весьма внушительную сумку, вышла из магазина. Пройдя насколько шагов, она услышала за спиной голос удивления.

– Петровна, ну ты и отоварилась. Я знал, что ты жадная, но не до такой, же степени.

Зинаида поставила сумку, подождала, пока с ней поравняются, и только тогда прямо в лицо, заявила:

– Это не жадность, это впрок. Жадность, когда воруют и всё мало. А у меня, как ты знаешь всё законно. Так, что Вася-Васечкин хочешь заработать, бери сумку и тащи мне домой.

Вася-Васечкин мужчина прилично подержанного вида, в кепке набекрень, расплылся в улыбке.

– Сколько Петровна, а то ведь голова не болит только у дятла.

– Бери сумку не боись, хватит полечить и опять сделать дурной твою голову.

Мужчина схватил сумку и тут же скривился.

– Что ты нагребла, тут же пудов эдак три будет.

– Хилые вы мужики стали, если пуд с килограммами путаете.

– Нет, Петровна, это вы бабы рвачками стали. От вас кроме, давай, давай ничего больше не услышишь.

– Хорошо жить не запретишь. Мы, что виноваты, если вам только стакан да песни подавай, об остальном голова не болит.

– Жизнь короткая для счастья Петровна. Всё, охватить всё равно не успеешь. Вот тебе повезло, квартирка есть, богатым мужикам сдаешь. А мне где рубль взять, я ведь станочник, а они нынче не входу. Без денег ни любви, ни хорошего имени, одно лишь «погоняло».

– Какие богатые мужики Вася? Один сброд вокзальный на квартиру лезут. Этот квартирант тоже несчастный калека, но с деньжатами видать, без разговору выдал мне за месяц вперед.

– Какой же он несчастный, если деньги карманы жмут.

– Когда костыли одну ногу держат и негде переночевать, разве деньги принесут счастье.

Василий остановился, поставил сумку и, глядя на Зинаиду, спросил:

– Одноногий?

– Ну да, а чего ты так всполошился?

– Это я Петровна удивился. – Василий взял сумку и, прибавив шагу, добавил. – Думаю, что это калека сам, одинешеньки, шастает по белу свету.

Зинаида, едва успевая за Василием, запричитала:

– Куда это ты так засуетился и сумка уже не в тягость.

– Забыл Петровна, совсем забыл, ждут меня.

Они остановились у подъезда. Василий поставил сумку около двери, а сам поспешил прочь. Зинаида опешила от такой помощи и уже в след Василию, закричала:

– Ну, ты и помощник, я бы по ровному и сама донесла, кто же мне теперь на этажи подымит.

Василий махнул рукой и язвительно, прокричал:

– Извини Петровна ты баба боевая для тебя четыре этажа не преграда.

Зинаида взяла сумку и уже себе под нос, прошипела:

– Прейдет козел за сеном, а сена не будет.

Василий не слышал да куда ему слышать, он мчится быстрым шагом вдоль домов, по переулку туда, где вокзальная площадь прямиком к табачному киоску. Колотит в дверь. Дверь тут же открывается и молодой парень слету, несет на него:

– Ты, куда ломишься, дома что ли?

– Не напрягайся зелень пузатая, одноногий на квартире у Зинке. Звони Викингу.

Василий прямо втащил парня в ларек и закрыл за собой дверь.

Парень достал мобильник и в удивлении, произнёс:

– Об-на у нас значит. Так мы кутнём сегодня.

– Это я кутить буду, а ты у меня на хвосте, только хвосты рубаются по самую задницу.

– Ты, не прав Вася, я связной. Ты без меня лесное «ау», – парень набирает номер, при этом продолжает шутить, – «ау», «ау», а его никто не слышит.

Ожидания на мобильной связи секундные, одно нажатие кнопки и на другой стороне уже слушают.

Парень, глотая слова, говорит, отвечает, снова говорит:

– Викинг, он у нас. Как, кто? Одноногий. Сто процентов, он квартиру снял у Зинки. Понял, хорошо. Будь спокоен, мы проконтролируем.

Парень прячет телефон, и уже Василию:

– Всё Васёк закрываем лавочку и к Зинке под окно. Стережём наши чаевые.

Василий приостановил парня.

– Слушай Филя, там ребята Фридмана золотишко скупают. Они по всем приютам одноногого инвалида разыскивают. Он вроде бы, как задолжал им. Я чего подумал, давай им предложим захват. Если это их инвалид пару сотен от них наверх получим. У Фридмана бугаи ещё те, тем более все со стволами, что им этого одноногого взять. Они у него про долги поспрашивают и нам отдадут, а мы его готовенького, связанного Викингу на блюдечке с голубой каемочкой.

Филя посмотрел на Василия.

– А, что неплохо было бы подарочек Викингу преподнести. Это же наш район мы, что не в состоянии провернуть дельце.

Они закрыли ларек, и направились на угол площади к белому фургону.

Фрол и Виктор сидели в маленькой кухне. Чай уже был выпит, да и разговор подходил к концу. Виктор встал, подошел к окну.

– Боюсь, боюсь оказаться на твоем месте. Страшно когда чувства берут верх над сознанием.

– Да Виктор, мысли они ведь чувствуют себя комфортно только в своей среде, там, где действует закон холодного расчёта. Нас учили думать, разговаривать, убивать, только этим серым веществом. Учили что сознание, с его свойством жить с живым воображением, может привести к обретению конечной истины гораздо быстрее и надежней, чем пресловутый здравый смысл. Наши тренированные мозги освободили нас от чисто человеческих свойств, – мы сверхчеловеки. Так нас заучили и так мы думали. Но оказывается этот определённый порядок, даёт сбой. Чувства заходят в мысли, как морфий тепло и легко. Пресловутый наш сознательный элемент разваливается, на множества человеческих хочу, и боюсь. Он просто бессилен перед натиском сердечных чувств. Это не страшно Виктор, когда отключаются мозги, а работает сердце.

– Стоп Фрол, ты же едва выжил после сердечной агонии, и опять за чувство, которое разрушает сознание. Любовь, слово, которое ты так боишься, не заложено в нас. Как любил поговаривать наш генерал, мы воины-тени. Но на счёт сбоя в системе, на дальнейшее в наших учебных пособиях надо разработать курс противоядия.

– Разве можно от сердечного влечения найти противоядие. Для таких, как мы, лучшая сыворотка, смерть. Скажи мне, как можно избавиться от того, что прошло, заметь, прошло через сознание и засело глубоко в сердце. Я не могу забыть её глаза, её голос это сильней моего, Я. Несмотря даже на то, что они пришли меня убивать…

Фрол не договорил. Там в темном коридоре щелкнул замок и через секунду крепкий парень, держа перед собой пистолет, стоял перед ними. За ним замелькали тени, они проскользнули в комнату.

Удивленный Виктор прислонился к окну, посмотрел на сидящего Фрола. Фрол как-то безразлично смотрел на парня.

– Ты ждал гостей – спокойно спросил Виктор?

– Для меня это неожиданность.

Парень занервничал. Он судорожно стал переводить пистолет с толстым глушителем от одного, к другому. Потом, не выдержав короткой тишины, процедил сквозь зубы:

– Заткнитесь уроды.

Виктор так же спокойно и на удивления даже мелодично, произнёс:

– Не нервничайте молодой человек, всё будет так, как вы захотите.

За спиной парня засопели дружки, они топали по коридору.

Один из них, крикнул:

– Стас, всё чисто.

Как только он это произнёс, парень развернулся к дружкам лицом и, держа наготове пистолет, выстрелил два раза. Двое упали, даже не успев понять, что происходит. Потом повернулся к Виктору и Фролу, обдал их отрешенным взглядом. Поднес пистолет к виску и нажал на спуск. Пуля глухо прошла на вылет, вынесла пол черепа и вместе с кровавым месивом врезалась в дверной косяк. Парень, так и не закрыв глаза, рухнул прямо на стол, разбив блюдца и чашки.

Фрол посмотрел на Виктора.

– Смиренно сознавая ответственность за дело, доверенное мне, я клянусь, всегда чтить высокое призвание нашей почетной профессии, исполнение обязанностей, являющейся как искусством, так и наукой.

Виктор тут же продолжил:

– Исполняя свои обязанности, я буду, словно хирург искоренять преступную заразу, паразитирующую на теле нашего общества, словно художник, я буду стремиться к тому, дабы выполнение любого задания стало шедевром.

Фрол улыбнулся.

– Мы всегда были вместе.

Виктор дернул подбородком в сторону лежащих тел.

– Мы правильно сделали?

– Если не мы их, то они нас.

– Быстро они нашли тебя.

– Я сейчас фигура заметная, а их почта всегда работала быстро.

– Таксисту я заплатил за два часа ожидания. Он стоит через переулок. – Виктор посмотрел на часы. – У нас двадцать минут. Выйти не замеченными не удастся, попробуем на колёсах, следы замести.

Фрол кивнул головой.

– Надо уходить.

Он встал, с трудом на костылях пропихнулся через парня. Неожиданно обернулся, взглянул на вытекающую кровь из простреленного черепа.

– Странное дело, портфель я оставил органам и браткам, как бы и не нужен. Какой им интерес валить пустого. Как свидетеля? Так бумаги с секретом.

– У них нет информации, что портфель у оперов.

– Будь спокоен информации у них предостаточно. Вот если только опера нарочно утаили находку.

– Слишком просто, хотя, я бы тоже так поступил.

Фрол пробираясь вдоль тел, продолжает размышлять:

– И подставил под удар главного свидетеля.

– А, что им приходится делать. Тайну портфеля, так быстро не разгадаешь. Приходится жертвовать тобой.

Вскоре их силуэты исчезли в темном коридоре, за ними щелкнул дверной замок, и комната погрузилась в страшную тишину с запахом крови и пороха.

Охранное агентство «Викинг» прибыло с опозданием. Сергей Николаевич заглянул в темный коридор, этого ему было достаточно, что бы ни продолжать дальнейший осмотр квартиры. Злой, он вышел на маленький пятачок площадки перед квартирой, посмотрел на испуганных птенцов Филю и Василия.

– Что бойцы обосрались? Я просил только подождать никакой самодеятельности.

Крепкий парень выглянул из квартиры и вопросительно, спросил:

– Сергей Николаевич, что делаем? Квартира пустая ничего интересного. Ребят уложили на месте, только вот один из них, кажется самострел.

– Что значит самострел?

Сергей Николаевич повернул к парню искривленную физиономию.

– Да вроде, как сам себе пол черепа развалил. Всё на это указывает.

Сергей Николаевич немного подумал потом, сказал:

– Закругляйтесь. Вызывай Ментов, пусть разбираются. Протокол расследования, как ни – будь, у них выпрошу. Сейчас не до этого, – посмотрев на двух гавриков, добавил, – ну и что дальше.

Филя сразу скороговоркой:

– Одноногий вышел с каким-то мужиком. В переулке их ждал таксист 2420В. С. Мы хотели как лучше.

– Хотели как лучше, а получается, как всегда, – злобно произнёс Сергей Николаевич.

Два охранника вышли из квартиры, прикрыли дверь и начали спускаться вниз. Сергей Николаевич пошел за ними. Спустившись на несколько ступенек, развернулся.

Посмотрев на испуганных пройдох, произнес:

– Ментам на глаза не попадайтесь, если же вдруг угораздит. Ничего не видели, ничего не знаете. Через минут сорок вся сатрапская рать будет тут, так, что советую, исчезнуть отсюда поскорей.

Они замотали головами и лишь невнятно еле слышно, с двух уст, произнесли:

– Да, мы.

– Да, нас.

Он язвительно улыбнулся.

– Ликбез, – и быстро стал спускаться.

Его машина стояла около подъезда, он быстро вскочил в открытые двери и джип рванул с места. На повороте перед светофором машина притормозила. Николаевич негодовал, составленная им пирамида рухнула, оставив после себя одни новые вопросы.

– Коля пробьёшь такси 2420ВС. Пассажиры были заметные, может, что-то узнаем интересное. Хотя процент маленький клиенты смотрю профессионалы.

– Сделаем Сергей Николаевич. Значит, выходит у одноногого появился хозяин?

– Значит, выходит, – задумчиво произнес Сергей Николаевич.

– Я вот, что хочу сказать Сергей Николаевич компания то неместная. А если неместная, то возникает вопрос. Кто её пригласил?

– Это не один вопрос, который хотел бы я узнать. Вопросов Коля много. Внутренняя моя сущность шепчет мне, что, не пора ли нам убраться с этой стези. Мы или не успеваем, или опаздываем. Наша потеря в крепких руках. Но это ещё полбеды. Основное несчастье, как не прискорбно это слышать, мы не знаем, с кем играем.

– Разве это игра, кино какое-то со стрельбой и бегством. Не знаю, откуда они, но так со страху всех валить, могут, только командировочные.

– Есть и другая категория.

– И, что эта за сумасшедшая категория.

– Плаща и кинжала. Ты такой категории Коля не проходил. Но это всё мои догадки. Кто бы они небыли они явно недовольны. Только вот не пойму, когда мы им дорогу перешли?

Джип сделал крутой поворот и выскочил на главную улицу. Сергей Николаевич тут же засуетился.

– Давай меня загород к Романовичу, а сами пробивайте таксиста. Потом загляните к Мальцеву, узнайте о расследование на привокзальной. Прошу вас ничего лишнего. Осторожность, ещё раз осторожность. Если повезёт узнать маршрут одноногого, сразу звоните мне.

– Если запеленгуем его берлогу?

– Берите под наблюдение.

Машина набирала скорость, приятно подул ветерок, прогоняя духоту дорогого салона.

Виктор и Фрол поменяли такси. На втором авто проехали две улицы, свернули к салону дорогих причесок. Тут отпустили таксиста. Не взглянув друг на друга, почти одновременно зашагали к салону.

Они мыслили одинаково, они крутились в одинаковых жерновах, они жили в одном мире, где не было права на ошибку. За всё отвечал мозг, он был приемником и передатчиком. Натренированный и воспитанный он во время менял частоту настраивая их на жизнь под приказом. Система, которая годами заучивалась, делала их воинами одиночками, холодными и расчётливыми, без чувств и сожалений. Так они думали, так они жили. Пока одному из них незнакомое чувство, пробив брешь в сознательном нельзя, больно кольнуло сердце. День, всего лишь день и этого было достаточно, чтобы сердце взяло верх, чтобы сознание, увидев свой эгоизм, отступило. Теперь один знал, что прекрасное чувство, с первого взгляда, так приятно томит и манит, и тут же обезоруживает, но нисколько не пугает. Второй же пугливо вглядываясь в товарища, никак не мог понять почему, внушаемая аксиома сознательного превосходства, вдруг перешла в банальную теорему, требовавшая доказательств.

В салоне работал кондиционер, приятно крутились запахи, щелкали ножницы, жужжал однообразно «фен». Мастера были заняты. Виктор взглянул на Фрола, тот кивнул головой.

= Подождем.

Они уселись в небольшой зеркальной комнате для ожидания. Фрол потянулся к журналу стильных причесок. Виктор включился в мобильную связь. Пока соединялся номер, он, указывая на журнал, пошутил:

– Выбери самую стильную, я оплачу.

Фрол принял шутку.

– Думаешь, прическа изменит моё мировоззрение.

Виктор пожал плечами.

– Так считают стилисты. Меняя имидж, меняешь характер, а с ним своё «Я».

– Поменять «Я», сомневаюсь.

Тут Виктор поднял палец, останавливая собеседника. Заработала связь. Несколько секунд прослушав абонента, он тут же ответил:

– Салон причесок, Ждановская 40. Миша у меня к тебе просьба по пути сюда узнай, кто Печёрский район ведет. Меня интересует дебош в Лермантовском переулке, в доме под снос. Да, всё, фамилия следователя, ход расследования общим всё, что накопаешь.

Виктор выключил телефон, и уже серьёзно Фролу:

– Минут через сорок за нами приедут. Так, что у тебя есть время изменить свой убогий вид. Мастер уже освободился, – Виктор кивнул в сторону рабочего зала.

Фрол встал, протянул журнал Виктору.

– Пока мне будут делать джентльменский вид, найди себе подходящий имидж, а то шибко серьёзен.

Виктор взял журнал.

– Спасибо друг.

– Не за что.

Фрол поковылял к мастеру.

Виктор уже ему в след:

– Стригись и думай, что делать будим. Может всё к черту и домой.

Фрол не ответил.

В просторном гостиничном номере четверо. Двое молодых ребят из шестого отдела украдкой любопытствовали фигурой одноногого. Он переодетый и мастерски поправлен парикмахером, уже не напоминал несчастного из драмы уличных ужасов. Серый костюм и строгий цвет черной рубашки подходил к образу тайного агента, но не инвалида на одной ноге. Все четверо в креслах, за круглым столом, за коньяком и легкой закуской. Фрол никак не мог допить коньяк. Он делал маленькие глотки, наслаждаясь вкусовым букетом. Он вертел бокал перед глазами, умиротворяясь игрой цвета и солнца.

Виктор не выдержал его ребячества, прервал тишину:

– Фрол, возвращайся.

Фрол опустил бокал, зажал его в ладонях, посмотрел на Виктора.

– Ты услышал всё, – продолжил Виктор.

– Всё, – спокойно ответил Фрол.

– Твоё решение?

– Хотелось бы продолжить знакомство с Викторией Александровной.

– Проверить себя?

Фрол пригубил коньяк, сделал глоток.

– Скорее всего, вернуть себя. По бумагам я, как бы и муж ещё.

– Где же её найдёшь, она птица пугливая. Кстати, – Виктор посмотрел на ребят, – откуда, наша Вика опасность почувствовала.

– Паж её, шустрый малый. Он как мусорщик всё под белый лист, а тут оказия, не досмотрел. Да и мы не вовремя с вопросами. Вот вам и бега, – Михаил окинул всех взглядом, продолжил, – хотя, хочу заметить интуиция у неё на высшем уровне.

– Чутьё её, вот-вот на задворки побежит, – тихо сказал Фрол, потупив взгляд себе под ноги.

– Это почему же, – удивился Виктор.

Фрол лишь хмыкнул:

– Розыск на неё не объявлен, зачем же красоте, да ещё с деньгами взаперти сидеть. Обеды, ужины в дорогих ресторанах это как дань себе красивой. Сбежит интуиция, не выдержит высокомерия.

Миша удивленный такой логикой, вставил свою заметку:

– Фрол Арсеньевич с таким успехом можно и заграницу. Всё своё у неё с собой, зачем ей по лезвию ходить.

– А лезвия ведь нет. Вернее оно есть, но оно с нашей стороны. На её стороне профессиональная осторожность и одни вопросы. А так, как она женщина гордая и не любительница оставлять за собой шлейф грязного прошлого, то вопросы, на которые надо ответить, ой, как её будут мучить. Выходит, что заграница должна подождать, если хочет спать спокойно.

– Хорошо.

Виктор налил себе коньяк, уютно умостился в кресле.

– Это оставим молодёжи. Тем более что у них в арсенале имеется маленькая зацепка.

Ребята удивленно переглянулись.

Виктор посмотрел на ребят, глотнул коньяк и с лёгкой укоризной, высказался:

– Шеф у вас ребята золотой человек, всё дал вам. Весь свой опыт, разжевал, разложил. Вот только логики, размышлений вам не хватает. Всё же делаете правильно. Когда первый раз к Чернявской Виктории Александровны с вопросами приходили, под домом машины все переписали?

– Да.

– Да.

Ребята ответили в один голос.

– Тогда размышляйте. Помните, что театр начинается с вешалки, а сыск с мелочи.

Михаил засуетился, похлопал себя по карманам, пошарив внутри пиджака, вытащил блокнот. Листает записи, находит нужную запись.

– Горького 23, четыре подъезда. Всего шесть машин.

– Три часа хватит?

Виктор посмотрел на часы.

Ребята встали, Михаил, пряча блокнот, ответил:

– Да, тут-то дел на полтора часа, ни больше.

Виктор одобрительно кивнул.

– Тогда на другие полтора часа загляните в аэропорт. Закажите на послезавтра два билета рейс двести шестьдесят.

Михаил посмотрел на Фрола, тот задумчив, будто не слышит, потом на Виктора, дернул плечами:

– Закажем.

Ребята вышли.

– Ты прав, мстить за измену, за любовь, за жизнь нам не дано.

Проговорил Фрол, даже не взглянув на своего друга.

– Человеки. – Виктор поставил коньяк. – Любить, ненавидеть смысл их жизни. Ты и я мы выше этих понятий. Мы подымаемся вверх, смотрим вниз и нам совсем неинтересна эта мышиная возня. Потому, что наша философия рассудительна и спокойна. Мы ждем смерти лишь для того, чтобы идти дальше.

– Значит наш мир без солнца, – ответил Фрол, посмотрев Виктору в глаза.

Виктор выдержал его взгляд, взял опять рюмку, откинулся на спинку кресла, сделал глоток.

– Что, такое солнце?

– Это правда, которую не спрячешь.

– Но зачем она нам, ведь с ней тяжело идти.

– А не трусость ли это?

– Трусость, когда бегут. Трусость чувство. Слабость человеческая.

Разговор прервала мобильная связь.

Виктор поднял трубку.

– Говорите.

Он слушал, молча и долго.

Фролу эти минуты показались длинными, стало скучно и как-то одиноко. Допив коньяк и сунув в рот дольку лимона, он погрузился в свои мысли.

Не хотел, но наглая родившаяся память опять показала глаза, её, губы, её. Он с ней в тот последний вечер. Она в приподнятом настроении лукаво стреляет в его сторону. Он открывает шампанское. Отказаться не возможно, она просит ласково, за её удачу, за её экзамен. Потом после первого бокала кладёт свою руку на его, у него дрожь по телу, по всем фибрам. Она просто просит посмотреть его прошлое. Он уходит, приносит альбом старых фотографий. Последнее, что он помнит это глаза, уже холодные, эти губы в злой улыбке.

– Ну, вот кажется и всё.

Услышав голос Виктора, Фрол вернулся.

Виктор допил коньяк, потянулся за лимоном и уже с кислым привкусом во рту, повёл разговор:

– Справедливости ради лучше будет отдать, все наши негоразды, уголовному розыску. Ребята хорошо чувствуют след. Только, что разговаривал с майором Зацепиным, его отдел ведет твоё дело. В принципе все ясно. С появлением нас в открытой форме, решающий ход за ребятами с УГРО. Интересующий меня вопрос, да и наверно тебя тоже, это тот парень из сквера. Тот, кто убивает взглядом. Вопрос я таки решил.