Точка пересечения

Зима, измучив слякотью, мокрым снегом и перепадами погоды, как-то незаметно отступила, и уже в конце марта весна окончательно заявила о себе. А апрель! Апрель был прекрасный, как всегда – солнечный, теплый, цветущий, наполненный ароматами и красками.

Петр по выходным часто ездил к родителям, а Лида находила отговорки – дома дел невпроворот и отдохнуть надо. Совсем, ну совсем не тянуло ее на старую квартиру.

В один из таких выходных встретились с Лидой. В кафе не хотелось – просто взяли по мороженому и долго гуляли по парку, а потом просто сидели на скамеечке, вдыхая воздух, напоенный весной и обсуждая, все, что только можно было обсудить. Лида-маленькая принесла фото Димочки – наконец-то Жанна прислала.

– Какой бутуз! – восхитилась Лида-большая. – Просто богатырь растет, чтоб не сглазить!

– Ну, да, в отца, Анатолий высокий. Раскормила его Жанна там на свежем воздухе, – и добавила с гордостью:

– Сама кормит, никаких смесей не признает.

Долго решали на кого похож. На чёрно-белой фотографии не очень было понятно. Но светленький, не в Жанну.

– Анатолий в детстве такой был – блондин практически, а вот потемнел с годами, – Лида-маленькая мечтательно прищурилась. – Дай Бог, Жанна прилетит к августу. Годик справим малышу.

– Насовсем?

– Нет, у Анатолия работа до Нового года. Может, уговорю – пусть уже останется с ребенком, что ей там, у свекрови? Живёт пусть у нас, комната ее свободна. А через несколько месяцев и муж приедет. Она может уже с осени и на работу выйти, а я ребенка буду смотреть. Как ты думаешь, Лида?

– Это им решать, не вмешивайся. Предложить можешь, конечно, но не больше. Не очень это – жену от мужа отрывать!

– Да, а дочь от родителей, а внука от дедушки с бабушкой! Это можно? Ну, пусть Жанна возвращается себе в Москву к своему мужу, а ребенка здесь оставит.

– Да, подожди! Они ещё не приехали, а ты уже планы строишь, как ребенка выкрасть.

– Скучаю я, Лидусь. Ты вон себя загрузила по макушку, а я дома всю дорогу. Даже была мысль куда-то устроиться, вот куда – не знаю. Не пойду же я сосисками торговать, Сема в жизни не согласится. Так и говорит:

– Ну, чего тебе не хватает?

Обе замолчали, переваривая тот факт, что при их разных образах жизни, разном материальном уровне, они обе недовольны. У одной – золотая клетка. У другой – погоня за лишней копейкой после основной, не самой любимой работы. А время бежит, пятый десяток к концу идёт.

–Да, Лидусь, Жанна подарок твой получила, спасибо передает огромное, все впору.

– Так я специально на вырост вязала, детки, они же разные.

Вспомнили своих девчонок в детстве – толстуху Жанну и худющую неприметную Ланочку.

– Как там красавица наша? Встречается с кем-то?

– Да нет, вся в работе, в поездках. Недавно в Самарканде была почти неделю. Ой, Лида, – внезапно всхлипнула и аккуратно промокнула глаза платочком, чтобы не потекла Ланочкина косметика. – Осенью 24 уже. И что делать с этим – ума не приложу.

– А ты говорила с ней? – осторожно поинтересовалась Лида-маленькая. – Ты прости, если лезу не туда. Ланочка, как дочка мне, ведь и рожали вместе. Может, познакомить ее надо? Найти хорошего парня.

– Да где ж его найдешь? Пару раз давали ее телефон, ещё года два тому назад. С одним только поговорила несколько минут. Забраковала уже по телефону. Со вторым вышла вроде, но ненадолго. Вернулась взбешенная просто, как сейчас помню, – Лида задумалась, вспоминая. – Сказала, чтобы больше никаких телефонов. Уж не знаю, что там было.

– Да, непросто, – согласилась Лида-маленькая. Ланочке твоей трижды непросто. Лишь бы с кем она не пойдет. Умница. Красавица. Образованная. Ей уровень нужен. Человек серьезный, а не молодняк этот, который потом на твою шею сядет. – Она тихонько сжала руку подруги:

– Слушай, Лид, а может у нее есть кто-то? Просто не говорит.

– Да, ты что? – Лида сбросила ее руку. – Вы сговорились, что ли? И Светка Петровна на работе, и ты. – Она прикусила губу. – Знали бы мы. Ну, я – так точно бы знала.

– Лидусь, ты же знаешь, я не хочу обидеть, просто рассуждаю. И Ланочке желаю того, что Жанне своей, не меньше.

– Да знаю я, Лида, прости меня, сорвалась что-то. На нервах вся.

– Да, ничего-ничего. Все в порядке. Вот приедет Жанна с малышом, может, Лана понянчится с ним и тоже захочет. Встрепенется.

– Все может быть, поживем – увидим. Да, Лидусь, у Семёна в июле отпуск, – перевела тему Лида-маленькая. – Хотим выехать куда-то, от жары сбежать. Давление у него скачет. В общем, заказы принимаешь?

– Для тебя – без очереди. Реши, что хочешь и какую вязку – ручную или машинную. У меня теперь машинка есть, – грустно похвасталась она. – И ниток полно, разных. В общем, звони.

На том и расстались.

9

В июле Семён с Лидой улетели на Иссык-Куль, в тот старый ведомственный дом отдыха, в котором отдыхали с маленькой Жанной. Была опция в Ялту, в санаторий, но Лиде захотелось природы, тишины, покоя, маленьких базарчиков с ведрами ягод и фруктов, прохладных вечеров и бархатного звёздного неба.

– Что Ялта? Из города в город. Шум – гам. А тебе отдохнуть нужно. Без цивилизации. Давление в норму привести. Природа – она лечит.

Семён согласился беспрекословно. Пусть будет Иссык – Куль. Только бы сбежать от жары, поплавать, расслабиться. Поесть вволю ягод и солоноватого сулугуни. Порыбачить. Сначала думали ехать на служебной машине, а потом решили – чего трястись эти 1000 километров, когда самолёт – минут 45 – и ты на месте.

Иногда Лида думала: повезло ей с мужем. И обеспечивает: дом полная чаша. Все, что надо – только скажи: и достанет, и принесёт. Да, приходит поздно. Иногда очень поздно, но она никогда не спрашивает, где и почему. А зачем? Работа такая. Ненормированный рабочий день называется. Дочку обожает. Не знает, как нарядить. Да, с зятем как-то не срослось у них. Ну, так это потому, что вместе живут. Да, и зять – не пацан, не инженеришка с проектного института. С таким контакт наладить непросто. Ему свое пространство нужно. Семён с первого дня после свадьбы детям сказал: зарплату на самостоятельную жизнь откладывайте, переедете – будут большие расходы.

– Что, у меня ещё на одну тарелку супа не хватит? Грош мне цена тогда, – так он сказал Лиде.

На том и порешили. Анатолий не протестовал. И вот: в Сочи Жанночку свозил прошлым летом. Сам, без копейки помощи. Да, и в Москве семью содержал. Не нахлебник, не паразит.

А Сёма ее? Да, добрых слов от него не особенно услышишь. Если честно, совсем не услышишь. Ни комплиментов, ни цветов. Грубоват, резок порой. Ни подойти, ни обнять мимоходом… нет, это не про него. Ворчит частенько, но с другой стороны – не спорит по мелочам, не мотает душу по пустякам. Он – голова, конечно, но шея – это она, Лида. И жизнь – это не кино. Нет идеала. Радоваться надо хорошему, тому, что есть. И за всё есть своя цена.

Отдохнули неплохо: с утра загорали, плескались в прохладной воде озера, днём спали в уютной прохладе вагончика, а вечерами, как и много лет назад, ходили в кино. И так же, как и тогда, Лида считала упавшие звёзды и не знала, чего ей загадать, разве что здоровья для всех.

Две недели пролетели мгновенно. Традиционно увезли с собой ведра с малиной и черной смородиной. Будут малышу витамины на всю зиму. Кисель сварить или морс. Лида уже как-то свыклась с мыслью, что Димочка останется у них. Ему в конце августа годик – можно с ним по паркам погулять, в зоопарк сводить. Что ему там делать – в деревне? Березы считать?

Жанна с Анатолием прилетели в середине августа дневным рейсом. Встречали их с цветами, и со слезами, и с обьятиями. Плакала Лида, оторваться не могла от дочери. Семён и Анатолий, пожав руки друг другу, смущённо улыбались в сторонке.

– А где малыш наш, Димочка? – опомнилась Лида.

Семён на корточках сидел возле коляски со спящим малышом.

– Ой, красавчик какой! – запричитала Лида. – Бутузик! А щёки, щеки-то какие!

– Тише, мама, разбудишь, пусть спит, устал он в самолёте.

– Пусть-пусть, конечно, – согласно закивала Лида, переходя на шепот и хватая коляску. – Я повезу, хорошо?

И они пошли к машине – гордая Лида с коляской, Жанна с букетом и с отцом под ручку и замыкающим – Анатолий с чемоданами.

Доехали без приключений. Жанна щурилась от солнца, которого ей так не хватало, и по которому она так скучала дождливым российским летом. Это не Россия. Там куртки, шарфы и зонты. Низкое небо. Торопящиеся куда-то или откуда-то облака. А здесь ещё даже и не пахнет осенью.. Ещё не пришло время, когда дворники собирают рыжие нарядные охапки листьев в огромные кучи и безжалостно поджигают. Горят осенние костры, тонкими сизыми струйками тянется к небу дымок, похожий на джина, выпущенного из горлышка бутылки. И весь город наполняется таким родным, щемяще-грустным запахом осени, который не спутать ни с чем.

Дома все было, как всегда и в то же время – иначе. Она не была здесь больше года, подумать страшно. Медленно походила по комнатам, привыкая. Открыла и закрыла крышку пианино, провела пальцем по старой фотографии в рамочке – Снегурочка и Снежинка. Привычно сложив лодочкой ладонь, напилась из-под крана. Где там Москве! Нет такой воды – ледяной и сладкой – наверное, больше нигде в мире. Проснулся, закапризничал малыш. Жанна развела что-то из коробочки, покормила и уложила его в своей комнате на диване, обложив подушками.

Лида позвала к столу – наготовила, как на свадьбу – и салатики, и соленья. На горячее – голубцы, Жаннины любимые, со сметаной с Алайского. Лепешки, которые привычно ломали руками, и макали в горячий соус. Мамина стряпня. Запах дома, по которому она так скучала, стараясь отогнать от себя грусть, которая порой накрывала ее с головой. А фрукты! И дыня-красномяска – осенний сорт, который так любила Жанна, и удачно выбранный арбуз с сухим хвостиком, который протяжно зазвенел под уверенной ладонью отца и с характерным треском распался на две половинки под ударом узбекского ножа, обнажив сочную алую мякоть. А черный виноград без косточек, который она в детстве ела целыми гроздями. Нет такого в Москве! Нету.

Внезапно Жанна почувствовала, что душной волной поднимается в ней протест, подступая прямо к горлу, не давая дышать легко и свободно. Что она забыла там, в этом Фрязино, по сути, у чужих людей? Нет, они относились к ней нормально, но как-то отстраненно, с прохладцей. Вспомнила слова папы: "как за ширмой". А здесь, только здесь, она дома. По-настоящему дома. В своей семье и в своем городе.

" Не нужен мне берег турецкий,

Чужая земля не нужна."

Кто это пел? Неважно. И ей не нужны ни эта Москва, ни, тем более, это Фрязино, в котором можно побездельничать пару недель. И все.

Мама испекла ее любимый бисквит, который она так любила есть с фруктами. Без всяких кремов и начинок. Просто бисквит: высокий, мягкий, нежно-жёлтый, с румяной корочкой, тающий во рту. И от этого знакомого вкуса и запаха хотелось плакать.

– Надолго в отпуск? – издалека начала Лида.

Она исподтишка поглядывала на Жанну и понимала, что не отпустит больше дочку никуда – ни в Москву, ни в Париж, ни в Лондон. Ее внучок должен расти, видя счастливую и улыбающуюся маму. А этого счастья на лице дочери она не увидела. Да, самолёт, дорога, усталость. Но все равно. Все равно.

– Мы до середины сентября, – поспешно ответил Анатолий.

– А потом? – встрял Семён. – Что потом?

– В конце года возвращаемся окончательно. Переедем в новую квартиру. Будем жить отдельно. Отдохнете от нас.

– Да мы уже отдохнули, – задумчиво произнес Семён. – За год с лишним-то.

– Что ты такое говоришь, Сёма? – Лида замахала руками. – Кто отдохнул? Мы что, устали от них? Да живите, сколько нужно. Сколько хотите.

– Работы много в Москве? – Семён пристально посмотрел на Анатолия.

Тот неопределенно пожал плечами.

– Вот и я так думаю. А чего жена твоя в деревне живёт? Ну, во Фрязино этом вашем? Ладно, там пару-тройку месяцев, когда малыш родился. Помощь нужна, понимаю. А сейчас-то что? Мальчик взрослый. Она не работает. И сама с ребенком справится. А то что же это получается? Ехала в Москву с мужем, а приехала во Фрязино к свекрови и свекру?

– Сёма-Сёма, успокойся, – Лида с тревогой поглядела на мужа, прекрасно понимая, что буря не за горами.

– Что Сёма-Сёма? Что Сёма-Сёма?– голос отца набирал силу. Крещендо. Это то, что Жанне не очень давалось на уроках фортепиано.

– Значит, так, дети мои дорогие, – рука Семёна резко легла на стол, словно впечатывая в него все слова. – Три с лишним месяца у вас после отпуска остаётся в Москве этой.. Когда пацану годик? – он обернулся к Жанне

– Тридцать первого августа, – почти шепотом ответила Жанна, опустив глаза.

– Вот и замечательно, – Семён положил себе на тарелку аккуратный треугольник арбуза. Попробовал, хмыкнул удовлетворённо – сладкий!

– Вот, отпразднуем внука, а дальше…поедешь ты, зять мой любимый, в Москву – столицу, а Жанна с Дмитрием Анатольевичем здесь останутся, у нас. Нечего ей там делать с малышом в эти морозы. У нас зимы помягче, а осень вообще сказочная. Погода, фрукты, сам видишь, – он обвел взглядом стол. – Жанна, если захочет, может на работу выйти на полставочки, место хорошее – терять жалко. Да, и закисла она дома. А внука есть кому присмотреть. Что скажешь, Лида?

– Конечно, справлюсь. Мальчик уже взросленький. У нас тут все рядом – и зоопарк, и парк хороший. Есть, где погулять. А ты вернёшься, – обратилась она к зятю – переедете, и все будет нормально.

Анатолий сидел молча, не поднимая глаз.

Жанна сосредоточенно складывала какой-то узор из черных, блестящих, словно покрытых лаком, арбузных косточек. Они скользили на тарелке, упорно не желая вставать на нужное место.

– Ну, вот и порешили, – удовлетворённо сказал Семён, вытирая руки салфеткой. Пойду, пацана посмотрю, а то заспался он. Что ночью делать будет?

Неделя прошла тихо, словно и не было того разговора за столом. Анатолий был сдержан, немногословен, впрочем, как всегда. Или сидел в их комнате, или выходил на полдня, кинув Жанне:

– Мне тут надо выйти.

То к товарищу, то на работу прежнюю заскочить. То на переговоры с жильцами квартиры. Она не вдавалась в подробности – надо, так надо. С собой не звал.

Жанна с Лидой выгуливали малыша в парке рано утром, до жары. Серебрились под лучами восходящего солнца паутинки-телеграммки, разлетаясь по неведомым никому адресам. Только-только начинали желтеть листья, пронзительно синело небо, и облака по-прежнему притворялись замками, летящими скакунами с развевающейся гривой и рыбами. Как в детстве.

Лида нарадоваться не могла на внука: такой крупный мальчишка, развитый не по возрасту. Аппетит хороший, ест все подряд, не капризничает. Акселерат. Все-таки в деревне детки другие растут – крупнее, здоровее. И, может, неплохо оно, что Димочка первый год жизни провел, как на даче.

Так думала Лида, тщетно пытаясь найти в чертах малыша что-то от Жанны. Нет, другая порода: светленький малыш, практически блондин, если не потемнеет только. Но щекастый и улыбчивый, как Жанна в детстве. Та до полутора лет из коляски не вылезала, а этот уже бегает вовсю. Вот оно, смешение кровей. Богатырь растет. Лида хотела cходить с ним в районную поликлиннику, поставить на учёт. Жанна воспротивилась. Что зря ходить по поликлинникам, заразу там хватать. Ведь Димочка здоров. Вот, если, не дай Бог, то тогда…

На работу свою бывшую ребенка не взяла – ты что, мама, там больных полно, нечего там ему делать! Но сама сходила, поговорила с завполиклинникой по поводу трудоустройства. Обещал с октября взять на полставки. Пока близко, удобно: 15 минут пешочком – и ты на месте. С новой квартиры придется добираться. Благо, есть метро. Заглянула в свой кабинет, наобнималась с Лолой, и только здесь, на месте своей работы, поняла, как же долго её не было.

И столько изменений, не узнать ничего.

– Ремонт у нас был, видишь? – похвасталась Лола.

Конечно. Конечно, она видела: и свежие стены, и новые занавески, делившие пространство на отсеки. И несколько новых приборов, о которых не имела понятия. И картина на стене: натюрморт с грушами.

– Рашидик постарался, – так ласково Лола называла своего дядю. – Не волнуйся, несложно, научу. А вот куда он эту Людмилу денет, ума не приложу, – шепнула она Жанне на ушко.

Людмила была новая завкабинетом, которая бросала на Жанну недовольные взгляды.

– Ну, ладно, беги, Людмила сердится. Работа – это наше всё, – смешно передразнила Лола свою начальницу.

10

День рождения Димочки справляли дома. Буквально за два дня до даты прилетела Рая, отдыхавшая летом в Каунасе. Она просто прикипела к малышу и не спускала его с рук.

– Молодец, – сдержанно похвалила Жанну. – Видела я этих семимесячных – ну, такие заморыши. А твой – богатырь богатырём!

– Ну, так она сама кормила, Раечка, – объяснила Лида. – Никаких смесей. И вот – результат. В одиннадцать месяцев пошел, как тебе нравится?!

– Да, детки сейчас ранние, – одобрительно кивнула Рая. – Жить торопятся. – А где рожала – в Москве или во Фрязино?

– В Москве, Анатолий договорился.

– Рад, небось, что пацан, – было непонятно, одобряет Рая Анатолия или осуждает. – Сама-то – помню – дочку хотела. С бантами.

– Будет и дочка, – встряла Лида. – Какие ее годы. Поднимем Димочку, а потом родит для него сестрёнку. Здесь, у нас, под присмотром. И поможем, и посидим, и принесем. Правда, Жанна?

–Ой, мама, Димуле только годик, не о чем говорить пока.

Сидели в большой комнате, поднимали тосты за именниника, за маму-папу, дедушку- бабушку. Долго и шумно выясняли, кем же приходится Димочке Рая.

– Я не знаю, как я называюсь, но то, что это мой внучок – знаю точно, – гордо провозгласила Рая. А Лиде даже взгрустнулось – вот ведь как бывает. Из Раи такая бы жена была, такая мама и бабушка, а вот – Бог не дал.

Анатолий за столом немного растерял свою холодность, чокался, выпивал, закусывал, рассказал пару анекдотов – напомнил Жанне того Анатолия, которого она помнила на встрече Нового года в ресторане "Узбекистан". Поднял тост за Лидины золотые руки, и Жанна видела, как это по-настоящему было приятно маме.

Тема Жанниного отъезда больше не поднималась – ни за общим столом, ни тогда, когда Жанна с Анатолием оставались одни. То, что она остаётся, стало понятно само-собой.

В доме, непонятно как и откуда, появились высокий стульчик, кроватка, которая пока стояла в зале. Жанна слышала, как мама по телефону заказывает Лиде-большой шапочку (ну, такую, чтобы ушки закрывала), теплые толстые носочки, свитерок и так, по мелочам – рукавички, шарфики.

Лида долго шепталась с Семёном, и через несколько дней тот принес два трикотиновых отреза.

– Для Галины Васильевны от нас подарочки. За Жанну спасибо, за Димочку, за помощь. Папе не знали, что взять, Анатолий. Сёма достал костюм спортивный, всегда пригодится. И для дома, и погулять можно.

Анатолий благодарил сдержанно, складывал все в чемодан. А Жанна с радостью понимала: не будет разговоров и разборок, которых она так не любила. Анатолий почти никогда не повышал на нее голос, но от его голоса, его поучительного тона веяло таким холодом, что она чувствовала себя провинившимся ребенком, которому хотелось сьежиться в комочек, спрятаться под одеялом, исчезнуть. Взрослый. Вежливый. Спокойный. Умный. Основательный. Рассудительный. Все эти качества, которые нравились ей перед свадьбой, очень быстро потеряли свое очарование и свою притягательность.

Она вспоминала, как они трепались и хохотали с Ланой, секретничали с Лолой, болтали по дороге из ресторана с Гошей. С этим почти незнакомым Гошей, который нес пакет с ее нарядными туфлями, проводил ее до двери и терпеливо ждал, пока она найдет ключ. А по дороге рассказывал какие-то случаи из жизни, анекдоты. И они смеялись. Вот, вот… смеялись. А с Анатолием – нет. Не было у них общих тем, общего смеха, общих слёз, общих воспоминаний. Да, была поездка в Сочи, но о ней Жанна предпочитала не вспоминать.

Пусть едет, в Москву, во Фрязино, куда угодно. А они с Димочкой останутся здесь. Может, им надо расстаться, соскучиться, оценить. На расстоянии это проще. И не нужно искать черную кошку в темной комнате, особенно, если её там нет.

Полет был ночной, а потому решили, что в аэропорт Анатолия отвезет Сёмин личный шофёр. А то иди, найди такси в такое время.

– Дома попрощаетесь, – решил Семён. – Саньке домой от аэропорта совсем недалеко, нечего его гонять.

Посидели на дорожку. В последнюю минуту запихнула Лида зятю в чемодан сухофрукты и орешки, а дыню – огромную и тяжеленную – Анатолий не взял. Под взглядами тещи и тестя он неловко обнял Жанну, клюнул ее в макушку, пообещал звонить и вышел в ночь.

В каком-то любовном романе была фраза: они ещё не расстались, но уже чувствовали, как скучают друг по другу и не представляли, как смогут пережить эту разлуку. Тогда она очень сочувствовала героям, а сейчас тщетно искала у себя внутри нечто подобное. Скука, разлука – какие-то книжные понятия, не имеющие ничего общего с реальностью. А реально то, что кроватка Димочки перекочевала из салона в ее комнату и встала рядом с диваном, который, наконец, в собранном виде стал обычным диваном, на котором удобно устроиться с сыном и читать ему книжки.

Сентябрь пролетел незаметно, радуя теплой погодой. Жанна много гуляла с ребенком, наслаждаясь солнечными деньками. Лида-маленькая позвонила подруге, пригласила приехать вместе с Ланой, познакомиться с Димочкой.

– Приеду, – пообещала Лида. – И заказы твои привезу – все готово. Мой подарок на годик внучку.

– Спасибо, Лидусь. А Ланочка придет?

– Ланочка опять улетела. Москва- Ленинград. Заработалась. Мы ее больше слышим – меньше видим. Уж лучше бы в школе физкультуру преподавала, честное слово.

– Ну, Лидусь, не гневи Бога. Такая дочка – успешная, востребованная. Значит, специалист хороший, раз зовут. Гордиться надо. Да и работа – это ж тебе не на одном месте сидеть, в четырех стенах, как Жанна моя. В общем, жду, приезжай – поболтаем.

Посидели очень душевно и тепло.

Лида-маленькая и Жанна благодарили за подарки, но свитерок оказался как раз впору, и Лида тут же вернула его в сумку:

– Не пойдет, к зиме мал будет. Надо исправить. Не рассчитала что-то, да и не мудрено – малыш крупный, рослый.

– В папу, – улыбнулась Лида-маленькая.

– Да, совсем другие дети пошли, ранние. Как я Жанну помню в таком возрасте. Все в коляске сидела. Скоро день рождения у наших девчонок.

Жанна ушла укладывать сына спать, а Лиды не могли наговориться – вспоминали прежние квартиры, соседей, общих знакомых.

– Помнишь Голынских? Через дорогу от нас жили?

– Да, конечно, их Лариса с Жанной в музыкалку бегала.

– Да, так они уже два года, как в Канаде. Лариса замуж вышла за зубного врача, красавца. Двойню родила. А какая девочка была неинтересная.

– Помню-помню. А у Урицких что?

– Они все там же, а сын их уехал в Израиль, уже пару лет назад.

В разговоре выяснилось, что с их улиц уехали многие – Израиль, Штаты, Канада.

– А Наталку помнишь? Возле гастронома жили, муж украинец.

– Да, конечно, Василь.

– Так их дочка танцовщица, в Риме живёт, осталась там. Вроде даже замуж вышла. А старше наших на пару лет.

В итоге пришли к тому, что меняется город, уезжают люди.

– А ты говоришь – Москва, Ленинград. Это нормально ещё, в одной стране живёте, Лидусь, грех жаловаться.

– Да не жалуюсь я, подруга. – Лида-большая вздохнула и положила к себе на тарелку ещё кусочек капустного пирога. – Просто хочется уже, чтобы тоже остепенилась, семью построила, деток родила. Смотри, Димочка какой красавчик – крупный, развитый. А папа где?

– В Москву уехал, – Лида-маленькая оглянулась на дверь и понизила голос:

– А мы детей не отпустили, нечего Жанне там с ребенком во Фрязино делать. В холода эти. Свекровь ей не родня, хоть и помогла с Димочкой, спасибо ей. Теперь наша очередь.

– Жанна сама не захотела или вы настояли?

– Семён решил, а он если решил что-то – это всё. Нечего ей там делать, – повторила она. – Анатолий в Москве. День и ночь на работе. Вот до Нового года доживем, а там – вернётся, переедут к себе, Димочка к весне в садик пойдет. Заживут нормально, как все. А пока Жанна на работу выйдет, на полставочки, а я с Димочкой ее заменю. Устала она, вымоталась.

Лида-большая согласно кивала. Да везде хорошо и везде нелегко. Не стала высказываться, что не дело это – отрывать жену молодую от мужа на несколько месяцев. Все взрослые люди, сами понимают, что делают. Ей бы со своей дочкой разобраться.

В середине октября позвонила Лола и, часто дыша, сообщила, что Рашидик не поладил с Людмилой, и она, Жанна, должна срочно позвонить, как бы между прочим, поинтересоваться. Жанна позвонила, поинтересовалась, и через неделю уже вышла на работу.