Эликсир жизни

Но теперь, став призраком, Альтер ничего не боялся. Он постоял интереса ради на площадке сначала на одной ноге, потом на другой. Затем бросился вниз, кувыркаясь и переворачиваясь в воздухе. Падая, он пытался представить, каково было бы падать живым, ведь так же когда-то падал Дом Дэниел. Над самой границей тумана Альтер остановился и полетел во Дворец.

Кэчполу снился кошмар, и дело шло к трагической развязке. Как же он не любил ночные дежурства, когда приходилось нести караул в старой кладовой заклинаний рядом с огромными серебряными дверями в Башню Волшебников. Его раздражали не столько запахи протухших заклятий, сколько то, что какой-нибудь старший волшебник мог попросить его что-нибудь сделать. Кэчпол был всего лишь волшебником-стажером и учился не так успешно, как ему хотелось бы, – дважды он сдавал экзамен на начальный уровень и дважды провалился. А значит, все волшебники в Башне были старше его по званию. Пробыв столько лет помощником Охотника, при одном воспоминании о котором его била дрожь, Кэчпол терпеть не мог, когда ему указывали, что делать, особенно если подозревал, что сделает все не так. И вот поэтому, когда Марсия Оверстренд заявилась в старую кладовую заклинаний и пожелала узнать, что, по его мнению, он делает тут, сидя с закрытыми глазами и принося пользы не больше, чем дохлая овца, Кэчпол снова упал духом. Ну и что она сегодня ему прикажет? И что она скажет, когда он в очередной раз свое задание провалит? Кэчпол испытал огромное облегчение, когда Марсия всего лишь послала его «сию секунду» во Дворец, чтобы привести ее ученика. Ну, с этим-то он точно справится. Да и наконец-то можно выйти из этой дурацкой кладовки.

Более того, думал Кэчпол, сбегая по мраморным ступенькам на объятый туманом двор, кажется, этот выскочка из Молодой армии, который обманным путем не дал ему, Кэчполу, стать учеником Архиволшебника, наконец-то попал впросак. Вот смеху-то будет! Кэчпол довольно ухмыльнулся.

Кэчпол уже шел по двору мимо строения, отдаленно напоминающего собачью конуру. Высотой с маленький домик, но вдвое длиннее, оно было сложено из тяжелых гранитных плит. Под самым карнизом виднелся ряд крошечных окошек, для вентиляции и чтобы обитатель сего жилища мог иногда выглядывать. К двери из толстых дубовых досок вел крепкий деревянный пандус, а сама дверь была накрепко заперта не только на замок, но и на три железных засова. Над входом кто-то аккуратно написал: «Огнеплюй». Когда Кэчпол торопливо семенил мимо, обитатель конуры со всей силы навалился на дверь. Раздался громкий треск, и средний железный засов слегка погнулся, но выдержал. Ухмылка Кэчпола тут же исчезла. Во всю прыть он бросился прочь и замедлил шаг только на середине Пути Волшебника, когда сквозь туман завиднелись огни Дворца.

Отправив Кэчпола с поручением, Марсия вернулась по серебряной винтовой лестнице к себе. Что-то не давало ей покоя. Чтобы Септимус пропустил экзамен? Это совсем на него не похоже. Что-то произошло. Работая по-прежнему в ночном режиме, лестница медленно ввинчивалась в высоту, и Марсию, для которой раннее утро всегда было пыткой, начало подташнивать от бесконечного кружения и запахов бекона и каши, которые перебивали благовония, доносившиеся из холла. Миновав четырнадцатый этаж, Марсия все еще раздумывала о Септимусе, как вдруг ей пришла в голову неожиданная мысль. И очень важная.

– Скорее, поторопись! – нетерпеливо приказала лестнице Марсия.

Поймав ее на слове, ступеньки завертелись в два раза быстрее – такой прыти они не выказывали даже в дневном режиме, – и Марсия взлетела наверх, удивив трех пожилых волшебников, которые спозаранку собрались на рыбалку. С таким же энтузиазмом лестница резко остановилась, и Марсия по инерции полетела вперед, через площадку двадцатого этажа к тяжелой пурпурной двери. К счастью, дверь заметила ее приближение и вовремя распахнулась. Уже через минуту Марсия бежала наверх в библиотеку Пирамиды.

Озабоченно нахмурив брови, волшебница быстро пролистала «Практикум по предсказаниям», пока не нашла то, что искала: несколько формул, написанных убористым почерком, и толкования к ним, которые дала Джилли Джинн из «Всевидящего альманаха», новый Главный писец-алхимик. Марсия взяла листок бумаги, достала из кармана светящееся перо и провела им по формуле. Цифры начали сами собой переставляться. Марсия несколько минут смотрела на них, не веря своим глазам.

Затем она вдруг бросила перо и кинулась в самый темный угол библиотеки, где находилась запечатанная полка. Марсия так дрожала, что только на третий раз достаточно громко щелкнула пальцами, пытаясь зажечь большую свечу. Огонь озарил две толстые запечатанные серебряные дверцы, которые закрывали полку и открывались только от прикосновения Амулета Аку, который передавался от одного Архиволшебника к другому. Марсия сняла с шеи Амулет из ляпис-лазури и золота и прижала к печати из лилового воска, скреплявшей створки. Печать узнала Амулет, воск сам собой скрутился, и дверцы с тихим жужжанием распахнулись. Из глубины шкафчика пахнуло спертым воздухом, застоявшимся за много веков. Марсия чихнула.

Она еще никогда не открывала запечатанную полку. Просто раньше в этом не было нужды. Однажды Альтер показал ей, как это делается, когда решил, что передаст ей пост Архиволшебника. Марсия вспомнила, как Альтер умел ее поощрить, когда она была его ученицей, и устыдилась того, как накричала на него сегодня.

С некоторым трепетом Марсия сунула руку в недра полки (никогда ведь не знаешь, что может прятаться в запечатанном месте или что там выросло с тех пор, как его в последний раз открывали). Но искать долго не пришлось, и Марсия с облегчением достала ларец из чистого золота. Волшебница оглядела его при свете свечи, снова запечатала дверцы и понесла находку к столу. Достав из-за пояса маленький ключик, Марсия открыла ларец и вынула оттуда очень старую ветхую книгу в кожаном переплете. Бережно взяв ее в руки, Марсия заметила, что когда-то книга была очень красивой. Маленький толстый томик был перевязан выцветшей красной ленточкой. На обрывках, оставшихся от мягкой кожаной обложки, можно было разглядеть изящный растительный орнамент и название: «Я, Марцеллий». Марсия осторожно положила книгу на стол, и в ту же секунду полуистлевшая ленточка превратилась в красную пыль. А черная печать, скреплявшая корочки, упала на пол и укатилась в угол. Марсия не стала гнаться за печатью, так ей хотелось скорее открыть книгу «Я, Марцеллий», хотя в то же время она боялась этого.

Не в силах унять колотящееся сердце, Марсия робко подняла обложку, и в воздух взлетело облако пыли.

– Апчхи! – чихнула волшебница. – Апчхи, апчхи, апчхи! – И огорчилась: – Нет… О нет!

Оказалось, что страницы книги пали жертвой ужасного бумажного жука, который обитал в библиотеке Пирамиды.

Марсия достала из горшочка длинный пинцет и начала одну за другой поднимать хрупкие страницы, внимательно изучая их через лупу. Книга «Я, Марцеллий» состояла из трех частей: «Алхимия», «Врачевание» и «Альманах». Первые два раздела и большую часть последнего прочитать было невозможно. Сокрушенно качая головой, Марсия быстро пролистала книгу, пока не нашла разъевшегося бумажного жука, распластанного под какими-то астрономическими расчетами. Марсия победно подняла его пинцетом и бросила в стеклянную банку на столе, где уже лежало несколько высохших насекомых. Еще быстрее зашелестев нетронутыми страницами «Альманаха», Марсия вскоре нашла нынешний год. Просмотрев загадочные записи и сверившись с заляпанными кляксами таблицами в конце книги, Марсия наконец нашла нужный ей день – день Осеннего равноденствия (который почему-то стоял не по порядку), и вынула из книги ветхий листок со знакомыми паутинообразными каракулями.

Пока она читала запись, озадаченность на ее лице сменилась едва ли не смертельным ужасом. Побледнев как полотно, Архиволшебник Марсия Оверстренд кое-как встала на подгибающиеся ноги, аккуратно положила листок в карман и стремительно ринулась во Дворец.

10

Гардеробная королевы

А тем временем во Дворце, в маленькой гостиной Сары Хип Септимус пришел в себя. Когда он открыл глаза, в голове у него все гудело и жужжало, и он не сразу понял, где находится. Тусклый сероватый свет сочился сквозь занавески в цветочек, в воздухе чувствовалась речная сырость. Не самое приятное утречко, в такое совсем не хочется вылезать из постели…

Дженна сонно зевнула. Она натянула вязаное одеяло по самый нос, мечтая, чтобы день ушел и вернулась ночь. Какое-то дурное предчувствие вновь одолело ее, хотя она не могла вспомнить почему.

– Доброе утро, Сеп, – сказала она, – как ты себя чувствуешь?

– Брр… – промямлил Септимус что-то невразумительное. – А где я?

– Мм, у мамы в гостиной, – сонно пробормотала Дженна.

– А, ну да, я вспомнил… Королева Этельдредда…

У Дженны сон как рукой сняло, и она сразу поняла причину своего дурного предчувствия. Лучше бы не понимала.

А Септимус вспомнил что-то еще. Практические предсказания!

Он резко сел (его соломенные космы встали дыбом) и бешеными глазами посмотрел на сестру.

– Мне надо идти, Джен! Я опоздаю! Нет, ну я так и знал, что все испорчу!

– Что испортишь?

– Практические предсказания. Я так и знал!

– Так это же хорошо. – Дженна села и улыбнулась. – Считай, ты сдал экзамен, раз предвидел это.

– Не думаю, что все так просто, Джен, – угрюмо ответил Септимус. – Уж Марсия-то точно на такое не согласится. Мне лучше поторопиться.

– Постой, Сеп, – возразила Дженна. – Ты не можешь так уйти. Сначала я должна тебе кое-что показать. Я обещала.

– Обещала? Что значит «обещала»?

Дженна не ответила. Она медленно поднялась с кушетки и осторожно сложила вязаное одеяло. Септимус заметил тревогу и волнение в глазах сестры и решил не торопить ее.

– Да не беспокойся ты, – сказал он, неохотно вылезая из импровизированной постели. – Хорошо, я посмотрю, что ты хотела мне показать, а потом уже пойду. Точнее, побегу. Если бежать быстро, то еще можно успеть.

– Спасибо, Сеп, – ответила Дженна.

Когда они закрыли дверь в гостиную Сары Хип, сквозь потолок в комнату вплыл призрак королевы Этельдредды. С довольной миной на несимпатичном лице королева уселась на кушетку, подняла книжку, которую Сара оставила на столе, и с завороженным отвращением принялась читать роман «Истинная любовь не лжет».

Септимус и Дженна пошли по Долгому променаду – широкому коридору, который тянулся вдоль Дворца, точно хребет. На рассвете здесь никого не было, потому что слуги тихонько готовились где-то к новому дню, а многочисленные Старейшины, бродившие тут ночью, заснули с первыми лучами солнца. Кто-то сидел в дверном проеме, подперев косяк, кто-то довольно храпел на изъеденных молью стульях, которые были расставлены вдоль стен тут и там для тех, кто утомится, шагая по длинному коридору.

Обветшалый красный ковер тянулся вдаль по старым каменным плитам, будто широкая тропа. Дженне всегда казалось, что Долгий променад тянется бесконечно, хотя теперь гулять по нему стало гораздо интереснее, чем раньше. Ее отец, Мило Банда, привез из Далеких стран всевозможные сокровища и драгоценности и расставил в пустых нишах и углублениях. На самом деле Мило так понравилось «оживлять обстановку» во Дворце, что вскоре он отправился в новое плавание, чтобы прикупить еще больше диковинок.

Когда они проходили мимо особенно странноватой витрины (Мило разместил там высушенные головы с Каннибальских островов в Южных морях), Септимус засмотрелся.

– Пошли, Сеп, – заворчала Дженна. – Хватит разглядывать эту жуть!

– Да разве головы страшные, Джен? Ты погляди на тот портрет. Вот где точно жуть! Это же старушка Этельдредда?

Портрет был внушительный, в полный рост. Королева Этельдредда сурово смотрела на Дженну и Септимуса со своей высоты, и художник очень точно уловил ее неизменное выражение лица. Королева стояла, высокомерно прислонившись к стене Дворца.

Дженна вздрогнула.

– Папа нашел это в запечатанной комнате на верхнем этаже, – очень тихо прошептала она, как будто Этельдредда могла их услышать. – Он вынес его оттуда, потому что портрет пугал его новую колонию шустрых шашек. Надо попросить его унести картину обратно.

– И чем скорее, тем лучше, – согласился Септимус. – Пока он не напугал высохшие головы.

Через несколько минут Септимус и Дженна были у покоев королевы на последнем этаже башни в дальнем крыле Дворца. Высокая позолоченная дверь с прекрасными изумрудно-зелеными узорами блестела в лучах утреннего солнца. Дженна отстегнула от кожаного ремешка, затянутого поверх золотого кушака, большой изумруд и золотой ключ. С опасливой осторожностью она вставила ключ в замочную скважину посредине двери.

Септимус отступил назад и смотрел, как Дженна тычет ключом в ничем не примечательную и немного потрескавшуюся стену (так ему казалось со стороны). Это нисколько не удивляло мальчика: он знал, что дверь в покои королевы могут видеть только ее потомки.

– Я подожду тебя здесь, Джен, – сказал Септимус.

– Нет, Сеп, ты пойдешь со мной.

– Но… – запротестовал было Септимус.

Дженна ничего не сказала. Она повернула ключ и отскочила в сторону, когда дверь с грохотом опустилась поперек коридора, точно подъемный мост. Тогда Дженна схватила брата за руку и потащила прямо к совершенно непроницаемой и очень твердой стене.

Септимус начал сопротивляться:

– Джен, ты же знаешь, я не могу туда войти!

– Да можешь, Сеп! Я тебя проведу. Просто возьми меня за руку и иди за мной.

Дженна упрямо тащила его вперед. У него на глазах она исчезла в стене, и вот уже только ее рука, сжимающая его собственную руку, осталась снаружи. Ничего подобного Септимус раньше не видел, хотя повидал всякое. Он инстинктивно шарахнулся назад, уж очень ему не нравилась мысль оказаться в стене, даже ради Дженны. Но нетерпеливая сестра волокла его вперед, пока он не уперся носом в стену. Точнее, проткнул носом стену… Еще один упрямый рывок – и Септимус вдруг оказался в покоях королевы.

Сначала он мало что разглядел, потому что окон в комнате не было, ее освещал только огонь в камине. Но вскоре глаза мальчика привыкли к темноте, и пришло время удивляться. Покои оказались гораздо меньше, чем он ожидал. Можно сказать, здесь было очень тесно. Комната была обставлена просто: только одно удобное кресло и ветхий коврик перед камином. Единственное, что заинтересовало Септимуса, – кладовка в углу, на потертой двери которой знакомыми золотыми буквами было написано: «Нестойкие снадобья и особые яды». Точно такая же дверца вела в кладовую тетушки Зельды в ее сторожке на Болотах Песчаного Тростника. И Септимусу вдруг страшно захотелось бутербродов с капустой.

Но ни Септимус, ни Дженна не видели того, кто сидел в кресле у огня. Это был призрак молодой женщины. Обернувшись к гостям, она с восхищением смотрела на девочку. На длинных черных волосах женщина носила золотой обруч – такой же, как у Дженны. На ней были алые королевские одежды, расшитые золотом, и над самым сердцем темнело кровавое пятно. Насмотревшись на дочку, королева перевела взгляд на Септимуса и увидела его зеленый наряд, ярко-зеленые глаза и серебряный пояс ученика Архиволшебника. Убедившись, что мальчик – подходящая компания для ее дочери, женщина спокойно откинулась на спинку кресла.

– Забавно тут, – прошептал Септимус, разглядывая, по всей видимости, пустое кресло.

– Знаю, – вполголоса ответила Дженна.

Вспомнив слова Этельдредды, она оглядела комнату, почти надеясь встретить дух своей матери. Ей показалось, будто что-то мелькнуло в кресле, но, взглянув еще раз, она ничего там не увидела. И все же… Дженна отбросила мысли о матери.

– Пойдем, – сказала она Септимусу.

– Куда, Джен?

– В кладовку тетушки Зельды.

Дженна открыла дверь и встала в ожидании Септимуса.

– Вот здорово, ты хочешь сводить меня в гости к тетушке Зельде?

– Перестань задавать вопросы, Сеп, – немного резко ответила Дженна.

Септимус очень удивился, но пошел за ней в кладовку, и Дженна закрыла за собой дверь. Молодая женщина в кресле улыбнулась от радостной мысли, что ее дочь пойдет по Пути Королевы навестить смотрительницу Болот Песчаного Тростника.

«Она станет хорошей королевой, – подумала мать Дженны. – Когда придет время».

Но королева не знала, что ее дочь вовсе не собирается на Болота Песчаного Тростника. Заперев дверь, Дженна прошептала:

– Мы не идем к тетушке Зельде.

– Нет? – разочарованно ответил Септимус и добавил: – А почему шепотом?

– Тсс, я не знаю. Тут где-то люк. Ты видишь?

– Ты что, тоже не знаешь, куда мы идем? – спросил он.

– Нет. Слушай, посвети своим кольцом вот сюда. Кажется, люк там же, где у тетушки Зельды.

– Какая ты загадочная, Джен, – заметил Септимус и направил свет на пол.

Естественно, люк в кладовке королевы для нестойких снадобий и особых ядов находился в том же самом месте, где и у тетушки Зельды. Дженна подняла тщательно спрятанное золотое кольцо (у тетушки Зельды оно, правда, было латунным) и дернула. Люк легко и бесшумно открылся. Дженна и Септимус осторожно заглянули внутрь.

– И что теперь? – прошептал Септимус.

– Надо спуститься, – ответила Дженна.

– Куда? – снова спросил Септимус, почуяв неладное.

– В гардеробную. Она там, внизу. Мне первой лезть?

– Нет, – возразил Септимус, – лучше я сам. Ну, на всякий случай… К тому же у меня кольцо.

Септимус полез в люк и вместо шаткой деревянной лесенки, какая была у тетушки Зельды, обнаружил пролет аккуратных серебристых ступенек с изящной решеткой и полированными перилами из красного дерева по краям. Спустившись вниз спиной вперед (потому что ступеньки были крутые, как на корабле), Септимус крикнул Дженне:

– Давай сюда, тут ничего такого!.. Кажется.

В отверстии люка появились сапожки Дженны. Септимус отошел и подождал ее внизу. Когда Дженна, спрыгнув с последней серебряной ступеньки, коснулась добротного мраморного пола, у основания лестницы вспыхнули две большие свечи.

– Ух ты! – обрадовался Септимус. – Тут симпатичней, чем наверху.

Гардеробная королевы была не просто симпатичная, она была роскошная. Здесь оказалось гораздо просторнее, чем в покоях, потому что башня расширялась книзу. Стены были отделаны золотом, которое хоть и потускнело за много веков, но сверкало глубоким, насыщенным блеском. На стене, противоположной ступенькам, висело старинное зеркало в резной золотой раме. Правда, толку от него было немного, потому что серебряный слой за много лет от сырости почти перестал что-либо отражать. Зеркало было темным, и разглядеть в нем можно было только расплывчатые пятна света от свечей.

Из стен торчали крепкие серебряные крючки, каждый своей замысловатой формы. Один крючок был в виде шеи лебедя, другой – в виде змеи, третий изображал переплетенные инициалы какой-то давно умершей королевы и ее возлюбленного. Одни крючки пустовали, на других были развешены платья и плащи по моде всех минувших эпох, но обязательно алого цвета с золотой вышивкой, как у всех королев Замка. Дженна с изумлением заметила (а Септимус вовсе не обратил внимания), что ни на одном наряде не было пыли. Все выглядело новым и чистым, как будто дворцовая швея только что пошила каждое платье.

Очарованная роскошной одеждой, девочка бродила по комнате, прикасаясь к нарядам и восклицая:

– Какое мягкое, Сеп… Ах, только потрогай, какой нежный шелк… А посмотри на эту меховую оторочку, даже лучше, чем на зимней накидке Марсии!

Дженна сняла с крючка, инкрустированного изумрудами, прекрасный шерстяной плащ и накинула на плечи. Чудный плащ, мягкий, струящийся, отороченный бордовым мехом. Он идеально ей подошел. Не желая вешать его обратно на одинокий крючок, Дженна застегнула золотую пряжку и завернулась в накидку. Наряд был похож на синий плащ Люси Гриндж. Дженна совсем недавно носила его, но потом отдала Люси, очень удивившейся подарку.

– Погляди, сидит на мне идеально. Как будто специально для меня сшили. И подарок Нико как раз кстати.

Дженна прикрепила на плащ золотую булавку в форме буквы «Д», которую Нико купил в Порту у какого-то купца и подарил сестре на прошлый день рождения.

– Очень мило, Джен, – сказал Септимус. Ему было ни капельки не интересно разглядывать одежду, поэтому он чувствовал себя в гардеробной немного подавленно. – Так что же ты хотела мне показать?

Дженна тут же вернулась с небес на землю, хотя на несколько минут совсем забыла о королеве Этельдредде.

Девочка указала на темное зеркало:

– Вот это, Сеп. Загляни в него. Вот это я обещала показать.

– Кому обещала? – насторожился Септимус.

– Королеве Этельдредде, – обреченно прошептала Дженна. – Вчера ночью. Она ждала меня за дверью.

– А… понятно. Ты знаешь, что с зеркалами могут твориться странные вещи, Джен? Особенно с очень старыми зеркалами. Не думаю, что стоит это делать.

– Пожалуйста, Сеп! Загляни в него. Ну пожалуйста!

– Зачем? – Септимус увидел в глазах Дженны панику. – Джен… В чем дело?

– Потому что, если ты не посмотришь, она…

– Что она?

Дженна побледнела.

– Она обратит забережение. В полночь. И тогда сегодня в полночь ты утонешь.

11

Зеркало

Септимус с опаской подошел к зеркалу, специально стараясь не смотреть в него, а глядя на свои ноги. Альтер рассказывал ему, как однажды посмотрел в зеркало и увидел у себя за спиной притаившегося морока. И мальчик боялся увидеть нечто подобное.

– А как она узнает, посмотрел я в зеркало или нет? – спросил он.

– Ой, об этом я забыла спросить, – ответила Дженна, уныло теребя бордовую оторочку на своем новом плаще. – Я страшно испугалась, что она обратит забережение, и просто сказала, что уговорю тебя.

– А она объяснила, зачем это надо?

– Нет, не объяснила. Она была такая… грозная. Просто ужас! А она правда может сделать так, как сказала? Обратить забережение?

Септимус сердито зашаркал башмаками по мраморному полу.

– Может. В течение двадцати четырех часов, если она это умеет, а я в этом почти не сомневаюсь. Готов поспорить, она так сто раз уже делала. Спасала разных бедолаг, а потом требовала выкуп.

– Вот злыдня, – пробормотала Дженна. – Ненавижу ее.

– Марсия говорит, нельзя никого ненавидеть, – сказал Септимус. – Она говорит, прежде чем осуждать человека, нужно попробовать влезть в его шкуру.

– Марсия не стала бы влезать в чью-то шкуру, – угрюмо ответила Дженна. – Если только это не шкура фиолетового питона. Желательно с золотыми пуговками.

Септимус посмеялся и замолчал. Дженна тоже. Зеркало притягивало их взгляды, но никто из них не решался в него посмотреть. Но вдруг Септимус выпалил:

– Так, пора в него заглянуть, Джен!

– Уже? – пискнула девочка.

– Да. И покончим с этим. Худшее, что можно ожидать, это какого-нибудь морока или тварь, только и всего. Если ты видишь опасность, она тебе уже не страшна, верно?

– Наверное, нет… – Голос Дженны звучал неуверенно.

– Так что я сделаю это. Ты иди обратно в кладовку, а я сейчас вернусь. Ладно?

– Нет, я тебя здесь одного не оставлю, – возразила Дженна.

– Но если там морок, который притаился и ждет меня, нельзя, чтобы ты его увидела. Иначе он будет и тебя преследовать. Я знаю, как обходиться с мороками, а ты нет.

– Но… – Дженна засомневалась.

– Давай, Джен, иди. Пожалуйста! – Септимус попытался успокоить ее улыбкой. – Иди.

Дженна с неохотой начала подниматься по серебряным ступенькам в кладовку. Как только она благополучно вышла из гардеробной, Септимус сделал глубокий вдох, чтобы взять себя в руки.

И заглянул в зеркало.

Сначала он ничего не увидел. В зеркале было темно, как в глубоком болоте. Септимус наклонился ближе, не понимая, почему не видит собственного отражения. Как он ни старался, в голову упорно лезли всякие мороки, притаившиеся у него за плечом.

– Ты в порядке? Ты уже заглянул в зеркало? – раздался из кладовки голос Дженны.

– Ну… да. Я смотрю…

– И что там?

– Ничего… ничего… Просто темно… Хотя… Сейчас что-то виднеется… Это… это странный… старик… И он смотрит на меня. Он немного удивлен.

– Старик? – переспросила Дженна.

– Как странно…

– Что? – не утерпела Дженна.

– Я поднимаю правую руку – и он поднимает. Если я нахмурюсь – он тоже хмурится.

– Как твое отражение?

– Ага. Кажется, я знаю, что это такое. Это зеркало судьбы! В давние времена они были очень популярны. Их возили бродячие ярмарки. В таком зеркале можно увидеть, каким ты будешь перед самой смертью.

– Какой ужас, Сеп!

– Да уж. Не хочу я так выглядеть! Фу… Ты погляди, я высунул язык… Э… эй!