Проводник

Критически оглядев пленника, она удовлетворённо хмыкнула:

– Совсем другое дело. Выглядишь, как местный зажиточный крестьянин. Осталось бороду сбрить.

– Разве у вас её не носят?

– В городе это признак дурного тона и нищеты. Рискуешь быть заколотым посреди улицы. А вот простолюдины наверняка решат, что перед ними одержимый, и забьют до смерти. Если не хочешь прослыть нечистым, то брейся.

С этими словами она бросила под ноги широкий нож с коротким лезвием.

А чего он, собственно, хотел? Фирменных «Джилетов» здесь нет. Используй то, что под рукою.

– Мне бы воду, – проговорил без особой надежды. – И мыло хоть какое…

Не успел закончить, как в сарае появился солдат. Поставил перед Николаем пустой казан и кувшин с горячей водой, из которого валил пар. На солому рядом с казаном легло свёрнутое полотенце, а сверху коричневый кубик самого настоящего мыла. Фантастика!

– Может, у вас и зеркало найдётся? – осмелел Коля.

Его тут же одёрнули:

– Не наглей. Хватит и этого.

Айдесима вышла вслед за солдатом. Прямая, решительная…

Так-так. Верят ему всё же не до конца. Осторожничают. Что ж, это как раз понятно. Попадись ему на Земле такая вот странная особа с россказнями о том, что попала сюда из другого мира, поверил бы? Чёрта с два! Нож бы точно не дал. Или она не боится обычной стали? Чем зеркало-то страшнее? Может, здесь это магический артефакт?

Он как раз брился, когда подумал об этом. Рука с ножом так и замерла, перестав скрести щеку. Спустя мгновение, снова поползла вниз, медленно срезая остатки мыльной щетины. Что-то не очень хотелось проверять свою догадку. По крайней мере, прямо сейчас.

Через полчаса молчаливый солдат повёл Николая в избу – простой бревенчатый сруб с маленькими оконцами да скрипучей, рассохшейся дверью. Разглядеть крестьянский дом во всех подробностях не удалось, поскольку на улице быстро темнело. Чуть позже, наверно, и побриться бы не смог. Разве только наощупь.

Миновав узкие сени, попал в кухню, если судить по громоздкой печи у стены и заваленному посудой столу. За ним, у самого края, на грубо сколоченном табурете сидела Айдесима, глядя на завораживающую пляску огня в открытом очаге.

Посмотрев на вошедших, она кивком отправила солдата за дверь.

– Садись, – показала на второй табурет, задвинутый под стол.

Николай положил перед ней свёрнутый плащ.

– Спасибо, – поблагодарил сразу за всё и уселся, сложив руки перед собой.

– Оставь себе, – отмахнулась женщина. – Одежду я всегда беру с запасом. Охота – дело довольно грязное.

– Охота?

– А чем ещё, по-твоему, заниматься Айдесиме в этой глуши?

Нет, она что, издевается? Откуда ему-то знать чем вообще промышляют всякие там Айдесимы. Извините, должностную инструкцию не читал. Может, они здесь живут.

– Не знаю, – признался честно. – Наверное, много чем. Вообще-то я здесь только первый день.

– А, ну-да, – безразлично бросила собеседница и опять уставилась на огонь.

Что-то уж слишком быстро подзабыла рассказанную Николаем историю. Лукавит? Наверняка. Мимоходом устроила очередную проверку. Теперь так и будет удочки закидывать. Лишний раз убедился, что ему до конца не верят.

Тогда с вопросами лучше повременить. А они так и просятся на язык.

Впрочем, один безобидный задать можно:

– Как мне к вам обращаться?

– Как и все – Айдесима. Другое у нас не принято.

– Это же не имя?

Её взгляд словно плетью хлестнул.

– Нет, не имя. Хочешь его знать? – холодно прозвучало в ответ.

«Осторожно, Коля, – зазвенел в голове предупреждающий набат. – С именами здесь, похоже, не всё просто».

Стараясь не подавать виду, как можно спокойнее проговорил:

– Если нельзя, то ничего, переживу. Просто там, откуда я родом, друг друга принято называть по имени. Моё, к примеру, вы уже знаете.

Губы Айдесимы тронула слабая усмешка. Лицо, резко очерченное светом очага, приблизилось почти вплотную.

– У человека может быть великое множество имён, – прозвучал её таинственный полушёпот. – Но лишь одно из них истинно. То, которое даётся свыше. Ты рискнёшь назвать своё?

– Я назвал целых три.

– Но есть ли там то единственное?

М-да, зря надеялся, что сумеет убедить Айдесиму своим откровением.

– Не верите, – вздохнул Николай.

– Не доверяю, – уточнила собеседница.

– И что нам с этим делать?

Она села ровно, не сводя с Николая пристального взгляда.

– Пока побудешь при мне. Посмотрим, что ты за человек или… нечеловек.

Глава 6. Ведьма

Айдесима позволила спать в доме, возле натопленной печи. Такой привилегии не удостоился больше никто из её окружения. Преданный слуга, похоже, ночевал на конюшне в компании лошадей, а солдаты заняли освободившийся сарай, который до этого караулили. Сама же Айдесима куда-то вышла, ничего не сказав.

Ну, пошла и пошла. Не ждать же, когда благородная дама соизволит прилечь. Николай растянулся на лавке, подсунув под голову плащ, и тут же уснул. Словно аварийное отключение организма сработало. Многовато пережил за один день, вот сон и сморил.

Спать, правда, было жестковато. Постель – одна худая шкура в отличие от набитого соломой матраса на койке Айдесимы. Всю ночь ворочался. В итоге встал рано, не выспавшийся и с отдавленными боками. Соседний лежак пустовал.

«Она что, совсем не ложилась?»

Впрочем, нет. Солома примята.

С улицы донеслись голоса. Подойдя к окну, Николай увидел как Айдесима что-то втолковывает солдатам во дворе. Они с готовностью внимали, преданно пожирая хозяйку глазами. Это ж надо так уметь управлять людьми, чтобы они тебе в рот заглядывали.

Женщина обернулась, будто почуяла взгляд. Призывно махнула рукой.

«Вот, уже и мною командует», – мысленно вздохнул Коля и побрёл к выходу.

Солдаты уже исчезли. Наверное, ринулись со всех ног выполнять приказ любимой командирши. Энтузиасты, блин.

– Пойдёшь со мной, – коротко бросила эта сухая палка и зашагала со двора.

«А фигурка у неё ничего. Сохранилась», – отметил Николай, топая следом.

Одевать плащ Айдесима не стала. На ней были ботфорты, обтягивающие штаны, заправленная за пояс рубашка и короткий камзол. Всё совершенно чёрное, как самая непроглядная ночь – даже перчатки на руках, покоящихся одна на пистолете, а другая на эфесе короткой шпаги. Говорят, чёрный цвет стройнит. Посмотришь сзади, будто молодуха вышагивает. И талия на месте, и нижний бюст симпатичный, кругленький, и ножки стройные. Только седые волосы и выдают…

– Волош, делом займись, – привёл в чувство резкий голос Айдесимы.

И эта кличку дала. Ну что за мир!

Николай осмотрелся. Небольшая, изрядно вытоптанная площадка. Похоже, центр деревни. У крайних домов горстка людей. Мужики с бабами бомжеватого вида жмутся к низким оградам, топчутся, меся грязь. Кто их тут собрал и зачем?

– И что мне делать?

– Молча слушай, смотри, наблюдай. Когда задам вопрос, ответишь.

Появились оба солдата, ведя под конвоем какую-то селянку. Прошли вперёд и встали посреди площадки, лицом к собравшимся. Женщина ничем особым не отличалась от прочей серой массы таких же баб, забитых повседневным изнурительным трудом, а возможно и мужьями. Разве только чуть-чуть красивее и свежее выглядела. А глаза ясные, как здешнее небо, с тем же зеленоватым отливом. Интересно, в чём она провинилась?

– Кто обвиняет эту женщину в том, что она ведьма? – громко спросила Айдесима, обращаясь к толпе.

Люди завертели головами, словно искали кого-то. Послышался ропот, в котором то и дело проскакивало: «А чё я? Чё я-то?»

Немного подождав, Айдесима снова повысила голос:

– Если таких нет, я освобожу её и займусь теми, кто распускает подобные слухи.

Толпа пришла в движение. Сразу несколько рук вцепилось в дородную тётку в годах и вытолкали вперёд. Она сопротивлялась как могла. А оказавшись перед Айдесимой, застыла, будто статуя, испуганно хватая ртом воздух:

– Я… я… я…

– Говори, коль уж вышла. Подтверждаешь? Это ведьма?

– Да-да-да, – часто закивала тётка. – Ведьма, ведьма. Ещё какая…

– Чем докажешь?

– Дак об этом все в деревне знають, ваша светлость. Ходить тут такая… Вон, всех мужиков у нас поотбивала. Они как с ума посходили, за ней ухлёстывають. Верно я говорю, бабы? – обернулась к толпе. За её спиной одобрительно загудели.

– Да ведьма она! – выкрикнул кто-то. – Мужа мово соблазнила, бесстыжая. Он в жисть за чужими юбками не бегал. А тут ента…

Потом заголосили другие. Причём, одни бабы. Мужики понуро отмалчивались.

– Ещё в чём её вина? – перекрывая гвалт, выкрикнула Айдесима.

Толпа притихла. Толстуха попятилась, пробуя втиснуться в людскую массу, но жёсткий взгляд вопрошающей пресёк эту попытку:

– Тебя спрашиваю, Говорящая-от-всех. Отвечай!

– Ммм… Я не… – Маленькие глазки беспокойно забегали.

– Она кого-то умертвила?

– Не… не… – Жирные щёки тряслись как холодец, когда тётка мотала головой.

– Оживляет мертвецов или призывает нечисть?

– Нет-нет! – Тётка обхватила себя за плечи, сложив руки крест накрест, словно защищая свою безразмерную грудь.

– Портит урожай, изводит скот?

– Нет… – Совсем потухший голос. Опустила голову. Руки безвольно упали вдоль тела.

– Значит, ничего такого, чем занимается обычная ведьма, эта женщина не делает? – подвела итог Айдесима.

– А мужики наши? – вскинула толстуха заплаканные глаза.

Отойдя от неё, «дознаватель» приблизилась к Николаю.

– Ну, что думаешь? – спросила тихо.

Тот ещё раз глянул на понуро стоявшую подсудимую. Да какая из неё, к чертям собачьим, ведьма!

Подумав, сказал:

– Вся вина этой девочки, похоже, в том, что решила осчастливить нескольких мужиков. Те, полагаю, остались довольны. А вот их жёны…

– И как ты это понял?

Странный вопрос. Что, к примеру, ответит музыкант, спроси у него, почему он так здорово играет? Не обязательно быть слишком продвинутым физиономистом или психологом, чтобы увидеть основное – по мимике, по взглядам, по жестам. Услышать в интонации голоса. Да мало ли ещё по чём.

– Смотрел, слушал, – просто сказал Николай.

Оценив иронию, Айдесима чуть заметно улыбнулась. Кивнула на толпу:

– А им что будешь говорить, если вдруг придётся?

– А вы позволите?

– Ну, попробуй. Только говори от моего имени.

Коля хмыкнул и направился к толстухе.

– Айдесима спрашивает, где твой муж, женщина?

– Дак туточки он. Вот. Иди сюда, короста. Чего вылупился? Покажи свою бесстыжую рожу её светлости.

Пухлыми ручонками она живо выудила из людской массы щуплого мужичка, поставив его рядом с собой. М-да. И как он с нею до сих пор уживается?

– Ты спал с этой женщиной? – Николай показал на подсудимую. – Отвечай её светлости.

Мужик просто кивнул, не поднимая глаз.

– Теперь пусть выйдут сюда все те, кого она соблазнила.

Ещё несколько мужиков оказались впереди, буквально выпихнутые силком своими же бабами.

– Так, – протянул Николай. – И где же ваши жёны? Выходите, выходите, не стесняйтесь. Покажитесь Айдесиме. Чтобы она видела, кто тут пострадал от происков проклятой ведьмы.

Бабы выстроились возле своих мужей. У всех жалкий, затрапезный вид. Кто с жирными телесами не хуже первой толстухи, кто наоборот – кожа да кости. Да и одеты неряшливо, в непонятной хламиде. Небось, и разит от них не по мелочи. Таким грех не изменить. Особенно если «ведьма-соблазнительница» не в пример женственнее.

Внимательно изучив «потерпевших», Николай вернулся к Айдесиме и уже оттуда выкрикнул, чтобы слышали все:

– Может, не она ведьма, а вы, раз от вас мужики бегают?

В толпе захихикали. Даже Айдесима соизволила улыбнуться, тут же выдав приговор:

– Объявляю эту женщину невиновной!

Когда солдаты оставили её в покое, «ведьма» уходить не спешила. Пристроилась за процессией, сопровождающей Айдесиму, и дошла с нею до самого дома. Там, на удивление Николая, принялась молчком накрывать на стол. Когда закончила и тихо выскользнула за дверь, Николай не удержался, спросил:

– Вы и её решили при себе оставить?

– Вообще-то мы у неё в гостях.

– То есть вы не знали, что хозяйку этого дома считают ведьмой?

– Почему же. Знала. Потому здесь и остановилась. Будь это ведьма, попыталась бы мне навредить. Или тебя бы освободила, зная, что мои люди сторожат демона в сарае.

– Ваши люди сболтнули? – усмехнулся Николай.

– Они, но по моему приказу. Надо же было её проверить. В любом случае ни то, ни другое она не сделала. Потому, идя на судилище, я уже знала, что женщина невиновна.

Вот тебе раз. Выходит, весь тот спектакль на площади был пустой тратой времени?

– Думаешь, зачем тогда согнали всю деревню и устроили представление?

Она что, мысли читает? Да ладно.

– Во-первых, теперь она официально признана невиновной, о чем знает не только сама, но и её односельчане. Во-вторых, я смогла оценить твои способности.

– Хм. И как я вам показался?

– Нормально. Один плюс, можно сказать, заработал. Смотри, чтобы минусов не было.

– Минус на минус даёт плюс, – пробурчал Николай и накинулся на еду.

Из деревни уезжали на следующее утро. Тихо, без лишнего шума.

Только-только начало светать. Телега в сопровождении трёх всадников проехала по пустынным улочкам, не встретив ни единой живой души. Лишь кое-где лениво лаяли собаки. Вторя им, из плотного тумана изредка доносились приглушённые голоса прочей домашней живности, встрепенувшейся от ночного сна.

Сидя в телеге, Николай непрерывно зевал. Тот самый случай, когда поднять подняли, а разбудить забыли. На кой чёрт Айдесиме понадобилось выезжать в такую рань? Что там она сказала, когда об этом спросил? Ах, да: «Надо засветло миновать Распутье». Знакомо звучит. Наверно, ещё одна деревня. Или место, где дороги сходятся. Мало ли похожих названий.

– Не спать! – вырвал из полудрёмы негромкий окрик Айдесимы. – Смотреть в оба. Лес близко.

При чём тут лес? Разбойники шалят? Или дикие звери нападают?

Посмотрев на окутанные туманом деревья, поймал себя на мысли, что не так уж безмятежен этот лес. Из-за стволов определённо веет угрозой. Казалось, там кто-то прячется и постоянно следит, провожая недобрым взглядом.

Сон как ветром сдуло. Растерев лицо, Николай плотнее закутался в плащ. От нечего делать стал рассматривать поклажу. Так, это тюки с провизией и вещами. Ничего интересного. Сам видел, как слуга их упаковывал. С ним же потом и грузили это всё в телегу. А здесь что, под соломой?

Носком сапога поддел что-то твёрдое, извлекая на божий свет непонятную железяку. О, тренога. Та самая, что была у вызывальщиков. И факелы рядом сложены. Несколько заготовок. Обычные палки с намотанной паклей. Здесь же и огниво в деревянной коробке. Помимо кресала и кремня в ней нашёлся небольшой мешочек с красным порошком.

– Что там у тебя? – Айдесима поравняла свою лошадь с телегой.

– Огниво и какой-то порошок. – Николай потряс мешочком, заполненным едва ли наполовину.

– Ружейное зелье, – хмуро бросила всадница, похлопав по рукояти пистолета в седельной кобуре, и ускакала прочь, в голову колонны.

Порох, что ли? Почему красный, а не зелёный или, скажем, чёрный?

– Здесь-то он зачем? – буркнул себе под нос.

– Так им же огонь и разжигают, – с передка подал голос лакей.

Белобрысый паренёк, преданный слуга своей госпожи, которому едва ли перевалило за двадцать пять. Зато имя носил чудовищно длинное и труднопроизносимое – Филисерти. Коля предпочёл звать его кратко, Фил. Если тому и не нравилось, то виду не подавал.

– Сыпанёшь маленько, чиркнешь раз, и готов костерок, – закончил слуга.

Понятно. Вместо трута, видать, используют. Ну да, с порохом это дело куда проще, как и с бензином. Только углеводороды здесь пока не в ходу.

– А скажи-ка, Фил, куда мы так спешим с утра пораньше?

– Известно куда, домой едем. В светлый город Припять.

Да ладно! Николай чуть с телеги не упал. Нет, умом-то понять, конечно, можно, что названия в параллельном мире бывают похожими или вообще совпадают. Но Припять…

– А такого Чернобыля там поблизости, часом, нет? – спросил с опаской.

Возница мотнул светлыми кудрями:

– Нет. О таком не слыхал. – Повернув конопатое лицо, таинственно добавил: – Зато есть Распутье.

– Да что за Распутье такое. Все о нём только и твердят. Тоже город?

– Может, и город, – бросил в пустоту Фил, снова глядя вперёд. – Странный только. И пустой.

– Чем странный-то? Дома кривые?

– Да нет, не кривые. Пустые все да полуразрушенные. Но не похоже, что для людей.

– Для кого ж тогда?

– Ну, для великанов или больших муравьёв. Может ещё для какой нечисти, что там водится. Не знаю. Никому не ведомо, как они выглядели.

– Откуда же такие догадки, если никто ничего не знает?

Фил обернулся, внимательно посмотрев на Николая.

– Вот сам увидишь, тогда всё и поймёшь.

Больше они эту тему не трогали, болтая о погоде, о лошадях и прочей ерунде. А потом из-за леса взошло солнце…

То ещё зрелище.

Сначала окрасились верхушки деревьев. Солнечные лучи весело заиграли в молодой листве. Тени поползли к лесу, делаясь всё короче. И вот над горизонтом показался край диска. Оранжевый, с красноватым отливом, он медленно рос, вытягиваясь вверх, всё больше заполняя собою небо.

Туман, прижатый к самой земле, буквально стелился по ней, похожий на разлитое молоко, убегая следом за тенью.

А когда обогнули стену густо растущих деревьев, в глаза ударил ослепительно-яркий свет утреннего солнца, величественно воцарившегося над миром, словно лучезарный бог восседал на качающемся троне, на самом краешке земли.

Любоваться бы этой красотищей до бесконечности. Да жаль, нельзя. Сильно слепит. И без того солнечный свет сморил, заставив смежить веки. К тому же сказывался слишком ранний подъём. Под мерное покачивание и монотонный скрип телеги Николай сам не заметил, как погрузился в сон.

Проснулся от смутного чувства тревоги, сразу сообразив, что движение прекратилось. Приподнялся, осматриваясь и протирая глаза. Они стояли на краю широкого поля, перед старым бревенчатым домом. С виду он выглядел вполне себе жилым. По крайней мере, все окна застеклены, досками не заколочены. Дверь на месте, только подпёрта большим, увесистым чурбаком. На маленькой веранде развешена домашняя утварь. Такое впечатление, что хозяева ушли ненадолго и вскоре должны вернуться. Только вот Айдесима, достав почему-то шпагу, осторожно подступала к двери, словно старалась оставаться незамеченной. Смешно. Всё равно её из окон видно. К тому же кто в здравом уме станет сам себя запирать?..

Зловещая тишина кругом. Даже птицы не щебечут. Одинокая изба словно погружена в сон и, в то же время, внимательно следит за округой сквозь отражения в стёклах. Что там за ними? Нет, определённо, в этом доме что-то притаилось и ждёт.

Стряхнув остатки дрёмы, Николай огляделся внимательнее.

Двор ухожен, прибран. Разве только некоторые вещи неаккуратно раскиданы, словно хозяева собирались впопыхах. Там дрова брошены, там солома растаскана, там лопата валяется, там тряпки какие-то, ещё что-то… Загон для скота пуст. Чуть в стороне сарай, дверь которого распахнута настежь и медленно качается на скрипучих петлях.

Странно. Хозяйство-то здесь ведут. Вон, и поле недавно вспахали. За ним несколько таких же домиков, на приличном удалении друг от друга. Похоже на хутор.

Подойдя к двери, Айдесима прижала к ней свободную ладонь и замерла, будто прислушиваясь к чему-то. Солдаты с мушкетами наизготовку встали по бокам. Держат окна, если говорить языком спецназа. Здесь, у себя в мирке, эти парни тоже, видимо, не лыком шиты. Кое в чём поднаторели. Очень похожи на местных омоновцев. Те же ухватки.

Кончиком шпаги Айдесима указала на телегу:

– Филисерти, убери чурбак. Волош, иди за мной.

Фил тут же оказался рядом и без видимых усилий отвалил чурбак в сторону. Здоровый бугай, ничего не скажешь. Почему бы не взять с собой и его? Или хотя бы солдат. Всё надёжнее будет. Нет же, иди ты, гражданин Волошин. Подставляй шею. Знать бы ещё под что и ради чего. Впрочем, и так ясно – грядёт очередная проверка.

Вздохнув, Коля спрыгнул с телеги. Отряхивая одежду от соломы, поплёлся к дому.

В открывшийся тёмный проём Айдесима нырнула первой. Резко, без предупреждения. Только край плаща мелькнул. «Вот же… Шустрая бестия», – успел подумать Николай, бросаясь за ней, чтобы не потерять из виду. А что прикажете делать, если с оружием здесь лишь эта сумасбродная баба. Могли бы хоть нож ради приличия дать. Пусть даже тот, которым брился…

Глава 7. Барабашка

– Сам бог прислал вас! Не иначе Святая троица направила к нам ваши стопы! – тараторил невысокий мужичок с пухлым, розовощёким лицом, суетливо бегая вокруг Айдесимы.

То слева зайдёт, то справа. То спереди выскочит и пятится неуклюже перед «её светлостью», неторопливо бредущей через двор, пытаясь поймать благословенный взгляд.

– Уж сколько жути натерпелись от нечисти ентой, никакими словами не передашь. Кто бы подумал, что ентот увечный такую пакость сотворит.

– Какой увечный? – остановилась Айдесима.

– Да приблудился тут один. Дня два назад. Прискакал измученный весь. Морда опалённая…

– Как зовут? – нетерпеливо перебил Николай.

– Меня? – поднял кустистые брови сбитый с толку мужик. – Нерестом кличут. А что?

– Не тебя, дурья башка. Приблуду твоего.

В лицо впился пылающий взгляд Айдесимы. Казалось, кожа вот-вот расплавится. Ох, не любит она, когда слово поперёк вставляют. Ничего, перетерпит. Сейчас главное – выудить нужную информацию.

– Так не назывался он… э-э… господин. – Мужик явно пребывал в растерянности, не зная как обращаться к Николаю. Говоря с ним, постоянно косился на хмурую Айдесиму. Но та, слава богу, помалкивала. – Поначалу вообще разговаривать не мог. Едва языком ворочал. Я его приютил, примочки всякие делал. Шутка ли, пол-лица обожжено.

– Справа или слева?

Закатив глаза, Нерест принялся ощупывать пальцами пухлую физиономию, вспоминая, видно, куда прикладывал компресс. В итоге, оставив своё лицо в покое, показал на левую щеку Николая:

– Туточки вот. Точно.

– И что дальше?

– Ну, оклемался он. В себя приходить стал. Даже во двор до ветру бегал. А тут гляжу, батюшки святы, ружжа мово на месте-то и нет. Кто взял, думаю? Акромя пришлого ентого и некому. Ну, я его за грудки. Так, мол, и эдак, отвечай, говорю, зачем ружжо спёр. А он глазами лупает. Не брал, и всё тут. Я где только не искал. Поначалу-то у него всё перерыл. Потом весь дом сверху донизу. Сарай, скотник. Во дворе поглядел. Вдруг землица где свежевскопанная имеется. Ну, не нашёл. Снова давай палёного пытать. А тот озлобился. Отшвырнул меня чем-то, хоть рук и не подымал. Как забормочет, забормочет. Быстро так и непонятно. Вижу, потемнело в доме, будто ночь на дворе, и тварь какая-то из воздуха образовалась. Летает, пузырями надувается. То появится, то пропадёт. Мечется по всему дому. А её ж не удержать ничем, и на ногах устоять никакой возможности. Чуть голову не расшиб, когда бестию енту схватить пытался. Ударить и то не мог. Хоч топор возьми, хоч палку – всяк наскрозь пройдёт. Будто там пустота. И как умудрялась меня сшибать да крушить всё кругом, ума не приложу.

Да уж, в доме, и в самом деле, словно Мамай прошёл. Когда впервые там оказались, Николай, догнав Айдесиму, настороженно замершую с выставленной вперёд шпагой, вынырнул из-за её спины и увидел удручающую картину вселенского погрома. Битая посуда, обломки мебели, клочья изорванных тряпок, некогда бывших то ли одеждой, то ли покрывалами, то ли ещё чем. А посреди просторной светлой комнаты, примерно в метре от пола, парил виновник всего этого бедлама. Непонятная, изменчивая фигура из полусфер. Они появлялись из пустоты, отражая гладкими, округлыми боками проникающий в окна свет, и пропадали в никуда. Их вытягивало или сжимало, делая похожими на разлитую в невесомости ртуть. Получавшиеся фигуры то сливались воедино, в большой блестящий шар, то наоборот, разлетались отдельными каплями, нехотя отлипая друг от друга, словно растягивающаяся жвачка.

Одна такая полусфера проплыла в нескольких сантиметрах от Колиного лица. Даже своё отражение увидел. Искажённое, как в кривом зеркале.

Не успев сообразить, машинально схватил вытянутый отросток. Почувствовал биение чужой жизни в кулаке. Дёрнул…

Сферы лопнули. На их месте появился самый настоящий дракон в миниатюре, которого Николай крепко держал за хвост. Змея размером с небольшую гадюку. Только вот голова вполне себе драконья. И перепончатые крылья за спиной, энергично хлопающие в попытке вырвать своего владельца из цепкой хватки человека либо поднять обоих и унести прочь, будто вытянувшийся, как стрела, устремлённый к потолку зверёк считал, что подобное действительно ему по силам.