Бабочка-рэндаллия

– Я очень люблю делать подарки! Это копия того, в котором я… жила. Вот, посмотри! – Евгения просунула свою ручку справа от водительского кресла, и Родион увидел на тонком запястье в точности такой же кубик на такой же серебряной цепочке, – если вдруг соскучишься, меня не будет рядом или телефон забуду, три раза надави на любую грань. А теперь, шеф, в ФСБ, отдел по борьбе с терроризмом, пожалуйста. На чаевые не рассчитывайте. – девичий смех разлетелся по салону автомобиля серебряным звоном.

Родион не до конца понимал, как это работает. Точнее говоря, не понимал совсем. Он почему-то знал, как переключать скорости, когда на какую педаль надавить, и, самое странное – дорогу до места, где никогда ранее не был. С заднего кресла, где Евгения с аппетитом кушала нарезанную дольками дыню, которую она прихватила с собой в бумажном пакете, слышалось негромкое почавкивание. На долгом светофоре Родиону показалось, что она совсем притихла, и он оглянулся: в уголке, уронив голову чуть назад, с приоткрытым ротиком спала его внезапно материализовавшаяся компаньонка. Ветерок, просачивающийся сквозь форточку, слегка колыхал ее каштановые кудряшки. Впервые за очень долгий срок Мельников улыбнулся.

Но, едва он свернул в очередной знакомый-незнакомый переулок, как Евгения заметалась по салону и пронзительно заверещала:

– Ой-ой-ой!! А-а-а-а-а!!!

Родион едва рефлекторно не бросился ее спасать от невидимой угрозы и на секунду выпустил руль из рук.

– Что? Что такое, Жека?!

– Пчела! Оса! Укусила!

Из округлившихся глаз девушки бежали слезы.

– Как так? Куда?

– В щеку! Изнутри… Больно!

Евгения несколько раз обиженно и сердито топнула ножкой по месту, где видимо должно было находиться выплюнутое насекомое.

Родион уже остановил авто и бросился к багажнику. В пыльной увесистой аптечке оказалось несколько уровней. Он собрался было ударить об колено пакет с сухим льдом, но заметил шприц и ампулы с обезболивающим, Евгения, однако, в ответ на такое предложение замахала руками.

– Нет нет нет! У меня аллергия! Давай лед. У-у-у-у…

Когда парочка прибыла в пункт назначения, который Родиону подсказал его новый внутренний справочник, он засомневался – а нет ли здесь ошибки? Вместо госучреждения со строгим фасадом и обилием людей в погонах и авто со спецномерами неподалеку, на него, во все свои витрины глядел «iMag -Универсальный». Был далеко не прайм-тайм, и паренек в желтой униформе, обычно собирающий в «паровозик» разбросанные по территории продуктовые тележки, курил, фривольно развалившись на скамейке, и листал в телефоне новости. Евгения, у которой половину мордашки закрывал пакет со льдом, недовольно заворчала:

– Ну на фто ты уфтавился? Давай, пофли…

Она взяла Родиона под руку и, указывая дорогу, в то же время держась за него, потащила парня внутрь.

Магазин как магазин. С банкоматами, парой сувенирных лавок, кофейней и стандартными продуктовыми отделами. Родион успел лишь, бросив пару взглядов на ценники, отметить, что далеко не дешевый. Странное началось дальше. Евгения, фамильярно отодвинув в сторону продавщицу, затащила парня прямо за прилавок, нажала на пульте кнопку, и они вошли в служебные ворота, которые закрылись за ними автоматически. Поднявшись по узкой лестнице, миновав несколько коридоров с дверями под скучными табличками типа «отдел кадров» или «импорт-восток», они остановились у бухгалтерии. Не посчитав нужным стучать, девушка открыла дверь, не глядя сделала несколько шагов вперед, протащив парня за собой, и пробурчала:

– Мы не флифком пофдно?..

В другой обстановке Родион сто процентов не выдержал бы и рассмеялся в ответ на метаморфозы, приключившиеся с голосом его спутницы, но перед ним в неизменном черном костюме стоял генерал-майор Надточий. Ее вопрос генерал проигнорировал.

– Садись, Мельников. Я не задержу надолго.

Родион уселся за свободный столик с компьютером справа от выхода из «бухгалтерии», на офисное кресло, обтянутое красной тканью. Для Евгении дополнительного приглашения не потребовалось, – она уселась прямо на стол, свесив ноги. Илья Александрович остался стоять.

– Во-первых, Мельников, пользуюсь возможностью еще раз тебя за все поблагодарить. И лично извиниться за то, что делаю это только спустя шесть лет. Во-вторых. Про Евгению Артуровну, – он кивнул в сторону Евгении, – я тебе не рассказал, потому что тем вечером она еще проходила тесты. Теперь официальная часть. Тарантин!

Справа раздался негромкий шорох и Родин с Евгенией обнаружили, что в комнате есть четвертый. Тарантин поднялся из-за стола. Он оказался мужчиной тучным, но роста настолько небольшого, что его не было видно из-за монитора. Под очками в тонкой оправе находились в постоянном движении маленькие глазки, сходу выдававшие схожей интенсивности движение мозговое. Его лоб, щеки, крючковатый нос и даже подбородок были покрыты крупными каплями пота, несмотря на то, что в помещении работал кондиционер. Тонкие губы находились в движении – Тарантин любил жвачку.

– Родион Викторович, подойдите. – голос у него оказался наподобие того, которым мультипликация наделила добрых гномиков вроде Папы Смурфа, но ввиду специфики работы чуть более жесткий, – в конверте карта, на нее будет приходить пенсия как ветерану спецопераций. Достойная, кстати. Здесь копия приказа о присвоении очередного звания старшего лейтенанта ФСБ России. Мои поздравления. Здесь же дарственная и прочие документы на вашу квартиру по адресу: город Восточносибирск, улица Мира, дом 27, квартира 17. Вновь мои поздравления. И, наконец, в чехле форма. Сшита по индивидуальным меркам. Распоряжение Ильи Александровича. – Надточий кивнул, – меня, кстати, Иван Анатольевич зовут, – он протянул пухлую руку, Родион пожал ее. Ладонь оказалась потной.

Увидев, что Тарантин закончил, Евгения, недолго думая, сгребла свободной рукой в охапку все дары, как будто они предназначались ей, и встала у Родиона за спиной. Теперь стояли все четверо. Снова взял слово генерал:

– Официальная часть закончена. Теперь личная просьба. Мельников, мы нуждаемся в твоей помощи. – Родион удивленно посмотрел сначала на Илью Александровича, потом на Тарантина, который, в свою очередь, по-прежнему смотрел куда угодно – в сторону, на монитор, в окно, из которого была видна вывеска кинотеатра «Сорренто», но не в глаза собеседнику, – у твоего друга Котова неприятности.

Родион удивленно переспросил:

– У Котова?! Он жив?

– Живее Ленина. Женился, остепенился. Вопрос не только в его – в государственной безопасности. Повторяю, Мельников: это не требование. И не приказ. Просьба. Я тебя более чем пойму, если ты прямо сейчас пошлешь меня во весь свой лексикон. За тобой приедет машина, а Тарантин займется подготовкой твоей встречи с родителями.

Родион еще не дослушав до конца, обернулся. Евгения, все еще прижимавшая плечом лед к распухшей щеке, бормотала под нос что-то нецензурное про пчел. В ответ на его вопросительный взгляд она округлила глаза.

– А фто я?! Рефай фам. Я ф тобой до контфа, забыл фто ли?!

Никто из присутствующих не выразил удивления, когда следом прозвучал ответ:

– Я готов.

– Прекрасно. Тогда пройдем в конференц-зал. Проясним еще один момент.

Илья Александрович открыл дверь неподалеку от рабочего места Тарантина и жестом пригласил Родиона и Евгению за собой. Внутри действительно оказался просторный зал без окон, с овальным столом, проектором под потолком и экраном на стене. На дальнем конце стола, под присмотром двух вооруженных бойцов в масках сидел молодой мужчина азиатской внешности, с аккуратными усиками, в синем клубном пиджаке поверх белой футболки, с большими и, вероятно, дорогими часами на руке. Было хорошо заметно, что его ухоженный внешний вид терпит ущерб исключительно по причине долгого пребывания вне привычной среды: худое, скуластое лицо покрыла щетина, миндалевидные глаза смотрели устало. Обильно приправленный гелем ежик в конец растрепался и поник. В зале была хорошая акустика и голос генерала звучал здесь особенно увесисто:

– Знакомьтесь. Хайрулин Марат Маратович. Владелец и звезда местных ночных клубов. По совместительству дальний родственник другого нашего знакомого, ныне покойного Гарипова. Марат Маратович заинтересовал нас не только родственными связами, но и любопытными звонками и переписками с интересными личностями из Саудовской Аравии по поводу каких-то денег. Якобы, его денег, которые ему уже очень давно задолжали. Интуиция подсказывает, что дела у Марата Маратовича в последнее время идут хреново. А еще, что он владеет исключительно ценной для нас информацией. Сам он так не считает. Эй, кекс! Лощеный, как лесбийский секс. Говорить будешь?

– Еще раз вам повторяю! Я понятия не имею, чем занимался Рустам. О своих делах он мне не рассказывал. Я чист перед законом! Работаю по правилам! И когда выйду отсюда, то подключу все инстанции и всех известных мне серьезных людей, чтобы вы за ваш произвол ответили!

Хайрулин, как оказалось обладавший мягким и чувственным голосом, выпалил свою речь на одном дыхании, с горящими глазами, скрестил руки на груди и гордо уставился на Илью Александровича. Тот глубоко вздохнул.

– А я повторяю тебе. Меня не интересует, что добавляют твоим посетителям в коктейли, и где ты покупаешь паль, которую продаешь как Джек Дэниэлс или Гордонс Джин. Это антитеррор. У меня вопросы посерьезнее. Способы получить ответы – тоже. Время не терпит неуважения.

Он взял со стола рацию и скомандовал:

– Картинку.

На экране появились три человеческие фигуры на коленях, с холщовыми мешками на головах. За спиной у каждой стояло по бойцу с автоматом, их лица в кадр не попадали. Илья Александрович не торопясь продолжил:

– У нас твои жена и обе дочери. Если к двум часам ты не ответишь на все мои вопросы, они получат по пуле в затылок. В том самом порядке, как на экране, слева направо. Сначала жена. Потом старшая дочь. Потом младшая. Соврешь – тоже умрут. Я привык проверять информацию.

Пленник отреагировал все тем же дерзким тоном, но уже с заметной дрожью в голосе:

– Вы блефуете! Вы не можете так работать! Вы…

Генерал перебил его на полуслове:

– Когда мне было 18, я был рядовым и по глупости говорил то, что думаю. В 29 я стал майором и с этим делом завязал. Сейчас мне сорок восемь, и я генерал-майор. Как по-твоему, весят что-то мои слова? – и добавил в рацию, – снять мешки!

Хайрулин резко изменился в лице и затрясся крупной дрожью. В камеру глядели две перепуганные девочки, помладше, лет семи в джинсовом комбинезоне, старшая, лет одиннадцати, в школьной форме и растрепанная женщина с длинными темными волосами, в мятой серой, по-видимому, домашней кофточке. Она плакала, что-то без остановки говорила и, похоже, боялась обернуться. Илья Александрович несколькими широченными шагами приблизился к задержанному, аккуратно взял за трясущуюся руку и посмотрел на циферблат его нескромных, в голубом металлике часов, на тонком белом запястье смотрящимися неприлично большими.

– До двух еще целых четыре минуты. Ты можешь их спасти. Рустам Гарипов был связан с международным терроризмом?

– Да! Да!!! Рустам больной ублюдок! Он спутался с таким же арабом, помешанным на джихаде. После терракта в ВГУ он звонил мне, весь такой дерганый, говорил что-то типа «воины света задыхаются без нашей помощи! Пора действовать!..» Саудит должен был прислать деньги! Горы бабла!

Протараторив ответ быстрее типичной рекламной скороговорки «ОГРН раз-два-три-четыре, не является публичной оффертой», Хайрулин нездорово округлившимися глазами уставился на генерала в ожидании следующего вопроса.

– Твоя роль в этом деле?

– Мне приказали найти человека для нового дела в ВГУ. Я договорился с Соколовским. Жадная свинота! У него денег больше, чем у меня, и все мало! Каждый вечер отрывался в «Морнинг лайте», в VIP-зоне. Саудит обещал комиссию. Жирную! Но так ничего и не прислал!..

– Ты шантажировал Котова?

– Я не знаю никакого Котова!!! Нет! Не хочу знать!..

Хайрулин перешел на безумный крик. Он кивал как заводной голубь, раз за разом глядя на часы.

– Последний вопрос. Ты узнаешь этого человека?

Генерал неожиданно показал пальцем на Родиона. Марат Маратович, растерявший остатки былого лоска, врезался в Мельникова взглядом, выдававшим пик эмоционального и умственного напряжения:

– Нет!!! Я его не знаю! Семьей клянусь, в первый раз его вижу!

– Ну и хорошо. – генерал похлопал пленника по плечу, взял со стола рацию и лениво проговорил, – отбой.

Хайрулин плакал, тихо подвывая, когда его под руки уводили из зала. Евгения, привстав на цыпочки, (ростиком она оказалась еще меньше Родиона) прошептала парню на ухо:

– А фто такое лефбийфкий фекф?..

От накатившей волны смеха Родион хрюкнул. Девушка обиженно скрестила руки на груди.

– Ну фто ты начинаеф? Меня не учили такому понятию…

Родион наклонился к ее уху и начал объяснять, но девушка, не дослушав, отстранилась, и, пожав плечами, заявила:

– Глупофть какая-то…

5. Мафия

– Одним подозреваемым меньше. Прекрасно. Теперь о делах. – генерал взял рацию, –Тарантин! Кино покажи про местный бомонд!

На экране появилось фото восьми респектабельных мужчин за круглым столом.

– Жизнь, пока ты отсутствовал, Мельников, изменилась не особо. Но это с виду. ОПГ расплодилось как грязи. Крышевать и трясти начали всех подряд, взялись даже за мелкие филиалы госкорпораций. Устроили свой уютный сетевой маркетинг с блэкджеком и шлюхами в прямом смысле. Вот эти морды сидели на самом верху, каждый подмял под себя по одному федеральному округу. Перечислять имена нет смысла, сейчас все они покойники. Три года назад тихо, без огласки приняли знаменитый закон «О противодействии организованной преступности». Только за первые три дня и ночи без задержаний и судов вырезали половину «воров в законе» и все высшее руководство. Думали, что справились с этой мразью. А получился обычный черный передел. Оставшиеся в живых схоронились, перегруппировались, выбрали себе новых боссов, на общаковые деньги купили хорошую крышу. Наши местные оказались самыми наглыми. Поставили ультиматум. Если хоть один член банды будет убит представителем органов – они жестко ответят. Для профилактики устроили печально известную «резню в общежитии».

На экране появились страшные кадры с обилием трупов и оттенков красного. Родион вздрогнул. Евгения, и глазом не моргнув, продолжала немного неряшливо грызть непонятно откуда взявшиеся семечки, часть кожуры проглатывая, часть в виде черно-белой кашицы сплевывая прямо перед собой на стол, часть роняя на пол и себе на юбку. Генерал продолжил брифинг:

– Итог: полиция боится. Власти молчат. Многие куплены. Чем знаменателен сегодняшний день: все это дерьмо окончательно причалило в нашей гавани. Московиты, – шеф антитеррора поднял указательный палец, – только и рады, что разгребать его будут наши руки. В случае осечки всю кровь на нас и спишут, а менты останутся в белом. Но есть и плюс: без благословения первых лиц криминала теперь ни один жулик даже на красный не пойдет. Апостолов в нашем регионе у них два. Первый: Артуров Марк Архипович. Он же Марчелло Седой.

На экране появился, вопреки ожиданиям зрителей, абсолютно лысый хмурый мужчина в очках, с густой щетиной и крупными складками на лбу.

– Умный и аккуратный засранец. Владел своим дизайнерским бюро, успешно. Всегда был в плюсе, почему ушел в криминал – неизвестно. Подмял под себя полгорода, кормится с борделей и подпольных казино. Его фишка в том, что старается не стрелять, погромы и публичные наезды не устраивает. Для охраны нанял отряд профи из ЧВК. Отжал пятизвездочник «Гранд-Гондольер» в центре, где и проживает, как и все более-менее важные тела из его окружения. Правая рука – Барсуков Артем Иванович.

Евгения, смешно шевеля раздувшимися губами, неожиданно спросила:

– Кличка – Балфук?

Илья Александрович, коротко взглянув на девушку, которая сама, со своими семечками и до невозможного раздувшимися щеками напоминала лесного зверька, и ответил:

– Нет. Арт.

Проектор показал нахальную, совсем не похожую на барсучью, гладко выбритую физиономию с большим, полным чернеющих и испещренных сколами зубов ртом, одним шрамом под нижней губой и другим, поменьше, на невысоком лбу, так похожим на тот, что новоиспеченный старший лейтенант получил тогда, в университете, что Мельников непроизвольно провел по ныне безупречно гладкому лбу рукой.

– Животное и быдло. Наглый как танк. Воняет помойкой, зато одевается в бутиках. Работал водителем-экспедитором. Судим за разбой. Работает на Артурова управляющим отеля. Говорят, мечтает занять его место, когда тот уйдет на «пенсию». Выполнит любую прихоть, лижет ему задницу по поводу и без. Обожает хамить ментам и щупать симпатичных продавщиц и официанток. Теперь – конкурирующая организация.

Высветилось фото крупного, щекастого пожилого мужчины с массивным носом, одним глазом и длинными, слегка вьющимися седыми волосами.

– Забавно, да? Бизяк Михал Семеныч, он же Бизя. Инженер. Получил пятнашку за убийство коллеги по КБ. Выпущен за примерное поведение через десять. Глаз потерял в драке с тем самым коллегой. Удар циркулем. Больше всего не любит вспоминать об этом. Главный его принцип – живем один раз. Вымогательство, перехват фур с грузом, ограбления инкассаторов, даже похищение банкоматов целиком – его прежняя стихия. Сейчас доит практически всех, до чьего вымени не дотянулся Седой: торговые центры, рынки, автосалоны. Налажены связи заграницей. Вся местная дурь кроме химии попадает к нам от его азиатских друзей. Чем особо примечателен – первым среди себе подобных создал целый отдел онлайн-гоблинов. По слухам насмотрелся фильмов. В соцсетях разбушевался не на шутку. Поставил на поток сетевой рэкет. Выслеживает должников. Давит на кого нужно. Лично я предполагаю, что за Котова взялся именно он со своими сетевыми глистами. Кстати. Бизя все-таки человек старой школы: убивать своими руками не стремается. О текущем местонахождении и его доверенных лицах неизвестно. Если Седой мне даже чем-то симпатичен, эту скотину я бы уже давно ликвидировал. Но не наш профиль. Был. Есть еще третья группировка.

Слайды, однако, на этом закончились

– Ребятишки молодые. Скрытные. Главарь – некто Жан. Личность не установлена. Крышуют мелкий бизнес типа местных интернет-магазинов и пиццерий. Жалоб на них нет: с три шкуры не дерут, говорят, даже помогают решать какие-то вопросы. Имеют своих людей в структурах. Бизяк и Седой их не прижимают, каждый надеется на слияние со всеми вытекающими.

Евгения, небрежно собрав в ладонь кожуру, бесшумно выскользнула из зала и через три секунды вернулась, шурша вкусно пахнущим пакетом, достала коробочку с лапшой-вок, палочки и сделала вид, что собирается приступить к трапезе. Поймав голодный взгляд Родиона, она протянула ему такое же блюдо. Третью коробочку она аккуратно подвинула в сторону генерала. Илья Александрович кивком поблагодарил девушку и продолжил:

– Теперь суть проблемы. Тарантин! Давай сиквел.

На экране завертелись панорамы скучного, советской еще архитектуры, небольшого комплекса промышленных зданий с трубами, окруженного, как ни странно, водой и высокими стенами, будто в 1975-м, а именно эти цифры были увековечены на одной из труб, имели место набеги варваров, ну или как минимум диких гоблинов на объекты энергетики.

– На Первой ТЭЦ в рамках, как они это называют, оптимизации, целый отдел заменили искусственным интеллектом. Проект пилотный, но по нашей информации, такая судьба уже точно ждет все электростанции, включая атомные. На ТЭЦ привезли тонну нового железа. И четко в день запуска этой системы какой-то мегамозгляк поставил раком их защиту, пожег всю электронику, чуть не поднял на воздух саму ТЭЦ и даже не наследил. Через месяц вышел на нас сам, с повинной. Гением оказался Котов. Рассказал про свою шальную музу. Он написал программу, с помощью которой можно из воздуха, моментально и совершенно незаметно сделать состояние на криптовалюте. Нужен только компьютер и оборудование, наподобие того, что он спалил. От результата в шоке даже я. Там хватило бы на личный остров. Я распорядился весь улов конфисковать. Убытки покрыли, рты закрыли. Ровно с тех пор нашего хакермана шантажируют. Шлют письма, угрозы. Звонят по ночам. Пытался откупиться – отказ. Потом стали приходить анонимные посылки. Обувной шнурок, завязанный петлей. Кухонный нож в крови. Когда прислали отрубленную руку в коробке из-под пирожных, снова связался с нами. Теперь Котов невыездной. Под усиленной охраной. И приглядывают за ним не местный шериф со своими копчиками, а наши люди. Программу мы конфисковали. Что нужно шантажистам – хак на деньги или современная альтернатива петардам Корсар-1, – неизвестно. Мне лично от этого не легче. Вопросы?..

Щелкнул замок, и в проеме появилось лицо Тарантина с привычной испариной:

– Илья Саныч. Тут опять эта женщина…

Ни говоря ни слова, генерал встал и вышел, закрыв за собой дверь, и оставив Евгению с Родионом вдвоем. Кто эта женщина, и что ей было нужно, парочка догадалась по репликам Ильи Александровича, гремевшим под потолком «бухгалтерии»:

– …Мы с Вами обо всем договорились, что Вам еще нужно!.. …Генерал-майор ФСБ!.. Кто мафия? Это мы мафия!?… …Вы вообще в себе? Нет никакого места на кладбище! Мы все проговорили!.. …По поводу памятника. Вот человек, с ним решайте. Нужны деньги – поможем… …Прекратите выносить мне мозг!..

Евгения вздохнула и обратилась к Родиону:

– Ты пока подклепифь, а я туда фхову!

Она встала. Войдя в офис, она негромко сказала:

– Илья Александровифь, офтавьте наф, пожалуйфта. Поговорю я. Иван Анатольевифь, там и для ваф ефть коробочка с лапфой! – немного расстроенно девушка добавила, – мою тоже кто-нибудь может доефть…

Евгения осталась одна с нежданной посетительницей и внимательно ее оглядела. У совсем маленькой, ростом чуть выше полутора метров, когда-то красивой женщины, немного за сорок, был вид, какой обычно бывает у людей, переживших горе. Приятное лицо с большими влажными глазами было изрезано не по возрасту обильными и глубокими морщинами, как земля на которую давно не падала влага. Маленький привлекательный нос заострился, тонкие губы были сжаты. Одета она была во все черное – длинную юбку и старую, выцветшую, выглядевшую скорее темно-серой кофточку. Черные, со свежими вкраплениями седины волосы были собраны заколкой. Тонкими пальцами она комкала сжатый на груди черный берет. Евгения заговорила тихо, почти шепотом:

– Фдлафтвуйте. Не надо кричать. Если фто, никто меня не ифбивал. Это довбаные птфелы. Нет никакого мефта захолонения. Вот я. Вафа доць дала мне жыфнь. Я бефгланицьно ей и вам за это бвагодална. И она бвагодаля мне не уфлана фовфем, а тове полуцила новую выфнь. Флуфайте, вы можете мне не велить, но она тепель навфегда фяфть меня. – Евгения говорила искренне, не обращая внимания на то, что окончательно распухшие щечки, придавшие ее и без того милому личику совсем уж няшный вид, превратили ее речь в милое лопотание, разобрать которое человеку неподготовленному могло быть непросто, – я не могу уколоть обефболиваюффее. Я в кулфе про аллергию. И непеленофимофть лактозы. И у меня еффе вот фто есть. – она задрала ногу и показала женщине татуировку, – я даве не фомневаюфь, фто вы заплетили ее делать…

Они стояли, молча глядя друг другу в глаза секунд десять. У женщины из глаз вырвались две слезы, губы задрожали, она прошептала:

– Лизонька!..

Бросившись к Евгении, она обняла ее, и принялась гладить по голове, приговаривая:

– Девочка моя, девочка…

– Меня зовут Евгения. Женя. – она с трудом выговорила свое имя относительно внятно, – но я фнаю. Я фюфтвую, фто Лиза где-то фдефь. Фо мной. – она чуть-чуть отстранилась и взяла плачущую мать за руки, – я офень хотела бы уфнать ее полутфе. И ваф. Вы плиглафите мне в гофти? Покавете ее комнату?..

Женщина, во взгляде которой появился свет, быстро закивала головой и снова обняла девушку, намочив ей маечку слезами.

– Подофдите меня! Фефяф, отплофуфь у нафяльфтва!

Евгения заглянула в конференц-зал. Трое мужчин с аппетитом ели лапшу.

– Плиятного аппетита! Мне нувно ненадолго отлуфитьфя! Я возьму белое такфо?

Генерал, кивнул, вытирая рот салфеткой.

– Фпафибо! Обеффяю, я навелфтаю упуффенное!..

Вытерев рот и руки салфеткой, Тарантин поднялся, потянулся и воскликнул:

– Ну-с!..

Не получив в ответ никаких указаний, он вернулся на рабочее место, Родион остался с шефом один на один. Мельников, не поднимая глаз, спросил:

– Я все думаю… Этих людей… Их правда застрелили бы?..

Генерал покачал головой, прожевал и ответил:

– Нет, конечно. – он бросил есть и поднялся из-за стола. – пошли, Мельников.

В конференц-зале оказалась еще одна дверь с ведущей вниз лестницей. Минуя ответвления, они медленно спустились на самый низ. На минусовом этаже располагалось стрельбище. В этот час оно было полностью свободно. Илья Александрович подвел Родиона к стенду. Достав из кобуры пистолет, и сняв его с предохранителя, он дал его парню.