Алмаз заговоренный. Подарок старой повитухи – 2

За этим занятием я сидела почти час, когда наконец-то мелькнула фамилия Грифанов. Жёлтой прессы в приличной библиотеке не оказалось. Нашла только объявление. Сняла на телефон. Потом, чихая и утираясь бумажными салфетками, которые мне подсунула библиотекарь, вернула подшивки на стеллаж, поблагодарила сотрудников и отправилась в укромное место, чтобы позвонить по найденному номеру.

В объявлении было сказано, что известный телеведущий и журналист Ансар Грифанов просит всех, кто знал его родственницу Анну Витольдовну Нодбек, и имеет о ней или связанную с её именем хоть какую-то информацию, позвонить по номеру… Именно этот номер я и набрала, когда добралась до скамейки в сквере, недалеко от библиотеки.

Трубку долго не брали. Я уже хотела отключиться, но в это время прорезался голос Ансара:

– Да-да, слушаю вас, – он говорил так, как будто от кого-то бежал или, наоборот, за кем-то гнался.

– Привет.

А в ответ тишина, как поётся в одной известной песне… Видимо, на том конце пытались узнать по голосу, кто говорит. Судя по затянувшейся паузе, получалось не очень. Я приготовилась раскрыть инкогнито и назвать своё имя, но Грифанов опередил меня:

– Здравствуй. Как это ты обо мне вспомнила? Или нашла второй том дневника Анны Нодбек?..

– Нет, не нашла. И вспомнила не случайно. Как ты поживаешь?

– Поживаю как-то. А-а-а! Ты решила меня поддержать? Ну, как раз сейчас у меня всё вполне хорошо. Так что ты немного опоздала.

– А я никуда не спешила. Ты никогда не нуждался в поддержке. Я очень хорошо помню твои сеансы психотерапии и была уверена, что ты не пропадешь в любой ситуации. А то, что в твоей жизни именно такие ситуации возникли, я вообще не знала.

– Ясно. Значит, есть ещё какой-то повод? Ты, наверное, увидела объявление в газете? И у тебя какая-то информация об Анне, которую я ещё не знаю? Если это так, то я тебя с удовольствием слушаю.

– Нет, новой информации у меня нет, но у меня есть к тебе вопросы.

– Давай вопросы. Но имей в виду, у меня очень мало времени. И очень много работы.

– Я постараюсь быстро. Ты знаешь человека по имени Виктор Игоревич Валков-Бегичев?

– Та-а-а-а-к. Он и до тебя добрался?.. И что предлагает?

– Пока ничего, но очень интересуется тобой, и очень хочет, чтобы я тебе помогла.

– Слушай меня внимательно: с этим человеком нельзя иметь никаких дел, если хочешь остаться в живых и на плаву. Он, по-моему, праправнук того самого младенца, к которому твоя пра-бабушка и моя пра-тётка везли повитуху. Как ты помнишь, они её не довезли. Не по своей воле. Трагическая случайность. Но этот маньяк решил, что сделано это было намеренно. Что девчонки были посланы какими-то темными силами, чтобы помешать появиться на свет его деду. Бред, конечно, но он так считает. И дед его так же думал. Не знаю, какое детство было у этого Виктора Игоревича, похоже, не очень счастливое и безоблачное, поскольку лет с пятнадцати в нём начал зреть план мести этим якобы посланницам тьмы. Некоторые в вашем городе считают, что это он убил Анну. Я так не считаю – сам видел заключение судмедэксперта. Но он много лет был рядом с ней, втёрся в доверие, ждал случая. И дождался. Нодбек умерла своей смертью. Он просто её обобрал. А если б не умерла?.. Ему нужны были её драгоценности, "цацки", как он выразился. У меня нет уверенности, что он не пошел бы дальше. Тем более древней, выжившей из ума, старухе много не надо. Напугай как следует – вот тебе сердечный приступ. Последний… Беги от него подальше… Хотя… если он тебя нашел, от него просто так не отделаешься…

Голос в трубке замолчал. Я ждала, но пауза продолжалась. В какой-то момент мне показалось, что нас разъединили.

– Алло!.. А…алло? Вы меня слышите? Алло!

– Не кричи… Слышу. Надо обстоятельно поговорить, а разговор не телефонный… У тебя есть, где остановиться? Не в квартире. Может, у знакомых? Лучше где-нибудь за городом. И лучше, чтобы об этом знало как можно меньше людей: знакомых и не знакомых.

– Дача! Когда баба Катя умерла, мы её квартиру обменяли на дом с участком. Там проводили каждое лето. Я там редко бываю. Соседка присматривает. В основном, за пожарной безопасностью. А так там, наверное, все заросло. Джунгли.

– В самый раз. Приеду – найду тебя.

Ансар отключился. Сердце прыгало так, что стучало в голове. Он приезжает!!! А-а-а-а-а!!! Я снова его увижу! Шедшие мимо по дорожке парка бабушка с внуками, мальчиком и девочкой, а может, няня с воспитанниками, круглыми глазами одновременно уставились на меня, и я поняла, что ору не мысленно. По-настоящему.

– Извините, – сказала я и направилась к остановке. Срочно надо домой. Убирать, готовить… На дачу надо съездить…

"Знаешь, так хочется жить!.." Да, бежала и пела. Дура дурой.

Не успела переступить порог квартиры – звонок. Директриса. Видимо, Бегичев успел пожаловаться. Или даже передумал оказывать спонсорскую помощь. Кричать она боялась, но шипела так, что трубка начала извиваться у меня в руке.

– Ядвига Станиславовна, вам нельзя так волноваться!

– И это говоришь мне ты? Я же просила тебя по-хорошему!

– А что, он не дает денег? Фу! Какой неблагородный!

– Да причем здесь деньги!!! Мне, понимаешь, мне стыдно! Приличный человек просто попросил составить ему компанию, а ты?!.

– Составить компанию? Это он вам так сказал?

– Не важно. Ну, один день хотя бы ты могла без своих дурацких вывертов? Один день?!

– Я бы и два могла, если бы понимала, что от меня хотят. А я не поняла. И никто не объяснил.

На том конце сказали: "А-а-а-й!" и повесили трубку. Я поняла это так: "Что с ней говорить? Всё равно не поймет, убогая!". Вот и ладно. И начала собираться на дачу.

Из того, что могло понадобиться для уборки на даче – тряпки, щетки, моющие жидкости и порошки – дома мало что нашлось. Решила, по дороге заеду в магазин, куплю всё, что надо. До деревни Овражки, где находилась наша дача, было полчаса езды автобусом. Жаль, рейсов туда-обратно было всего три. Надо было успевать. Я как раз успевала на двухчасовой. Ну, а вернусь завтра, утренним, восьмичасовым.

Соседка по даче, Анфиса Ивановна, когда-то работала с бабой Катей в роддоме. Бабушка была уже бабушкой, а Анфиса – молодая студентка медучилища по специальности фельдшер-акушер. И пришла подработать дежурной санитаркой. Часто на этих дежурствах по ночам, когда не было родов, пили чай и разговаривали о жизни. Баба Катя рассказчица была профессиональная! В том плане, что слушать её можно было бесконечно. На том и сдружились. И когда Анфиса окончила училище и пришла работать акушеркой, баба Катя стала ей безотказным и терпеливым наставником. И на пенсию бабулю Анфиса провожала вместе со всем коллективом. Плакала даже. Потом не раз зазывала её в свой дом. И бабушка ездила. Приезжала под большим впечатлением:

– Как же хорошо жить в своем доме, а? Тишина. Запахи райские. Птицы поют. Вышел во двор – никаких тебе многоэтажек! Лес вокруг. Солнышко никто не загораживает! И всё своё! Вышел в огород – огурцы, помидоры, и клубника, и зелень всякая. Двадцать соток сплошного рая!..

Когда баба Катя ушла в лучший мир (мне эта формулировка очень нравится, я сразу вижу её спокойное и радостное лицо), именно Анфиса Ивановна помогла нам найти этот дом рядом со своим.

Назвали деревню Овражки не просто так. Этих овражков там было не сосчитать. Казалось, здесь у каждого дома свой пригорок и свой овражек. Всё это поросло черемухой, ивой, вереском, кое-где малиной. Запахи весной стояли божественные. И красота округи была неописуема. Мы очень любили бывать здесь с родителями.

Каждый раз, когда я сюда приезжала, наполнялась такой умиротворенностью, таким покоем и восторгом, что ничего не могла делать. Я просто ставила кресло на веранде и, сидя в нём, целыми днями любовалась округой. Работать на участке всё равно приходилось. Я старалась сделать это как можно быстрее, чтобы снова окунуться в созерцание природы.

Сегодня же времени на созерцание не было ни минуты. Надо было наводить порядок. Что может понадобиться Ансару, если он будет здесь жить? Я старалась понять это, переодеваясь в свои садовые наряды, то есть в рабочую одежду: старые клетчатые широкие штаны и синюю застиранную футболку с мультяшными зайцем и волком во всю грудь.

Дом был благоустроен. Отец возился с ним не один год. И с каждым годом уровень комфорта повышался на порядок: туалет, душ, газ, вода. Баня тоже была. Но её топил только отец. Мы с мамой обходились душем. Правда, воду приходилось экономить – это ведь не город, где открыл кран и вода потекла. Здесь вода добывалось из индивидуальной скважины на каждом участке при помощи насоса. А он работал на электричестве. Пока были живы родители, я понятия не имела, что и как работает и сколько стоит. Потом пришлось разбираться самостоятельно.

Уборка заняла около четырех часов с перерывами на перекур. Пыли в доме за зиму скопилось прилично. Когда всё засияло первозданной чистотой и свежестью, наконец-то я уселась в своё любимое кресло на веранде и погрузилась в транс. Сквозь кружевной ряд цветущих яблонь и вишен темнела зелень дальних елей, голубело небо. Облака, плывшие по нему, казались теми же цветущими яблонями и вишнями, взмывшими в небо от избытка восторга… В этот момент появилась Анфиса Ивановна.

– Агата, здравствуй, дорогая! Не знала, что ты приедешь. Соскучилась по дому?

– Здравствуйте, Анфиса Ивановна! Соскучилась! Давно хотела приехать, да всё времени не было. По четырнадцать часов в школе висла. Но сейчас, слава богу, директриса поправилась, взялась за бразды правления. А я теперь буду только уроки вести. Времени будет больше, буду чаще приезжать.

– Вот и хорошо. Мне тут скучно. Мои ребятишки тоже не часто приезжают. Но думаю, начнутся каникулы, внуков привезут. С ними уж точно не соскучишься. Я смотрю, ты порядок наводила?

– Да, как говорится, после зимней стужи надо проветрить, помыть, почистить. Тем более, гостей жду.

– Родня в гости собирается? Это хорошо.

Проболталась. А с другой стороны, всё равно придется объяснять Анфисе Ивановне, кто такой Ансар. Кто он мне? И почему я так суечусь перед его приездом? Вот не подумала заранее, не заготовила легенду. Теперь придётся плести первое попавшееся, что придёт в голову.

– Нет, Анфиса Ивановна, это не родня.

Надо придумать что-нибудь такое, чтобы она меньше лезла к нему с разговором и меньше любопытствовала – чем он занимается.

– Проверяющий едет из Москвы по родительской жалобе. И директор решила, чтобы задобрить, поселить его не в гостинице, а где-нибудь в живописном месте. Ну, я и предложила свою дачу.

– Вот оно что! А он не откажется?

– Да вроде не должен. Директор ему звонила, спрашивала, он вполне согласен. Правда сказал, что на результаты проверки это не повлияет.

– Значит, очень строгий. Да-а-а… А жалоба-то серьёзная?

– Точно не знаю, директор не рассказывала, но что-то связано с деньгами. Хотя я за последние полгода работы завучем никаких нарушений не видела. Может, просто ошибка. Я думаю, всё обойдётся.

– Ну, дай бог! Ладно, не буду тебе мешать. Как закончишь, приходи, я тебя пирожками угощу. Напекла сегодня со всякой зеленью, с вареньем.

– Хорошо, Анфиса Ивановна, приду.

С одной стороны было бы лучше, чтобы она не надоедала Грифанову. А с другой – она бы его здесь покормила, если я не смогу быть рядом… А почему я не смогу быть рядом? С директором я договорюсь. Не отпустит, напишу заявление об увольнении. Это не проблема. А вот если он сам не захочет, или по причине конспирации нельзя будет мне сюда приезжать… Вот тут пирожки Анфисы Степановны и пригодятся. В общем, как говорила бабушка Катя: " Будет день, будет и пища".

Кстати, о пище. Холодильник пустовал с прошлого года. Из продуктов в доме были только картошка и банки с вареньем в подвале. Надо проверить состояние картошки. Может, её уже надо списывать в утиль. А одним вареньем сыт не будешь.

Я полезла в подвал. Картошка чувствовала себя отлично. Товарный вид имела на все сто. Варенья на полках было много. Банок тридцать. Смородина, малина, жимолость, компот из яблок с черноплодной рябиной, клубника. Чай пить есть с чем. А вот есть? Надо купить круп, масла растительного, сахар, соль. Может быть, тушенки. Мужики обожают тушенку. В магазине смотрели на меня изумленно, пока я перечисляла, что мне нужно. Продавец решила, наверное, что я собираюсь на северный полюс.

Загрузив холодильник и кухонные шкафы продуктами, я приняла душ и отправилась спать. На соседские пирожки уже не было ни сил, ни аппетита. Ничего. Объясню, что устала и уснула. Анфиса Ивановна не обидится. Не такой она человек, чтобы обижаться по пустякам. Но спать вдруг расхотелось.

Воображение рисовало картину встречи с Грифановым. Сколько придётся его ждать?.. В былые времена, наверное, за полгода было известно, куда и зачем поедет Ансар Грифанов – журналист и телеведущий. Теперь вот даже примерно не представляю, когда он сможет приехать и что он скажет при встрече?.. Я перебирала слова, которые скажу ему, но они казались фальшивыми, бессмысленными, пустыми. Что же я ему скажу?.. А может, ничего не надо говорить? Может быть, он сам всё поймёт?..

Из памяти выплыла сцена на вокзале почти двухлетней давности. Я видела теперь, как Ансар нервничал, выскочив из вагона на перрон. Как он огорчился, когда я сказала, что никуда не еду… Или мне это показалось?.. Как он долго смотрел, стоя на подножке вагона… Его последний вопрос: "Не пожалеешь?" сжимал мне сердце. Да, я пожалела, очень пожалела. Изменится ли что-то сейчас? Не знаю. Наверное, от меня это тоже зависит…

Похоже, я всё-таки заснула, потому что звонок прозвучал резко. Я вздрогнула и схватила трубку:

– Алло! Я вас слушаю!.. Говорите.

– Я приехал… Стою во дворе твоего дома

Меня подбросило на постели. На часах пятнадцать минут четвёртого. Глубокая ночь!.. Пытаясь натянуть джинсы, я объясняла Грифанову:

– Меня сейчас дома нет. Я на даче… Стой там. Сейчас возьму такси и приеду. Никуда не уходи!..

– Нет, это ты стой там. А я возьму такси и приеду. Говори, куда ехать.

Все прежние варианты нашей встречи, придуманные мной, отменяются. Жизнь реализовала самый неожиданный и простой – без долгих предисловий и пафосных речей. Всё!.. Он уже здесь. Такая оперативность и полное отсутствие пиара!.. Да, совсем не похоже на прежнего Грифанова. Совсем… Хотя… был ли он самим собой тогда, во время наших первых встреч?..

Что я тут философствую, когда он с минуты на минуту появится?! Переодеваться!.. Во что? В парадно-выходное? Глупо. На даче, ночью… Но и спальный вариант не совсем уместен. Порывшись в шкафу, я нашла ситцевый сарафан в мелкую синюю клетку. И не жарко, и можно спать в нем, если что. Надела, посмотрела в зеркало… Вполне.

Через полчаса, за которые я мысленно уже раз десять проделала путь от Овражков до Асафьева и обратно, прозвучал звонок в ворота. С последними его аккордами я распахнула их… И!..

Грифанов смотрел слегка настороженно. Я не смогла скрыть своего потрясения. Это Грифанов?!.

– Что, изменился?

– Немного.

Если бы я встречала его на вокзале, вряд ли сумела отличить от среднестатистического пассажира. Рюкзак. Серая куртка. Короткая стрижка. Уставшие глаза. Выражение лица, с которым идут мимо. Где черные кудри?.. Где эта легкая гламурная небрежность?.. Этот по-детски пытливый, открытый взгляд?..

– Судя по твоей реакции – не в лучшую сторону. Может, войдем?

– Да, прости. Входи…

Я пропустила Грифанова вперед и заперла ворота. Почему-то захотелось плакать. Было такое чувство, что где-то в прошлом я своими руками испоганила талантливый портрет яркого молодого человека, превратив его в посредственную сотую копию человека с размытыми чертами. Было чувство вины. Что-то я тогда сделала не так…

– Разглядела?.. Теперь поговорим?

Грифанов сел в моё любимое кресло на веранде. Посмотрел вокруг, потом вопросительно на меня.

– А, может, сначала поешь с дороги? Отдохнешь? Время позднее. Успеем поговорить.

– Да, это было бы кстати.

– Пойдём!.. Вот здесь душ. Там есть халат. Полотенце. Потом на кухню. Она вон там, – я показала направление.

Ансар бросил у порога свой рюкзак и пошел в душевую. Я смотрела ему вслед. Как он мог так измениться? От гламурной внешности телезвезды средней руки не осталось и следа. Я не могла понять, нравится мне это или нет. Сейчас не об этом надо думать – решила я и заторопилась на кухню. Я была уверена, что приедет дня через два, и я всё ещё успею. Ничего не готовила, Хорошо хоть продукты купила. Помидоры, зелень. Ещё у меня пельмени есть! Взяла на всякий пожарный. А он возьми, да и случись тут же. Пельмени брала в том же кафе, где на днях были с Бегичевым. Там делали их вручную и продавали на заказ. Очень вкусные.

Когда гость вошел в кухню, мокрый, румяный и повеселевший, салат был готов, пельмени доваривались.

– С легким паром, – сказала я машинально фразу, которую говорила мне бабуля, встречая из ванной. Привычка.

– Пара не было. Но сейчас, действительно, легко. Спасибо.

– Садись. Ты пельмени со сметаной будешь или с горчицей?

– Мне салата будет достаточно. Помидорный сок вполне сойдет за кетчуп.

Так. Настоящий Грифанов начал прорезываться сквозь облик чужого. Значит, не всё потеряно.

– Не очень полезно, но очень вкусно, – сказал гость, доедая последний пельмень.

– Может, ещё?..

– Увы, некуда. Все полки заняты.

– Тогда пойдем, я тебе в комнате родителей постелила.

– А они не могут приехать вдруг? Приедут, а я их место занял.

Я посмотрела на него внимательно. Нет, он просто ничего не знал.

– Они не приедут. Уже никогда. И очень будет хорошо, если кто-то займёт это пустующее место, – последние слова я договорила шепотом.

– Прости, я не знал.

Конечно, не знал. Мы с ним много говорили о бабушке и прабабушке, а вот о родителях как-то не успели. Хотя о своих родителях он мне рассказал, по-моему, самое важное.

Он вошел в комнату, которая много лет была спальней моих родителей. Отец был утренним человеком, поэтому часов в семь утра из окна комнаты мог раздаться голос отца:

– С тобою связан на веки я! Ты жизнь и счастье, любовь моя-а-а-а-а!!!

И мамин счастливый смех. Такое не часто бывало, но запомнилось на всю мою жизнь…

Позже я сделала там ремонт и вместо большой двуспальной кровати, занимавшей полкомнаты, поставила два диванчика напротив друг друга. Получилось очень уютно. Сейчас на одном из диванов я постелила гостю, теперь стоя на пороге, ждала, когда он уляжется, чтобы пожелать спокойной ночи. Но он сказал:

– Иди сюда, сядь.

–Давай завтра. Я же вижу – ты засыпаешь.

–Да, спать хочется, но поговорить надо сегодня. Завтра можем опоздать… Я тебе скажу, что надо делать. А почему, объясню завтра. Это надо будет долго рассказывать. А сейчас просто: позвонит Бегичев, будет что-то предлагать, говори: "Подумаю". И звонишь мне. Если захочет встретиться – только в людных местах. А ещё лучше, если бы ты взяла отпуск. У вас, кажется, учебный год закончился? Наверное, уже можно?

– Как завучу можно. А вот как преподавателю ещё нет. Пленэрные занятия расписаны на всё лето. Но я могу договориться с другими преподавателями. Учеников мало. Многие разъезжаются по своим дачам и там занимаются самостоятельно.

– Договорись, – пробормотал Грифанов, засыпая.

Утром я проснулась от того, что кто-то разговаривал. Я накинула халат и пошла на голос. За столом на веранде, где мы обычно летом чаевничали всей семьей, сидели Ансар и Анфиса Ивановна. Пирожки, лежащие горой на столе, видимо, те самые, которые ждали меня вчера вечером, не дождались и сами пришли к завтраку.

– Доброе утро, Агаточка. А мы тут с Ансаром завтракаем. Повезло вам с проверяющим. Такой милый человек!

Ансар непонимающе взглянул на меня. Я показала мимикой – не сейчас и не при ней. Он все понял.

Анфиса Ивановна что-то говорила громким голосом, привыкшим к простору. Это ведь не городская квартира, где слева соседи, справа соседи. А тут только утренние птицы, которые сами распевают во всю мощь, нимало не боясь кому-то помешать.

– Садись тоже с нами. Пирожки у Анфисы Степановны очень вкусные.

– Так вчера напекла. Звала Агату, а она, видно, заработалась да и уснула. Я так поняла. Ну, они и сегодня не хуже. Попробуй, Агата.

– Попозже обязательно.

Хотелось спать. Ночные волнения сказывались. Я снова отправилась в свою комнату. Поднялась часа через два. Вокруг стояла тишина. Почему в доме так тихо? Куда делся Анcap? Я вышла на веранду. Никого. Пошла в сад. Там в кустах смородины был укромный уголок с садовым столиком и скамейкой. За столом, теперь в одиночестве, сидел Грифанов, уткнувшись в ноутбук. Видимо, привёз с собой. Не оборачиваясь, он спросил:

– Выспалась? Или по третьему заходу пойдёшь? Не думал, что ты такая соня.

– Это на меня свежий воздух так действует. К тому уже за последние полгода, это первый раз, когда я действительно выспалась. Хотя такое чувство – лучше бы я этого не делала.

– Да, сон как любое удовольствие, тоже надо применять дозированно. Там у тебя я видел банку кофе. Сделай себе чашку, по опыту знаю, будет лучше.

Я и сама собиралась выпить кофе. С чашкой дымящегося напитка приятного шоколадного цвета вернулась к садовому столику.

– Я тебе мешаю?

– А я тебе? Ты у себя дома, а я в гостях. Это я должен мешать…

– Ты работаешь или что-то ищешь?

– Пока ты спала, я решил дописать статью в журнал. Это мой заработок. Удобно. Зарабатывать можно в любой точке мира, а не тащиться по утрам в пробках, только для того, чтобы увидеть начальство и посидеть за столом, похожем на тот, что стоит у тебя дома. Ладно, сейчас не об этом. Надо поговорить о Бегичеве.

– То, что он внук того самого младенца из прабабушкиной истории, я поняла, но сейчас-то он кто? И что ему от меня и от тебя нужно?

– Ты помнишь тот день на вокзале, когда мы с тобой расстались?

Хотела бы забыть, да не получается. Вслух я этого не сказала. Только кивнула, глядя в чашку с кофе.

– Сейчас ненадолго вернёмся в него. Когда я полез в карман за билетом, случайно заметил, как мужик, стоящий за твоей спиной, странно тебя осматривал. Потом, когда камень выпал из сумочки, я поднял его и начал тебе шептать про то, что это не просто камень. В этот момент я продолжал следить за тем мужиком. По его усилиям подслушать разговор и заглянуть через твое плечо я понял – это слежка. Но кто и зачем мог её организовать, я тогда ещё не знал.

– А теперь знаешь?

– Не спеши! Тебе не интересно слушать?

– Очень интересно. Поэтому и спрашиваю.

– Всё узнаешь. Только не перебивай. Ага?

– Ага!

– Тогда идём дальше. Я понял тогда, что дорога до Москвы будет не простой. И решил, хорошо, что ты уперлась. С тобой мне было бы сложнее…

– А… а…

– Не перебивай меня! Или я замолчу на… неделю!

– Всё. Поняла. Молчу.

– Когда проводница пришла в купе, чтобы проверить мои документы, я незаметно положил камень в боковой карман её пиджака. И приготовился ждать. У меня было не два билета, а целых четыре, то есть я выкупил всё купе. Думал, что поедем вдвоём… С комфортом… В результате остался один. Я понимал, что гость не появится, пока я в купе. В какой-то момент пошёл прогуляться до вагона-ресторана. Конечно же, я запер купе на ключ. Сколько пробыл в ресторане, не помню, но, наверное, не меньше часа. Когда вернулся, всё было перевернуто вверх дном. Мой чемодан выпотрошен, а вещи разбросаны по полу. Непрошеный гость убедился в том, что камень я не спрятал в купе или в чемодане. Но тогда, следуя логике его мысли, камень должен быть при мне. А это значит – жди нападения. Я был готов ко всему, но не хотелось крайних мер со стороны преследователя. Поэтому решил сам спровоцировать его.

Я начал собирать в купе свои разбросанные вещи. Дверь была приоткрыта, по коридору шла проводница, заглянула и спросила:

– Что у вас тут случилось?

– Да чемодан не закрыл, оставил его на краю полки, а сам ушёл в ресторан. Видимо, чемодан упал, вещи рассыпались. Вы мне не поможете застегнуть чемодан? Он у меня немного с придурью. Застегивается неохотно, если крышку ровно не придерживать.

– Конечно, помогу, – кокетливо ответила проводница и вошла в купе. Мне ведь нужно было как-то забрать мой камень из кармана её пиджака? Пока мы возились с чемоданом, я это сделал. Когда проводница ушла, взял несколько салфеток, скомкал их, завернул в этот комок алмаз и положил в кармашек на крышке чемодана. А сам пошёл в тамбур покурить. Открывая дверь тамбура, я оглянулся и увидел, как с противоположного конца коридора в мою сторону быстрым шагом идёт тот самый мужик.

– Ты что, голубой? – спросил я его, когда он выскочил в тамбур вслед за мной. Он сначала оторопел, потом разозлился: