Сердце Дракона. Книга 14

Хаджар едва не выругался. В его планы не входило, чтобы принцесса узнала о его делах с народом фае и тем более происхождении. Ведь потомок Врага никаким образом не мог быть драконом, что означало…

Но принцесса молчала.

А Хаджар лишь переводил взгляд с нее на сидхе и обратно.

– Ты носишь мантию моей королевы, – продолжила облаченная в кровь павших воинов фейри, – и потому ты понимаешь язык фейри. Я говорю на древнем наречии, которое использовала богиня Дану, чтобы создать нас из того, на что падал ее взор. Лесов, полей, деревьев, облаков, зверей, птиц, воды. Мы – сама природа. Потому как из природы мы были созданы.

– Приветствую тебя, Красный Туман, – чуть поклонился Хаджар. Он говорил на том языке, на котором думал в данный момент – языке страны драконов, но слова, срывавшие с его уст, звучали на каком-то другом, незнакомом ему языке.

– Меня зовут Дэдхи’Ашане, – представилась фейри. – Я сидхе зимнего двора. Я кровь воинов, уходящих к праотцам. Их стоны и слезы. Их крики и мольбы. Та, кто указывает смерти, за кем прийти.

Теперь было понятно, почему Хаджар испытывал подобные ощущения в лесу. Слишком часто он ускользал от смерти в самый последний момент. И разумеется, для Дэдхи’Ашане он являлся одним из желанных трофеев.

– Приветствую вас, Красный Туман, сотворившая мир, – поклонилась принцесса. Складывалось ощущение, будто она вообще не слышала их разговора. Да так, скорее всего, и было.

– Приветствую тебя, дочь потомка Белого Дракона, – не склоняя головы, ответила сидхе.

– Сотворившая мир? – Хаджар понял, что произнес это вслух, когда было уже слишком поздно.

– Разве тебе, потомок Врага, удивляться, что простые смертные не способны найти мир там, где есть их низменные богатства? Но им хватило разума остановить войну, когда из-за их глупых и необдуманных действий треснуло дерево, посаженное мной еще в те времена, когда твой предок не осознал себя в теле полубога.

Да, Дэдхи’Ашане обладала силой Небесного императора, но… нельзя было мерить фейри строго мерками адептов мира смертных. Как и в случае с хранителем Темнолесья, Красный Туман обладала истинным бессмертием на своей земле и могла жить тысячи и тысячи эпох, пока не встретила бы противоположность себе.

Как для Ана’Бри стала противоположностью щепка из дерева, олицетворявшего собой огонь, так и для Дэдхи’Ашане противоположностью должно было стать что-то связанное с первым вздохом младенца.

– Война закончилась, когда из портала стала вытекать не только эссенция мира, но и твоя сила, – догадался Хаджар. – Лес, он…

– В нем живут те, на кого я указала смерти. Тени ушедших воинов. Некоторых из них ты знаешь.

Сидхе взмахнула рукой, и из числа рыцарей вышел могучий воин. Похожий на медведя. Весь израненный. С покореженной броней и проломленным легким шлемом.

Не узнать его, даже спустя десятилетия, было невозможно.

Перед Хаджар стоял Медведь Догар, старший офицер Лунной армии, павший у хребта Синего Ветра.

Вернее – это был его образ. Даже не тень от тени. А что-то совсем иное.

– Мы готовы пройти испытание, Красный Туман, – не выпрямляя спины, прошептала Тенед.

– Испытание? Что еще, ко всем демонам бездны, за испытание?!

– Воину воинское, потомок Врага. – Одеяния Дэдхи’Ашане приобрели форму кровавого трона, на который она и опустилась. – Ты сразишься с тенью и, если победишь, я пропущу вас через границу. Если же нет – то ты и принцесса останетесь здесь служить мне слугами на срок, равный году и одному дню.

Год и один день для фейри означали семьсот семьдесят лет для простых людей.

У Хаджара не было такого срока.

Медведь Догар, сотканный из могильного тумана, сделал шаг вперед.

– Проклятье, – выругался Хаджар, – не так я представлял себе нашу встречу, командир.

Глава 1228

Хаджар шагнул вперед. Алый Клинок твердо лежал в покрытой шрамами мускулистой руке.

Медведь Догар стоял перед ним в полный рост. Его иссеченная, поврежденная броня обнажала тугие, крепкие мышцы. Под его легким шлемом в пустых глазницах пылал красный туман.

Странно, когда-то давно Хаджар считал своего командира гигантом, случайно решившим связать свою жизнь с простыми людьми. Но теперь они стояли друг перед другом на расстоянии удара меча. И их взгляды – ясные синие глаза и магические туманные – находились на одном уровне.

Догар был лишь немногим шире в плечах самого Хаджара.

– Старый друг, – прошептал Хаджар, – командир… Надеюсь, где бы ты ни был, ты нашел свой покой.

Медведь Догар удар кулаком о кулак; зазвенели метательные кинжалы в перевязи на могучей груди.

Как бы странно это ни было, но Хаджар прежде никогда не видел, как сражался командир медвежьего отряда. Он лишь знал, что Догар использовал в качестве оружия свои собственные пудовые кулаки и боевые перчатки.

Некогда простой практикующий, без всяких артефактов, в броне, выкованной смертными кузнецами, теперь он излучал ауру Небесного императора начальной ступени. А на руках его из красного тумана соткались боевые перчатки.

Приняв низкую стойку, он вытянул перед собой правую руку и, раскрыв ладонь, сделал легкое движение, будто толкнул вперед воздух.

Хаджар интуитивно, без всяких видимых на то причин, взмахнул клинком, и вокруг него свился кольцами черный дракон. А меньше чем через мгновение поток алого свечения, сформировав исполинскую лапу медведя, величиной превышающий десяток метров, полетел в горизонтальном выпаде.

Там, где он касался земли, та плавилась и оседала в глубокой траншее на несколько метров в глубину и столько же в ширину.

Удар, прилетевший по лучшей защите Хаджара, заставил прогнуться драконьи чешуйки внутрь кокона. Хаджар буквально видел, как сквозь защиту просачиваются потоки силы Догара. Силы, которой тот не обладал при жизни.

А значит, не мог и после смерти.

Хаджар перевел взгляд на Красный Туман. Сидхе сидела на своем кровавом троне и, поджав губы, наблюдала за происходящим. Прекрасная, кровавая и… холодная.

Сидхе, которая указывала смерти на того, к кому ей следовало проложить тропу. Сидхе зимнего сада, укрывающая утро тьмой – Ана’Бри.

Не увидеть между ними родственного сходства было невозможно.

– О прекрасная Красный Туман! – буквально закричала Тенед после того, как первая атака Догара схлынула, оставив за собой пылающие в воздухе багрянцем кровавые листья. – В этот раз твое испытание слишком…

– Помолчи, дочь Хозяев Небес, – перебила принцессу сидхе. – Это мое испытание. И лишь я решаю, каким оно будет. – После этого она посмотрела в глаза Хаджару, и тот не обнаружил во взгляде фейри ничего, кроме жгучей ненависти. – Все Сидхе тьмы и войны – сестры. Ана’Бри была младшей из нас. Семьдесят второй сидхе. Ты забрал ее у нас. И за это примешь смерть от рук своего собственного командира.

Дэдхи’Ашане взмахнула рукой, и Догар, запрокинув голову к черному небу, взревел разбуженным от спячки, голодным медведем. Алый туман собирался вокруг него вертикальным вихрем из крови и предсмертных стонов, пока не исчез в призрачной кроне мертвого дерева, укрытого багровым саваном.

Перед Хаджаром стоял трехметровый воин, закованный в кровавую броню. Внешне она была чем-то похожа на шкуру медведя, но орнамент выглядел застывшими в предсмертной агонии мертвыми воинами.

Хаджар посмотрел себе под ноги. То, что он принял за землю, на самом деле являлось сплавом из сотен тысяч мечей и доспехов. То, что некогда принадлежало воинам, после смерти оставалось на залитой кровью земле, которая впоследствии давала всходы, пропитанные чужой болью, страданиями и одиноком ожиданием того, когда костяная заберет тебя к дому праотцев.

Это была земля Дэдхи’Ашане. Ее вотчина. Место силы, где разве что лжебоги или сущности сродни Хельмеру, Фрее и иже с ними смогли бы ее ранить.

– Кто бы передо мной ни стоял, – прорычал Хаджар, – это не мой командир. Он пал, сражаясь за родину. За своих близких. Он был героем. Настоящим. Ты же выставила против меня жалкого монстра. А ни один монстр не сможет одолеть другого, сильнейшего монстра.

С этими словами Хаджар прислушался. Он прислушался к стуку своего сердца, мерным ритмом отбивающего свой неустанный ход. Прислушался к словам Тенед, которые почти не были слышны из-за призрачного кокона защитного артефакта, окутавшего ее тело.

Прислушался к поступи рыцаря Красного Тумана, внутри которого где-то глубоко застыл облик Догара. Того, кто объяснил Хаджару, что такое честь, показал, где отыскать совесть и взять силы, чтобы удержать ее в своих руках.

– Прости, командир, – прошептал Хаджар, – я не смог выполнить твоего наказа. Путь чести оказался для меня слишком тяжел.

Имя ветра, как только отзвучал последний слог искренних слов сожаления, вошло внутрь души, а затем и плоти Хаджара.

* * *

Тенед смотрела на стоявшего перед ним дракона. С мечом, в простых хламидах, против рыцаря, созданного древней Дэдхи’Ашане. Той, которой поклонялись в мире смертных еще до того, как Седьмое Небо стало обителью богов. Она была первой, кого называли богиней войны.

Но…

Тенед слышала поступь тысяч и тысяч солдат вовсе не в шаге Красного Тумана. Она чувствовала дыхание пороха и стали, которое слетало не с алых губ фейри. И над головой небо, горящее пожаром войны, разрывало вовсе не красными, а синими молниями.

Буря пришла в это место.

Она гремела боевыми барабанами, удар за ударом обрушивалась на землю нескончаемым потоком битвы. И каждый удар молнии тянулся все ниже и ниже к земле, пока не дотронулся до тела недрогнувшего молодого дракона. Его волосы черной гривой встали дыбом. Одежда затрепыхалась крыльями встревоженного орла.

Мышцы, и без того тугие и большие, налились силой и сталью. Пальцы сжали клинок так сильно, что, казалось, еще немного – и треснет рукоять.

Драконы, ревя в небесах, один за другим выныривали из растерзанных молниями небес. И на краткий миг Тенед показалось, будто она увидела, как среди вспышек молний стоит, скрестив руки на исполинской груди, старик с лютней.

* * *

– Борей? – удивленно, даже неверующе, прошептала Дэдхи’Ашане. Один из Первых. Тех, кто сопровождал богиню Дану в ее пути по бесконечности безымянного мира. Один из немногих, кто уцелел в битве с лжебогами – отступниками путей Дану.

Что мог сделать этот старик, посвятивший себя уединению на родине ветра со своей лютней и воспоминаниями о былом воинском величии своих бурь и штормов?

– Ты потревожила покой командира «медведей» Лунной армии! – Дэдхи’Ашане посмотрела вниз, к подножию своего трона. Там стоял… нет, не дракон. Не демон. Не сидхе. Это был простой человек. Мешок плоти и костей. Жалкое создание лжебогов, которое они сотворили себе в вечное услужение и рабство. – Ты заплатишь за это!

Но из его глаз сочились синие молнии. Пылал кровавым потоком черно-красный клинок. А за его спиной дрожащий от кипящей силы воздух принимал обличье распахнутой драконьей пасти.

На левой стороне груди из-под мантии королевы Мэб, которая, к оскорблению последней, приняла вид простых хламид, светился древний символ.

– Белый Дракон? – вновь удивленно прошептала Дэдхи’Ашане. – Но его род… – Затем она увидела еще несколько символов и вновь подняла голову к небу.

Стоявший среди молний старик поднял ладонь над лютней.

Человек, бросивший ей вызов в ее родных землях, вытянул перед собой меч.

Шторм стих на мгновение.

Сила перестала кружить вокруг Хаджара Дархана.

А затем прозвучал удар, который заставил содрогнуться даже трон сидхе. И зазвучала музыка. Симфония бесконечной битвы.

– Нет… это невозможно… человек неспособен, – шептала Дэдхи’Ашане. Она захотела встать с трона. Подойти к несчастному и своими руками вырвать из его груди сердце, но… не могла. Древний договор сковывал ее крепче цепей, в которых навеки остался запечатлен на Горе Черепов Враг Всего Сущего.

– Это не имя ветра… – Дэдхи’Ашане направила всю силу, которую позволял договор, в своего Рыцаря. – Я должна убить его. Убить прямо здесь и сейчас.

Глава 1229

Дикая, необузданная ярость клокотала в груди Хаджара.

Как можно было?!

Как осмелилась она потревожить сон того, кто жизнью расплатился за покой детей своей родины? За родные поля. За родные горы, реки и холмы. За матерей своих друзей. За отцов своих братьев. За жен и детей тех, кто отправился с ним в последний бой.

Непростительно!

Буря клокотала на небе, разрывая его в мелкие клочья. Она терзала дым войны, ставший здесь облаками, вскрывая бескрайнюю синеву ока шторма.

Но еще большая буря билась о стенку того, что осталось от души Хаджара.

Красный рыцарь, стоявший перед ним, сжал кулаки – медвежьи лапы. Невооруженным взглядом было видно, как Дэдхи’Ашане вливает в него все больше и больше силы. Настолько, что зашевелились кричащие от натуги умирающие воины на броне. С плеч спустился плащ, в котором смешались крики и стоны раненых. А из шлема, закрывшего лицо Догара, поднялся рог, в котором легко угадывался наконечник копья Лунной Лин.

– Непростительно, – процедил Хаджар.

Дэдхи’Ашане подняла против него единственное, последнее, чем мог гордиться в своей жизни Хаджар. Когда он еще не стал генералом, когда не был даже старшим офицером.

Когда вместе с другими солдатами плечом к плечу он сражался за родину у хребта Синего Ветра.

Это была его честь.

Их слава.

Их долг.

Позволить попрать это какой-то сидхе?! Проклятому духу?!

Никогда!

Хаджар резко взмахнул клинком. Он даже не произнес название техники «Разорванного неба». «Песнь первая: «Драконья буря»» – так и не сорвалось с его уст.

Но стоило только мечу рассечь воздух перед Хаджром, как за его спиной воспылал сам воздух. Синие молнии одна за другой под аккомпанемент ревущего грома сплетались в силуэты драконов.

Раскрылось широкими крыльями, мириадами мечей, вылетевших из души Хаджара, его «Королевство». И ветер бушевал в нем, будто сотни тысяч воинов били мечами о щиты, стучали копьями о землю, лупили кулаками о собственную броню.

Настоящий шторм стали и войны поднялся вокруг. Он крушил то, что некогда было обломками дворцов и замков, превращая их меньше чем в пыль. Вырывал из земли осколки статуй, сметая их белый порошок. Ломал стены, вбивая их в землю, сплавленную из мечей и доспехов павших.

Павших в битве за Лидус.

Дэдхи’Ашане решила, что она сможет разбередить душевные раны Хаджара? Что же, ей удалось. Но не кровь души вытекала из них, а ярость битвы.

Сотни драконов, каждый из них – удар меча, равный по силе полновесному удару мечника силы Небесного императора начальной стадии, что на две ступени выше, чем сила ступени Хаджара, рванули в сторону Догара.

– Я подарю тебе покой, мой друг, – шепот Хаджара, срывавшийся с его уст, сливался с ревом битвы и превращался в грохот бури, – а затем все здесь уничтожу.

Драконы, создания из молний, бури и меча, неслись к Красному Рыцарю. И там, где они касались земли, та превращалась в черный пепел. Там, где они рассекали воздух, тот начинал пылать черным пламенем. Таким, будто сгорала сама его суть.

Каждый из ровно трех сотен драконов, созданных ударом «Драконьей бури», мог бы уничтожить любого из великих героев семи империй.

И каждый из них, достигнув цели, оказался разбит стеной из кровавых ударов, принявших облик медвежьих пастей.

Будто павлиний хвост, позади Красного Рыцаря (даже в мыслях Хаджар не хотел называть это существо Догаром) поднялись стены из более чем семи сотен огромных медвежьих морд. В каждой из них сосредоточилась энергия Небесного императора. Не сила, которую мог вложить в свои удары Хаджар, а чистая энергия.

Вкупе с силой.

Отнюдь не преувеличением было сказать, что техника Красного Рыцаря или, скорее, ее подобие, созданное всесильной на своей земле Дэдхи’Ашане, была вдвое могущественнее «Драконьей бури».

Из семи сотен ударов – медвежьих морд, вытянувшихся вплоть до самого неба – три сотни мечей-драконов смогли уничтожить лишь меньше сотни.

Оставшиеся неслись дальше. Они сметали все на своем пути. Техника абсолютного истребления и уничтожения. Ничто не могло из сдержать. И ничто не смогло бы отразить подобной мощи.

– Ты умрешь, враг мой! – прокричала на языке фейри со своего трона Дэдхи’Ашане. – Прямо здесь и прямо сейчас!

– Только после того, как вырву твою глотку, – прорычал Хаджар.

Он поднял руку к небу, и дикий рев, зародившись где-то внутри живота, пронесшись по трахее, набрав силу в легких, ударом грома сорвался с уст. Он слился с грохотом бури, и яркая красно-белая молния сорвалась с небосклона.

Толщиной с вековой дуб, длиной с расстояние, отделявшее земную твердь от облаков, она коснулась пальцев Хаджара, а затем окутала все его тело, спустившись сверкающим плащом с плеч до земли, плавя ее и превращая в столб огня, взмывший позади Хаджара.

«Шаг белой молнии» – пятая из семи ступеней. Последний уровень этой техники, который был доступен существу, не достигшему уровня бессмертного.

Хаджар за все время своих странствий использовал ее впервые. Ибо впервые после того, как к нему вернулась сила, он сражался в свой полный нынешний потенциал.

Тогда, в битве с хранителем Темнолесья, большая часть его сил уходила на то, чтобы не дать душе распасться под гнетом ран, оставленных видом жены и неродившегося сына, заточенных в ледяной гроб.

А все битвы, которые были после – были слишком скоротечны и незначительны, чтобы использовать каждый свой козырь.

Но если не сейчас, если не за честь павших героев, то когда?

Хаджар сделал шаг в сторону. Один лишь шаг. И поток молний, вырвавшихся из-под его стоп, полыхнул веером, растянувшимся на километры. Всего за мгновение Хаджар переместился по широкой дуге за правый бок Красного Рыцаря.

В этот самый момент стена из медвежьих ударов обрушилась на сжавшуюся в комок, кричащую принцессу. Но, как Тенед и сказала, пока удар не достиг уровня силы бессмертного, артефакт стойко его перенес, а стена из медвежьих выпадов исчезла где-то на границе двадцатого километра.

Хаджар в этот миг уже занес меч таким образом, будто убрал его в ножны. Одновременно с этим зубами он раскусил влажную оболочку пилюли, восстанавливающей запас энергии.

Он все же с умом потратил те средства, которые ему выделил Чин’Аме.

– Драконий рассвет.

И шторм стих.

Глава 1230

Полный штиль окутал земли Красного Тумана. И в этой абсолютной тишине, где не было слышно ни слов, ни криков, чистое, ясное сияние распространилось лучами восходящего солнца. Но не золотого или багряного, а стального. Его свечение заполнило все, на что только мог упасть взор.

Как если бы вся территория некогда процветающей, а ныне разрушенной страны оказалась владениями сияния обнаженной стали. Затем ветер вновь ворвался в эти владения.

Он потянулся под ногами Красного Рыцаря, маревом туманного маяка стоявшего посреди свечения. Собирая мелкую крошку и пыль, он тянулся к центру бури, которой оказался высокий воин в самом расцвете сил.

Его волосы поднялись вертикально вверх. Позади покоился плащ из белых и алых молний. А его простые одежды буквально рвались на теле, обнажая множество жутких серых шрамов поверх смуглой кожи.

В следующее мгновение волна силы распространилась широкой дугой. Она буквально сминала сплавленные мечи и доспехи, обнажая кипящую под ними лаву, ручьям рассекавшую тяжелую скальную породу.

Поднявшись к самым облакам, она разогнала их, на миг обнажив бескрайнюю лазурь бушевавшего шторма.

Но все это – взрыв силы, ветер, сияние – были лишь последствия.

Незначительное эхо нанесенного удара. Удара, который развернулся огромным когтем где-то около самого горизонта. И все, что было позади Красного Рыцаря, превратилось в ровную гладь. Такую гладкую, что упади на нее капля дождя – и она бы так и осталась покоиться в безмятежном спокойствии.

С неба падал стальной и каменный дождь. Все, что оказалось на пути удара «Драконьего рассвета», было рассечено. Срезано чище наточенной бритвы брадобрея.

Сам же Красный Рыцарь, по которому пришелся чудовищный удар, вытянувший из Хаджара без остатка полный запас сил, смог отбросить противника на сотню шагов. Будто брошенный камень, он пролетел по воздуху, а затем покатился кубарем по земле. И лишь вонзив свою лапу-перчатку в землю, прокопав в ней черту в десяток метров, он смог остановить тянущую дальше инерцию.

Хаджар раскусил очередную пилюлю и почувствовал, как жидкое пламя спускается по горлу прямо в желудок, откуда распространяется по всему телу.

По его рукам, ногам и торсу текла кровь. Тело Повелителя, как в случае с веткой дерева, которой Хаджар некогда сражался с Парисом и Аркемейей, плохо держало подобную мощь.

И следом за пилюлей, восстанавливающей энергию, Хаджар проглотил еще одну – исцеляющую раны. Глубокие порезы, оставленные его собственным мечом, начали затягиваться один за другим, стягивались рассеченные мышцы, срастались разрубленные кости.

Лишь несколько новых, тонких, почти не видимых на общем фоне шрамов остались свидетелями того, что Хаджар вновь рисковал своей жизнью.

Но на этот раз он знал – за что.

Как он посмотрит в глаза сыну, если скажет: «Те, кому обязан жизнью твой отец, были попраны грязными стопами духов»?

– Сражайся! – закричала Дэдхи’Ашан. – Сражайся, мой слуга!

Услышав приказ своей повелительницы, Красный Рыцарь, из глубокого пореза на груди которого сочился красный туман, зарычал, ударил себя в грудь и оттолкнулся от земли.

Позади него огромной волной поднимался багряный саван, внутри которого кричали умирающие воины. Это чем-то походило на техники Алого Мечника, с той лишь разницей, что сейчас перед Хаджаром была лишь копия, созданная проклятой сидхе.

Так что, услышав приказ Дэдхи’Ашане, обратившейся к павшему герою людей, как к своему слуге, Хаджар взревел раненным в самое сердце драконом.

Засверкал плащ за его спиной, и поток белых молний раскрылся широкими крыльями.

Воины столкнулись где-то посередине. Меч ударил о скрещенные боевые перчатки. И за спиной Красного Рыцаря, там, где еще едва-едва исчезало багровое марево, волна силы заставляла дрожать пространство. Искривлялись потоки Реки Мира. Земля превращалась в подобие сыра – множество впадин, как от падения метеоритов, покрывали идеально гладкое пространство.

Затрещала сталь волшебного покрова, защитившая руки трехметрового гиганта, но выдержала полновесный рубящий удар Алого Клинка.

Красный Рыцарь, все так же ревя, совсем не как человек, сжал правый кулак и, все еще удерживая одной рукой меч противника, ударил прямо в грудь.

Мантия королевы Зимнего двора смогла поглотить половину силы удара, но вторая прошла внутрь тела. Поток крови от поврежденных внутренних органов, смешанный с мелкой крошкой от раздробленных костей, рванул изо рта Хаджара.

Земля под его ногами осела воронкой диаметром в сотню и глубиной в десяток метров. Разом, одномоментно, как под давлением какого-то невидимого, изуверского механизма.

Очередная пилюля хрустнула между зубов Хаджара. И еще пока исцелялись его разбитые органы и сломанные кости, с вывернутой под неестественным углом левой рукой, с тошнотворным треском принимающие свой нормальный облик, с впалой грудью, где четко различались очертания чужого кулака, Хаджар нанес стремительный восходящий удар.

Алый Клинок прошел вдоль брони Красного Рыцаря, сверкая от паха до самого подшлемника. И за спиной существа вновь потянулись потоки силы. На этот раз они рассекли десятиметровую стену, превратив впадину в изголовье ущелья, протянувшегося идеальной прямой на несколько километров.

Красный Рыцарь, оторванный от земли неистовым по мощи ударом, оказался подкинут в воздух. Может, Дэдхи’Ашане и дала ему силы, управляя им, как куклой, но вряд ли она когда-то принимала участие в подобном сражении.

А когда на твоей стороны нет силы, но есть опыт, то…

Хаджар, продолжая исторгать боевой клич «медвежьего» отряда, настоящего отряда Догара, заставил в третий раз засверкать плащ техники «Шага белой молнии».

Согнув колени, не обращая внимания на хруст выправленной обратно грудной клетки, он с силой оттолкнулся от сплава, заменявшего в этом крае почву.

Целое озеро белых и алых молний затопило воронку, после чего из ее недр вылетела фигура. За ее спиной все еще искрился плащ из молний, но уже начал пылать энергией Алый Клинок.

Вместе с Красным Мечником они взмыли на сотню метров над землей, и, когда достигли наивысшей точки, то Хаджар обрушился градом ударов. Он наносил их с такой скоростью, что даже остаточные изображения меча несли в себе смертельную угрозу.

Но несмотря на свои габариты, несмотря на потерю точки опоры, Красный Рыцарь питался от силы Дэдхи’Ашане, а она, будучи в центре своей вотчины, являлась практически всесильной.