Темный круг. Наследие Вассар

Приходилось двигаться короткими перебежками: нельзя было допустить, чтобы его заметили. Несколько раз он едва не столкнулся со стражниками, освещающими темные улицы масляными лампами, но вовремя успевал спрятаться в откосах домов, скрыться за углами, затаиться в последний момент в темноте узких проулков.

Покатая обшарпанная лестница вела к небольшому балкону второго этажа, оттуда брала круто вверх, выводя на крышу едва ли не на высоте городских стен. Он сделал осторожный шаг, словно проверяя, удержат ли его ступени, и в несколько больших мягких прыжков добрался почти до самой крыши. Дорога была свободна. Стражники, освещавшие улицы внизу, на его счастье, не забирались наверх. Сивер передвигался быстро, часто меняя направления, переходя с одной крыши на другую, останавливаясь перед узкими мостиками, дожидаясь, пока стражники не пройдут под ними, тенью мелькал над пустынными улицами.

Добравшись до места, притаился. Мимо, тяжело ступая, прошел стражник, не заметив в темноте вжавшегося в землю мальчишку. Сивер дождался, когда стражник покинет улицу, разулся, сунул башмаки в мешок, притянул его веревкой к поясу и принялся карабкаться по отвесной стене, цепляясь за маленькие выступы, впиваясь в углубления, в которые не вошли бы пальцы взрослого человека. Он почти уже добрался до верха и только собрался перелезть на площадку, как услышал сверху глубокий вздох: один из дозорных, видимо, решил сделать остановку.

Сивер вцепился в стену всеми пальцами и замер, плотно прижавшись к холодным камням, едва сдерживая дыхание. Время тянулось и тянулось, пальцы деревенели, тело наливалось тяжестью, ему казалось: еще чуть-чуть, и он рухнет с этой высоты. И, когда уже стало почти невмоготу, услышал отдаляющиеся шаги. Он из последних сил дотянулся до спасительного края и мешком перевалил через стену, оказавшись в нескольких шагах от дозорного. Не раздумывая ни секунды, полагаясь больше на удачу, соскользнул со стены – ноги сразу уперлись в широкий выступ, скатился с него и оказался на крыше пристроенного к стене сарая: дранка предательски скрипнула под ногами. Отдышавшись, прижался к крыше, прислушался, затем, найдя край, нащупал тонкую перекладину, повис на ней, пытаясь ногами найти следующую. Не найдя опору, отпустил руки и почти бесшумно приземлился на землю. Расчет не подвел: от цели его отделяло несколько десятков шагов. Перед вороньей вышкой стоял стражник, слишком близко к двери, чтобы надеяться попасть в нее незамеченным. Оставалось ждать.

Сивер скользнул в небольшую нишу в стене за сараем, надел мягкие ботинки на окоченевшие ноги и замер в ожидании. Все его существо сосредоточилось на звуках, он принялся считать шаги дозорного на стене.

Время шло. Из башни вышел воин и направился в сторону ворот, неся в руках огромный двуручный меч. Несколько раз менялись дозорные на стене, они бродили, всматриваясь в гуляющие по улицам тени, отбрасываемые низкими тучами, и окликая редких прохожих за стеной. Когда, наконец, стражник отошел от двери, Сивер в несколько прыжков добрался до вышки, взлетел вверх по лестнице и остановился у пустых бочек и мешков, наваленных перед вольером. Он нащупал флакон с отравой, но не успел вытащить, как услышал грузные шаги: кто-то поднимался следом. Несколько птиц проснулись, зашаркали, захлопали крыльями. Он отступил к входной двери и буквально вжался в стену. Дверь распахнулась, едва не прищемив ему ногу. Мальчишка скользнул, незамеченный, следом и замер. Стражник поставил бадью на пол, громко зевнул, шикнул на птиц и повернул назад.

Времени было мало. Сивер юркнул к бадье, чуть не упал, запнувшись о мешки с зерном, достал флакон и разом опрокинул в нее все содержимое.

Снаружи опять послышались шаги. Сивер бросился на пол, повалив на себя мешки. Птицы забеспокоились не на шутку.

– Да, я это, я. Когда уже привыкнете? – проворчал вошедший, взвалив на кучу мешков что-то тяжелое, – у мальчишки потемнело в глазах.

Какое-то время стражник провел в вольере, урезонивая вконец разволновавшихся птиц, потом ушел, бормоча что-то себе под нос.

Сивер лежал неподвижно. Нужно было дождаться, когда птицы успокоятся. Мешки мешали ему дышать, он старался делать короткие вдохи и выдохи, оставаясь при этом почти неподвижным.

Какое-то время вороны еще возмущались, с противным шарканьем елозя по прутьям, пока, наконец, не угомонились. Мальчик подождал еще немного, а потом принялся выбираться из своего убежища. Не сразу удалось спихнуть с себя мешки – затекшие руки едва справились с тяжестью. Он подождал, пока они вновь нальются кровью, и, как только почувствовал, что силы возвращаются, беззвучно прокрался к двери.

Вороны спали. Сивер вышел из вольера, прикрыл за собой дверь. Он весь обратился в слух. Около вышки никого не было. Мальчик буквально стек по лестнице, не издав ни единого звука.

Работа была сделана, теперь нужно было успеть вернуться до того, как кто-нибудь из привратных решит проверить, на месте ли он.

Сивер скользнул в темноту. Быстро преодолев двор, он вернулся к тому же месту, откуда пришел, и начал высматривать дозорных, снимая торопливо ботинки и укладывая их в мешок. Дождавшись удобного момента, залетел на стену по покатым ступеням, склонился над улицей, краем глаза приметил масляную лампу стражника, утонув в густом плюще, перевалил через стену. На память бросая ноги и руки, чутьем находя опору, стремительно слетел вниз. Стражник был уже рядом. Сорвавшийся камешек полетел прямо на него. Сивер ящерицей скользнул по земле, услышал, как камешек ударился о шлем стражника. Тот поднял голову вверх, не заметив, как тень мелькнула у его ног через дорогу и исчезла в узком проходе между домов.

– Эй, наверху! Не балуйте! – недовольно выкрикнул стражник, подумав, что кто-то из дозорных решил пошутить над ним, но, не дождавшись ответа, махнул рукой и продолжил свой путь. Сивер трясся в нескольких метрах от него: сердце бешено колотилось, ноги окаменели, содранные в кровь руки горели огнем. Он попытался встать, но каждое движение давалось с трудом.

Некоторое время он лежал на куче тряпья, наваленного под чьим-то навесом, смотрел в ночное небо и шумно вдыхал воздух, которого ему так долго не хватало.

На улице вновь промелькнул стражник, Сивер понял, что пора возвращаться. Он поднялся, в темноте, не заметив притаившуюся в проулке фигуру, закутанную в темный плащ, направился вниз к воротам, быстро перебегая от дома к дому. Искать лестницы времени у него не оставалось, как не осталось и сил карабкаться по ним вверх.

Окно в его комнату было приоткрыто. Он без труда забрался к себе, мигом разделся, вытащил из-под одеяла ком вещей (они были на месте – значит никто в комнату не входил) и накрылся с головой. Сон нашел его быстро, он крепко проспал до самого утра, пока его не разбудил знакомый голос.

Глава 4

Погода с ночи сильно испортилась, и к рассвету черно-белую башню затянуло серым густым туманом. Моросил противный мелкий дождь. Большой смешанный отряд из воинов здебора и хранителей примия вышел из города через южные ворота.

Дождь усиливался. Копыта лошадей вязли в размытой глине. Из переполненных водой ухабов мутные ручьи сбегали вниз по устремившейся с предгорья дороге. Здесь не было вычищенного удобного тракта, негде было остановиться, чтобы дать себе и лошадям отдых, – лес стеной подходил с обеих сторон к обочинам, заросшим сплошь кустами колючего шиповника.

Харрас и Легур шли в голове отряда, время от времени коротко переговариваясь.

– Что за паршивая погода, – удрученно глядя на размытую дорогу, заметил примий.

– Не могу поверить, что Бойдан взялся за старое, – начал Харрас, не обращая внимания на замечание Легура.

Легур вопросительно посмотрел на него.

– Какие цели может преследовать князь-некромант, если он не самоубийца? – пояснил Харрас.

– Очевидно только то, что Бойдан, если окажется, что это именно он отправил крастов, не желал, чтобы мы об этом узнали. Я предпочту поговорить об этом после допроса краста, – примий постарался закутаться в капюшон как можно глубже.

– Не отставать! Деревня близко! – Харрас повел коня чуть быстрее.

Перед холмом дорога, усеянная сплошь камнями, сворачивала влево, затем дугой уходила вниз. Мутный поток устремился в небольшую долину, чтобы слиться с водами круглого озера, вокруг которого и расположилась деревня. Вода с шумом пробивалась сквозь камни, смывала глину с лошадиных копыт, пытаясь попутно сбить с ног и самих животных. Вскоре вымокший до нитки отряд оказался на деревенской площади.

Несмотря на непогоду, здесь было довольно людно: деревенские, видимо, из тех, кто принимал вчера участие в стычке с северянами, собравшись небольшими группами, что-то оживленно обсуждали. Завидев приближающийся отряд, они тут же умолкли, выжидательно глядя на приезжих.

С крыльца просторного дома скоро сошел укутанный в старый походный плащ староста Ставр и по деревянному настилу направился навстречу градоправителю и примию.

– Приветствую, господин Харрас! Господин Легур! – Ставр жестом пригласил всех под широкий навес.

Харрас и Легур, спешившись, распорядились выдать воинам еды и воды и, не глядя на застывшую в ожидании толпу, пошли вслед за старостой в дом.

– Дурная погода для дороги, господа! – Ставр налил в кружки крепкую травяную настойку и, предложив ее гостям, вытянулся струной.

– Рассказывай, – коротко бросил Харрас, расположившись за широким деревянным столом.

– Народ волнуется. Странные дела у нас творятся. Вчера думали, не одолеем их, а они как испарились вдруг, – он замялся, видимо, пытаясь подобрать слова.

– Где краст? – жестко спросил Легур, глядя в глаза старосте.

– Не углядели мы, господин примий, – у Ставра внезапно сел голос.

– Вы упустили его? – примий покраснел от гнева.

– Нет, я поясню, если господин примий позволит мне закончить, – Ставр вытянул обвисшую шею.

– Продолжай, Ставр, – сухо произнес Харрас, начав пальцами перебирать по крышке стола.

– Мы к нему хранителей приставили, чтоб подлечить, если что. Думали, дотянет. Еле живой он, – Ставр несколько раз коротко поклонился градоправителю.

– Веди нас к пленному, живо!

– Да, господин, – староста кивнул и вышел из комнаты. Прибывшие последовали за ним.

Деревенские все еще стояли на площади. Увидев выходящих Харраса и Легура, они двинулись было к ним, но Ставр остановил их: «Не напирай!»

Они прошли по улице, выложенной камнем, к дому в самом ее конце, – там, по словам старосты, располагались, а со вчерашнего дня караулили пленного краста служители Храна.

– Где остальные? Нашли что-нибудь? Следы? – не глядя на старосту, спросил по дороге Легур.

– Нет, никаких следов не нашли. Дожди идут сильные, вода в озере высоко поднялась.

Хранители – их было десять человек – уже узнали прибывших, высыпали навстречу примию и здебору, срывая с головы капюшоны и низко кланяясь.

– Где он? – спросил Легур, ему показали на чуть приоткрытую дверь.

Связанный краст сидел на полу в комнате. Повязки, обычно скрывающей лицо, не было. Изуродованная страшными рубцами кожа была мертвенно-синей. Губы застыли в кривой, нелепой улыбке. Только слегка подрагивающие веки выдавали, что жизнь в нем еще теплится. Когда Харрас и Легур предстали перед ним, он открыл глаза.

– Кто и зачем послал тебя в Кьянк? – задал вопрос Харрас.

Краст не издал ни звука, молча смотрел на них.

– Кто и зачем послал тебя в Кьянк? – повторил свой вопрос Харрас.

Губы краста пришли в движение, он попытался собрать их, чтобы выдавить из себя звук, но они не слушались, растекались опять в привычную гримасу.

–– Кто и зачем послал тебя в Кьянк?

Краст уже его не слышал, он был мертв.

До поздней ночи опрашивали жителей Низины, участвовавших в столкновении. По рассказам, они обнаружили северян случайно: конный вооруженный отряд, сопровождавший обозы односельчан, возвращался из Вартияра. Поскольку ехали уже налегке, решили срезать путь и проехать по лесу. Там и напали на след, недалеко уже от деревни. Видно было, что северяне идут осторожно. Но в Низине хорошие следопыты, рядом с лесом всю жизнь живут. Поначалу показалось, что отряд лазутчиков был большой, а потом, когда стали разбирать убитых, северян среди них нашли совсем немного, остальные как растворились в лесу.

– От краста многим досталось, чтобы взять его живым, всем навалиться пришлось, – сокрушался Стап.

Выслушав рассказы, всех вместе и каждого в отдельности, Харрас и Легур были уже уверены, что лазутчики посланы Бойданом.

– Нужно оставить часть отряда здесь, пусть утром отправляются через лес: не могли же северяне испариться, – принял решение Харрас.

Переночевав в доме старосты, чуть свет выдвинулись в обратный путь.

Некоторое время ехали молча, погруженные то в свои мысли, то в созерцание проступающей на рассвете красоты. Ночью выпал небольшой снег. Размокшую вчера дорогу подморозило, и лошади шли веселее. Сияна-Яра медленно всходила из-за леса: вызолотила верхушки деревьев – рассыпались, засверкали мириады искр, переливаясь в ярких ее лучах, а потом припала горячими ладонями к заснеженной земле.

Харрас вдруг остановил коня, снял с руки перчатку, посмотрел на нее в задумчивости и проговорил, скорее для себя, чем для собеседника:

– Если бы нас обоих нужно было увести из города, лучшего повода найти было трудно.

– Думаю, нам нужно поторопиться с возвращением, – согласился Легур и пришпорил коня.

Глава 5

Саввар вел караван на север, к Вартияру, и далее – к Приюту. Несколько дней назад его наняли северяне, торговавшие в столице и теперь возвращающиеся назад. Старшего из них звали Менз. Это он разыскал Саввара по совету хозяина таверны, в которой они остановились на время ярмарки, и, посулив щедрое вознаграждение, уговорил его сопровождать караван. Торговцы очень торопились: в Приюте их ждали через десять дней, поэтому решено было идти скоро.

Путь пролегал по оживленному тракту – главной артерии объединенного княжества Кьянк. Только вот вместо торговых караванов, как еще некоторое время назад, все чаще попадались навстречу обозы с мирными жителями, в основном стариками, женщинами и детьми: народ с западных и северных территорий отправлялся в глубь земель обширного Кьянка – в построенные подземные города и убежища, которые должны стать приютом на время грядущих испытаний. Высокий совет и Хран сделали все, чтобы максимально обезопасить население и не допустить второй Аларской войны. Да и лица идущих навстречу были большей частью хмурыми и настороженными. Люди готовились к долгой зиме, будущее было неопределенно.

Саввар шел впереди, часть его хорошо вооруженного отряда замыкала караван. Разговаривали немного: северяне были угрюмы и замкнуты. Саввар, за долгие годы работы проводником не раз сопровождавший не только законопослушных торговцев, но и контрабандистов, привык вопросов лишних не задавать и любопытства не проявлять.

Главная тревога всех нанимавших его была связана с Инистым лесом, но он по опыту знал: пока Сул-Ур далеко, лес можно пройти беспрепятственно. Хотя пара-тройка слухов до него уже донеслась, он надеялся проскочить опасное место засветло и без приключений. К счастью, так оно и произошло: ничто, кроме разве что внезапно начавшегося дождя, не омрачило их путь. После полудня лес расступился, открывая вершины Парящих гор, а меж их склонов явственно проступил силуэт крепости, стоящей на входе в широкий распадок, – значит Вартияр уже в нескольких часах пути. Саввар обернулся к спутникам, знаками показал, что осталось совсем немного: кричать не стал, сквозь дождь все равно не услышат.

Дождь постепенно стих. На прояснившемся ненадолго горизонте показались очертания города. Менз, остановившись, засмотрелся на черно-белую башню, острым шпилем врезающуюся в низкие облака; его спутники сгрудились рядом.

– Раньше крепость принадлежала дому Вассар, – заговорил Саввар в ответ на их удивленные возгласы.

– Когда началась Аларская война, бояр Вассар принялся спешно укреплять город: его обнесли дополнительной стеной, на фундаменте старой крепости в самом сердце города возвели высокую белоснежную башню. В конце войны Лотар осадил город и за месяц захватил его, что до того не удавалось никому.

Менз слушал внимательно, не сводя глаз с уродующего башню большого черного пятна.

– Лотар, еще когда подходил к городу, понял, что обычными способами его не взять. Действовать нужно было изнутри. В крепости, что мы с вами проехали, началась эпидемия. Лотар нанял людей для вылова крыс. Говорят, они поймали несколько тысяч грызунов и доставили их к Вартияру в больших клетках, помещенных на сотни телег.

На лицах северян появилась усмешка, Саввар нарочито понизил голос.

– Огромным требушетом закидывали через стены деревянные клетки с обезумевшими от страха грызунами. Очевидцы уверяли, что в первые дни по распадку разносились крики и стоны сотен голосов: грызуны рвали людей на части, находиться в осажденном лагере было, мягко говоря, жутко.

Саввар умолк, северяне ждали, когда он продолжит. Наконец он тряхнул головой, словно отгоняя жуткие воспоминания, и продолжил.

– Началась эпидемия. Город несколько дней держался, отбиваясь от полчищ выжирающих людей и запасы крыс. В итоге защитники вынуждены были сдаться, но Лотар приказал отстреливать всех, кто попытается выйти из ворот.

Он снова сделал паузу, посмотрев на черное пятно.

– Город забрасывали горшками с горящей нефтью день и ночь еще в течение двух недель, пока пожары не уничтожили всё и всех. Тогда-то на башне и появился нестираемый след от черной копоти – как напоминание о страшном падении почти полностью выгоревшего города.

Караван вошел в распахнувшиеся городские ворота. Торговцы потребовали провести их в знаменитый трактир Пирита, посетовав, что на пути к столице времени на посещение города не было, и сейчас надо спешить. Просьба эта отчего-то заставила Саввара насторожиться, но вид уставших от долгого перехода северян был настолько убедительно изможденным, что подозрение, вдруг появившееся, запряталось где-то глубоко внутри.

От городских ворот до трактира поднималась вверх тесная улица, окруженная высокими домами, приставленными другу к другу настолько плотно, что только сквозь щели и можно было заглянуть в небольшие, спрятанные от посторонних глаз дворики. Над головами виднелась узкая полоска серого неба, с которого, не переставая, моросил мелкий, противный дождь; балконы верхних этажей почти смыкались, иногда можно было заметить переход из одного дома в другой. Саввар вспомнил, что, если знать места, можно пройти от стены до крепости, ни разу не ступив на землю.

Трактир был окружен невысоким каменным забором с высокой аркой над въездом. Двухэтажное строение отстояло от городской стены на добрые двадцать метров, рядом располагались просторные конюшни и широкие навесы, куда обычно прятали повозки с товаром.

Усталых коней, расседлав, отправили в стойла, повозки загнали под навесы, прикрыв для верности плотной тканью от непогоды и любопытного глаза. Радушный Пирит был рад за раз заполнить все комнаты, он суетился, раздавая указания слугам. Деньша распоряжался в кухне: жарилось свежее мясо, в топленом жиру томился молодой картофель, приправленный чесноком и луком, ароматы из кухни проникали в зал и сводили с ума новоприбывших постояльцев. Слуги только и успевали выносить большие порции снеди, доставать из погребов холодное пиво, которое в этот вечер лилось рекой.

Только Саввар отчего-то заметно помрачнел и на расспросы чуткого трактирщика – его давнего знакомца – отвечал сдержанно и тихо:

– Не знаю, неспокойно отчего-то…

Он сидел в компании своих воинов в стороне от выпивающих северян, вглядывался в движения, прислушивался: не обронят ли его спутники короткую фразу или слово, что объяснит причину посетившего его предчувствия.

Когда совсем стемнело, в зале зажгли толстые свечи и масляные лампы. Из кухни показался Деньша. Он выглядел намного крепче, чем полгода назад, когда Саввар в последний раз был в Вартияре. «Видно, тренировки идут впрок», – подумал проводник и, кивнув юноше как доброму знакомому, принялся дальше присматриваться к северянам.

Беспокойство Саввара передалось и Пириту: в былые времена, когда они оба были молоды и отчаянно бесстрашны, их пути часто пересекались, и он привык доверять интуиции старого товарища. Трактирщик долго стоял за пустой стойкой, натирая тряпкой и без того сияющую поверхность, изредка поглядывая на Саввара, который, казалось, не замечает его, продолжая сверлить взглядом просмоленный свечами и маслом потолок.

– Славный Пирит, не найдется ли в твоем погребе еще темного? – громко через весь зал обратился к трактирщику Менз.

Пирит тут же растянул губы в приветливой улыбке:

– Темного? Это мы мигом! Деньша!

Он осмотрелся и, не найдя помощника, весело кивнул гостю:

– Заодно и ноги разомну!

Пирит спешно направился к погребу, прихватив в кухне бадью для напитка. Бочка, закрывавшая дверь в катакомбы, показала дно, но все еще оставалась довольно увесистой. Наполнив бадью и сдвинув бочку в сторону, он направился к гостям.

Саввар сидел за стойкой, внимательно рассматривая чистые кружки, выставленные в ряд. Его люди, сидящие за соседним столом спиной к северянам, не спускали глаз со своего командира. Трактирщик принялся разливать ароматный напиток, слегка наклоняя бадью и поглядывая на захмелевших гостей.

Саввар поднял глаза на Пирита и собрался заговорить, но, увидев, что тот смотрит куда-то поверх его головы, молча придвинул к нему одну из кружек. И тут же услышал приторно-любезный бодренький голос.

– И это в такие прекрасные годы, когда Кьянк на подъеме, торговля с севером стала налаживаться, казалось, вот-вот наступит золотой век процветания и мира, но к стенам города вновь подкатывает зима! – трактирщик широко улыбнулся подошедшему к ним Мензу. – Уже готово, подаю!

– Спасибо, славный Пирит! Моя кружка как раз показала дно. Саввар, присоединяйся к нам, выпьем: большая часть пути позади!

Менз очень старался казаться приветливым, но Саввар, вполоборота продолжая наблюдать за хмельным весельем, отрицательно мотнул головой, ответив то ли своим воинам, то ли на предложение Менза. Тот пожал плечами и, нисколько не огорчившись, присоединился к своим.

Время шло, северяне продолжали опустошать припасы Пирита, что несказанно радовало трактирщика, и с каждой просьбой принести съестного он становился все веселее, с молодым проворством носясь от столов к стойке.

Наконец все почти враз поднялись с мест, направляясь к комнатам. После долгого и обильного ужина остались заваленные грязной посудой столы. Пирит, дождавшись, когда торговцы поднимутся наверх, выгнал слуг разбирать завалы посуды, те понеслись с деревянными подносами и тряпками, приводя зал в порядок. Пирит сел напротив Саввара и некоторое время молча смотрел на него.

– У тебя добавилось шрамов на лице. Смотрю, времени зря не теряешь, – подмигнул он проводнику, и впервые за вечер Саввар коротко улыбнулся.

– Рад видеть тебя, Пирит! – он достал трубку, ловкими движениями набил ее табаком и почти сразу выпустил идеально круглое кольцо плотного сизого дыма.

– Что-то не так?

– Думаю, мне все же показалось. Останусь у тебя сегодня. Своих отпустил до утра в город, только вот они, – Саввар кивнул в сторону, где сидели его люди, – пусть с нами останутся – для спокойствия. Надеюсь, пара комнат найдется?

– Конечно! Но придется потесниться, уж извините, – поклонился Пирит воинам Саввара, доставая из-за пазухи свою трубку.

– Ничего, они могут много странных мест вспомнить, где пришлось искать укрытия в ночь. Деревянный пол вполне сгодится, – подмигнул Саввар.

– Да, я уже и забыл, каково это – спать на голой земле, – выпуская целый сноп дыма, ответил трактирщик и крикнул прислугу, чтобы приготовили гостям комнаты.

Первым из кухни показался Деньша. Взглядом нашел Пирита, поклонился Саввару, дождавшись приглашения, бодро подошел к столу.

– Окреп ты, Деньша! Так скоро станешь настоящим воином, Пяст может тобой гордиться! – поприветствовал его Саввар.

– Спасибо! Господин Айрин старается сделать из меня хорошего бойца, но пока я, с его слов, отчаянно сопротивляюсь! – Деньша присел рядом с Пиритом под одобрительный смех воинов. Он поставил перед трактирщиком полную кружку теплого, сладковато пахнущего напитка.

– Что слышно с севера? – Саввар вопросительно посмотрел на Пирита.

Трактирщик был знаменит не только своим неподдельным гостеприимством, но и умением собирать слухи и вовремя подсказывать путникам правильную дорогу, разумеется, если таковой умеет спрашивать.

– Сложно сказать, друг, – он сделал большой глоток, разом отпив половину кружки. – Начну с того, что в Инистом лесу зря забросили заставу. Пяст страшные вещи рассказывает, да и торговцы поговаривают, что там снова что-то проснулось. Мы с тобой знаем, как это бывает, не забыли еще…