Сибирская кровь

Когда кризис окончательно сошел на нет, я вновь обратился с заявлением об увольнении, из-за отсутствия реакции на него – во второй раз, провел долгую взаимоуважительную беседу с Виктором Владимировичем Геращенко и в конце апреля 2000 года покинул ЦБ. Но о работе в нем у меня остались самые добрые воспоминания[446]. Особо я благодарен за них сотрудникам департамента иностранных операций, которые всецело поддерживали мою позицию, и горд достигнутой сплоченностью коллектива и четким исполнением поставленных задач. Это позволяло и твердо контролировать рынок, и избегать потерь, и наращивать операционную прибыль Банка России (что безукоризненно подтверждало верность тактики нашей работы). К тому же мой департамент показал спортивную сплоченность коллектива, когда трижды подряд побеждал в ежегодных спартакиадах центрального аппарата ЦБ. И если в первый раз победа далась с трудом, во второй – намного проще, то в третий мы оказались наголову выше всех соперников. И такой триумф запоминается навсегда.

Непосредственно накануне моего ухода из ЦБ был спровоцированный уже мною конфликт с командой Геращенко, и он произошел на заседании совета ММВБ под председательством зампреда Банка России, курировавшего мой департамент[447]. На том заседании я выступил против рекомендации его в следующий состав совета как человека, плохо понимающего законы рынка и ничего, кроме вреда, не способного принести бирже. Конечно же, тогда другие члены совета, мои добрые товарищи – зампреды коммерческих банков и руководители их валютных подразделений, меня в открытую не поддержали и поддержать не могли в силу опасения быть наказанными. Но и не в том состояла цель моего выступления: им я хотел надолго охладить административный пыл своего куратора. Вдогонку к тому в центральных экономических газетах прошли статьи о профессиональной некомпетенции антирыночников, и такая стратегия отлично сработала: ЦБ под руководством Виктора Геращенко что-то еще ограничивать даже не пытался.

Следующие полтора года я возглавлял департамент внешнего долга Министерства финансов Российской Федерации. Как и положено по такой должности, указом президента мне был присвоен классный чин действительного государственного советника Российской Федерации третьего класса[448]. Множество раз вылетал в командировки в Западную Европу и Северную Америку обычно в составе правительственных делегаций. Имея стойкую неприязнь к долгам, обосновал в секретной записке возможность и модель выкупа (досрочного погашения) государственных валютных займов. С трудом и не сразу, но «пробил» правительственное одобрение и сам вел первые подобные операции Минфина. И они удались так, что рынок даже «не дернулся», никто вне правительства и его агента Внешэкономбанка не узнал о таком выкупе. Это сэкономило расходы федерального бюджета на сотни миллионов долларов. Однако в условиях, когда родственный департамент – внутреннего долга – в период высоких поступлений от продажи нефти наращивал государственные рублевые заимствования, тем самым искусственно увеличивал процентные ставки на рынке, подавлял интерес к производственным инвестициям и вредил отечественной экономике, я посчитал правильным окончательно уйти с госслужбы во внешние оппоненты. К тому подтолкнуло еще и понимание последовательного роста коррупции среди высших чиновников, и он просматривался во многих принимаемых ими решениях, включая тему государственного долга. Я участвовать в том не хотел, считал и считаю делом подлым личное обогащение вопреки интересам дела, за которое отвечаешь.

Уверен, стоило мне остаться в Банке России или в Минфине, меня ждала дальнейшая карьера. Уж должность первого заместителя председателя Центрального банка Российской Федерации я бы после ухода Геращенко легко при желании занял, как занял ее рекомендованный мною для работы в ЦБ Сергей Швецов. Вот только пришлось бы тогда либо смиряться с часто неприемлемыми правилами и идти против собственных убеждений, либо вновь конфликтовать. И я бы надолго не задержался.

А на «вольных хлебах» мне, не отягощенному более правилами корпоративной солидарности, удалось благодаря множеству опубликованных статей, комментариев, дискуссий и телеинтервью приостановить активное наращивание бюджетной задолженности, кое-что исправить в проводимой в стране курсовой политике, налогообложении, совместно с вице-президентом РСПП Кахой Бендукидзе добиться серьезной либерализации валютного законодательства.

Поучаствовал я и в политике: с программой реформ «Власть разумных законов» баллотировался в 2004 году в депутаты Госдумы на признанных несостоявшимися довыборах по Преображенскому избирательному округу г. Москвы, возглавлял в 2013–2014 годах контрольно-ревизионную комиссию «Республиканской партии России – Партии народной свободы», впоследствии отобранной у моего друга Владимира Рыжкова.

Сейчас часть времени отдаю консультациям по правовым и финансовым темам и вот – изучаю архивы и пишу то, что мне по душе. В любом случае, меня радует, что какой бы деятельностью ни пришлось заниматься, всегда находил в ней удовольствие и творческий простор (меня хлебом не корми – дай что-нибудь поусовершенствовать, а ведь совершенство не знает пределов). Правда, кроме работы по дому, той, что традиционно считалась женской. Насколько знаю, мой отец тоже был таков. Видно, в нас заложено, что мужчина должен отдавать себя работе вне дома, а дома отдыхать. Зато женщина ответственна за домашнее хозяйство и освобождена от зарабатывания денег.

Один раз был официально женат и разведен (17 декабря 1988 года и 17 августа 2005 года), имею «законнорожденную» 23 июня 1989 года старшую дочь Дарью. День ее рождения пришелся точно на столетний юбилей великой поэтессы Анны Андреевны Ахматовой, и поначалу была идея назвать ее Анной, именем, которое мне всегда нравилось. Но посчитал, что это может обидеть мою маму, ведь такое же имя – у второй жены ее бывшего мужа.

В первое время моя семья обосновалась вместе с дедом и бабушкой жены в их московской квартире на улице Шоссейной, а с 1996 года – в моей на Кутузовском проспекте или на даче около Апрелевки. Не скажу, как с женой, а со всеми остальными жили дружно. Дед Георгий Федорович Пахомов, бывший донской казак, участник войны и отставной офицер, был в хорошем смысле простым, очень надежным и рассудительным, не любил советскую власть, в чем мы с ним всегда солидаризировались. Не имея собственных потомков мужского пола, относился ко мне как к родному внуку, я к нему – как к родному деду.

Другие же мои дети родились вне брака, что произошло впервые, по крайней мере за десять известных мне колен моей ветви Черепановых. И я, конечно, не думаю, что тем самым положил хорошую традицию, но к официальному браку по множеству довольно неразумных правил действующего законодательства отношусь отрицательно. Направленный же мною в Госдуму законопроект о правке Семейного кодекса был «успешно» проигнорирован.

Мой старший сын появился на свет 25 января 2008 года, в день семидесятилетия великого барда Владимира Высоцкого. Может, стоило назвать его в честь деда Владимиром, однако я не сторонник присвоения имен живущих близких родственников. И он был назван Федором. Как родной отец и отчим моей мамы. И так случилось, что мой отец видел своего внука лишь однажды, когда я привез его в 2009 или 2010 году на выписку отца из больницы. Впрочем, он почему-то и не настаивал на встречах, хотя Федор в тот период был единственным продолжателем нашей фамильной линии.

Моя младшая дочь Ульяна рождена 20 января 2012 года, младший сын Георгий – 11 июля 2017 года. А между этими событиями, в феврале 2017 года, у моей старшей Дарьи появилась собственная дочь Агата, и с тех пор я – дед.

С середины 2012 года мне посчастливилось много времени проводить в просторной квартире на самом берегу Адриатического моря[449]. А когда же я приступил к изучению своей родословной и побывал в Кутурхае, где жили мои предки, много-много раз живо представлял себе, как сидели у вечно прохладной и еще узкой в своих верховьях реки Лены мой трижды прадед Василий с женой Анисией – почему-то именно они – и мечтали о том, что кто-то из их потомков поселится на берегу теплого моря. Вода будет простираться до горизонта, и с другого берега не станут слышны чужие голоса. Может, теперь их мечта сбылась.

Надо добавить, что здесь буквально в сотне метров от дома у причала стоит моторная лодка, на которой я при доброй погоде выхожу на рыбалку. Делаю из крупного свежезамороженного сибаса строганину, жарю у моря на углях мясо. Летом на большом балконе высаживаю мясистые помидоры из семян украинского Крыма. В кадушках растут сосна и ель. Но хочу еще взять земельный участок, окружить его теми же соснами и, возможно, лиственницами и березами, выращивать на нем собственные фрукты, овощи и ягоды. В общем, все, как было принято в жизни моих прародителей.

Глава 10

Родники материнских фамилий

По ходу исследования мне удалось выработать эффективный алгоритм и получить навык верного определения девичьих фамилий матерей своих предков. Делюсь опытом с будущими исследователями, и здесь все очень просто: в тех случаях, когда имя предка – праотца или праматери – включено в сохранившуюся исповедную роспись семьи его или ее родителей, то начинать поиск дозамужней фамилии матери требуется с расчета примерного года рождения самого старшего ребенка в семье. Затем надо с того, либо предыдущего года и «в глубины лет» искать метрическую запись о бракосочетании родителей. Когда исповедная роспись не обнаружена, задача решается несколько сложнее, ведь обычно приходится изучать большее число метрических книг. Но лучше приступать к той, что отстоит от предполагаемого года рождения предка (если он точно не первенец) лет на двадцать пять, потом брать книги за плюс-минус один год, плюс-минус два года и т. д.

В найденной записи и будет говориться о девичьей фамилии невесты, имени ее отца, а где-то с конца 1830-х годов – еще и о возрасте невесты, по которому можно впоследствии «выйти» на дату ее рождения, и далее – бракосочетаний и рождений представителей предыдущих поколений. Если венчание происходило в приходской церкви мужа, а за небольшими исключениями так и было, и имеется полный набор метрических книг, то поиск много времени не занимает. Когда же не удается найти метрику о бракосочетании, в определении девичьей фамилии матери предка иногда помогают перечни восприемников (крестных) ее детей, либо ее собственное участие в крещениях чужих детей. Однако неоднозначную версию важно подтверждать последующим нахождением метрики о рождении праматери под уже предполагаемой фамилией.

Используя такой алгоритм, я точно узнал, что моими предками оказались представители большинства – пятнадцати из двадцати пяти самых распространенных в середине XVIII века в Верхоленском остроге фамилий и еще не менее сорока пяти верхнеленских, илимских и иркутских фамилий. Из специально разработанной и заполненной таблицы материнских родословных линий по ветви Иван Федорович – Георгий Матвеевич Черепановы, приложенной к настоящей книге, хорошо видно, как крови тех фамилий вливались через матерей в кровь предшествующих мне поколений Черепановых, словно притоки в реку. Таблица содержит полный перечень имен всех ставших мне известными предков по отцовской линии – праотцов и праматерей. По большинству из них есть данные о сословиях, точных датах либо наиболее вероятных годах их появления на свет и ухода из жизни, а в целом ряде случаев – еще и венчаний. Замечу, что для составления такой таблицы пришлось возвращаться повторно к полумиллиону метрических записей верхнеленских церквей, а к самым древним из них, включая все составленные в XVIII веке, – десятки раз, чтобы проследить каждую из фамильных линий.

А в настоящей главе я подробно расскажу, что удалось в ходе исследования узнать – где-то много, где-то совсем чуть-чуть – о шести десятках родных мне фамилиях и еще о не вошедших в это число несколько самых распространенных в поселениях верховья бассейна реки Лены фамилиях, их истоках. Ведь вполне может статься, что их представители – тоже мои предки[450].

Абатуровы

Единственным из известных мне предков-мужчин под этой фамилией стал Еремей, родившийся около 1683 года и умерший в 1760 году верхоленский разночинец и, значит, бывший казак. Все жившие в третью ревизию в Верхоленском остроге под фамилией Абатуровых – это его вдова Устиния и сын Василий со своей женой и тремя малолетними дочерьми. А четверо дочерей самого Еремея к тому времени вышли замуж. В том числе – Капитолина, появившаяся на свет в 1722 году[451] и бывшая женой «верхоленского копеиста» Андрея Степановича Падерина. Она – дважды прабабушка Евдокии Васильевны Черепановой (в девичестве – Савиновой), матери моего прадеда Матвея Данииловича Черепанова. Значит, мне она – шестижды прабабушка, а ее отец Еремей – мой семижды прадед[452].

Карта Иркутской губернии начала XIX века

В исповедной росписи градоиркутской Прокопьевской церкви за 1752 год и в сказках третьей ревизии по Иркутску я увидел имена посадского Ивана Борисовича Оботурова, около 1693 года рождения (он вполне мог статься младшим братом Еремея), и его жены Мавры с подкинутыми в их дом в 1743 и 1746 годах незаконнорожденными Иваном и Прасковьей. Мавра – дочь иркутского посадского Аникея с распространенной в Верхоленском остроге фамилией Мальцов. В их семье еще одна Прасковья – взятая «в 1760 году по родству в прекормление» сирота – дочь умершего иркутского казака Ивана Винокурова и его умершей жены Матрены Аникиевной (наверняка она – сестра Мавры). А в сказках второй ревизии тот же посадский Иван назван как в 1729 году «в прежнюю перепись прописанный … города Устюга Пежемской волости государственный крестьянин Иван Абатуров»223.

Известно, что Великий Устюг – это упоминаемый в летописях еще с начала XIII века город на Вологодщине, где когда-то бытовало прозвище «Абатур», присваиваемое своенравным упрямцам.

Аксамитовы, они же – Аксаментовы. Воронежская история

В семье тутурского крестьянина Петра Дмитриевича Аксамитова родилась в 1730 году Параскева, или Прасковья, которая стала женой крестьянина из Бирюльской слободы Давыда Никоновича Черкашенина и моей шестижды прабабушкой. Ее девичья фамилия произошла от устаревшего ныне византийского названия плотной ткани с узором из золотой или серебряной нити[453].

Согласно множеству изученных мною архивных документов и работам историка-исследователя Георгия Красноштанова224, основоположником всей верхнеленской династии Аксамитовых был Петр Евстафьевич, поселившийся в середине XVII века на заимке в устье реки Киренги напротив Усть-Киренского острога (ныне районный центр Киренск)[454]. В сентябре 1648 года в росписи пашенных крестьян он записан как «Петрушка Аксамитов с женою Татьяницею, да у него сын Гришка». А в 1663 году семья Аксамитовых перебралась на левый берег реки Киренги в полутора десятках верст от ее устья (там сейчас расположен поселок Юксеева), и «лета 172, февраля в 25 день, по государеву указу воевода Лаврентей Овдеевич Обухов отдал по челобитью Усть-Киренского Троецкого монастыря строителя, черного попа Ермогена, выпашную пометную заимку Усть-Киренскому к новому монастырю в дом пресветлой живоначальной Троице, которую заимку в прошлом во 171 году усть-киренской пашенной крестьянин Петрушка Аксамитов покинул, роспашную землю и сенные покосы, и скотинной выпуск, и всякие деревенские угодья, чем он, Петрушка, владел, и на той заимке двором и всяким дворовым строеньем поступился он, Петрушка к живоначальной Троице в монастырь же. И по указу великого государя воевода Лаврентей Овдеевич Обухов по даче и по поступной записе велел тою пометною Петрушкинскою заимкою Усть-Киренского нового монастыря строителю, черному попу Ермогену з братьею пашенною и непашенною землею, и сенными покосы, и скотинным выпуском, и всякими угодьи владеть безданно и безоброчно. А по отводу пашенных крестьян прикащика Богдана Черепанова межи той пометной Петрушкинской заимке: от Лены реки вверх по Киренге реке против Никольского истока, что под погостом исток в реку в Киренгу пал. А на киренской стороне – на нижной конец Елового острова до камени по старым межам, по которым межам владел Петрушка Остафьев».

В том самом Усть-Киренском Свято-Троицком монастыре Петр Аксамитов умер. А родился он, вероятнее всего, в конце 1610-х годов в городе Переславле[455], на территории Речи Посполитой – федерации Королевства Польского и Великого княжества Литовского. В 1639 году стольник, воевода и князь Иван Федорович Волконский так написал Московскому царю: «В нынешнем, государь, в 147 году, февраля в 10 день, пришли, государь, на Усерд[456] из Литовской земли городка Переяславля холостые черкасы Петрушка Оксемидов, Якушка Олексеев, Федотка Иванов, Васка Иванов, Олександрик Степанов на твою государеву на вечную службу». В царской грамоте от 20 марта 7147 (1639) года было предписано отпустить тех черкас для «нашево денежново жалованья» в Воронеж. А в грамоте, направленной через три месяца воронежскому воеводе Мирону Андреевичу Вельяминову-Зернову содержалось указание наделить их «землями и дворовыми местами, и всякими угодья». Тогда же в расходной книге было записано, что «выдано из государевых житниц переезжим черкасом, холостым ж, которые пришли из Усерда на Воронеж, по три чети ржи человеку. А кому дано, и их имена: Александрик Дубровской, Петрушка Оксамитов, Якушко Олексеев, Васко Иванов… Черкасы ж, которые были холосты, а государево денежное и хлебное жалование на Воронеже взяли, а после того женилися: Филонко Омельянов, Петрушко Оксамитов, Олександрик Дубровской, и их женам дано по чети ржи». Значит, Татьяна – жена Петра – была из-под Воронежа, точнее – из Костенок[457], где после свадьбы семья Аксамитовых проживала.

Их старший сын «Гришка» – Григорий – в 1665 году сбежал вместе с черкасом Никифором Черниговским на Амур и был в 1677 году рядовым албазинским казаком. Намного раньше, еще из Воронежа, попытался бежать обратно в Литву и сам Петр Аксамитов, но безуспешно. В докладах воронежского воеводы Андрея Ивановича Сонцова-Засекина и памяти из Разрядного приказа в Приказ Казанского двора от 9 октября 7150 (1641) года сказано, что «которые выходцы черкасы устроены были в Курском и в Воронежском уезде на житье, и те черкасы ис Курска и из Воронежского уезду з женами и з детми побежали было в Литовскую сторону. И за теми за изменники, за курскими и заворонежскими черкасы, посыланы из городов головы». Стрелецкий и казачий глава Плакида (Матвей Юрьевич) Темирязев с ратными людьми сошлись 31 августа 1641 года в степи «по Крымской стороне реки Дона, за рекою Сосною в восми верстах, и учинили» с беглецами двухдневный бой. «И многих побили и жен их поймали. И те изменники, воронежские и курские черкасы, из городех з женами и з детьми присланы к государю к Москве. И государь указал: изменников, чугуевских и курских, и воронежских черкас, сослати в низовые городы[458], в которые пригоже, и устроить в службу, в какую пригодятца. А на Москве те изменники черкасы посажены в тюрму, а жены их и дети поставлены в черных слободах на дворех». В приложенной к той памяти росписи среди воронежских черкас, присланных 29 сентября 1641 года из Усерда в Москву, приведен «Петрушко Оксамитов з женою Татьянкою».

Семья Аксамитовых попала в чувашский город Ядринск, где Петр послужил стрельцом, но в понизовых городах опальные черкасы прожили только четыре месяца, и в феврале 1642 года было принято новое, стратегическое для развития Восточной Сибири решение: «93-х человек, а з детми 188 человек, всех ис тех городов сослать в Сибирь на великую реку Лену и посадить их всех, и строить на пашню государеву, смотря и новые пашенные места, стольники и воеводы, Петр Головин с товарыщи». Путешествие в Сибирь через Енисейский острог оказалось продолжительным, и на берегу Лены ссыльные черкасы поселились лишь в 1645 году. Так стрелец-малоросс Петр Евстафьевич Аксамитов стал сибирским пашенным крестьянином.

Из множества архивных документов – «Книги о сборе оброчного хлеба с пашенных крестьян Илимска» 7181 (1673) года, «Переписной книги Илимской слободы о сборе хлеба, и сколько они имеют пашенной земли и сенных покосов» за 7207 (1699) год, книги окладной пашенных крестьян по деревням Илимского уезда за тот же год, имянной и приходной книг в части Тутурской слободы за 1700 год, перечню изменений после первой илимской ревизии – видно, что, кроме Григория, у Петра Аксамитова было еще пятеро сыновей – Еремей, Илья, Лука, Прохор и Федор, и к середине XVIII века Аксамитовы расселились в Евсеевской, Криволуцкой, Наумовской, Орловской и Якимовской деревнях225. Именно из Якимовской деревни перебрались перед третьей ревизии в Верхоленск потомки Еремея Петровича, включая его внука Петра Дмитриевича Аксамитова, ставшего отцом моей шестижды прабабушки Параскевы. А в период первой ревизии Еремей Аксамитов в возрасте шестидесяти девяти лет еще жил в Тутурской слободе со своей женой Дарьей и сыновьями Григорием, Дмитрием, Иваном, Семеном и Федором. Тогда у Дмитрия Еремеевича были жена Арина (указана как Орина), три сына, включая Петра, и четыре дочери. В книге подушного семигривенного сбора за 1727 год семья Еремея также записана в тутурской деревне Екимовской, только к прежнему составу сыновей добавлен второй Семен226.

По «вычисленной» цепочки поколений можно легко сделать вывод, что самый дальний из ставших известным мне предков под фамилией Аксамитов – и он наверняка был жителем запорожского Переславля – мой одиннадцатижды прадед Евстафий.

Из метрических книг следует, что во второй половине XIX века фамилия верхнеленских Аксамитовых все чаще записывалась как Аксаметовы, а затем закрепилась на Аксаментовых. Это последнее изменение произошло, к примеру, в Ангинской Ильинской церкви с 1916 года.

Ашлаповы

Со столь оригинальной фамилией родилась в 1694 году и выходила замуж за верхоленского разночинца Петра Тюменцова дочь илгинского крестьянина Семена Аникеевича под привычным именем Агафия. Она моя семижды прабабушка.

«Сенка Аникиев сын Ощлап», или Ошлапов назывался в илимских переписных книгах 1699 года – начала 1700-х годов как пашенный крестьянин Знаменской и Илгинской слобод. В 1705 году он и его ближайшие соседи по пашне «по евангельской заповеди господни сказали: …рыбная ловля есть сверху Илги реки от Стефановой межи вниз по обе стороны до Ермачева ручья, полтретьи версты длиннику. А рыболовные снасти у них ввопче заеска береговых, в них по одной морде таловой. А в улове у них в вешнее время теми мордами рыб: елцов, окуней пуда по три или четыре бывает».

В архивах я нашел еще имена Кондратия Петровича Ошлапа из деревни Вешняковской в Чечуйской волости и бобыля Степана Ошлапова из Киренского острога, который рожден в конце XVII века и в 1727 году «взят в партию Шестакову»227. Может, они – близкие родственники Семена Аникеевича.

Ни происхождения Семена Ашлапова, ни происхождения его фамилии я не выяснил. Но понятно, что его отец Аникей – мой девятижды прадед.

Байдуковы

Федор Байдуков – отец родившейся в 1703 году Анны, которая вышла замуж за качинского крестьянина Дмитрия Филипповича Силина и стала моей восьмижды прабабушкой.

В «Переписной книге Илимской слободы о сборе хлеба, и сколько они имеют пашенной земли и сенных покосов» за 7207 (1699) год и в окладной книге пашенных крестьян по деревням Илимского уезда за тот же год говорится, что примерно в восьми верстах вверх по Лене от Куржумово (современный Качуг) «на левой стороне деревня новопашенного крестьянина Фетки Байдукова». А в окладной книге 1701 года написано: «Из гулящих людей Фетька Иванов сын Байдуковых построен в четь десятины ржаные, ярового тож. Льготы ему дано на три года»228. Из этого видно, что Федор Иванович Байдуков, чей отец Иван – мой десятижды прадед, пришел на верхнеленскую землю в самом конце XVII века. Откуда – выяснить не удалось.

Что же касается происхождения его фамилии, то она, полагаю, связана с байдаком – легким промысловым судном.

Белоусовы

Рожденная в 1722 году и отданная взамужество крестьянину Тимофею Петровичу Тюменцову дочь верхоленского казака Терентия Ивановича Белоусова с морским именем Марина – моя шестижды прабабушка.

Фамилия Белоусовых связана с Сибирью уже с первой половины XVII века, если и того не раньше. В 1611 году пеший казак Лука Белоус входил в состав делегации города Томска, направлявшейся к московскому государю; в 1630 году в послужном списке томских казаков сказано о «Нехорошко Полуянове сыне Белоусове», который в одном из боев «под мужиком лошадь убил»; в 1696 году казачий десятник Наум Белоусов подписывал договор служилых людей Селенгинска, Удинска, Кабанского и Ильинского острогов о взаимной поддержке и организации органов самоуправления; в 1699 году енисеец Яков Яковлевич Белоусов получил пашню под Нерчинском, а его брат Клим из Енисейска бежал; томский десятник Иван Белоусов свидетельствовал в 1705 году об отказе части городских жителей подчиняться указу царя Петра Алексеевича брить бороды и носить иноземное платье; Семен Белоусов был определен между первой и второй ревизиями в казачью службу по Якутску229.