Мастер третьего ранга

Парни в задумчивости помедлили, целясь в пса, затем встали с колена и опустили винтовки.

– Капитан ГОС Ростислав Горин, – скашивая глаза на огромного пса, представился подошедший старший. – Вы уж извините. Не признали. Вы не по форме одеты, и мастерских значков нет. Думали вы из этих, – он посмотрел на Крапивку, и неожиданно улыбнулся. – Как вы говорили сударыня, они себя зовут?

– Праведные, – просияла она, невинно похлопав ресничками.

Юра с Иваном на это переглянулись, и чуть заметно заулыбались. Лесавка была в своем репертуаре. Приодевшись, и начав новую жизнь, эта бестия не стала изменять своей сущности так и оставшись наглой совратительницей.

– Иван, мастер третьего ранга, – поручкался с капитаном Иван. – А мундир мой вместе со значком, несколько лет назад одна тварь слопала. Все не было времени заказать новый.

– Бедняжка, – с серьезным видом, ответил на это капитан. – А потом померла, небось, от обострившейся язвы желудка?

В сопровождении бравых парней, которые были не столь хмурыми и равнодушными, как казалось, когда они находились по ту сторону винтовок, Юра с Иваном, были вежливо препровождены обратно к мотовозу.

Носители черных мундиров оказались вполне дружелюбными и общительными. Вот только мастера с подмастерьем это дружелюбие не касалось никоим образом. На них бойцы посматривали скорей с интересом, который мгновенно исчезал, лишь стоило подать звонкие голоса и состроить свои соблазнительные улыбочки Крапивке и Полыни.

Иван, общаясь с капитаном, на это не особо обращал внимания, лишь слегка улыбался, когда бойцы пытались завладеть вниманием безумно красивых лесных дев. А вот Юру это не на шутку задевало. Было возвратившееся настроение, улетучилось, лицо омрачилось, а взгляд стал выражать плохо скрываемую неприязнь к статным, крепким парням, которых будто в одной форме отливали.

Особенно сильно его задевало, когда бойцы уделяли внимание Полыни.

Когда он понял, что нечто достающее и поднимающее из глубины души бурю негатива, оказалось ничем иным как ревностью, Юра удивился сам себе. Слишком мало он знал эту воинственную бестию. И пусть прошли они вместе за это малое время немало опасностей, которые как пишут во всяких бульварных романах, коими изобилуют раскладки торговцев во всех городах и весях, неминуемо сближают представителей противоположных полов. Он ни разу не подумал о Полыни как о женщине во всех смыслах этого слова.

До этого момента.

Странно было ощущать тихую злобу, когда медноволосая лесавка отвечала улыбкой на восхищенные улыбки бойцов, ведь сердце, как и прежде, занимал трепетный образ Осинки. Но неожиданно вскрывшаяся язвочка ревности неумолимо ширилась и начинала сочиться ядом. Парень насквозь видел этих угодливых поганцев, и то какие мыслишки таились за этими похабными улыбочками. То как они жадно поедают ее глазами, как вскользь оценивают фигуру.

Похотливые самцы. И ведь сам он такой весь несуразный и конопатый, в подметки не годился не одному из них. Высокие, широкоплечие, сильные, уверенные в себе, головорезы, которым не страшна смерть. Кто он по сравнению с ними. Обычный, хилый паренек, в котором нет ничего особенного.

Пред глазами вдруг встала картинка, как один из этих парней бессовестно зажимает Полынь в темном углу, и она отвечает взаимностью. С кончиков пальцев сорвались тонкие искорки слабых разрядов. Юра вздрогнул, прогоняя навязчивую картинку, и попытался взять себя в руки.

Действительно, что за фигня? Какое ему дело, кому улыбается эта красивая бестия, и что из этого выйдет. У него есть та единственная, что не на миг не покидала его мыслей.

– Юра, – приблизившись, позвал Иван ссутулившегося и помрачневшего ученика. – Ты чего мрачный такой? Рука сильно болит?

– Холодно, – смотря в спину Полыни, сухо ответил парень. – Продрог весь, к чертям собачим.

Иван покосился на лесавку, затем на ученика. Полынь обернулась и улыбнулась Юре. Парень в ответ не пошевелил не единой мышцей на лице. Лишь колкий взгляд суженных глаз на миг встретился с ее полынным взглядом, и парень тут же сделал вид, что его заинтересовала незнакомая винтовка шагающего рядом бойца.

Иван задумчиво почесал небритую щеку, глядя как отстала от Крапивки Полынь и сровнялась с ними. Юра расспрашивал бойца, что за винтовка, откуда, сколько стоит, из всех сил делая вид, что ему безумно интересно, какая там модификация и хитрая нарезка ствола, при этом упорно игнорируя лесавку.

Полынь легонько одернула мастера за рукав, заставила приотстать.

– Что с Юрой? – обеспокоенно посматривая в ссутулившуюся спину подмастерья, спросила она. – Я чувствую, ему плохо. Он ранен?

– Да там царапина, – отмахнулся Иван. – Сам не знаю, чего он скуксился. Ты бы видела, как его порвали «охотники», когда мы взяли заказ на уничтожение их гнездовья. Юрка тогда много крови потерял, а лекарка на него целый моток ниток извела. А спустя три дня он уже на свирели наяривал, будто и не было ничего. Так, что нормально с ним все. Считай, комар укусил, – улыбнулся и подмигнул лесавке Иван.

– Что–то не так, – прислушиваясь к чему–то, рассеяно сказала Полынь. – От него плещет силой, и веет недобрым к тому–же.

– Мы только что выбрались из переделки. Это просто адреналин, – успокоил ее мастер.

Думал, что успокоил.

Они обошли несколько домов, и вышли к мотовозу, около которого суетились бойцы капитана. Гвардейцы стаскивали в кучу тела праведных, обыскивали и связывали выживших, а также рылись в битых ящиках, что пострадали от взрывов. Как собственно и сам мотовоз.

Как их только не называли: черные мундиры, взвод беспощадных, но это все за спиной. Эти парни не были обычными наемниками, не дружинниками, ни полицией, они были Гвардией Особой Службы. Причем гвардия эта была в княжестве на особом положении. Причем не в этом княжестве, в землях которого они все находились, а соседнем. В княжестве Мирное. И как эти ребята оказались глубоко во владениях Солеварска, Иван решительно не понимал. Капитан, не смог дать внятного ответа, уходя от расспросов, и прикрываясь, тем, что может говорить об этом только с разрешения куратора группы.

Иван не стал спорить. От этих ребят трудно было чего–то добиться, а вот они напротив, могли добиться чего угодно.

По правде говоря, они мало уступали мастерам, поскольку помимо военного обучения проходили обкатку у менторов Ордена. Потому этих ребят одинаково боялись как криминальные элементы, так и твари, большинство из которых чувствовали силу и бесстрашие противников. К врагу они не знали пощады. За что и получили прозвище Беспощадных.

***

Сдавшихся в плен наемников, согнали в кучу и усадили под той самой стеной, где час назад сидели Иван и Юра. Понурые, избитые, перемазанные своей и чужой кровью, они нехотя отвечали на вопросы прохаживавшегося пред ними человека, облаченного в дорогую походную куртку из кожи аспида.

Вот этот человек, сочтя ответ на заданный вопрос неправильным, заехал сапогом по морде одному из бойцов Стерха. Тот повалился на собратьев и под дулом возникшего у его головы пистолета божился, что он не врет.

Человек в куртке, судя по всему не поверил.

Прогремел выстрел.

Иван, скривив лицо, отвернулся и направился к мотовозу, у которого будто расцвели цветы в этом царстве грязи, мха и запаха мертвечины.

– Жив рыцарь, – радостно улыбнулась Карина. – Неприятности к тебе так и липнут.

– Вашими молитвами, – заулыбался Иван, поскольку, видя ее приветливую, мягкую улыбку, невозможно было не улыбнуться в ответ. – Цела моя шкура, не попортил никто.

– Ну, Иван, – покачала она, головой пронзительно смотря ему в глаза. – Поверь, не одна лишь клятва меня волнует. Я чисто по–человечески о вас беспокоилась.

– Сделаю вид, что верю, – подмигнул он ей.

– Мы, правда, беспокоимся, – загудели обиженно колдуньи и лесавки, окружение Карины.

– Девочки, – оборвала она их. – Ты просто устал и болен, Иван. Тебе нужен отдых и лечение. – Она посмотрела на подмастерье. – Вам обоим. Хочешь, не верь, но вы нам не чужие люди. Да и, в конце концов, я, как и любая женщина, люблю истории о благородных рыцарях, прекрасных принцессах и стерегущих их драконах. Так, где твоя принцесса, рыцарь?

Улыбка сползла с лица мастера, словно и не было ее. Иван на глазах будто состарился, стал больным и жалким. Он смотрел на Карину глазами пса, которого ни за что сапогом по ребрам ударил любимый хозяин.

Она, переменившись в лице, нервно сглотнула, а колдуньи смолкли затаив дыхание.

– Неужели…

– Я не знаю Карина, – устало вздохнул, опустив плечи мастер, после красноречиво, стрельнул взглядом в ее окружение.

– Девочки, прогуляйтесь, – попросила колдуний она. – Никто меня тут не съест. Иван не даст. – Девушки отошли и стали шушукаться, постреливая любопытными взглядами в хмурого охотника. – Вань, ты чего раскис? Если не знаешь, то не думай о плохом. Ты заслужил свое долго и счастливо. А если не будет счастливого конца, то я очень сильно разочаруюсь в жизни. Это несправедливо, если судьба так накажет хорошего человека.

– Где ты хорошего человека видела? – косо улыбнулся Иван. – На мне много грехов, сотворенных по глупости и еще больше сотворенных по умыслу. Наверху все видят. Хоть отмаливай, хоть лоб об пол разбей перед распятием, но кажется, настала пора начинать платить по счетам. Платить самым дорогим.

– Ну что ты, рыцарь, – подойдя, с материнской нежностью и грустной улыбкой погладила колдунья мастера по голове. – Ты прав, наверху все видят. И сам того не осознавая, ты спас множество жизней. Все зачтется, Вань. – Она вздохнула и стерла выступившую слезинку. – И вообще, нельзя нарушать устоявшиеся литературные штампы, и портить сюжет. Это не красиво по отношению к аудитории, которая хочет финала, где доблестный рыцарь целует свою принцессу на фоне живописного заката.

– Признайся, это гипноз? – немного повеселев, спросил ее мастер. – Или НЛП? Нет, скорей магия. Как у тебя, получается, настраивать человека на позитив?

– Просто вера, Ванечка, – своим убаюкивающим тоном отвечала Карина. – Вера в чудо. В горящем бараке, пристегнутая цепями к стене, задыхаясь в дыму и теряя сознание, я, до последнего верила в чудо. И оно случилось. – Она посмотрела на хмурого подмастерья, который, отмалчивался и был всецело занят внезапно возникшим внутренним противоборством. – Вы оба стали этим чудом. И теперь согласно негласному закону бумеранга, оно должно вернуться к вам.

– Я знаю еще один негласный закон. Закон подлости.

– Выбрось из головы и забудь. Плохими мыслями мы сами притягиваем неудачу. Зло всегда рядом. Оно неотступно следует за человеком сквозь все испытания и только того и ждет, когда человек утратит веру. Оно подставит подножку, и человек упадет пред ним на колени, теряя надежду. И после, когда зло втопчет его в грязь, он утратит любовь, и, возненавидев всех, станет сам хлебать эту грязь, давая жизнь новому злу. Не стоит плодить новых бесов, твое предназначение их искоренять.

– Я, пожалуй, тоже прогуляюсь, – натянуто, как мог вежливо улыбнулся Карине Юра, и, не дожидаясь ответа, направился к заскучавшему Грому.

– Я хочу верить, Карина, – грустно говорил мастер. – Всем сердцем, всей душой верить. Но ум, трезвый ум, и многолетний опыт не обмануть. Невозможно было протянуть в этом аду столько времени. Ты бы видела, сколько здесь было людоедов. Я хочу верить, и надежда еще теплится в душе, но страх. Страх будто ядовитая змея лежит на дороге. Мне бы уже давно быть у цели, а я вот стою и жалуюсь тебе на судьбу, вместо того, чтобы бежать со всех ног навстречу как ты говоришь финалу. Не несут меня ноги. Страшно. Впервые в жизни я боюсь неизвестности, больше чем всех виденных мною тварей вместе взятых.

– Вань, знаешь, что, – прищурившись, начала она. – Отдохни–ка ты здесь. Девочки как раз вас подлечат. Все сделают гвардейцы. Тебе стоит отдохнуть, – погладила она по плечу Ивана. – Мальчики пока зачистят город. Ваша работа окончена. Вы и так много сделали. Если кто–то уцелел, то они их найдут. А нет, так то, что осталось от твоей принцессы, тебе видеть не придется. Ни к чему это.

Иван качал головой, будто Китайский болванчик, смотря в ее умные, орехового цвета, такие красивые и живые глаза. Он действительно устал, зелье переставало действовать, на него наваливалась лавиной возвращающаяся боль. Захотелось прилечь на что–нибудь мягкое, чтобы его обняла Крапивка, и стала лечить, а он бы, наконец, нормально выспался.

– Чего? – вдруг опомнившись, возмутился Иван. – Еще чего! Будь, что будет я, иду вперед. Эй, – крикнул он гвардейцам, – там, в барахле должна быть шестиствольная пушка, это моя! И нож кукри тоже. Дайте мне патронов. А то задержался я тут с вами. Пора мне.

Карина расхохоталась, стеснительно прикрывая свои белые, ровные зубки.

– Больше так не делай, – шутливо погрозил мастер ей пальцем. – Я едва не повелся.

– На этот раз это были гипноз и магия, – задорно хохотнула она. – Очень сильный гипноз, и очень сильная магия. Надо же, устоял. Все–таки веришь рыцарь. Что бы ты ни говорил.

Человек в походной куртке бросил прессовать пленных, и заметно хромая направился к мастеру с колдуньей.

– Это кто тут раздает приказы моим бойцам, а? – въедливо спросил он, откидывая капюшон.

– Брат? – удивился, Иван. – Хмык! – бросился обнимать брата он. – Коля, братишка, как ты здесь? Откуда? Карина, как ты так быстро его нашла?

– Я и не искала, – с таинственной улыбкой ответила она. – Он, сам нас нашел. Верней они, – глазами указала она на гвардейцев.

– Погоди–ка, – отстранился от мастера Иван, подозрительно смотря на изуродованное длинным узким шрамом лицо Хмыка. – Что это значит, брат?

Рядом возник капитан. Бойцы не на шутку напряглись. Стало необычайно тихо.

– Господин куратор, – встревоженно обратился к Хмыку капитан, положив руку на кобуру с пистолетом, готовый в любую секунду пустить его в ход против Ивана.

– Все в порядке Ростислав, – ответил, улыбаясь, жуткой из–за шрама улыбкой Хмык. – Это брат мой, Иван Безродный. Герой Большой Зачистки.

Капитан неожиданно встал по струнке и отдал честь Ивану.

– Большая честь, с вами познакомиться, господин мастер, – уважительно произнес Ростислав. – Еще раз прошу прощения за грубый прием. Разрешите идти?

– Вольно, – небрежно отмахнулся Хмык.

– Серьезно? – удивленно приподняла бровь Карина, как–то по–новому взглянув на Ивана. – Тот самый Иван Безродный? Я встречала как минимум двоих мастеров утверждавших, что они те самые Иваны.

– Это самый, тот самый Иван Безродный, из всех Иванов, что вы могли встречать, – подтвердил Хмык. – Этот отважный парень, сам с трудом держась на ногах, на плечах выносил меня истекающего кровью из самого пекла, схватки с ордой перерожденных. При этом он умудрялся отстреливать тварей из дробовиков, которые заряжал дрожащими руками насмерть перепуганный пацаненок Юрка. Кстати, жив парень?

– И ты еще говорил о каких–то грехах, Иван? – пораженно протянула колдунья. – Да тебе их скостили на сто лет вперед. Вы с Юрой такой ад прошли.

– Юрка, – махнул Иван ученику. – Дуй сюда!

– О, госпожа Карина, – осклабился тем временем Хмык. – Иван у нас грешник еще тот. Бабник страшный, скажу я вам. Сколько он негодник разбил девичьих сердец. У моих гвардейцев пальцев сосчитать не хватит.

– Оставьте это «госпожа», – скривилась колдунья. – А–то, звучит, будто обращение к мамочке в борделе. Просто Карина. А вот насчет девичьих сердец, знаете, верю каждому слову.

– Да ну вас, – ухмыляясь, отмахнулся мастер. – И так, коротко, ибо я спешу, – обратился он к брату, – что значит: «мои гвардейцы»? И какого беса особая служба делает в этом княжестве? А главное, каким боком здесь ты?

– Ух ты, – удивился подошедший подмастерье. – У вас сегодня встреча одноклассников, да? Здравствуй дядя Коля, – поручкался Юра с мастером. – Я надеюсь, хоть ты сегодня в меня стрелять не собираешься? Я предыдущую дыру в куртке зашить, еще не успел. – нервно хохотнул он поведя раненным плечом.

– Юрка? Ничего себе вымахал! – изумился мастер. – Отличного бойца вырастил Иван. Только почему он у тебя еще не мастер? Давно пора. – Он посмотрел на скошенную от боли физиономию парня. – Кто тут в вас стрелял, говоришь? Какие одноклассники?

– Сначала ты ответь на мои вопросы, – рукой остановил Иван, начавшего было отвечать Юру.

– Это будет долгая история, Ваня. А ты, как мне помнится, куда–то очень спешишь. Кстати куда? Если не секрет. И как тебе собственно в голову взбрело податься в филиал ада?

– Это будет долгая история, – вернул Иван.

– Просто скажи, зачем идешь?

– За женщиной, – сурово ответил мастер.

– Хм. А собственно, чего я еще мог от тебя ожидать? Ты в своем репертуаре. Слышал я недавно историю, как ты ради куртизанки в одном из самозваных княжеств, насворачивал челюстей половине дружины и, походя, сжег бордель, и то, как тебя потом за это на перекрестке хотели на кол посадить.

Карина совсем развеселилась, глядя на поджавшего губы Ивана.

– Это был не я, – стал отрицательно мотать он головой. – Это он. – Мотнул головой мастер в направлении ученика.

– Они сами были виноваты. Дядь Коль, чес слово. Всего–то попросил не грубить девушке. Остальное вам все наврали. По крайней мере, кол ладили не на перекрестке.

– Все с вами ясно, – не удержавшись, захохотала Карина. – Ладно, вам есть, о чем поговорить, а мне пора заняться делами. Я вас покидаю господа. И Иван, я жду только хороших новостей.

– Я очень, очень рад был с вами познакомиться сударыня, – поклонившись и поцеловав протянутую руку, ответил Хмык. – На обратном пути, обязательно загляну в ваш прекрасный поселок.

– Прощай Карина, – просто ответил Иван.

– Не прощай, а до скорой встречи рыцарь, – поправила она мастера и весело ему подмигнула.

– Хорошая женщина. Мудрая и сильная, – говорил Хмык глядя на удаляющуюся колдунью. – Знаешь Иван, всегда о такой мечтал. Когда мы подошли к поселку, она встала во весь рост на стене, и спокойным тоном послала нас и наши требования открыть ворота к такой–то матери, и в случае агрессии пообещала стереть нас в порошок. – Он заулыбался. – Знаешь Вань, никогда женщинам не верил, а ей поверил.

– Карина умеет убеждать, – с доброй улыбкой сказал мастер. – Коля, если не хочешь отвечать на мои вопросы, то, пожалуйста. Но я как брата тебя прошу, не задерживай. Мы уходим.

– Ваня, погоди. Мы здесь для зачистки, и для того, чтобы узнать о судьбе наших пропавших агентов. Я уверен нам по пути. Вместе оно ведь всегда веселей. Я сто лет вас не видел и чертовски рад, что ты и Юрка живы.

– Тут один уже был, чертовски рад, – саркастически хмыкнул подмастерье.

– О ком ты, Юра?

– О Стерхе, – нахмурив брови, ответил за ученика Иван. – Паша все это время был жив. Он руководил этими отбросами, зовущими себя «праведными». Труп видел с забинтованным лицом?

– Нет.

– Как? – удивился Иван. – Вон в том доме.

– Нет такого среди погибших. И среди пленных нет.

– Юрка, ты его, не убил что ли?

– Вань, я лупил заклинанием из неудобного положения, – пожал плечами Юра. – Может разряд был слабым.

– Стоп–стоп–стоп, – замахал руками решительно ничего непонимающий Хмык. – Каким заклинанием? О чем вы? У вас что, тоже внезапно дар прорезался? Это блин эпидемия, какая–то? По всем княжествам…

– Ты ему доверяешь? – спросил Юра наставника.

– Пока не знаю, – отвечал Иван, словно Хмыка и не было рядом. – Много мути в этой истории.

– Мужики, поверьте, я на вашей стороне. Давайте так, вы мне вкратце излагаете свою историю, пока мои бойцы соберутся, а после по пути я честно отвечу на ваши вопросы.

– Хорошо, – посмотрел в глаза брату Иван. – Но прошу, Коля, не разочаруй нас. Юрка в порошок сотрет, ойкнуть не успеешь.

Парень покрутил головой, а после выпустил скрывающиеся в рукавах куртки руки. С кончиков пальцев левой срывались электрические разряды, а в правой гипнотически вращался крупный огненный клубок. От него плеснуло силой. За спиной Юры, словно из–ниоткуда возникла Полынь. Чувствуя угрозу, она пронзительно посмотрела на Хмыка. От толпящихся черных мундиров откололась женская фигура, и быстрым шагом направилась к ним.

– Вера, – обратился нервничающий Хмык к подошедшей колдунье. – Все в порядке. Вернись в строй.

Девушка молча покачала головой и встала плечом к плечу с лесавкой.

– Вера, приказываю…

– Я выполнила свою работу, – ответила она. – Больше я не ваш агент.

– Вы охренели совсем? – возмутился Хмык. – Это что, бунт?

– Нет, – косо улыбнулся Иван. – Это мирные переговоры. Где Настя? – спросил колдунью Иван.

– Арестована.

– Придется отпустить, – уверенно сказал мастер Хмыку. – Она под моей ответственностью.

– Ванька, – удивленно смотрел на него куратор. – Я тебя не узнаю.

– Мир меняется Коля. И мы меняемся вместе с ним.

24. Рукой подать.

Рана была зашита и перебинтована, вколотое обезболивающее притупило боль, но Юра ежился и вздрагивал все сильней. Погода испортилась окончательно. Туман рассеялся и ему на смену, с нависших над городом угрюмых туч, стал срываться мелкий дождь.

Пока Наставник с Хмыком общались и искали в куче хлама их пожитки, парень спрятался под жестяным козырьком одного из домов. Промозглый ветер, разносящий вездесущий приторно–сладкий запах пробирал до костей. Подмастерье продрог и, постукивая зубами, присел на ступени. Спокойный и, казалось, даже безразличный к толпе новых персонажей Гром, сел рядом и навалился на него теплым боком. Юра обнял его за могучую шею и в задумчивости перебирал пальцами грубую шерсть.

Над головой раздалось цоканье когтей о жесть. С козырька спрыгнул аспид. Косясь на огромного пса, Яр бочком обогнул его и, взобравшись по ступеням сел с обратной стороны. Юра провел рукой по его тонкой змеиной шее, от чего аспид прогнулся и слегка расправил крылья. Грубая, заостренная чешуя была мокрой от дождя, но не казалась такой омерзительно–скользкой как у змей. Напротив, на ощупь она была матовой и приятно покалывала остриями грубую кожу на руках.

Гром принюхался и, вытянув шею, потянулся к аспиду. Змей зашипел и отринул. Но Гром проигнорировал угрозу, завилял хвостом и лизнул острую мордочку. Аспид грозно затряс шеей и с шипеньем распустил кожистый воротничок, на что пес лишь весело скульнул и активнее стал хлестать подмастерье хвостом.

– Но. Тише вы, задиры, – осадил Юра назревающий конфликт. – Вы чего?

Полынь, что общалась с Крапивкой, обернулась на голос Юры, но парень продолжал ее игнорировать, и смотрел куда угодно, только не в ее сторону.

– Полынь, – вернула ее к разговору сестра. – Ты ему скажешь?

– Нет, – безрадостно отвечала Полынь. – Он не поймет. В его сердце другая. – Печальный полынный взгляд потускнел, она смотрела в сторону. – Осина. Кто же она?

– Осинок много, – пожала на это плечиками Крапивка. – Люди, они ведь ветреные. Сегодня одна, завтра другая. Живут с одними, любят других, а смотрят на третьих. Я столько поколений видела, они сутью своей никогда не менялись.

– Ты сама все видишь, – вздохнула Полынь.

– Но как же тебе теперь быть? – сочувственно погладила Крапивка ее медную головку. – В неволе.

– Я не знаю, – опустила плечи лесавка и снова взглянула на Юру.

– Эх, сестричка.

– А зачем осталась ты? – Крапивка озорно заулыбалась, искоса поглядывая на Ивана. – Иван, ведь тоже не свободен, – напомнила Полынь. – По крайней мере, он, как и Юра себя в этом крепко убедил.

– Нравится он мне, – вздохнула лесавка. – А если мертва его женщина, то я буду рядом, – она слегка прикусила угол своей алой губы, смотря как Иван, жестикулировал руками пред Хмыком, а после расправил широкие плечи и крепко потянулся. – И утешу как смогу.

– Крапивка–Крапивка, – покачала головой Полынь. – А ты все о своем.

Аспид и пес снова начали потасовку, походя, опрокинув подмастерье на спину. Юра поднялся и с перекошенным от боли лицом стал осаждать, и журить хулиганов.

Полынь, не оборачиваясь, закрыла глаза, будто прислушалась к чему–то.

– У него на душе смута. Его терзает боль. Хочет он того или нет, я нужна ему.

– Иди, – с улыбкой подтолкнула ее Крапивка.

Пес, обидевшись на то, что его отругали, отвернулся в сторону и обиженно сопел. Аспид напротив, победно воздел голову вверх и потряхивал воротником.

– И без вас хреново, – хмуро бубнил подмастерье. – Чего вы сцепились? Дружить нужно, мы все в одной связке, а вы дурите. – Он мельком взглянул на направляющуюся к нему лесавку. – Вон Полынь идет, ща она вам задаст, хулиганье.

Полынь остановилась напротив Юры. Не обронив ни слова она, стала пристально смотреть ему в глаза. На ее плечо с козырька струйкой стекала вода, расплываясь темным пятном по рукаву камзола, но лесавка этого не замечала.

– Не стой под дождем, – попросил парень, отведя глаза.