Время перемен 2

«Надо осмотреть место, можно ли устроить засаду, откуда виден дом, потому, что близкое наблюдение, я так понимаю, не установишь – засекут», – высказал соображения Ананченко.

«Так точно, сложно там устроить пункт наблюдения. Мы поверхностно осмотрели место, то есть просто прошлись по улице мимо дома, но установить скрытный наблюдательный пост нереально. За заборами слышен детский гомон, по улице носятся или таскают в казанах воду из колодца, что на углу улицы, корзины с фруктами или овощами – эти чада обязательно наткнуться на нас в своих садах. Также я не смог заметить в поле зрения какой-нибудь холм, на котором можно залечь и в бинокль наблюдать за двором. Поэтому, на мой взгляд, где-то рядом с колодцем можно посадить бродячего дервиша, который будет «отдыхать» у воды и, по ходу дела, просить милостыню, еще раза два в день направлять по улице переодетых в гражданское таджиков или узбеков из наших солдат.

– А где мы дервиша найдем и, вообще, давай поподробнее, кто это?

– Я совсем точно не скажу, но в принципе, это странствующий монах, проповедник суффист или суфия, то есть несущий людям философию мусульманства, уважаемый человек. Его не прогонят, накормят – это плюс маскировки.

– А минус какой, Калинин?

«А минус – это то, что к нему могут обратиться с вопросами и за помощью», – добавил Пономаренко.

– Так точно, товарищ подполковник.

– И где нам найти знатока мусульманства?

– Не знаю, товарищ подполковник.

– Тогда дервиш отпадает, если его разоблачат, то и убить на месте могут, а мы не успеем помочь.

– Так точно, тогда может просто под бродячего нищего «закосить»?

– Это, Калинин, ближе к теме, есть на примете кого переодеть?

– Ефрейтор Сомов, невысокий, темный, загорелый, усиленно изучает местное наречие, в принципе можно его запустить побродить по городу, периодически пусть подходит к колодцу «отдохнуть».

«Надо будет народ в наряды в город направить на дежурства, чтобы его могли наблюдать в контрольных точках», – подумав, сказал контрразведчик.

«Да, парня надо подстраховать», – согласился Ананченко.

«А чего мы так все усложняем, пустить по той улице патрули и пусть наблюдают», – спросил Ларионов.

«Понимаешь в чем дело, там окраина и патрули туда не заходят, а если они будут там мелькать даже два раза в день, то это вызовет подозрение», – сказал Пономаренко.

– А почему два раза?

– Ну, а вдруг платок будет вывешен утром, а связной придет днем.

– Может и днем, но скорее, что всего ночью заявится или заявятся.

«А ночью я с напарником буду дежурить. Аккуратно проберемся в сад и заляжем там», – сказал я.

Меня осмотрели и резюмировали: «Смотри, на помощь можем не успеть, так что действуй по обстановке. Кто нужен?»

– Пара парней из моего отделения и Токарь, он лучше всех нас язык понимает или же кто-то из наших этнических туркмен.

Операция по поимке шпионов началась. Несколько дней на улице появлялся нищий бродяга, попить дармовой водички, да съесть брошенное ему кем-нибудь из местных жителей яблоко или отсыпанный в ладошки урюк, но красного платка не было. На третий день решено было из города «выгнать бродягу» чтобы он прогулялся в сторону Герата, засветился в паре тройке кишлаков и снова вернулся бы в наш городок. В качестве дежурной смены было наше отделение, патрулирующее улицы Гузара, а в этом районе еще пара отделений пехотной части. Иногда мы заходили в дома, где я с улыбкой, чтобы не пугать местных жителей спрашивал: «Здравствуй хозяйка или хозяин, вы всех знаете, моджахеды не появлялись, а чужих неверных не видели?»

Люди реагировали по-разному, кто-то отнекивался, кто-то говорил, что кроме шурави, других кафиров не видел в городе.

Мы выходили и высказывались вслух: «Вот же козлы, не видели они кроме нас, советских солдат, никаких неверных!»

Зайдя в один дом, увидели плачущую женщину, которая на наш вопрос о причинах ответила, всхлипывая: «Муж поранился».

Мы сразу перевели автоматы в боевое положение, отчего напугали ее еще сильнее.

«Показывай!» – сказал Ромео и двинулся вперед, показав женщине идти первой.

Она кинулась нам объяснять и, хотя, мы половину не поняли, но общий смысл уловили. Этот перец полез на крышу, чтобы поправить дырку, которая образовалась из-за ветра, и свалился.

Зайдя в общую комнату глиняного дома или дувала, как они его называют, стены которого были обиты изнутри хлопковым материалом, а вот ковров не было – дорого для них, увидели лежащего на специальной подстилке на полу, кроватей-то у них нет, оказывается, чего я раньше не знал, мужчину и натекшую лужу крови. Рядом сидели по паре мальчишек и девочек и протирали ему ногу.

– Ромео, зови Дока, работа для него есть.

Вскоре из почти соседнего дома на этой же улице, прибежал Док, входящий в другую тройку проверяющих.

– Что тут у нас? Аха, сильно порвал ногу, обо что-то он зацепился или на что-то упал, и, похоже закрытый перелом голени. Серьезное дело, но будем лечить.

Миша достал свою походную сумку, из которой на свет стали появляться бинты, иголка с шелковой ниткой, деревянная палочка для зубов, пузырек спирта.

– Док, у него что, вена или артерия перебита?

– Нет, иначе он вытек бы уже весь, просто большая рваная рана, вот и много крови натекло, перелом опаснее – рентген бы сделать, да где же его взять. Так замотаем, ищите мне лубки.

Я вышел во двор и долго выбирал, что сломать, потом мне искали топор, чтобы отрубить ветки, а пару более-менее ровных абрикосовых веток я срезал ножом – какие-нибудь и подойдут.

А в это время Док засунул палку в зубы афганцу, промыл края раны спиртом и приступил к художественной вышивке и к тому времени, когда я подошел с палками, он уже закончил свое дело.

– Командир, что ты копаешься, давай держи лубки, а я ногу пощупаю, накладывай их во-о-о-от так, а я замотаю пока. Как сделаем: в часть понесем или я сюда с гипсом приду, наш военврач даст же гипсу?

– Думаю, что даст, и лучше тело не кантовать, сюда придем.

Пока мы возились, женщина что-то колдовала на улице у тандыра и костра.

Мы собрались уходить, когда к нам подбежали ушедшие на окрик мамаши мальчишки и попросили подождать.

Мы сидели вокруг раненого, а ветерок задул запах печеного хлеба.

– Лепешки печет в тандыре – тесто грубое, но, все равно, вкусно кушать, пока они свеженькие.

Минут через десять она занесла с девочками в дом испеченные лепешки и подогретый плов из риса с урюком, изюмом и какими-то травками-специями. Мяса в нем не было, однако, бедная семья.

– Так, парни, по лепешке взяли и по щепотке плова, нечего обжирать семью.

«Блин, командир, местного блюда не дашь даже попробовать», – бурчал Док, взяв щепотку риса и целую лепешку. С нами ела и семья, а раненый забылся в тревожной полудреме.

Мы объяснили женщине, что надо сходить в нашу медчасть, чтобы взять гипс и надежно зафиксировать ему ногу, а недельки через три снимем его.

Она кивала и бормотала слова благодарности, мол, вы всегда будете желанными гостями в их жилище.

Док пошел в медпункт добывать «строительный материал» и бинты, а мы продолжили патрулирование, потихоньку забирая к интересующей нас улице. Пусть привыкают, что шурави и сюда заходят патрулировать, а дойдя до колодца, напились воды и развалились на отдых. Прогулялись по улице, но платка не было, неужто наврал Саид? При случае откручу ему голову, поганцу.

На пятый день дежурства появился наш «бомж», то есть переодетый в нищего афганца, Токарь.

Он ковылял мимо нас, всем своим видом изображая вселенскую скорбь и смирение своей жизнь. Я собрался подать ему яблоко, взятое на рынке у торговцев, когда он сложил пальцы определенным образом, мол «есть контакт».

Я отдал ему яблоко, шепнув: «Понял, идем проверить».

Нищий побрел на выход из города, ему надо было исчезнуть, чтобы скрытно появиться уже в части.

Я взбодрил свое отделение и мы, не спеша, потопали к тому колодцу – водицы испить. По пути забрели к травмированному афганцу проведать его загипсованную ногу.

Женщина засуетилась, пытаясь пригласить нас к столу, а пацаны подошли и поздоровались с нами по-взрослому за руку. Я показал, что мы на задании и задерживаться не будем. Женщина оглянулась, посмотрев вдоль заборов с соседями, и зашептала: «Моджахеды пришли, будьте осторожны»

– Где?

– В округе четверо новых людей появилось.

Тут вышел Док и сообщил, что с ногой, в общем, все идет как надо, а зашитая рана не гноится.

Я собрал бойцов, и мы все вместе, так же расслабленно с виду, направились к интересующему нас двору, попутно заглядывая в другие дворики или дувалы.

Попили водички, а Топтыгин с Ромео прогулялись вдоль близко примостившихся домов улицы, заглянув в соседний двор и дувал, чем напугали обитателей.

Подойдя к нам, Топтыгин сообщил: «Заборов практически нет между дворами, за двором редкий сад, спрятаться проблематично, но ночью можно. На нашем доме висит красный платок, вкусно пахнет, видать, мясо жарит».

Из дома показалась пожилая женщина и направилась к колодцу, чтобы набрать воды. Мы осмотрели ее, она нас, но никто ничего не сказал, а потом мы ушли.

– Все-таки нужна местная одежда, а денег нет, чтобы ее купить, в форме мы будем заметнее.

«Надо скорее искать душманов «в полях», уничтожать и собирать бакшиш, чтобы укомплектоваться лучше», – сказал Филя.

Добравшись в часть, я довел информацию до Петрова и остального начальства.

– Ночью выдвигаетесь вчетвером в ближний дозор, старший Калинин, взвод разведчиков сидит в засаде со стороны дворов этого квартал на дальних подступах, с другой стороны улицы еще четверо, старший – ефрейтор Мёдов.

Мы пришли вчетвером ночью со стороны садов и залегли среди кустов и камней, обозначающих забор. Мы лежали и думали, скорее бы уже эти гребаные моджахеды пришли. Все сразу стало чесаться, сразу стало холодно и все части тела, лежащие на земле, быстро замерзли. И ведь особо не пошевелишься из-за очень хлипких укрытий, за которыми мы прятались, поэтому, чем меньше двигаешься, тем меньше вероятность, что тебя заметят. Было неясно, откуда придут гости, с улицы или, как и мы – с тыла. А если с тыла, то нарвутся они на кого-то из нас или нет, или вообще заметят нас или дальние дозоры и уйдут?

Ночью по улице к дому подошли четверо бородатых мужчин. Их заметил Малыш, сидящий в соседнем дворе ближе к улице, когда они прошли мимо его схрона.

Мужики зашли в дом, а Малыш добрался до моей засады и сообщил об этом.

«Токарь, выдвигайся к окну, слушай и переводи, что сможешь, и мы поближе к дому подтягиваемся. Диод, выходи на связь с базой», – я отдал команды, после чего я, Токарь и Малыш стали приближаться к дому с разных сторон, держа оружие готовым к стрельбе.

В доме был слышен тихий мужской голос, монотонно бубнящий приказы, а ему отвечал, похоже, хозяин дома, молодой человек лет 15, наверное, сын Фатимы.

Я сам вслушивался в шум, но мало что слышал, далеко был от окна. В паре метров, контролируя общую обстановку со своей стороны, а Токарь прильнул к самому окну и

слушал. Затем наступила тишина, и стало слышно, что люди кушают.

Токарь отполз от окна и стал шептать мне о том, что он смог понять: «В общем, ни хрена не понятно толком, но некоторые слова я уловил: взрывчатка, караван пришел, военная часть, минирование и взрыв. Они сейчас пойдут к лагерю шурави».

Ползи к Диоду и доложи, пусть связывается с «Лозой», а мы тут пошумим.

Я достал световую гранату и переместился ко входу в дом, попутно показав себя и световую гранату, прикрыв рукой глаза, сидящим напротив Малышу и Шмелю. Парни также подтянулись к дому, контролируя окна – все изготовились к бою, после чего я распахнул дверь и кинул гранату в комнату. В ночи в окно и дверь блеснула яркая вспышка, а следом за ней перекатом в комнату вкатился я, а следом за мной так же «вползли» Шмель и Ромео. В комнате у дастархана сидело четверо гостей, старик и его внук, а Фатима со старухой были в углу комнаты на «кроватях», все усердно терли глаза.

На дари я крикнул: «Всем сидеть, стреляю!» – а затем нанес удары прикладом автомата ближним ко мне бойцам, положив их на пол. А Шмель проделал тоже самое с дальними от меня афганцами, заодно, стукнув и сына Фатимы.

«Контролируй теток, тут всего можно ожидать», – буркнул я Ромео, принявшись вязать руки душманам и пареньку.

Диод передал по рации ситуацию и попросил подкрепления. БТР и грузовик, нарушив ревом своих моторов ночную тишину, выползли из лагеря, приближаясь к городку.

Один мужик оклемался, стал подниматься с завязанными руками и, резко боднув головой в лицо Шмеля, кинулся на улицу. В дверях он столкнулся с Малышом, которого, по инерции снес, несмотря на нанесенный разведчиком кулаком удар в челюсть. Но на Малыше он, все же, споткнулся и они стали кататься по земле. Малыш оглушил того и затащил в дом.

Я развязал им кушаки на штанах и спустил их до колен, отчего они стали светить голым задом и другими частями тела в зависимости от позы

– Кент, ты чего удумал?

– А ты со спущенными штанами пробовал бегать?

– Хе, точно.

А еще я быстро прощупал накидки, жилетки и рубашки у пленных, вытаскивая что-то из карманов и кидая себе в рюкзак. Затем вышел во двор и засунул деньги, а это были именно они, под камень на земле.

Такую картину пленных почти без штанов и застали прибывшие разведчики, а за ними и экипажи автомашин.

По итогам операции при допросе выяснилось, что у города в схроне расположен тайный склад, куда вчера пришедшим караваном завезена партия оружия, в том числе гранатометы, ручные пулеметы, мины и взрывчатка. Эта группа должна была заняться минированием подходов к базе, а остальная банда должна была окружить советский лагерь и пощипать его. В общем, своими действиями мы спугнули остальную группу, поэтому, продежурив у выпотрошенного схрона в близлежащем предгорье несколько ночей, было принято решение сворачивать операцию по поимке душманов. Но, в любом случае, в штаб дивизии пошел отчет о выявлении и поимке диверсионной группы, которая производила рекогносцировку местности для нанесения ночной атаки по нашей части.

Как-то после этой операции дело сдвинулось, и наше отделение стало натыкаться на небольшие группы перемещающихся в горах вооруженных людей и караваны. Меня никто проверять не стал, а я на следующий день со своим отделением пришел в этот дом и забрал спрятанные денежные знаки.

– Сколько взяли, командир?

Я при всех пересчитал деньги, и оказалось, что у нас на руках две тысячи долларов и около 10 тысяч афгани, что составляло еще порядка 900 долларов. Не много, но и немало, но у нас появилась черная касса отделения

«Калинин, едем в Герат, бери своих охраной», – сообщил мне Пономаренко.

– Есть, товарищ подполковник.

Первым шел БТР, за ними грузовик с нами, армейский «УАЗ» и замыкал колонну еще один БТР.

Мы приехали в городскую военную комендатуру и пока Пономаренко шлялся по своим делам, мы смотрели по сторонам, прогуливаясь возле машины и БТРа. Вдалеке возвышались мощные крепостные стены крепости Герат. Подъехала тентованная машина, из которой выскочили солдатики с автоматами и трое наших танкистов без оружия. Из кабины вылез капитан из военной прокуратуры, и вся эта команда двинулась в здание.

«Что это, парней за что-то арестовали?» – заинтересовались мы и бтровцы.

«Похоже, что за мародерство или убийство мирных граждан ребята попали под раздачу», – задумчиво заметил я, думая о своем.

– Кент, ты откуда знаешь?

– Предполагаю, хотя могут быть и дезертиры или же спасенные из плена. Сейчас «КР» выйдет, у него и спросим.

Через час вышел с портфелем документов наш контрразведчик.

– Товарищ подполковник, а тут ребят наших привезли, что с ними?

– Приедем, я проведу с вами всеми политбеседу, но скажу, что плохо у них дело.

В общем, пришлось нам всем ждать до политбеседы, чтобы разузнать, в чем дело.

Весь свободный личный состав нашего полка и моторизованного батальона собрали перед штабным полковым блиндажом, наверное, для того, чтобы если прилетит мина, то побольше нас уничтожить смогла бы, и провели беседу. Вначале доложил Пономаренко, а затем итоги подвел заместитель Ананченко по политчасти.

– Товарищи бойцы, сегодня мы стали свидетелями того, как военная прокуратура возбудила дело по убийству пятерых афганцев в отношении двух солдат и старшего лейтенанта, командира танковой роты. Фабула дела такова. Их отдельная танковая рота охраняла участок горной дороги, которая ведет от Кушки до Герата. Командир роты, старший лейтенант, послал двух солдат добыть ему местных денег – афганей. Видимо, это было не в первый раз, так что послал он уже проверенных старослужащих. Они – автоматы на плечо и поехали в Герат. По пути они остановили машину, в которой афганцы перевозили товары, выехали с ними за город и начали обыскивать. А потом расстреляли всех пятерых человек, нагрузили на себя барахла, сколько могли унести, и ушли.

Практически вся рота знала о том, что произошло. Ночью командир выделил им танк, они на нем поехали, пять трупов погрузили, отвезли в другое место и закопали, а машину сожгли. К несчастью для бойцов оказались свидетели, армейцы из афганской армии, наблюдавшие это в бинокль, которые пожаловались своим командирам, а те нашим. В ходе расследования инцидента у одного из солдат обнаружили дневник, который он вел и который приобщили к делу. Дневник был довольно жуткий, повествующий про их подвиги. И этот случай с пятью афганцами был описан. Капитан из прокуратуры даже зачитал выдержки. Мне в память врезалась одна запись: «Поймали пленного. По рации сообщили бате, то есть командиру полка. Он ответил: "Мне его кормить нечем". Расстреляли». А вот их ответы на вопросы следователя».

И далее рассказал эпизод из беседы следователя с проштрафившимися военнослужащими: «Товарищ следователь, принято же, что если повстречался афганец и мы подошли к нему – он уже пленный "дух". А "духа" можно расстрелять на месте.

– Ну ладно, забрали у афганцев вещи, зачем убивать-то стали?

– Товарищ капитан, да там один побежал.

– Ну, побежал, и пусть бежит, вы же их грабили.

А солдат смотрит совершенно удивлёнными глазами и говорит: «Товарищ капитан, если бежит, значит, душман, вот я и выстрелил афганцу из автомата в затылок!»

Следователь задает следующий вопрос: «А остальных зачем убили?»

– Одного убили, зачем уж остальных-то свидетелей оставлять, вот и положили всех четверых. Товарищ капитан, неужели нас собираются за этих пятерых судить?

Следователь говорит: «Ребята, вы же не в бою людей убили, вы же их грабили, так что придется отвечать».

Вот такая состоялась при мне беседа, товарищи интернационалисты. В общем, всем ясно, что есть мирное население, которое мы должны защищать, а есть душманы – наши враги, поэтому прошу выполнять свой воинский долг советского солдата, а не становиться бандитами в форме».

Далее выступил «политрук» о том, что мы освободители, а не наемники и надо соблюдать нормы поведения.

После беседы все разбрелись по своим норам.

«Что думаешь, командир, об этом?» – спросил Шмель.

– Правильно политрук и «к.р.» сказали, что они тоже люди, поэтому мирных афганцев не следует обижать. Просто представьте на их месте свои семьи, которые ждут отцов, а те своими же защитниками убиты. По данному конкретному случаю я полностью поддерживаю следователя, вроде капитан Шахов его фамилия. По поводу расстрела пленного – это война и пленные нам не нужны, по крайней мере, я рядовых душманов тащить по горам в нашу часть не собираюсь. Не хватало, чтобы они по пути в случае заварушки нас самих камнями забили. Мертвых врагов мы обираем и найденные деньги, матценности типа радиостанций, оружия, разгрузок, зажигалок, табака, нам пригодятся для обмена в полку или оплаты Саиду наших заказов. И, пожалуйста, не надо вести такие вот дневники. Если кто-то пишет, то уничтожить весь компромат, а если не может не писать, то пишите только хорошее или сразу за цикл «Афганские рассказы» беритесь, только мне показывать перед опубликованием будете, что вы там наваяли, писуны-писатели.

Миша загипсовал афганцу ногу, а через три недели снял гипс. В общем, в этом доме шурави были рады, да и молва пошла, что командир этого отделения нормальный парень, и доктор есть. Так что Мишу в будущем периодически закармливали подношениями, прося посмотреть чадо или кого-то из взрослых.

Глава 3. Лекарство от старости

На следующий день мы ушли в разведку или свободный поиск, ограниченный определенным нам квадратом горной территории. Задача была четко сформулирована – искать пещеры – склады, временные лагеря, караваны и просто бродячих по горам и «зеленке» «духов». Вооружены мы были автоматами и штык-ножами, было по четыре лимонки, Шмель был вооружен полученной на складе «СВД», как самый лучший стрелок, а Кузнец тащил ручной пулемет. Брали мы с собой на задание и противопехотные мины. А еще нам нужны были пистолеты, желательно с глушителями, ножи, да и вторая «снайперка» очень пригодилась бы.

А вот в одном из походов произошло событие, повлиявшее на последующие действия и поведение всего отделения.

«Слушай, Кент, у них много лагерей под Мешхедом, может быть и ближе есть, например, под Тайабадом, если верить инструкторам», – завел разговор Шмель.

– А чего им не верить, разведкой проверено.

– А что, если махнуть в Иран? Переоденемся в местную одежду, перейдем границу, да и порежем их командиров, которые чувствуют себя там, как дома.

– Дело хорошее, там они расслабленнее себя ведут, но есть куча проблем.

– Например?

– Начнем с того, что мы не знаем, где искать лагеря и, тем более, жилые дома этих лидеров. Не будешь же ты ходить по улицам города и спрашивать, где тут дом уважаемого Исмаил-хана, главного врага СССР. Потом, одень хоть что, мы чужие этому миру. Тот же туркмен будет своим, даже если он первый раз в городе, а мы днем спалимся, а по темноте искать бесполезно. А главное, что нам наше же руководство голову отвернет за проведение шумных операций в Иране без санкции. Разве что самого Исмаила поймаем, тогда может быть простят. Но то, что сказал о нем наш офицер-контрразведчик, не радует. Это очень осторожный и предусмотрительный человек, постоянно меняющий место своей дислокации. Одним словом поймать его нам нереально, раз уж спецы из «Карпат» или «Каскада» не смогли.

– А чего ты сказал «уважаемого», если он враг?

– Я сказал так в шутку. Однако, как лидер и полевой командир своими делами он добился уважения, то есть он достойный противник, раз восемь лет воюет против нас и целая армия не может его победить, а как человека я его не знаю, но наверно жестокий сатрап или деспот, как тут такие люди у них называются.

Мы шли в дальний поиск, практически под озеро Намаксар, хотя его еще найти надо было – сезонное соленое озеро глубиной до 1 м весной, чтобы провести разведку на предмет обнаружения лагерей боевиков, которые по нашей наводке должны будут потрепать вертолеты. По прямой до озера было порядка 50 километров, а по горам все 100, если не больше. Шли мы долго, бухтя себе под нос: «Мол, не могли подкинуть, что ли, на вертолетах нас», – прекрасно понимая, что если было можно, то подкинули. Нашей задачей было тихо пройти по этим горам и высмотреть все, что можно. Запас воды намеривались пополнить в источниках или ручьях, имея для этого случая обеззараживающие таблетки. Вода хоть горная и чистая, но раз уж выдали таблетки, почему бы и не «испортить» ими вкус воды.

Топали мы по гористой местности, держась скальных «наростов» на теле земли и избегая открытых каменистых долин. Обустраивать здесь лагеря было проблематично по причине отсутствия водоемов, разве что могли быть родники, бьющие из-под земли, и не нанесенные на нашу карту.

«Всем стоп! – подал рукой сигнал идущий в переднем дозоре Малыш. – Ребята, воняет чем-то?»

Мы стояли и смотрели на полуразложившиеся трупы советских ребят – бывших солдатиков какой-то пехотной части. Помучали их сильно: кастрация, вспоротые животы, выколотые глаза, отрезанные пальцы, носы и другие части тела, вот частичный перечень того, что мы видели, смотря на наших погибших боевых товарищей.

Раньше мы сталкивались с врагами на расстоянии, стреляли по ним из автоматов, даже патрулируя в городке мы, как-то были среди своих, свои были рядом. А то, что в ходе боев бойцы пропадали без вести, не все раненые могли вернуться после боя, когда наши отступали, воспринималось немного отстраненно. Оказаться в плену казалось немного страшным, но чем-то далеким. А вот когда мы так близко увидели, что бывает с пленными, то моим ребятам стало действительно страшно, и лицезрение убитых солдат сопровождалось последующим рвотным рефлексом.

– Диод, сделай фотографии трупов и, особенно, лиц. Может быть, наши идентифицируют, кто погиб, и станет боец «не пропавший без вести», а «геройски погибшим» со всеми положенными родителям привилегиями и пенсией.