Бузовьязы. Страницы истории

С Бузовьязами связано и имя выдающегося просветителя Мухаметсалима Ишмухаметовича Уметбаева (1841-1907), уроженца деревни Ибрагимово. Он родился в семье начальника кантона Ишмухамета Ишемгулова. С 1852 года Мухаметсалим обучается в престижном Оренбургском кадетском корпусе. В этом учебном заведении кроме обязательных предметов преподавали каллиграфию, культуру речи, музыку, иностранные языки. Мухаметсалим изучает тюркский, арабский, персидский, французский и русский языки. В 1869 году его избирают волостным старшиной на родине. Женился он на бузовьязовской девушке из дворянского рода Резяповых. В 1879 году М. И.Уметбаев переезжает в Стерлитамак, где ему было предоставлено место преподавателя математики, русского языка и литературы. Через четыре года он переезжает в Уфу. Здесь он пишет статьи, стихи, научные работы, занимается просветительской деятельностью. За общественную деятельность М. И. Уметбаев был награжден орденом Святого Станислава, серебряными и бронзовыми медалями.

До 1913 года было образовано Бузовьязовское кредитное товарищество, правление которого располагалось на хуторе Палатина близ селения. В Бузовьязах было открыто также почтово-телеграфное отделение. В 1912 году начальником отделения был Семен Леонович Соколов158. Работал в селении и земский страховой агент Петр Михайлович Разумов159.

Больницы в деревне не было. Врачевали болезни сельские знахари. При родах вызывались местные бабки – повитухи. В случае тяжелых болезней приходилось обращаться в соседнюю деревню Ишлы, где располагалась

участковая больница, заведующим которой был к 1912 году Андрей Григорьевич Галочкин. В Ишлах работала и ветеринарная лечебница (амбулатория), заведовал которой Александр Константинович Габов160.

Портрет села (семья, быт)

Что милей – страна ль родная?

Ах, милей родной народ!

      Молоко и кровь святая,

Время вас не изживет.

(Дэрдменд (3. М. Рамеев), 1859-1921)

А теперь затронем семейную жизнь сельчан в это время. До октябрьского переворота 1917 года порядок заключения и оформления браков сильно отличался от современной ситуации. В мусульманском обществе сохранялся обычай уплаты калыма (выкупа) за невесту. Жена стоила недешево. Чем богаче жених, тем большим, как правило, был и калым. При женитьбе дворянина Габдулвали Ахметгареевича Давлетшина (владения рода располагались в Оренбургском уезде) на дворянке Фархинур Шагабутдиновне Резяповой в конце 1850-х годов калым родителям невесты кроме скота и строений составил 4000 рублей. Это были огромные по тем временам деньги161.

Подобные народные традиции играли очень важную роль, являясь преградой для создания семьи деревенскому бедняку, неимущему или же просто лентяю. Если не можешь прокормить супругу и детей, нечего и жениться, – гласил суровый неписаный закон. Поэтому в татарских и башкирских деревнях типичным явлением была большая разница в возрасте жениха и невесты. Нормальным считалось, когда невеста лет на десять младше. Например, Асянову Саяхетдину Абдулгаллямовичу во время сельскохозяйственной переписи 1917 года исполнилось 54 года, а его супруге было всего 40.

Нередкими были случаи весьма существенной разницы в возрасте. Такой случай, к примеру, зафиксирован в семействе 60-летнего Асянова Сахабутдина Даяновича. Разница в возрасте мужа и жены в данной ячейке общества составляла 22 года – жене в 1917 году было 38 лет.

Существенная разница в возрасте во многом зависела и от высокой женской смертности. Частые роды, болезни, отсутствие медицинской помощи обостряли конкуренцию на «ярмарке» невест. Вместо молодого, привлекательного балагура в тюбетейке девице на выданье зачастую приходилось выходить замуж за уже состоявшего ранее в браке солидного домохозяина. Такие пары встречались на селе сплошь и рядом. Одной из таких пар была семья Асянова Абулнагима Хафизовича (родился около 1872 года). В первый раз женившись, он через некоторое время потерял свою жену после родов дочери. Воспитывать дочь одному, жить бобылем, вести хозяйство без женской помощи было никак нельзя. Помыкавшись какое-то время в одиночку, Абулнагим взял в жены местную красавицу. Разница в возрасте супругов составила 17 лет. К 1917 году у 45-летнего и 28-летней мужа и жены дома воспитывались сыновья 5 и 1 годов, дочери 16 (от первого брака), 7 и 3 лет162.

Местные девушки, конечно же, не очень-то желали выходить замуж за мужчину в возрасте. Имея в виду это, некоторые из них, желая узнать свое будущее, выходили глубокой ночью во двор, взяв с собой разноцветный лоскуток материи. С этим лоскутком заходили в сарай с овцами и завязывали этот лоскуток на шерсти первой попавшейся овцы. Или то же самое проделывали в курятнике. Если утром оказывалось, что лоскуток привязан к старой овце или же к ноге старой курицы, это означало, по мнению девиц, полный крах – выдадут ее родители замуж за старого.

С другой стороны, в татарских и башкирских деревнях. Урало-Поволжья постоянно существовала прослойка неженатых молодых мужчин, даже имевших собственное хозяйство и дом, которые еще не набрали требуемую сумму на жену.

Права голоса в вопросах женитьбы у молодых парней и девушек, как правило, не было. Все решали родители. Многое в вопросах сватовства и женитьбы решали частенько чисто меркантильные расчеты отца, матери, родственников.

Но все же любовь всегда присутствовала в жизни молодежи. По вечерам юноши и девушки собирались где-нибудь за околицей или у какого-либо двора. Узнавали друг друга лучше. Или же зимними вечерами собирались у кого-нибудь в доме – так называемый «аулак ой». Полюбившейся красотке некоторые из ребят писали письма с высказыванием своих чувств по отношению к ней. Были и такие издательства, которые выпускали открытки с готовыми текстами любовных писем. Нужно было только вписать имя своей ненаглядной.

Текст одного из таких писем выглядел так:

«Эл хат, мэл хат, син яныема.

Сагынып яздым сэлам хат;

Кабул итсэн, укып бак,

Кабул итмэсэн утка як;

Син яныем, кара кашым, карлыгачым,

Сайрый торган сандугачым;

Гол йозен куреп туймый ике кузем;

Пар сандугач баласы,

Сайрый микэн анасы;

Син яныемны ничем, итеп – уземэ аласы…

Узеннен карашынны зинхар мина

кош телендэй булсада эйтче.

Я ышанычлы кеше артыннан хэбэр ит».

Приблизительный перевод письма таков:

«Вот письмо, лети письмо к моей дорогой.

Соскучившись, написал письмо с приветом;

Если примешь, прочитай,

А не примешь, сожги в огне;

Ты – дорогая, чернобровая моя ласточка,

Поющий мой соловушек;

Красотой цветка не наглядятся мои глаза.

Дитя двух соловьев,

Поет ли ее мать;

Тебя, дорогую, как бы взять за себя…

Свое мнение, пожалуйста, как-нибудь,

хоть на птичьем языке, скажи мне.

Или же передай через надежного человека».

Замуж девушек выдавали обычно с 18-19 лет. Очень ранние браки к началу XX века уже ушли в прошлое. Свадьбы обычно бузовьязовцы проводили зимой, когда не надо гнуть спину с раннего утра и до вечерних сумерек на своих наделах, а урожаи уже убраны, закрома полны и налоги уплачены.

Интересны материалы о свадьбах, опубликованные в 1911 году в челябинской газете «Голос Приуралья». Хотя в газетной статье речь идет о башкирской свадьбе, но нужно учитывать тот факт, что между башкирами и татарами различий в образе жизни было мало, в том числе и всего того, что связано со свадебной обрядностью. Статью, написанную неким А. Севостьяновым, приведем с сокращениями.

«Башкирская свадьба. Сватовство. Имеют башкиры от одной до трех жен. Женятся на девушках не только: молодые, но и старики. Так, если в состоянии жених уплатить отцу невесты рублей 100 деньгами да голов 30 скота, то может взять за себя и богатую девушку, хотя ему, может, больше шестидесяти лет, а невесте только что исполнилось шестнадцать…

За богатую невесту платят рублей 100 или 200 деньгами и голов 50 скота. За бедную платят скотом не менее 7 голов. Кроме того, жених должен купить невесте необходимые одежды: шубу, казакин, шапку, сарыки, 2 или 3 платья и на несколько рублей серебра для нагрудника.

Торгуются будущие сваты из-за калыма очень сильно: хлопают по рукам, каждый приводит свои доводы и хвалит: один свою невесту, а другой – жениха, хотя ни тот, ни другой не верят друг другу. Наконец торг кончается, сваты уговариваются, и отец жениха дает задаток деньгами, а отец невесты от имени своей дочери дарит вышитую скатерть или платок…

Калым. За калымом приезжает не один отец невесты, а привозит с собой жену и около двадцати человек родственников, так как отдача калыма женихом сопровождается угощениями гостей и пировкой…

Гости приезжают к жениху обыкновенно к вечеру. Для встречи их выезжают на дорогу за версту от деревни… Встретив гостей и угостив их всех понемногу привезенным медом, все садятся на лошадей и гонят до деревни во весь галоп, причем стараются друг друга обогнать…

Пируют у жениха три дня: ходят из дома в дом, едят мясо, пьют мед, брагу и вино. На третий день к вечеру жених выводит весь скот… и передает его своему будущему тестю, после чего гостей провожают…

Канун туя. Бракосочетание. В назначенный день отец жениха сзывает своих родных и вместе с женихом и родственниками едет в дом невесты. Обыкновенно стараются приехать к вечеру. Туда же приходит местный мулла для совершения бракосочетания. Обряд бракосочетания совершается в доме невесты и только над одним женихом… Мулла читает Коран, а жених молится. Родные жениха и невесты присутствуют тут же. Мулла трижды спрашивает жениха: «Желаешь ли ты взять за себя эту девушку (называет имя), с которой хочешь сочетаться сейчас?» Жених трижды отвечает: «Желаю…» Точно так же два родственника невесты три раза посылаются муллой спросить невесту, желает ли она выйти за такого-то человека? И посланные всегда, пришедши, говорят: «Желает…»

Для молодых приготовляется отдельная комната, куда и зовут молодого. Молодой приходит и хочет войти в комнату к своей молодой жене. Но парни ему загораживают двери палкой и просят с него выкуп. Одарив их деньгами, он входит в комнату, но и здесь его без выкупа не допускают до жены-девушки. И только когда он одарит их, его подводят к молодушке и соединяют их руки, после чего он может открыть платок, прикрывающий лицо его молодой жены, и в первый раз увидеть ее.

Туй. На другой день после бракосочетания происходят разные игры, которые имеют общее название «туй». На туй съезжаются посторонние башкиры из других деревень, которых угощают на тую мясом, большей частью лошадиным. Для этой цели жених приводит откормленную лошадь… большую часть мяса варят и приготовляют к играм, а часть оставляют невареным для призов победителям в борьбе и беге.

Игры начинаются обыкновенно в полдень. По деревням, верхом на лошади, посылают мальчика, который гонит по улице во весь галоп и кричит: “Туйга барыгыз! Туйга барыгыз!’’, т. е. “На туй идите’’..

Когда борьба… заканчивается, устраивают другие игры, исключительно спортовые, например: лазание на шест, бег в мешках, перетягивание друг друга и т. п.

К этому же времени обыкновенно прибегают скаковые лошади, которые пробегают посреди народа, а все присутствующие встречают их гиканьем и одобрениями.

Игры заканчиваются борьбой, во время которой борцам-победителям дают ситцевые ленты, ложки или тюбетейки. После этого все башкиры, прочитав молитву и призвав благословение Аллаха на тех, кто устроил эти игры, расходятся.

Проводы молодых! На третий день гостей и молодых провожают домой. Перед самым отъездом молодая со всеми прощается и каждому что-нибудь дарит (скатерть, полотенце, платок, ситцевую ленту и т. п.), а получивший от нее подарок отдаривает деньгами, исключительно серебром, на котором тут же прокалывают шилом дырочки и пришивают к платку молодой, которым она в это время прикрыта.

Когда церемония прощания окончится, гости уезжают домой. Но как только отец и мать молодого хотят выехать со двора, их задерживают в воротах и не пускают. Тогда они бросают на землю деньги, обыкновенно медные, за которыми бросаются все их задержавшие, а они в это время уезжают…

Молодой едет домой не с молодушкой, а один, с молодушкой же едет ее мать, которая провожает ее до дома мужа и несколько дней гостит там. На другой день, после того как привезут молодушку в дом ее мужа, ее приходят смотреть женщины-соседки, а она угощает их чаем и каждой что-нибудь дарит.

После чая женщины идут с молодушкой за водой, показывают место, где берут воду, а она, зачерпнув воды, бросает в воду серебряную монету, для того чтобы не забыть дорогу к этому месту. Этим заканчивается вся церемония свадьбы»163.

Татарские семьи в основном состояли из одного-двух поколений. Старинные большие семьи до трех поколений (дед и бабушка, сыновья, внуки) ушли в прошлое и были чрезвычайно редким явлением. Таких случаев в Бузовьязах в 1917 году зафиксировано немного. Так, семейство 42-летнего Сулейманова Абдулбаяна Мухаметсадыковича состояло из главы семейства, сыновей 10, 7, 3 лет и только что родившегося. Жил с ними 76-летний отец, отошедший в силу возраста от домашних дел. Жене Абдулбаяна было 40 лет, дочерям было 17, 12 и 6 лет. Всего 10 человек в семье. Обычно же семьи состояли из 5-6 человек. Типичной такой семьей является хозяйство Асянова Магафура Сабировича. Самому домохозяину в 1917 году исполнился 31 год. В связи с 1-й мировой войной хозяина взяли в армию. Его сыновьям было 5 и 2 года. Хозяйство же в отсутствие мужа вели его 25-летняя жена и сестра 18 лет.

От многолюдности семейства зависело и ее экономическое благосостояние. Земли под посев, как известно, крестьянским обществом распределялись по наличным мужским душам.

Были в селении и свои долгожители. Матери 40лет-него Мухаметфазыла Абдулкадыровича Асянова в 1917 году было 85 лет. Из-за частых болезней, низкой медицинской помощи, работы на износ в жаркие летние месяцы многие не доживали до 70-летнего и даже 60-летнего возраста. В основном среди лиц старше 60 лет, как и сейчас, преобладали женщины164.

Интересны описания жителей Уфимской губернии уже упоминавшиеся писателем С. Р. Минцловым. Он пишет о башкирах, имея в виду и татар, так: «Ходят они в большинстве случаев оборванцами, но если принарядятся – костюм у них красивый – лапти, белые онучи, красные штаны, желтая или синяя рубаха, поверх нее черная, очень короткая безрукавка и красная или зеленая тюбетейка на коротко остриженной голове. Физиономии у всех – пугачевские. Особенно дикими они кажутся на сходах, когда разгораются страсти и начинаются яростные крики и наскоки один на другого»165.

Какими же виделись жителям татарских и башкирских селений и гостям их родные деревни? На этот вопрос можно ответить так – они были однотипными. Каждое селение окружал плетень (такие же изгороди окружали наделы крестьян). Это делалось, прежде всего, для того, чтобы домашняя скотина не выходила на поля. Внутри селения имелись лужайки (внутренний выгон) для выгула скота в ночное время. В изгороди, окружавшей селение, были проделаны ворота, выходившие на ту или иную дорогу в соседние селения. В некоторых деревнях были даже предусмотрены должности смотрителей околиц, которые наблюдали и за воротами. Крыши домов были покрыты тесом, лубом или же соломой. Лишь некоторые зажиточные хозяйства имели дома с железной крышей. Над крышами домов высились минареты мечетей.

Сохранились свидетельства о Бузовьязах и на страницах губернской прессы. В 1880 году на страницах газеты «Уфимские губернские ведомости» вышла статья А. Клеванова «Поездка в Табынск и Усолку». Автор пишет: «Снова уселись на тарантас и покатили на следующую станцию Ишлы. 18 верст дорога больше ровная, оврагов мало; в Ишлах нам пришлось оставить большую Оренбургскую дорогу и свернуть на проселочную, ведущую в Табынск. Верстах в 14 от Ишлов находится большое татарское селение Бузовьяз, где более тысячи домов и три мечети. В селении есть из жителей русский всего один – и тот содержит кабак. Ничего не может быть скучнее вида татарских деревень – ни деревьев, ни зелени около домиков; вообще татары не разводят никаких огородных овощей и вообще очень верны своей национальности: в русских селениях вы встречаете поселившихся там татар, а в татарских русских поселян вовсе нет и если бывают русские, то как торговые гости или содержатели кабаков.. Да еще, правда, забыл, волостные писари из русских, иначе быть не может. Если русские в отдаленных краях недолюбливают новизны, то татары еще более, и теперь они живут своим особенным миром, как жили 200 лет тому назад»166.

В настоящее время многие бузовьязовцы работают в городах или же в самом селе, получая за свою работу ту или иную плату. В прошлом, разумеется, такого не было. У крестьянина был земельный участок, с которого он получал урожай, платил земельный налог. Помимо земельного налога, нужно было отдавать свои кровные заработанные деньги на волостные, общественные надобности. Кроме того, из-за нехватки земли-многие брали в ссуду у Крестьянского поземельного банка земельные участки, за которые, хоть и в рассрочку, также нужно было платить.

Рассмотрим хозяйство среднестатистического бузовьязовца на предмет того, какой прибавочный продукт они получали от своего хозяйства (земельный надел, домашняя живность). Семейство 44-летнего Асянова Мухаметшакира Абдулкадыровича к 1917 году состояло из семи человек, кроме самого хозяина зарегистрированы его жена – 35 лет, сыновья – 17, 12 и 4 лет, дочери 14 и 9 лет. В хозяйстве имелись однолемешный плуг и сепаратор, домашняя живность была представлена одной рабочей лошадью, двумя коровами, двумя подтелками, двумя те д ятями и двумя овцами. Надельной земли за Мухаметшакиром было всего лишь 2,16 десятины, в том числе – 0,17 дес. усадьбы, 1,20 дес. пашни, 0,05 дес. сенокоса, 0,74 дес. прочих угодий. Из-за нехватки земли для обеспечения своего семейства домохозяин был вынужден брать ежегодно на один год в аренду землю у своих односельчан – всего 2 дес. озимых и 0,80 дес. яровых. В то же время и сам М. А. Асянов сдавал часть своей земли в аренду. Домохозяином засевалось 1,33 дес. озимой ржи, 0,66 дес. овса, 0,33 дес. гречи, 0,33 дес. гороха, всего 2,65 дес. Под паром было 1,33 дес. В 1910-е годы средний урожай озимой ржи с десятины составлял 47 пудов. Умножив 1,3о дес. на 47 (1,33x47), получим 62,51 пуда. Пуд же равнялся 16,38 килограмма. Итого получается 1023,91 килограмма. Овес также употреблялся в пищу. Средняя урожайность овса в те же годы составляла 39 пудов с десятины. Засеянные М. А. Асяновым 0,66 дес. овса умножим на 39 и получим 25,74 пуда, то есть 421,62 килограмма. В то же время нужно было кормить лошадь, годовое потребление которой составляло 12 пудов. Таким образом, на потребление семейства оставалось 13,74 пуда овса. Всего итого озимой ржи и овса на семейство оставалось 76,25 пуда. Вместе с гречой и горохом выходило порядка 100 пудов на продовольствие, семена и налоги. Ежегодное потребление взрослых в то время составляло около 20 пудов, детское считалось половинным – 10 пудов. Таким образом, на питание взрослых в год нужно было 40 пудов и 50 пудов пятерым детям. Излишка хлеба на продажу практически не оставалось. Была, конечно же, еще картошка. Выручало и то, что в хозяйстве имелись железный плуг и сепаратор. Некоторые крестьяне «зашибали деньгу» и на найме своего инвентаря для работы на другого домохозяина. Коммерческий характер носило и то, что семейство Мухаметшакира держало шесть голов крупного рогатого скота. Видимо, хозяева сбывали полученное сливочное масло, сметану и творог на местном базаре. Тоже ведь подспорье. Иначе можно сказать, что эта семья в своей повседневной жизни во многом опиралась на животноводство. Нужно ведь и надоить коров, запасти сена, смотреть за стойлами, выносить навоз, да и за сепаратором посидеть. В общем, можно сказать, семейство Мухаметшакира Асянова не слишком бедствовало, середняцкое хозяйство. Водились кое-какие деньги. В то время сепараторы стоили от 55 до 73 рублей, да и за плуг было заплачено порядка 12-14 рублей.

Многие другие сельчане также во многом рассчитывали на животноводство. Семья Мухаметтагира Сулейманова (68 лет) состояла из четырех человек. Здесь также проживала жена домохозяина (65 лет), сын (14 лет) и приемная дочь (16 лет). В хозяйстве было достаточно много скота – три рабочие лошади и один жеребенок, две дойные коровы, три подтелка и теленка, 16 овец, всего 25 голов. Имелся и однолемешный плуг. Только пашни во владении Сулейманова было 14,40 дес. Половину поля он отдавал под пар – 7,33 дес., а засевал же 7,01 дес.: озимой ржи – 2,60 дес., овса – 3, проса -0,16, гречи – 1,25 дес. На четырех человек это очень много. Будучи в возрасте, вдвоем с женой и сыном-подростком Сулейманов не мог все сельскохозяйственные работы выполнить сам. Потому за плату нанимались местные обедневшие сельчане, попросту батраки. Оставались товарные излишки, прежде всего овес, которые продавались на местном базаре или же близлежащих ярмарках. Были, конечно, и семейства с гораздо большим достатком, но на них мы останавливаться не будем. Советская власть многих из них позднее раскулачила и сослала в другие края.

Или возьмем семью Абуталипа Мухаметхафизовича Асянова (50 лет). Кроме хозяина в семье были жена (45 лет), сын (6 лет) и 14-летняя дочь. Вроде бы надельной земли совсем немного -2 ,1 6 дес., в том числе пашни всего 1,20 дес., сенокоса- 0,05, усадьбы – 0,17, прочих угодий – 0,74 дес. С виду бедняк бедняком. Но Абуталип купил к этому времени две десятины купчей товарищеской земли (по одной дес. пашни и сенокоса). Был у него и железный однолемешный плуг. Видно, человек был очень старательный – помимо этого, он ежегодно брал в аренду землю у своих односельчан (2,66 дес. озимых посевов и 0,86 яровых). Таким образом, вместе с паром у него выходило 5,72 дес. земли: озимой ржи 1,91 дес., овса – 0,66, проса – 0,33, гречи – 0,58, гороха – 0,33 дес.

В общем, крестьянин выкручивался как мог. Многое в этом плане зависело от конкретных условий жизни на тот или иной период. В этой связи интересно положение семейства Тарифа Мухаметсалимовича Асянова. Хозяину в 1917 году исполнилось 63 года. В семье также были его 62-летняя жена, два неженатых сына 33 и 24 лет, 17-летняя дочь. Земельный надел у этого семейства был достаточно большим – 12,32 дес.: 0,17 дес. – усадьбы, 9,60 – пашни, 0,44 – сенокоса, 2,11 дес. – прочих угодий. Но сеял он с семьей всего лишь 3,91 дес., да плюс пара было 1,94 дес. Всего 5,85 дес. В общем, можно было бы сказать – маломощный середняк. Но дело, оказывается, в том, что обоих сыновей царские власти забрали в армию на войну с Германией. Асянов с женой и дочерью не мог провести все работы на полях. Потому он принял самое простое решение – стал сдавать за деньги излишние земли в аренду бузовьязовцам. Малоземельными односельчанами у него арендовалось 3,32 дес. под озимые посевы и 1,66 дес. под яровые. И арендаторам польза, и хозяин в накладе не остается.

Но нужно было ведь еще платить различные налоги, за арендованную землю заплатить, оставить семена на следующий год. Для посева на одну десятину озимой ржи требовалось 8-10 пудов.

В общем, жизнь в деревне была несахарной. Для любого крестьянина труд на своем наделе земли являлся источником благосостояния и богатства. В 190'7 году в № 21 журнала «Нужды деревни» были обнародованы данные о крестьянском труде в цифрах. Из приведенных данных получалось, что крестьянин затрачивал на ведение сельского хозяйства 25—40% трудового времени. В зимние месяцы у сельчанина было мало работы. Летом же на своем участке земли он трудился и по 20 часов в день167. Нужно и за засеянными полями смотреть, пропалывать их. На зиму нужно заготовить сена. Затем осенью приходит страдная пора, нужно убрать с полей урожай. Перевезти снопы в родное селение. Тут еще картофель нужно вскопать и капусты нарубить. До зимы нужно перекрыть солому на крышах своих изб и сараев, поправить изгороди, подготовить сани к зиме, заготовить лыко, наплести лаптей и сделать колодки под них для сырой погоды. Нужно ведь еще рубахи справить и исподнее для холодной зимы. Еще приходилось женщинам коноплю (киндер) вымачивать, обрабатывать ее, чтобы потом посидеть за ткацким станком. Да и конопляное масло сделать – в ту пору конопля нужна была в первую очередь для житейских надобностей, а не для ловли подобающего настроения от ничегонеделания некоторыми нашими согражданами. Работы было завались. Да тут еще староста с утра заставит пойти или изгородь подправить на своем участке вокруг деревни или же поработать вместе с другими односельчанами у запруды мельничной. По весне ведь всякое может случиться после разлива. Вот и работают мужики на общество – мельница-то своя, деревенская. Далеко ходить не надо для обмолота своего зерна.