История Мираксздания

– Не помню. Я не очень следил за кукольным театром «Выборы в РФ». Никогда не любил НТВ.

– Ну как же. Их «случайная» встреча, когда они документы в ЦИК пришли подавать на выдвижение – вот это был спектакль, даже не спектакль, а реслинг в духе Пелевина. Камеры федеральных каналов, фотокорреспонденты, а Навальный Полонскому при встрече демонстративно руки не подал, Полонский ему прокричал: «Навальный, ты отстой! Понял?» – Гринго ухмыльнулся. – Театр театром, но пока ПСЮ развлекался, деньги обманутых вкладчиков продолжали отчищаться в компаниях Темникова. Инновационные методы отмыва капитала, что тут скажешь.

– Твоя правда. И что будешь делать теперь со всеми этими материалами? Их вполне хватит, чтобы родилось громкое уголовное дело и, возможно, не одно – ну, насколько я могу судить.

Гринго пристально посмотрел на меня через веб-камеру и медленно произнес:

– Я тут, пока этим всем занимался, обдумал все и пришел к выводу, что надо попытаться продать эту папку с компроматом Темникову. Деньги пополам. Как тебе такое предложение? Как насчет не просто «по ильфо-петровски» пощупать Корейко за вымя, а взять его за яйца, а?

Я ошарашенно уставился на экран.

О чем он вообще? Он это что, всерьез?

– Ты… ты хочешь его шантажировать что ли? – уточнил я, немного отойдя от первоначального удивления. – Но это же… противозаконно само по себе. Получается, мы нашли улики преступления и продаем их преступнику.

– Да, понятно, определенный риск есть…

– «Определенный риск»? Серьезно? Я уж не говорю про самого Темникова. У этого парня сотни миллионов долларов и уйма связей. Если он решит, что забрать у тебя папку будет проще, чем ее выкупить, выбор будет очевиден. Да и вообще – чего стоит папка с распечатками? Это, по факту, лишь ворох бумаг, а твое расследование спокойно существует в цифровом виде.

– В том-то и дело, Макс. Я продаю не сами данные. Я продаю алгоритм, как их можно найти. Если даже я. – Гринго ухмыльнулся. – Смог во всем разобраться, программисты более высокого уровня, не говоря о юристах, сделают это еще быстрей и легче. Просто, видимо, никто до сих пор не озаботился этим вопросом всерьез. Следовательно, с помощью моего алгоритма Темников сможет максимально усложнить жизнь тем, кто решит поискать деньги «Миракса» в будущем. А может…

Он запнулся.

– Что – «а может»? – нетерпеливо спросил я, втайне подозревая, что ответ меня не обрадует.

– А может, я сам это сделаю для Темникова – за определенное… вознаграждение.

Воцарилась тишина. Она была настолько кристально-чистой, что я, кажется, мог слышать сбивчивое дыхание Гринго, находящегося от меня в нескольких сотнях километров. Мысли разлетелись на множество осколков, но теперь, словно под действием незримых магнитов, снова потянулись друг к другу.

– То есть ты готов не просто отдать ему свою схему, но запутать след так, чтобы Темников спал спокойно? – уточнил я.

– Прежде чем решить, что я сбрендил, посмотри на это немного с другой стороны. Если следы буду путать я, цепочка останется мне известна – просто она станет очень сложной и запутанной. Но я в любой момент смогу пустить ее в ход…

– Если от тебя не избавятся раньше, – цинично сказал я.

Тут Гринго наконец заколебался. Похоже, он все-таки не был готов к такому развитию событий, или просто о нем не думал.

– Неужели нет какого-то другого способа заработать на этих данных? Легального способа?

– Какого? Устроить аукцион папки с документами? – усмехнулся Гринго.

– Нет. Это, конечно, утопия. Собрать силовиков США и РФ, бандитов, обманутых дольщиков и прочих пострадавших от «Миракса» в одном аукционе… Но к слову об аукционе. А что если выпустить NFT-токен книги? Я, возможно, и не разбираюсь в каких-то технических нюансах до конца, но знаю, что рынок невзаимозаменяемых токенов – так называемых NFT – сейчас демонстрирует невероятный рост. Например, торговая платформа «Nifty Gateway» объявила о беспрецедентной продаже картины «Crossroad» художника Бипла, как произведения цифрового искусства, на котором был изображен нервирующий мир своими твитами персонаж, за ошеломляющие 6,6 миллионов долларов. Слышал о таком?

– Слышал… – ухмыльнулся Гринго. – Правда, сначала решил, что тут не хватает, в этой сумме, еще одной шестерки, чтобы я поверил! Хотя, учитывая, что там изображен Дональд Трамп… чьим помощником и поверенным лицом в Москве был Феликс Сатер. До сих пор не верю, как такая картина могла уйти за без малого семь мультов грина! Одного не пойму: какой нам с этого прок? По сути, NFT – это модный сейчас хайп, не более. И покупка картины – апогей этого хайпа. Ну, то есть я просто не хочу врать и лукавить. Я искренне считаю, что ажиотаж вокруг этой темы искусственно формирует сообщество держателей крипты. И вот, чтобы поддерживать и пампить ее стоимость, они придумали новый рекламный ход. Праздник должен длиться вечно… пока не наступит криптозима, – рассмеялся Гринго.

– Такая позиция имеет место, но, как блокчейн-евангелист, я верю в технологии, а не в хайп криптовалют. Я не рассказывал тебе, что имею два патента в США по блокчейн-разработкам – «контроль качества продукции» и «верификация политиков»?

– Нет, не рассказывал, – покачал головой Гринго. – Я, конечно, понимал, что мы многого друг о друге не знаем, но не подозревал даже, что ты в такой продвинутой теме завяжешься!

– Еще года четыре назад я бы сам не подумал, что когда-нибудь буду рассуждать о токенах и блокчейнах, – усмехнулся я. – Ладно. О тех патентах я как-нибудь при случае расскажу подробней, сейчас речь все-таки не о них конкретно, а о том, что́ мы можем из NFT-технологии извлечь. По сути, NFT, насколько я ее понимаю, заключается в регистрации «права собственности» на цифровой объект в блокчейне. Токен не взаимозаменяемый, потому что он представляет уникальный объект и сам по себе уникален. Они зародились в индустрии компьютерных игр, где персонажей, артефакты и прочие фичи, вроде оружия и брони, могут использовать только те, кто их купил.

Гринго улыбнулся – судя по всему, онлайн-баталии были ему знакомы не понаслышке.

– Здесь же можно создать виртуальную гоночную трассу и зарабатывать на взносах игроков, которые хотят ее использовать, – продолжал я. – Поэтому неудивительно, что на игровые объекты приходится значительная доля рынка NFT. Но вот что насчет не-игрового контента? По логике вещей, если кто-то покупает NFT на цифровое изображение, то это вовсе не означает, что остальные больше не смогут просматривать его и делиться им друг с другом. Отнюдь, все остается в интернете как было, но фанат – владелец NFT просто получает новый формат для понта, способ похвастаться и заодно финансово поддержать любимого художника, спортсмена и любого человека, который делает что-то достойное восхищения.

– Ну, понятно, – со знанием дела проворчал Гринго. – Цифровой коммунизм с нарциссическим флером.

– Да, наверное, эта концепция пришлась бы по душе идеологам коммунизма, – кивнул я. – Объект остается как бы общим, но при этом создатель получает финансовое вознаграждение, а покупатель – повод для удовлетворения эго. Но боюсь, что в цифровых технологиях современные «красноперые» шарят так же плохо, как в создании справедливого социального строя, так что надежд мало. Впрочем, назвать криптовалютное и блокчейн-сообщество «коммунистическим» или «альтруистическим» будет настоящим скамом, прости за оксюморон, – добавил я. – Современное крипто-сообщество вполне капиталистическое и держится на постоянном зарабатывании денег. «Быки», «медведи», «пузыри» и «единороги» – всё как на привычном фиатно-финансовом рынке, и загадочный Сатоши Накамото со смарт-контрактом биткоина здесь главный виртуальный крипто-гений. Буквально Сорос, Ротшильд и Рокфеллер в одном лице. Успех криптолоидов зависит от массового распространения блокчейн-технологий, а для этого нужны не только новые продвинутые технологии, но и постоянный хайп, чтобы этими технологиями начинали пользоваться. Перефразируя скамовый лозунг компартии СССР: «Все во имя человека, все во благо человека!» – «Все во имя юзера, все во благо юзера». Криптоиндустрия в своих вайтпейперах для инвесторов это постоянно постулирует, хотя и тогда, и сейчас все понимают фундаментальную «фейковость» этих букв. Рынок предметов искусства подходит для этого идеально: большие продажи и крупные суммы сделок привлекают внимание «гомо сапиенсов», недоумевающих, с какой стати кто-то платит столько денег за то, что для большинства кажется бесполезной вещью. Дальше работает самый банальный сарафан. Но, помимо хайпа и спекуляции, у NFT есть реальные сферы применения, где эти цифровые технологии способны принести пользу: их можно успешно применить к правам собственности на что угодно, от финансовых инструментов до земельных участков. Для продажи цифровых единиц выбросов углеродов, уничтожающих природу – чтобы финансировать технологии по ее сохранению. Или их можно использовать для отслеживания цепочки поставок от источника до конечного потребителя, что сделает процесс создания ценности прозрачным – о чем, собственно, мой первый патент Quality Product Ecosystem.

– Ну, пусть ты плюс-минус прав, – нехотя признал Гринго. – Как нам это поможет продать – причем легально – токен с компроматом на «Миракс»?

– Речь не о продаже компромата, – пояснил я, – а о токене на рукопись книги, но я пока не понимаю, как это реализовать. Надо подумать, посоветоваться со знающими людьми. С ходу не скажу. Давай свяжемся через неделю, обсудим…

– Макс, – перебил меня Гринго. – Я ждал этого момента уже давно. Годы, можно сказать. У нас есть документы, которые раскрывают схему вывода средств «Миракса». В ней может быть заинтересован конкретный покупатель. А ты… ты предлагаешь продать рукопись книги, ценность которой… ну, прямо скажу, сомнительная. Давай так. Ты проработай механику продажи NFT-книги, а я пока подумаю, как можно реализовать мою идею. Кстати, может быть, ты подскажешь мне надежного человека, который сможет с этим помочь? Человека из Штатов, который проконсультирует, как мне сделать это… менее противозаконно?

– Интересный у тебя подход, – сказал я. – Законный шантаж – это что-то новое. Думаешь, кто-то захочет участвовать в подобном?

– Я ничего особенно не думаю, – признался Гринго. – У меня есть папка, я хочу получить компенсацию за те страдания, которые свели моего папу в могилу. Компенсацию за мои нервы, когда я понимал, что потерял самого близкого человека на свете и ничего не могу поделать с этим, ощущение полного бессилия… понимаешь? Я ничего не могу исправить уже, время вспять не повернешь, папу не вернешь. Но они… он должен заплатить!

Гринго сорвался на крик, но тут же взял себя в руки и чуть более спокойно продолжил:

– Просто скажи, есть ли у тебя надежный человек там… в Майами – было бы вообще идеально!

– Дай-ка подумать…

Откинувшись в кресле, я погрузился в размышления. Пожалуй, только сейчас я впервые понял, насколько по-разному мы смотрели на это расследование. Наверное, лет десять назад, когда внутри меня кипел гнев, я бы, как минимум, задумался об идее Гринго с продажей папки, но теперь… Теперь у меня была совсем другая жизнь, и я больше не жаждал возмездия. Мне хотелось высказаться и отпустить прошлое. Для Гринго же дело, похоже, оказалось слишком личным, и он мечтал о мести, о личной вендетте со всеми участниками событий вокруг Киевского проекта «Миракса».

«Вы отобрали у меня отца – вы должны заплатить, иначе я отберу у вас все» – вероятно, нечто вроде этого, пусть и менее пафосное и утрированное, пульсировало у него в голове.

Вендетта не входила в мои планы. И я вспомнил о человеке, способном отговорить Гринго от опрометчивого поступка.

– Ну… в общем, кажется, один надежный человек у меня есть, – наконец сказал я. – Это девушка, очень толковый юрист… мы с ней познакомились на Коста-Рике в 2012 году, во время кругосветки. Катались вместе на серфе перед переездом в Никарагуа. Потом она помогала мне получить лицензию по импорту и продаже сигар в США, а в 2017 году консультировала меня как раз по проекту блокчейна и криптовалют.

– Звучит… интересно, но насколько она надежна? – нахмурился Гринго.

– Надежно – это как раз про нее, – подтвердил я. – Сейчас она частный детектив во Флориде, открыла свою контору… Не знаю, насколько ее заинтересует твой кейс с папкой, но, как минимум, она сможет объяснить тебе все варианты действий и последствий…

– «Раскулачивания Корейко», – сказал Гринго и мрачно усмехнулся.

– Вроде того, – медленно кивнул я. – В общем, ты пока поговори с детективом, напиши ей, что от меня, думаю, она выслушает. А я пока постараюсь придумать, как нам заработать не шантажом, а законно. Потерпи, думаю, направление с NFT правильное.

– Ладно, тогда жду контакты детектива и озарений по поводу законного заработка.

– Добро, – кивнул я.

Он отключился, а я вдруг подумал, что разлом поколений 70-х и 2000-х все-таки пролегает не в цифровой продвинутости и отсутствии таковой, а между «Глухарями» Розенбаума и «Новым мерином» Моргенштерна.

Глава 23. Дейл. Исчезновение

Судя по тому, что Гринго уже не в первый раз вспомнил про Корейко в контексте нашего импровизированного расследования, старая повесть «Золотой теленок», написанная Ильфом и Петровым, вскружила киевскому программисту голову. Принять вымышленную историю времен советского НЭПа за реальный алгоритм заработка мог только молодой и наивный интернет-селянин, не понимающий, насколько реальная жизнь изменилась сто лет спустя после описанных в книге событий. В реальной жизни не будет автора, который защитит любимого героя от врагов, подарит счастливое спасение из беды и воскресит.

Согласно китайской поговорке, когда вы кидаете палку, собака смотрит на палку, а волк – на того, кто ее бросил. Так вот Гринго в своем азарте, словно пес, бросился за сокровищами, в мыслях калькулируя прибыль, а я продолжал смотреть на своего врага и пока не понимал, возможно ли смотреть одновременно и на палку, и на бросающего.

Я понимал, что, учитывая личность Темникова, затея моего киевского знакомца обязательно закончится плачевно. Если программист пойдет к нему с предложением папки, «Тема» подставит его. Заявит вымогательство и обвинит Гринго (и, косвенно, меня), что все, что о нем написано, – это вымысел для вымогательства «честно» заработанных денег. И собранные киевским программистом улики превратятся не в доказательство вины Темникова, а в инструмент шантажа, и судебными органами США отныне и впредь будут восприниматься как фикция.

«И тогда все наши телодвижения окажутся совершенно напрасны».

Беседа с Гринго и его документы вывели меня из творческого ступора, и я продолжил работу над книгой, занявшись главой, посвященной подставным конторам Темникова и его друга Гурина. Параллельно я наводил справки по поводу NFT-технологий и ломал голову над тем, как нам использовать их для своих целей.

К сожалению, реальность нанесла мне трагический удар, заставив забыть на какое-то время обо всем на свете.

10-го марта мама прислала мне сообщение, что очень за меня волнуется, приложив скриншот коммента Полонского в твиттере от 26 февраля 2021 года под моей публикацией «История мираксздания» (финальный черновик № 9, «Уголовные дела Полонского) – «Привет максимка готовь вазелин».

Естественно, память тут же услужливо отозвалась флешбэком в декабрь 2009 года. Тогда Полонский на кураже операции по моему показательному уничтожению отправил маме письмо, в котором назвал меня вором и сообщил, что совсем скоро я сяду в тюрьму. В итоге маму увезли на скорой с инсультом, и она несколько месяцев восстанавливала здоровье.

Тогда все обошлось.

Теперь мама снова переживала за меня, и она была старше на 11 лет с того сложного времени. На следующий день, 11-го марта, несмотря на мои попытки ее успокоить, маму увезли в больницу с инфарктом.

19-го марта она умерла в клинике от повторного обширного инфаркта.

Новость о смерти мамы застала меня полуденным звонком лечащего врача за работой над книгой в кабинете, и, хоть окно было приоткрыто, казалось, что я заперт в абсолютном вакууме – какое-то время просто нечем было дышать. Боль утраты – и ярость к Полонскому. Она, эта ярость, тут же срезонировала с желанием Гринго отомстить за смерть отца.

Гнев просто обнулил здравый смысл, и очевидный криминальный уклон затеи киевского программиста скрылся за горизонтом и стал невиден из-за одержимости вендеттой.

Тогда я лишь чудом сдержался, чтобы не плюнуть на все и не ввязаться в авантюру с папкой. Я был в бешенстве. Не знаю, что бы сделал, окажись Полонский рядом… Мысли были самые разные. Но гнев плохой советчик, это правда. Нельзя было вестись на провокации ПСЮ и его «олигофрендов». Нам следовало действовать с холодной головой…

Вот только я пока не знал, как.

Несколько дней подряд после похорон мамы в столице бушевали грозы, и это была лучшая иллюстрация того, что происходило у меня внутри. Молнии – как яркие проблески мыслей, которые разрывают серую хмарь неба, но тут же растворяются в вечности. Гром – как отголоски прошлого, которое так хочется забыть, но они настигают тебя в дне нынешнем.

От ветра дрожали стекла в окнах, ветер рвался внутрь, будто хотел что-то сказать, что-то важное, срочное… но я знал, что это лишь пустой свист, отвлекающий от мыслей.

Абстрагировавшись от непогоды и других отвлекающих факторов, я сконцентрировался на поиске способов достичь желаемого.

Но жизнь расчертила сюжет неожиданным поворотом, когда вечером третьего дня, устав от добровольного заточения, я решил для разнообразия поработать над рукописью в сигарном клубе. Мне хотелось настроиться на определенную волну, но, признаться, я даже не думал, сколь удачной окажется моя вылазка.

Причем изначально ничего не предвещало. Я сидел за столиком в углу за ноутбуком, и от сонма здешних ароматов кружилась голова. Через призму плотного сигарного дыма объекты казались зыбкими, а контуры – нечеткими.

В этот момент за соседним столиком парень по телефону громко рявкнул:

– Регистрируй сайт NFT by me, это будет лучшим брендингом для NFT-проекта!

Я даже перестал стучать по клавишам и искоса посмотрел на парня. Лет 35-40, стильный, в клетчатых синих брюках. Меня давно не удивляли совпадения, поэтому, когда он закончил разговор, я просто подошел к нему и сказал:

– Простите, я… услышал фразу про NFT и решил подойти, познакомиться. Я просто прямо сейчас об этом пишу.

– Надо же, – ухмыльнулся парень. – Какое совпадение. Ну, присаживайтесь, поговорим.

Он представился Дейлом Сноуболлом, сразу предупредив, что это его псевдоним, под которым он существует в публичном пространстве.

– Вообще я IT-шник, фанат блокчейна и большой любитель сигар, – вещал Дейл, пока мы утопали в клубах дыма. – Раньше, можно сказать, был хакером – в 98-м году, например, хакнул «Windows», чтобы на халяву играть в игры.

Он поведал, что давно вертелся в теме NFT и в первую очередь занимался механикой верификации подлинности произведений искусства. Потом добавил:

– Зацени прикол: недавно один хитрый китаец токенизировал «Мону Лизу» как свою картину, – сказал Дейл, раскурив сигару.

– Да ладно? – хмыкнул я.

– Угу. – Дейл закивал, хотя вопрос был задан всего один. – Находятся и такие… индивиды. А «Nike» подает на одного баскетболиста в суд, поскольку на карточке с фото, которую он продал за несколько сотен тысяч долларов, он забыл закрасить логотип спортивной фирмы на майке, и они сочли это упущенной выгодой! Так что с NFT все непросто, там куча подводных камней…

Учитывая спонтанность встречи, мы договорились на следующей неделе покурить моих сигар и обсудить все более детально. Оказалось, Дейл слышал про Total Flame, но никогда не курил. Идея сделать специальный токен с рукописью романа «Мираксздание» и попробовать продать его на цифровом аукционе Сноуболлу понравилась.

– Но учти, много ты на этом не заработаешь, – сразу сказал Дейл. – Оптимистичная цель – пара сотен тысяч долларов, получится или нет – время покажет.

– Пара сотен тысяч! Возможно, для NFT-рынка это мало, но меня, как писателя, это вполне устроит, – сказал я. – Да и потом, мне больше интересно стать первым, кто продаст книгу-токен.

– Это будет прикольно, согласен.

Когда прощались, я пообещал прислать ему первые главы романа на почитать и подумать, как это можно обернуть в NFT.

«Интересно, что на это скажет Гринго?..» – думал я, возвращаясь из сигарного клуба.

Но узнать это мне было не суждено: аккаунт моего киевского товарища в «зуме» бесследно исчез. Когда я попытался отправить Гринго письмо на электронку, оно вернулось назад с комментарием: «Такого адреса не существует». Потом звонок на мобильный – с тем же результатом.

«Данный вид связи недоступен для абонента».

«Как это понимать? – размышлял я после очередной тщетной попытки связаться с Гринго. – Куда он делся?»

Киевский программист исчез из моей жизни так же неожиданно, как и появился несколько месяцев назад. Что я о нем знал? Только то, что он сам мне рассказал, и косвенные подтверждения друзей, что он тот, за кого себя выдавал.

В поисках исчезнувшего программиста я отправил письмо моей знакомой, детективу из Майами, чтобы узнать, не связывался ли Гринго с ней. Через пару дней пришел ответ:

«Да, он писал, но мы не договорились: дело слишком мутное, чтобы за него браться».

«Может, он все же решил рискнуть и продать папку напрямую, и Темников до него добрался?» – подумал я.

Косвенно эту догадку подтвердил тот факт, что вскоре со мной через местный мотоклуб связались байкеры из Майами. Они поинтересовались, чего я хочу от Темы, я ответил, что готов обсудить это в личной беседе, мои контакты у Темникова есть. После этого снова воцарилась тишина.

Все это казалось донельзя странным, но книга была почти дописана, и мне оставалось только попытаться реализовать мою идею с выпуском NFT-рукописи, а для этого Гринго мне был не нужен.

Что-то с ним пошло не так, но что?

«Возможно, я никогда не узнаю. И… ладно».

В конечном счете, мы с Гринго были всего лишь случайными попутчиками – я изначально не собирался озолотиться, а хотел всего лишь закончить книгу, и продажа токена должна была стать финалом романа и способом честно заработать, вернуть мне хотя бы малую часть тех денег, которые задолжал после нашего разрыва Полонский.

А ведь с учетом того, что моя доля была 2,5 % от прибыли всей группы компаний «Миракса», плюс проекты, в которых моя доля была 49 %, плюс нераспределенная прибыль за 2008–2009 годы, плюс выведенные активы в компаниях, где я был партнером…

С учетом всего этого набегали миллионы долларов… правда, к сожалению, набегали они на счета кого-то другого.

По самым оптимистичным прогнозам продажей токена я не отбил бы и сотой доли этой суммы, но этой цели и не стояло.

Я всего лишь хотел закрыть старый гештальт, «рассказать свою правду о судьбе “Миракса”», и был как никогда близок к этому.

Поэтому я решил продолжить общение с человеком, называющим себя Дейлом Сноуболлом, и занялся подготовкой токена с рукописью книги к ее продаже.

Глава 24. Пари. 20.02.2022

2021 г.

– Ну что там с романом? – прищурившись, поприветствовал меня вопросом Дейл.

Мы с ним находились в том же самом сигарном клубе, в котором познакомились полтора месяца назад.

Он только-только вернулся из Майами, куда летал на встречу с потенциальным инвестором его нового проекта в области нейросетей. Словосочетание «искусственный интеллект» Дейл не использовал принципиально, считая этот термин мифологизированным кликбейтом для задротов.

И, по ощущениям, Флорида благотворно повлияла на его настроение: он был даже дружелюбней, чем в наши прошлые встречи.

Я улыбнулся и, присев за столик, сказал:

– Готовится к публикации. Скоро должна выйти, а потом уже проведем аукцион NFT-цифровой копии. Ты, кстати, успел рукопись прочесть?

– Успел, – с загадочной улыбкой ответил Дейл. – Еще как успел.

Я нахмурился. Дейл откинулся на кресла.

– Тот инвестор из Майами, который хочет вложиться в создание моей нейросети для перевода языка попугаев… Это Темников.

– Да нет, – сказал я. – Да не может быть!

– Может, Макс, может, – ухмыльнулся Дейл.

Он вытащил из кармана мобильный и, разблокировав его отпечатком, заскользил пальцем по экрану.

– О нашем с тобой знакомстве я ему, уж прости, рассказывать не стал, чтобы не отбить желание закинуть денег в проект, – продолжал Дейл. – Но вообще, конечно, мутный тип. Все время натянуто улыбался, как будто что-то недоговаривал. Зато расспрашивал про Коста-Рику, где зарегистрирована моя компания «Parrot Speech Neuro Translator»… и, кажется, очень обрадовался моему ответу на крайне странный вопрос. Ну, точней, тогда он мне уже странным не казался.