Письма к незнакомцу. Книга 4. Любовь

Конечно, нагрузил я Вас не по-детски, но иначе Вы будете походить на ленивого героя русских народных сказок. А мне так хочется, чтобы Вас поскорее стали называть – Серкидонушка-умничок.

Но а что там наш непутёвый Пер Гюнт? Пуговичник – единственный человек, который узнал и обрадовался ему. Долго искал Пуговичник Пер Гюнта, и вот нашёл, и вот объявляет: срок пребывания его на земле истёк. А поскольку в течение жизни он не стал никем: не сделал ничего путного; ничего не довёл до конца; перемерил много масок, но не обрёл собственного лица; осознанно не совершал ни добрых, ни злых поступков, душа его не попадёт ни в рай, ни в ад, она прямо сейчас пойдёт на переплавку и превратится в пуговицу. Довольный Пуговичник потрясает плавильным ковшом, тем самым потрясая Пер Гюнта до глубины души, которая вот-вот станет серой массой…

Неужели всё сказанное зловещим вестником правда?! Неужели всё так и есть?! «Нет!» – пытается оспорить приговор Пер Гюнт. – Есть на земле место, где я оставил добрую память, где я был самим собой.

– Ну что же, укажи мне это место.

Пуговичник даёт Пер Гюнту небольшую отсрочку, для того, что он нашёл то место, где он оставил хорошую память о себе, где он цельный как личность. Но последующие поиски, встречи, разговоры только подтверждают Пер Гюнту никчемность прожитой им жизни. Всюду одни глупости, всюду только лохмотья разных устремлений и ничего цельного. В отчаянье бредёт Пер Гюнт по лесу и вдруг натыкается на избушку, построенную им много лет назад. Он жил в ней, когда был изгнал из деревни. В эту избушку пришла к нему девушка Сольвейг. Пер Гюнт слышит пение (Тут и нам самое время вместе с героем драмы послушать прелестную песню Сольвейг из сюиты Грига). Трепещет приговорённая душа Пер Гюнта, ведь голос у Сольвейг остался прежним, а вдруг и она… Сольвейг встречает Пер Гюнта на пороге. Нет, время не пощадило её, она тоже состарилась. Но старушка-Сольвейг рада Пер Гюнту, которого ждала, которого любит до сих пор. Для неё он прежний: желанный и молодой. В целостности сохранился Пер Гюнт в душе любящей женщины. В её надежде, вере и любви. Пер Гюнт нашёл своё спасение, Пуговичник вынужден отступиться…

И вот тут, Серкидон, через слёзы умиления, поспешу привести две цитаты, продолжающие нашу игру «Любовь в образах».

Российский философ Михаил Гершензон137: «Горе тому, кто не видит себя целостным ни в чьём любящем взоре! Он быстро распадается в мире, ибо, как обручи бочку, так человека изнутри скрепляет ощущаемый образ совершенства».

Итальянский философ Марсилио Фичино138: «Любовь – крепчайший обруч, скрепляющий мироздание…»

Вот так, Серкидон, нежданно-негаданно мы с Вами снова оказались у Океана Любви. Ну что же, посмотрим-поглазеем-полюбуемся его бескрайней искрящейся поверхностью, да и пора нам возвращаться к нашим нервностям и психоватостям.

ГИПОМАНИАКАЛЬНОЕ СОСТОЯНИЕ.

Это психологическое расстройство так сходно с состоянием влюблённого, что влюблённость просто следует отнести к разновидностям гипоманиакального состояния. Безумие в наилегчайшей его форме. В весе комара. Симптомы: повышенный тонус, взлёт эротичности, увеличенная мышечная и ментальная активность. Глаза, понятное дело, сверкают. Собственно, и всё. Этакие психо-цветочки.

Эти цветочки могут подрасти, и тогда человек чувствует в себе силы неистовые, он испытывает эйфорию от грандиозности происходящих событий, он становится гиперсексуальным и маниакально весёлым. С таким влюблённым или невлюблённым лучше не встречаться, потому что вот-вот маятник его состояния качнётся в другую сторону, а там – уныние и мрак.

Не нужны нам, здоровым людям, мрак и уныние? Уходим от этого психологического расстройства и рассмотрим следующее. А оно ещё хуже…

МАНИАКАЛЬНО-ДЕПРЕССИВНЫЙ ПСИХОЗ – это уже горько-сладкая ягодка. На полянке любви растёт, как две капли росы на неё похожая. Ох, Серкидон! Когда б Вы знали, средь какого сора растёт любовь, не ведая стыда…139

Что же испытывает больной МДП? И резкую смену настроений, и мрачные переживания. А главное – бредовые идеи выходят на свободу, как хищные звери из клеток в зоопарке.

Поясню на бытовом примере.

Миша страстно любит Машу. Маша отвечает на чувство юноши по мере сил девичьих. На выходные (по словам Маши) девушка поехала за город, помогать на огороде бабушке. Миша весь wееkend честно сражался с курсовыми. Сначала со своим, потом с Машиным. Вдруг – звонок! Юрка Мокроухов, тайный Машин воздыхатель, отшитый и затаивший, Яго в приуменьшенном масштабе.

– Ку-ку, Мишутка! Тут такая злая шутка. Можно сказать, поворот судьбы. В эту ночь видели нашу Машку в ночнике «Паук». Представляешь, на столе танцевала топлесс. Все обалдели, один диджей не растерялся, уволок её в свою комнату и до утра не выпускал. Вот такие дела! Ладно, покедова тебе, и большой удачи в личной жизни…

Чёрно-белые чертежи стали быстро чернеть, пока не почернели окончательно. Вот тебе и бабушка, вот тебе и Юркин день140. Миша бросился звонить Маше по мобильному – абонент не доступен. «Ага! Мне так не доступен, а другим так – пожалуйста!» – и рухнул Миша на диван. Мысли, которые скакали как кузнечики, поползли вдруг дождевыми червями. Перевёл взгляд на чертёжную доску – не забыть залить курсовые тушью. Посмотрел на люстру – где крепить верёвку. «Да, мама была права, она легкомысленна».

Вдруг – звонок! И любимый голос: «Пусёныш, я подъезжаю, наконец-то заработал мобильный, я так соскучилась, промёрзла, встречай меня, я тебе везу такую клубничку…» «Всё стало вокруг голубым и зелёным». Розовым и золотистым. От сердца плохое отлегло, прилегло хорошее, в груди потеплело. Ещё бы – приехала, скучала, а главное – «клубничка» достанется ему, пылко влюблённому, не какому-то ди-джею! «Бегу, Маша! А подонку Юрону я обязательно набью морду!»

Близкий друг Пушкина, и большая умница золотого века Пётр Андреевич Вяземский написал:

Страстей бушующее пламя,

Мятежных склонностей туман

Или страстей кипящих схватка

Всегда из края мечет в край,

Из рая в ад, из ада в рай.

Ох… Какие крайности! «Из рая в ад, из ада в рай», не поверите, Серкидон, меня даже укачало. Поэтому следующим рассмотрим расстройство, которое отличается своей стабильностью. Ибо это – СИНДРОМ НАВЯЗЧИВОЙ ИДЕИ.

А идея может быть такой: она меня любит, я знаю, изо всех сил пытается показать, что не любит, но я-то тебя, кокетку, разгадал. Ух, притвора. Как отворачивается, как морщится, фыркает, но меня ты не проведёшь, я ваши штучки знаю, я всё вижу насквозь, любовь не спрячешь…

Это нехороший случай для обоих участников сюжета. Одно дело настойчивость здорового мужчины, а другое – упёртость психически больного.

Уравновесим нехорошее славным. Напишу Вам не то чтобы о болезни. Скорее это некий сбой в мировосприятии. И не болезнь, а просто бесконечная кайфушка, которая называется БРЕД ЛЮБОВНОГО ОЧАРОВАНИЯ.

Больной… да нет, не больной, а счастливый обладатель, а точнее – обладательница, потому что почти всегда случается эта штука у женщин, – уверена искренне, что все на неё заглядываются, в неё все влюблены. Именно в неё (а в кого же ещё!), и абсолютно все. Этих влюблённых можно понять – ведь она так прекрасна и так восхитительна. Вот они и хотят соблазнить, вот они и мечтают о близости. И тот мужчина, который спросил номер дома. Да, зачем ему дом? Смешно даже! Просто он хотел познакомиться. И таксист, который весело насвистывал, ну, конечно же, для неё, и начальник, который вызывал якобы насчёт её опоздания, а сам всё на диван поглядывал…

Состояние, возможно, и рискованное, но оно лучше того, в котором Вы, мил-дружок, находились на заре наших эпистолярных забав. Вам я бы рекомендовал, будь я психиатр, продвинуться в сторону бреда любовного очарования. Представьте, что Вами очарованы, и не исключено, что всё произойдёт на самом деле.

И вот на посошок. Безумие, имя которого паранойя.

Запутаться в друг друге, как в сетях.

Переплести и мысли и дыханье.

И даже много-много дней спустя

Не протрезветь от острого желанья.

Войти друг в друга, как к себе домой,

И знать, что тут тебе до боли рады.

Нет лучшей средь возможных параной –

Быть отраженьем любящего взгляда.

Я нашёл это стихотворение неподписанным. Не будем строго судить, поскольку автор находится в таком сложном состоянии, что имя своё вспомнить сложно.

Теперь о лечении. Если это психические заболевания, то они или плохо излечиваются, или не излечиваются вовсе. А вот любовные двойняшки психического расстройства быстро излечивается браком.

Едва сотрудник ЗАГСа ставит штамп, больному становится значительно легче. Женится Миша на Маше, он через пару-тройку месяцев станет относиться к ней спокойней, а потом и совсем спокойно. Потом станет он замечать, что кроме Маши есть и другие девушки, и среди них весьма симпатичные, и непонятно почему надо считать, что на Маше свет клином сошёлся… Марчелло Мастрояни141 определял любовь (ловите образ!), как временную слепоту на прелести других женщин…

Волшебные узы брака намного целительнее смирительных рубашек санитаров. На такой радостной ноте мы прервём нашу психо-сюиту, которая, конечно, уступает произведениям Грига, но ведь не всякий раз восторгает светоч гения. Порадуемся и светлячкам, несущий полезную информацию.

Крепко жму Вашу, и до следующего письма.

-27-

Приветствую Вас, Серкидон!

Добрый день, молодой гармоник! Потом поймёте, о чём это я.

Вы слышали что-нибудь о пассионарности? Читали Льва Гумилёва?…142 Вот ведь на ком природа могла не просто отдохнуть, она имела право на этом человеке расслабиться до полного неприличия. Но ведь нет! Сын выдающихся, образованнейших поэтов Серебряного века Николая Гумилёва и Анны Ахматовой был в свою очередь щедро наделён дарованиями: учёный, мыслитель, поэт, переводчик.

Не хочется отвлекаться от темы любви, но никак нельзя замолчать романтическую и нахальную (с точки зрения учёных сухарей) версию доктора исторических наук, основоположника пассионарной теории этногенеза Гумилёва Льва Николаевича.

Благословясь на дело праведное, приступим.

Летят друг другу навстречу, но не на поле Куликовом, а в глубинах Космоса, и не богатыри Пересвет и Челубей, а вселенские стихии – солнечный ветер и звёздный ветер. Сталкиваются они с силою, земными мерками не измеримой, и образуется плазменный вихрь, вобравший силу обоих ветров и помноживший её на силу столкновения. Сверхмощная (даже по меркам Космоса) энергия вихря пробивает все защитные оболочки Земли, и активные космические частицы достигают поверхности нашей планеты. Земля облучается, и полоса этого облучения немалая: примерно триста километров шириной, а длиною около половины окружности Земли…

Так, точно ударами плети, Вседержитель подстёгивает нашу планету, видимо, чтобы вертелась веселей.

Около века длится период инкубации, облучённая часть усваивает полученную информацию, облучённое человечество впитывает энергию Космоса… А через век-полтора начинают рождаться на облучённой части Земли люди-пассионарии. Люди, которые отличаются от людей обычных повышенной энергией, непомерными амбициями, иными интересами.

Они в большей степени дети батюшки Космоса, чем отпрыски матушки Земли. Космос постоянно подпитывает своих любимых детушек неземной энергией, которая буквально распирает пассионариев. Поэтому и живут, и действуют они иначе, чем люди обычные. Людьми «длинной воли» называл их Гумилёв.

Пассионарии значительно активнее, настойчивее, напористей, наглее, отважнее. Отчасти потому, что они мутанты, которые появились в результате жёсткого космического облучения. Инстинкт самосохранения у этих чудо-особей отсутствует.

Пассионарии – инодумцы-иноходцы. Они смело шагают навстречу опасностям, стремятся к неизведанному, страстно пытаются раздвинуть рамки, в которых находятся, идут на красный свет и нарушают все и всяческие границы; они – первопроходцы, путешественники, зовущие в походы, из которых возвращаются немногие; они – завоеватели, бесстрашные полководцы, отцы блистательных викторий; они – учёные, напрочь и вдребезги разбивающие устоявшиеся представления; они – живописцы-новаторы либо непризнанные, изруганные критикой, либо обласканные славой; они – отчаянные и ненасытные любовники, десятки раз проклятые слабосильными мужьями.

Пассионарии – суть квинтэссенция человечества! Правофланговые этноса, рождённые для того, чтобы не закисало человечество в болоте повседневности. У человека обычного день сегодняшний мало чем отличается от дня вчерашнего. Он легко становится рабом привычек и не замечает в себе искру Божью. Ему, дабы встряхнуться, надобен пассионарий, который распахнёт дверь, впуская свежий ветер перемен, а будет человек возражать (ой, не надо!), получит в глаз так, что полетят искры Божьи в разные стороны…

Мощный толчок этносу дают эти неуёмные люди!

Рискну предположить, что пассионарность – сугубо янское качество. Наиболее ярко оно проявляет себя в мужчинах. Есть ли женщины-пассионарки? Таковые есть, но женщин они напоминают лишь отдалённо, а по сути это мужички в юбках. Мужчина, спрятавшийся в женском облике. Не наших это умов дело, его мы оставим без рассмотрения.

Много всякого-разного, по большей части восторженного, сказано о пассионариях. А кто же обычный, гармонично развитый человек? Гармоник по Гумилёву. Человек, у которого инстинкт самосохранения и пассионарность гармонично уравновешены. Такие люди – основная часть этноса. Этот представитель не стремится выделяться особо, не является заложником распирающей его энергии. Обычный человек, такой как Вы да я, как многие. Конечно, гармонику, а особенно по молодости, хочется «жить, мыслить, чувствовать, любить, свершать открытия», но ретивости случаются в душе не часто.

У меня, у Вас, и у многих благие, благостные и благородные порывы не становятся, как того требовал Сенека, состоянием души. Душа упорно отказывается «трудиться и день, и ночь, и день, и ночь»143.

То ли дело пассионарий: то, что у обычного человека – порыв, у пассионария – устойчивое вдохновенное состояние души. Они знают и чувствуют свои непохожести. Пассионарий Наполеон говорил, что отличается от других людей так, как солнечный свет отличается от лунного.

А вот и вывод подоспел: обычные люди являются лишь фоном, на котором хорошо выделяется гарцующий пассионарий. Гармоники, видя в пассионарии предводителя, авторитет или пример для подражания, готовы работать под его руководством, заражаются от пассионария его энергией, энтузиазмом, а если завидуют ему, то белой завистью.

Остался в нашей сказке про этнос третий брат. И совсем он не дурак, а, напротив, очень даже себе на уме. Субъект с отрицательной пассионарностью. Крайне скудно мировоззрение его: максимум шесть соток да собственные карманы. У него нет внутреннего мира, есть мирок. Небольшая нора, из которой он выползать не любит. А вдруг что!

Зовётся скромняга наш субпассионарием. Что в нём главное, так это полное нежелание работать. С огромным удовольствием он, если доведётся, паразитирует. Любит украсть и спрятать под корягу. «Доллар в чужих руках воспринимает как личное оскорбление»144. Мечтает, чтобы печь сама ехала, а пироги сами летели в рот. Пассионария не понимает, отвергает и завидует ему чёрной завистью.

Когда Ницше писал: «Перед тобой чувствуют они себя маленькими, их низость тлеет и разгорается против тебя в невидимое мщение», – он описывал зависть субпассионария к пассионарию.

Один есть результат Господней отливки, а второй ушёл в шлак, и чувствует субпассионарий, что он – шлак. Знает о неполноценности своей, и, живя в ненависти, ждёт своего часа.

Но вот мы с Вами, Серкидон, познакомились со всеми участниками этнических событий. Теперь посмотрим, как же развивается этнос.

Прошло сто лет после облучения, кипучая энергия Космоса впиталась, пассионарии начинают приходить в этнос, обогащая его энергетически. Круто идёт вверх линия пассионарного напряжения в этносе. Радостная фаза подъёма. Утро этноса. Пассионарии действуют: ломают и строят, ищут и находят, изобретают и рискуют, безумствуют и оплодотворяют. Их девизы: «Никого впереди!», «Всё или ничего!», «Победа или смерть!»

Пассионариев рождается всё больше и больше, им становится тесновато в этносе. Их концентрация становится таковой, что пассионарии начинают мешать друг другу. Каждому из них хочется занять первое место или вакансию предводителя. Закрыть своим телом амбразуру или первую красавицу королевства.

Пассионарии – люди нетерпеливые, помех не любят, путаться друг у друга под ногами терпеть не могут, и они начинают уничтожать друг друга. На этом радости этноса кончают. Недолгими они и были.

Начинается акматическая фаза (от греч. akme – «высшая степень чего-либо, цветущая сила»). Кривая напряжения заплясала на самом верху и пошла вниз. Пассионарии продолжают истреблять друг друга, помимо того никто не снимал с них прежних нагрузок: борьбу с внешним врагом, с инерцией окружающий среды. А также покорение пространства, кобылиц и красавиц.

Всё это требует сил, они у пассионария велики, но не беспредельны. И вот – кончаются. Давно ли вёл он в бой людей обычных, вдохновляя примером, давно ли покорял всё подряд, давно ли боролся с захватчиками, с тупостью, с косностью, с ветряными мельницами, а вот уже и обессилел, вот лежит израненный, еле жив. Вот тогда покидает своё утлое убежище субпассионарий и со словами: «Отлетался, соколик!» – добивает героя. Он не пожалеет, он слишком долго ждал этого момента.

Начинается фаза надлома, а за ней – мракобесие, лавинообразное истребление инициативных и энергичных. Кривая энергонапряжения этноса идёт вниз. Обскуранты обвально сокращает число пассионариев. На них охотятся, они надоели своими призывами и непоседливостью.

Но вот пассионариев становиться мало, этнос успокаивается, и оставшихся героев начинают беречь. Да и друг другу они уже не мешают. Их энергия гасится только инерционной средой. Это золотая осень этноса. Его бархатный сезон. Благостная инерционная фаза. Нет излишних восторгов, через триумфальные арки не проходят победители, не слышно звяканья металла и звонких поцелуев. Общество живёт по инерции, в основном за счёт запасов предков и прежних открытий. Эксплуатируется славное прошлое.

Далее пассионарии продолжают ассимилироваться гармоничными людьми. Количество их сокращается настолько, что они уже не в силах что-то изменить в этносе. Их всё меньше на руководящих постах. Общество превращается в болото, а пассионарий – в камушек, который плюхается в болото – бульк! – и всё опять стихает.

Мемориальная фаза. Этнос способен только вспоминать. Вялые родители показывают памятники апатичным детишкам. Детишки слушают одним ухом, позёвывая. Энергия толчка закончилась. На руководящие посты прорываются субпассионарии, которых уже некому отогнать от доходных мест.

Вперёдсмотрящие субпассионарии – могильщики этноса. Они Огурцовы из «Карнавальной ночи», своей активностью они понижают жизнеспособность людского сообщества. Чем оптимистичнее звучат их победные реляции, тем тревожнее в сердцах людей, тем более крепнет в душах ожидание беды. Народ превращается в толпу неорганизованную, неустроенную, пугливую. Когда приходит очередное испытание (завоеватель, эпидемия, наводнение), этнос погибает, рассеивается, не в силах организовать сопротивление.

Нам с Вами остаётся только погрустить и оплакать его кончину.

Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.

-28-

Приветствую Вас, Серкидон!

В прошлом письме мы с Вами увлеклись беседами о представителях этноса безотносительно тяготения оных к прекрасному полу. Исправляя эту ошибку, рассмотрим вклад каждого представителя этноса как в продолжение жизни на земле, так и в поддержание устоев семьи.

ПАССИОНАРИЙ.

Если дитя Космоса не является гениальным учёным калибра Ньютона, не есть гений-провидец наподобие Леонардо да Винчи, и не полубог по образу Иисуса Христа, то его пассионарный вклад в продолжение жизни значителен. Детей у пассионария много, он обо всех зачастую и не знает. А бывает он, как свет далёкой звезды: сам умер, а дети от него всё рождаются, рождаются, рождаются…

А во главе большой семьи? Такой вариант возможен, но тогда нужно, чтобы супруга пассионария на любовные шалости мужа смотрела сквозь пальцы, а то и вовсе закрывала на них глаза. В этом случае семья у пассионария и дружная, и крепкая. Что, впрочем, бывает не так часто, как хотелось бы. Трудно пассионарию ограничиваться всего одной женщиной. Ему подавай гарем… А подай ему гарем, пассионарий и ему начнёт изменять с другим гаремом. Стесняют его, неуёмного, любые рамки. Космический ветер несёт пассионария по пенькам да по кочкам бытия. Какая уж тут семья!..

Если попытаться сравнить любовь молодого пассионария с природным явлением, то, пожалуй, более других подходит град. Град над плодородным полем, град, губящий добрые и доверчивые ростки.

ГАРМОНИК.

Опора и надежда ячейки общества. Терпеливый участник семейных отношений. Жёны, тёщи, дети, переезды, отпуска, поликлиники, больницы, дачи, машины, собаки, кошки, канарейки, рыбки, тараканы, мусорные вёдра – всё это он выносит, выводит, терпит… Или не вытерпит и свалится… Немного полежит, передохнёт, и нагрузят на него новую ношу. Новые и, зачастую, повышенные семейные обязательства.

Иногда, в сердцах, меняет гармоник устаревшую модель жены на новую. Но, как правило, каждая последующая жена хуже предыдущей… А если не хуже, то шило меняется на мыло. Новая жена – новые дети, новая тёща, а значит, яд привычный меняется на новый, к которому организм (далеко уже не новый) должен опять привыкать.

Природное явление для любви обычного, гармоничного мужчины – дождь. В начале интимных отношений дождь проливной и щедрый.

Субпассионарий.

Это семьянин-пакостник. Редкая женщина может ужиться с ним, отталкивает он и жадностью, и мелкостью, и мерзостью своей. Но как-то всё же, где подлостью, где хитростью, де обманом субпассионарий размножается.

Природное явление, иллюстрирующее отношения субпассионария с женщинами, – засуха. Полное отсутствие чувств.

Добавим к представителям этноса женщину-Машу.

Она сразу бежит к пассионарию. Она от него без ума. Причём без ума в прямом смысле. Как говорят Ваши сверстники, шуршалка в конкретной отключке. Какой ум, если действуют поведенческие инстинкты и слепая страсть!

Пассионарий – высокорейтинговый, предприимчивый, рисковый, в ЗАГСе незарегистрированный, в ореоле энергий появляется перед нашей Машей, смотрит на неё гипнотическим взглядом, и падает она к его ногам, как спелое яблочко.

Но ведь я – как ярмарка:

Вся на виду.

Налитое яблоко:

Тронул – упаду!145

Добрые люди говорят: «Маруся, что ты творишь, куда ты полезла, у него таких, как ты, пучок. Он тебя бросит через три месяца». Ошибаются добрые люди. Пассионарий бросает Марусю через месяц-полтора, она, беременная, сидит ревёт: «Ну и что, я его всю жизнь буду помнить… Ребёнка оставлю… Я такая счастливая была…»

А кто спорит? Конечно, была счастливой. Ещё бы – простая Маруся, а с ней – целый пассионарий. Счастье такое долго помнится. А если начнёт забываться, то сынок народившийся повадками и норовом напомнит.

Так, ну а куда Марусе опассионаренной прибиться? Мужчина-гармоник таких Марусь вниманием не жалует. Его наличие ребёнка отталкивает, а пассионарный след отпугивает. Понимает обычный гармоничный, что будут его сравнивать, а зачем ему сравнения, которые не в его пользу? И что ему, гармоничному, среднестатистическому, печалиться, пока «на десять девчонок по статистике девять ребят»146.

Субпассионарий – другое дело. Он к одинокой женщине со временем подлезет:

«Вижу, как ты одна с мальцом мыкаешься… совсем замаялась… почернела ведь вся… давай сойдёмси – как ни крути, а вдвоём сподручнее…» А сам думает: «Полетала с соколом, а теперь со мною поохаешь… Я тебе покажу, чем малинка кончается… Ты у меня узнаешь, почём фунт лиха».

Фёдор Павлович Карамазов – типичный субпассионарий. Но тайные желания его в словах сына Дмитрия: «Вот она от меня, клопа и подлеца, вся зависит, вся кругом, и с душою и с телом. Очерчена…»

Видит Маруся, чувствует, что мужичок перед ней гниловатый, и глазёнки его бегают похотливо, а что делать? Сильной-то быть надоело. Думает: «Может, стерпится, может, слюбится». «И пошла она к нему, как в тюрьму» – пел Владимир Высоцкий. Вырвется ли на свободу наша голубка? Давайте, Серкидон, будем надеяться, что подрастёт сынок, отгонит от матери субпассионария на далёкое расстояние, а то, может, и угрохает. И заживёт Марья Ивановна на старости лет счастливо.

Ну вот, на примере отдельной, наугад выхваченной из народа Маруси мы с Вами рассмотрели отношение женщин к мужчинам – представителям этноса и даже дали весьма вольный матримониальный прогноз. Типичным его называть не будем, учтём, что в каждой избушке – свои погремушки, в каждом теремочке – свои заморочки, а под каждой крышей – свои мыши…