Сарматские хроники-2. Спецназ поневоле

…И надо же им было появиться именно тогда, когда нет ни Майпранга, ни Радомира, ни хотя бы Богдана, а из воинов-волков в наличии только Корсак! Как защитить стаю???… Властьимущие византийцы вряд ли будут церемониться с горсткой язычников, расположившихся без разрешения в их владениях…

Поразмыслив недолго, чтобы не затягивать паузу, Аглая решила идти ва-банк. Либо пан, либо пропал…

– Марк, – осторожно начала она. – Молодой юноша, хорошо одет, очень похож на тебя, только моложе и без бороды… Ты его знаешь?…

Две лошади остановились, как вкопанные. Мужчина медленно перевёл недоверчивый взгляд с дороги на неё, лицо его стало серьёзным, без тени улыбки и напускной доброжелательности:

– Где ты видела его?

– Кто он? – не отставала Аглая – в конце концов, она задала вопрос первая!

– Мой младший брат, Тиберий Ласкарис… , – тихо ответил Марк.

Вот влипли – так влипли!… Она лихорадочно пыталась сообразить, что это – козырь в рукаве, или окончательный провал…

– Где ты его видела??? – повторил византиец, повышая голос.

– Марк, выслушай меня, пожалуйста! – Аглая изо всех сил старалась держаться спокойно – эмоции сейчас абсолютно лишние!

– Слушаю! Но я хочу услышать правду!!!

– А зачем мне тебе врать, если я сама завела разговор? – пожала плечами Аглая. – Тиберий погиб, Марк… Это правда!

Мужчина тронул пятками бока коня, вновь медленно двигаясь вперёд, и дёрнул повод гнедого. Он, не отрываясь, смотрел на дорогу, и на побледневшем его лице ходили желваки.

– Как это случилось? – наконец спросил он, снова старательно не глядя в сторону Аглаи.

– Мы нашли камару на отмели с пробитым бортом, её вынесло морем. На палубе было два мёртвых тела…

– Два тела??? Когда камара уходила в море, на её борту было почти два десятка человек!!!

– Судьба остальных мне неизвестна. Я говорю только то, что знаю сама, – Аглая старалась держать себя в руках.

– И кстати, кто это «мы»??? – Марк подозрительно покосился на неё.

– Мы – это воины-волки! – вздохнув, подытожила Аглая.

Пришпорив коня, так что тот взвился на дыбы, византиец рванул вперёд, увлекая её за собой. Остальные последовали за ними. Четверть часа бешеной скачки прошли в полном молчании. Вылетев на морской берег, Марк соскочил на землю и буквально сдёрнул Аглаю с лошади:

– Показывай!!!…

Увидев залатанную камару, надёжно укрытую в потайной бухте, византиец порывисто вздохнул. Потом подошёл к судну и, прикоснувшись ладонью к борту, упёрся в него лбом и прикрыл глаза. Аглая стояла поодаль в окружении его подручных. Её пока и пальцем не тронули, но она шкурой чувствовала, что такое везение может закончиться в любой момент.

Когда Марк возвратился к ним, его карие глаза превратились в две щёлки, полные ненависти.

– И ты хочешь меня уверить, что воины-волки к этому не причастны? – процедил он, мотнув головой в сторону камары.

Потом вдруг, на секунду потеряв самообладание, ощутимо встряхнул её за плечи:

– Где его тело??? Говори!!!…

– Похоронено на утёсе! – во рту Аглаи чувствовался металлический привкус крови от прикушенного от неожиданности кончика языка.

– Как… похоронено? – осёкся Марк.

– С почестями. Как и подобает знатному воину!

Византиец покрутил головой и недоверчиво уставился на неё. Было заметно, что он пытается собрать мысли воедино.

– Веди! – наконец произнёс он.

И добавил, обратившись к спутникам:

– С нами не ходите. Встаньте дозором и будьте настороже!…

***

…С утёса открывался замечательный вид на морскую гладь, убегавшую к горизонту.

– Хорошее место… , – тихо сказал Марк, стоя у могилы брата. – Тиберий любил море… И в этот раз морем пошёл, хотя должен был берегом… Говорил я ему…

Аглая благоразумно помалкивала.

– Как он умер? – византиец повернулся к ней.

– Не знаю, Марк. Ранен он не был, кровь на одежде только чужая. Наверное, море их убило – солнце да жажда. Напали на них, остальных перебили, а они вдвоём не смогли с камарой справиться да до берега добраться. Тем более, без вёсел да с дырой в носу…

– Что было на камаре… кроме тел? – мужчина задумчиво смотрел на курган из камней.

– Да что было? Хлам всякий! Ничего ценного… , – Аглая пожала плечами. – Оружие мы при них оставили – негоже воинов без оружия хоронить. Медальон у брата твоего был, такой же, как у тебя. Тоже оставили…

– Хочешь сказать, что воины-волки мародёрством не занимаются??? – ехидно поинтересовался византиец.

– Почему? Занимаются. Только обирают, в основном, врагов своих, в бою убитых…

– А здесь, выходит, они и ни при чём??? – зло вскинулся Марк.

Ну, вот! Мочало – начинай сначала!!!…

– Я не знаю, Марк, как поступают ТВОИ воины, – ровно произнесла Аглая, но в её голосе зазвучали металлические нотки. – Может, они недругов своих убивают, а потом с почестями хоронят. Но волкам это точно ни к чему! Честный бой – добыча, так они живут. А грабить воинов, в бою павших, которые им и врагами-то не были, не станут!

– Ну и язык у тебя, Аглая… Люпус! – Марк посмотрел на неё и неожиданно усмехнулся. – Зубы такие же острые?

– Одну глотку перегрызть – хватит! – буркнула она.

Мужчина прищурился:

– Ты же не волчица! Выглядишь иначе, веры, смотрю, нашей, христианской… А волки-воины – язычники, наёмники да душегубы…

– Жизнь – штука весьма необычная, Марк Ласкарис…

Византиец вновь с интересом на неё взглянул, потом, на мгновение прикоснувшись рукой к каменному кургану, выпрямился и быстро зашагал к тропинке, спускавшейся вниз с утёса.

– Ладно, пойдём! – произнёс он, не оборачиваясь.

А когда Аглая нагнала его и пошла рядом, спросил:

– Где же стая ваша? Что-то не видно никого… Или в засаде сидят, а тобой, как щитом, прикрываются?

– В море ушли… и пропали. Четыре дня уже нет, долго… Что-то случилось, наверное… , – тихо ответила Аглая.

В горле комом стояла тревога за Майпранга и остальных, и сейчас, когда немного схлынули страх и замешательство от встречи с византийцами (по сути, недругами!), она накатила с новой силой. Марк молча бросил пару коротких взглядов на враз помрачневшую молодую женщину, но та вдруг остановилась, как вкопанная, и он изумлённо обернулся.

– Хочешь стаю волчью посмотреть, Марк??? Иди – смотри! – неестественно звонко заявила Аглая, сверкая круглыми серо-зелёными глазами. – Мы не прячемся и в засаде не сидим… Иди – вон он, посёлок языческий! Бабы там да дети-волчата, мужчин горстка – табунщики мирные… Иди! Земля твоя, вера твоя, а мы – чужаки, истребить всех подчистую!!! Защитить, всё одно, некому!!!…

Слёзы уже готовы были брызнуть из глаз, когда мужчина, шагнув к ней, мягко взял её за плечи и пристально заглянул в лицо.

– Успокойся! Никто никого истреблять не будет! – серьёзно сказал он. – Да и земли это не мои, а Аркадия Вриения, консуляра19 здешнего. Я уж, скорее, катепан20, воин и его правая рука…

– Воевода, значит… , – отрешённо произнесла Аглая, глядя куда-то сквозь него.

– Ну, может, и так…

С утёса они спустились в молчании. Марк сделал знак своим разбить лагерь, и скоро на небольшой поляне вблизи песчаного пляжа выросли два походных шатра. Аглая направилась в посёлок – требовалось предупредить Ятрагора о визите непрошенных гостей, да и близнецы уже загостились у Орги…

…Вечером, уложив детей спать, она придалась невесёлым размышлениям. Итак, они обнаружены, карты открыты… Да и глупо было бы надеяться, что местный правитель абсолютно будет не в курсе того, что происходит на его землях! Наверняка, среди аборигенов нашлись и соглядатаи, и доносчики. Не будет, видно, сарматам и здесь покоя…

Деликатное покашливание у входа в юрту вывело её из раздумий. Выглянув, Аглая с удивлением обнаружила там одного из спутников катепана.

– Господин просит Аглаю Люпус о визите, – с церемонным поклоном промолвил византиец.

Пожав плечами, Аглая вернулась в юрту и, проверив мирно спящих близнецов, накинула на плечи шерстяную накидку, расшитую на сарматский манер, а потом вернулась на улицу и последовала за посланником к временному лагерю.

Приехавшие византийцы, кстати, весь день вели себя довольно мирно. К сарматам они не совались, лишь нанесли краткий визит в недалёкую деревню «аборигенов». Обо всём об этом Аглае подробно доложили волчата-подростки, как всегда неплохо справившиеся с задачей разведчиков.

Марк расположился у входа в свой шатёр на расстеленном прямо на земле плаще. Перед ним на каком-то квадратном подобии скатерти стоял кувшин с вином и кубки, лежали нарезанные ломтями мясо и сыр, немного хлеба, какие-то фрукты. Жестом он пригласил Аглаю присоединиться, отпустив слугу. Тот, постелив для молодой женщины свой плащ, немедленно растворился в густеющих уже сумерках. Марк молча наполнил кубки тёмно-красным вином.

– Тиберий был хорошим братом… , – произнёс он, глядя куда-то в стремительно темнеющее вечернее море.

– Они приняли славный бой, Марк, и вдвоём только выжили… Ненадолго, правда… Очень жаль, что так вышло! Светлая память твоему брату!

Аглая поднесла к губам кубок – вино было отменным…

– Там, на камаре, было что-то важное? Ведь неслучайно ты спросил? – поинтересовалась она, выдержав небольшую паузу.

Марк поднял на неё удивлённый взгляд.

– С чего ты взяла? – слишком поспешно и резко спросил он.

– Да так… Показалось…

Они сидели молча и потягивали вино, глядя в море, по которому уже призрачно серебрилась лунная дорожка.

– Ходят слухи, – продолжил разговор Марк. – Что у волков-воинов вожак необыкновенный. Заговорённый, что ли? Воин искусный, каких не видали, стратег… Будто поражения в рукопашном бою не знает, а клинками владеет так, словно и не человек вовсе… Правда это?

– Ты, Марк, всё на слухи какие-то ссылаешься! Возьми, да сам всё проверь-посмотри… Хотя нет, проверять Майпранга я бы тебе не советовала…

– Кого?

– Майпранга! Так имя его, вожака волчьего…

– Что оно означает?

– «Лунный Барс»…

– Занятно… Мы вот как поступим, Аглая. Стаю я не трону. Пока. А вожак, как объявится, пусть в городе меня навестит – потолковать надо. В ваших же интересах… Не трону я его! – поспешно воскликнул византиец, заметив, как сверкнули в темноте глаза Аглаи. – Ни к чему мне это! Сама понимаешь, если понадобится – и так управу найдём…

Глава 5

…Новый день занимался зарёй над морем, обещая тихую солнечную погоду. Здесь не бывало пронизывающих ветров, сухого палящего зноя и сковывающего до болезненных судорог холода, как в их степи. Благодатная земля, благодатная природа…

…Она приняла их, приветила, укрыла от опасности и голода их детей, подарила краткую передышку и надежду на выживание…

…Сейчас всё рушилось… Тревога снова витала в воздухе над сарматским поселением. Нет вожака, нет защиты… Появление же византийцев – хозяев этих земель мгновенно выбило из-под ног зыбкую почву, которую они только-только обрели…

– Да-а, история… , – Ятрагор сидел, угрюмо глядя в одну точку прямо перед собой. – Как мыслишь, не пойдёт этот Марк Ласкарис на нас с оружием, сдержит обещание?

Аглая пожала плечами.

– Не должен. Время дал – и нам, и себе, видимо. Сказал, чтобы Майпранг явился к нему для переговоров. Только где же я ему возьму Майпранга??? – её кулаки против воли сжались, так что побелели костяшки пальцев.

– О боярине тоже не слыхать ничего… , – задумчиво произнёс жрец.

– Что делать-то, Ятрагор??? – Аглая с трудом сохраняла самообладание.

– Ничего. Ждать. Не могли волки вот так сгинуть враз, не таков Майпранг…

…Не таков Майпранг!… Она знала это, но надежда постепенно таяла с каждым днём, с каждым часом… Выйдя из шатра жреца, женщина медленно брела по становищу…

Близнецы играли на улице рядом с их юртой. Завидя мать, радостно подбежали к ней, наперебой лопоча что-то своё – детское, важное… Она не слышала их. Прижав к себе детей обеими руками, Аглая смотрела в сторону недалёкого моря. Пранг, где же ты???… Что делать без тебя?… Как спасти стаю и как жить самой???…

…Она старалась занять себя повседневными заботами, отвлечься ненадолго от той суровой реальности, что тучей нависла над сарматским племенем и над ней лично. Вечером против обыкновения уложила близнецов спать с собой к величайшей их радости. Ярина и Арпоксай спали тихо и безмятежно, и под их ровное дыхание, чувствуя родное тепло под боком, Аглая сама мало-помалу немного успокоилась и провалилась в глубокий, без сновидений, сон…

***

…Пробуждение было стремительным и тревожным. Сквозь сон она слышала какие-то крики на берегу. Близнецы завозились под боком, и женщина, обняв их, вновь попыталась уснуть, однако кто-то ворвался с улицы в юрту и бесцеремонно тряхнул её за плечо.

Открыв один глаз, Аглая с изумлением увидела перед собой Оргу с выражением бесконечного испуганного недоумения на лице.

– Что случилось??? – она вскочила, как ошпаренная.

Рядом завозился Арпоксай, его сестрица села в постели, зевая и потирая ручонками глаза.

– Скилур!!! – тыча указательными пальцами сразу обеих рук в сторону моря, округлила глаза сарматка.

Набросив на себя какую-то одежду, Аглая вслед за ней со всех ног помчалась на берег. На песчаном пляже уже собралась небольшая толпа – сарматы вперемешку с местными. Небольшая рыбацкая шхуна стояла поблизости на отмели.

– Ятрагор! Что??? – растолкав толпу, женщина приблизилась к самой кромке воды.

На песке лежал бледный Скилур, над которым склонился жрец. Поодаль топтались шестеро рыбаков. Ятрагор бросил на неё взгляд через плечо:

– Видишь – вот и весточка тебе!…

Аглая плюхнулась на колени рядом с лежащим юношей и прикоснулась к его плечу. Волчонок слабо пошевелился и, повернув голову, встретился с ней глазами:

– Mata…

– Скилур! Всё хорошо, всё будет хорошо! – она гладила его по спутавшимся тёмно-рыжим волосам.

– Mata! Pathakа21!…

– Что? Что??? – она схватила пацана за плечи.

– Князь… Таран… , – Скилур дёрнулся и прикрыл глаза.

– Что с ним, Ятрагор??? – Аглая отпустила его плечи, левая ладонь была в крови. – Ранен???

– То не ранение – так, царапина, вскользь задело… Измотан он, без пресной воды долго был… В море его подобрали, повезло… , – жрец кивнул в сторону рыбаков.

Женщина поднялась на ноги, подошла к ним и, приложив правую руку к груди, склонилась в благодарном поклоне. Они закивали, а старший, тронув её за плечо, проговорил что-то на своём наречии, указывая в сторону моря. Аглая смущённо улыбнулась и пожала плечами. Старый рыбак взглянул на неё из-под густых косматых бровей и перешёл на язык жестов. По всему выходило, что Скилура они подобрали где-то довольно далеко, среди волн, был он там один, и никого другого они не видали…

Юношу без промедлений отправили в шатёр Ятрагора. Аглая вместе со старым жрецом двинулись следом, а рыбаки направились к своему судну.

– Надо бы отблагодарить их…

– Нелишне… , – согласился жрец, но было заметно, что думает он совершенно о другом.

– Что, так плохо? – тревожно спросила она, имея в виду Скилура.

– Да нет… Парень крепкий, день-другой – и отлежится-оклемается…

– Что тогда, Ятрагор??? Я же вижу, ты что-то не договариваешь!

– Давай так, Аглая. Я сам в посёлок местный наведаюсь – всё одно, по своим делам надобно. Потолкую там заодно кой о чём, а потом обо всём тебе поведаю. Чего пустые разговоры вести…

***

…Скилур, под надзором Ятрагора выпив две-три плошки целебного снадобья, через четверть часа уже мирно спал в его шатре. Сам же жрец, посетив поселение местных, вернулся оттуда мрачнее тучи и немедленно послал за Аглаей.

– Узнал я, кто пытался тебя отравить и смерти твоей желал три весны назад, – без обиняков заявил жрец, едва она появилась на пороге. – Пойдём!

К удивлению, направились они не куда-нибудь, а прямиком к боярскому шатру.

– Вот она – syava od22! – Ятрагор ткнул пальцем в сторону оторопевшей Чеславы. – Ну-ка, малец, сходи погуляй – у нас тут разговор серьёзный пойдёт!…

Радостный Ярополк рванул на улицу. Жрец, меж тем, не сводил тяжёлого взгляда с боярыни.

– Так вот, Аглая, в деревню я по просьбе Терезы пошёл – то знахарка да ведунья местная. Старая уж была, занемогла да помирать собралась. Потому и послала за мной – душу ей излить перед смертью захотелось…

– Почему тебе? – машинально спросила Аглая, тоже не сводя глаз с Чеславы.

– Кто знает? У вас, кто распятого бога почитает, перед уходом к предкам принято в грехах да поступках неблаговидных каяться. Ей, видно, то же требовалось. Сельчане-то и близко к её домишке не подходили без крайней надобности, тем более, слушать такое… А я одного с нею ремесла, вот и доверилась – выхода, видно, не было другого…

Жрец присел на невысокий табурет и продолжил:

– Так вот, рассказала мне Тереза историю. Как три весны тому, аккурат когда мы здесь появились и обосновались, пришла к ней женщина из наших с просьбой. Из наших – да не наших! Тереза знала уже, что волчицы все смуглы да черноглазы, лица расписывают, колпаки да покрывала носят. Эта другая была – белокожая, синеглазая, русый волос долог… Красавица! Гордая да величавая, а к ней, знахарке простой, – с просьбой. Приворожи, говорит, мужа моего, он к другой присох, из семьи бежать хочет, имя чужое и во сне, и наяву вторит. Подумала Тереза, покумекала, да и посоветовала: соперницу извести да в могилу загнать – это дело, дескать, вернее да быстрее… А то – приворот! Вдруг та, другая, тоже приворот сотворит, раз такая бестия!… Недолго думала красавица – враз согласилась. Не остановило её даже то, что соперница мнимая только что от бремени двойней разрешилась…

Последние слова жреца повисли в тягостной тишине. Две женщины стояли и смотрели друг на друга. Лицо одной пошло пятнами, другая, побледнев, крепко сжала губы…

– Что скажешь на то, боярыня? Может, добавишь чего, а может, и вовсе отречёшься? Имени твоего Тереза не называла, описала только внешность да одежду…

– А то и скажу, жрец! Будь проклято ваше племя поганое, гореть вам в аду вместе с богом вашим!!!

– Опоздала, боярыня, наше племя уж столько раз прокляли, что тебе и не тягаться! – усмехнулся Ятрагор.

– Чеслава, за что??? Я сына твоего спасла, всегда хотела видеть тебя в союзницах, никогда врагом тебе не была, – недоумевала Аглая.

– Знаю я, чего ты хотела! Мужа ты моего хотела! Окрутила, приворожила, бесстыжая! Жаль, маловато я тебе яда сыпанула, думала – окочуришься, ан нет – живучая!

– Хватит!!! Спрячь язык свой поганый!!! – старик рывком поднялся с табурета. – Знаешь ты теперь всё, Аглая, тебе и решать судьбу этой змеи!

– Не мне решать, Ятрагор! – на душе было тошно и горько. – Вернётся вожак и решит – его это дело, за ним слово последнее…

Она развернулась и вышла прочь. Жрец последовал за ней:

– Подожди, Аглая! Есть ещё новости – да тоже худые… Кипчаки берегом идут, да по всему выходит – в нашу сторону…

– Откуда ведомо? – напряглась женщина.

– Рыбаки их видели – те, что Скилура подобрали. Шли вдоль побережья и заметили отряд большой, да воины всё нездешние. По виду – половцы, больше некому.

– Далеко?

– Дня два пути, отдыхать-то им надобно…

– Скилур тоже что-то про это толковал, да я думала – бредит, не в себе ещё…

– В том-то и дело, что не бредит. Бой у них был жестокий с лодьями княжескими, Майпранг чуть было в полон не угодил, вырвался в последний миг, благодаря Богдану да умению его. Князь, однако, успел покуражиться, что кипчаки, дескать, идут большой силой на становище наше, чтобы стаю добить окончательно. Вожак, на драккар вернувшись, успел сказать это, прежде, чем их таранили…

…Земля уходит из-под ног, а воздух вдруг стал плотным – не вдохнуть, не выдохнуть…

– Я пойду, Ятрагор… Мне одной побыть нужно, подумать…

Едва переставляя ватные ноги, Аглая двинулась в сторону своей юрты, но через несколько шагов оглянулась:

– Нет спасения, да, Ятрагор?

Ответом было молчание…

***

…Бежать!!! Куда угодно, только подальше отсюда! Чтобы не видеть больше эти ненавистные лица, не слышать вслед насмешек за гордыню и грубость. Какая гордыня? Какая грубость??? Да они кланяться должны за то, что она вообще с ними разговаривает! Она – боярыня!…

И ЕЙ теперь сидеть и дожидаться волчьего вожака и его решения??? Надо, надо было извести эту выскочку Аглаю, а потом и волчат их к праотцам отправить!!! Не удалось… Дёрнуло же старую каргу перед смертью откровенничать! И с кем – с Ятрагором! Теперь точно пощады не будет…

…Внезапно Чеслава замерла и даже зажмурилась от такого простого и такого страшного решения. Да! Именно так и следует поступить!…

Глубокой ночью женская фигура прокралась к коновязи на краю поселения. Кони всегда паслись в табуне, далеко в лугах, но две-три лошади постоянно оставались вблизи становища для каких-либо нужд. Сейчас ЕЁ нужда была самая главная.

Погладив выбранного скакуна по морде и угостив его кусочком хлеба, боярыня набросила на его спину седло и, вскочив верхом, помчалась прочь от становища в густую темноту…

***

…Алп-Хасан предавался отдыху. Привычный к кочевому образу жизни, он любой привал превращал в маленький праздник. Вкусная трапеза, мягкие подушки, утехи с наложницами, двух-трёх из которых непременно брал с собой в поход.

Сейчас хан пребывал в приподнятом настроении. Ещё бы! Как он огорчился тогда, узнав, что проклятые волки сгинули в шторме… И как возрадовался, когда выяснилось, что они живы! Напали на княжеские суда – надо же! Да ещё и ушли потом из западни, прямо из рук протянутых, по своему обыкновению.

Князь ранен тяжело, да только гнев и злоба его сильнее ранят! Вот и пусть бесится там, в княжестве своём!

А Алп-Хасан берегом пойдёт… Куда-то же ушёл табун сарматский, не догнали! Значит, можно так, по берегу…

Сарматы поселение своё близ побережья поставят – драккар по суше не очень-то потаскаешь. Значит, рано или поздно найдёт их Алп-Хасан, и месть, наконец, свершится…

… – О, великий хан! Позволь потревожить тебя и отдых твой! – один из слуг бухнулся на колени и припал к земле, чуть войдя в шатёр.

– Я надеюсь, что дело, по которому ты посмел меня потревожить, ОЧЕНЬ важное! – Алп-Хасан не любил, когда его беспокоили.

– О, великий хан! Дозорные женщину русскую привели. Говорит – знает тебя и к тебе ехала! Вести хорошие привезла…

– Веди! – хан постарался остаться невозмутимым, хотя сам сгорал от любопытства.

При появлении гостьи любопытство, однако, сменилось изумлением. Положительно, черты вошедшей женщины были ему знакомы – видел он её раньше, только где и когда, не мог припомнить…

– Проходи, садись, красавица! Гостям рады всегда! – хан радушно указал на место рядом с собой. – С чем пожаловала?

– Али не признал меня, Алп-Хасан? – женщина дерзко-весело взглянула на него. – Чеслава я, Радомира жена, бывшего воеводы княжеского…

Глаза половецкого хана, казалось, вылезли на выпуклый бритый лоб, причём, в буквальном, а не фигуральном смысле. Не давая ему опомниться, Чеслава быстро продолжила:

– А пожаловала я затем, чтобы тебе, хан, дорогу к сарматскому становищу указать. Недалече оно, рядом совсем…

Глава 6

… – Выхода нет, Ятрагор… , – Аглая изложила свои мысли, даже не надеясь на одобрение старого жреца.

Тот сидел молча, угрюмо помешивая содержимое маленького котелка, как всегда, висящего посреди шатра. Теперь, когда ведуньи Терезы не стало, работы у него прибавилось – местные с охотой шли к нему со всякими хворями, и он не отказывал никому в помощи.

Однако, рассчитывать на местных в плане достойного отпора надвигающейся опасности не приходилось. Кто они? Крестьяне-землепашцы! Всё оружие – вилы, да топоры. Как бы им самим под раздачу не попасть, когда половцы нагрянут!…

– Я, Аглая, тебя отговаривать не буду. И запретить не могу – нет на то моей воли. Скажу только: будь осторожна!

– Ятрагор, детей укройте! Может, всё же поговорить тебе с местными? Попроси их хотя бы детей спрятать. Вдруг к ним степняки не сунутся… Правда, надеяться на это, пожалуй, глупо… Половцам без разницы, кого резать да в полон угонять…

– С Ярополком-то что делать думаешь? – вскинул на неё глаза жрец.

– Да что делать? – пожала плечами женщина. – К своим заберу, где двое – там и трое, а Скилур взрослый уже, ему опёка моя без надобности… Ну, бояре! Ну, учудили! Семейка, блин…

И заметив недоумённый взгляд жреца, добавила:

– Блин – слово такое бранное, чтобы похабные не произносить…

– Да, Аглая, с тобой точно скучать не приходится! – усмехнулся Ятрагор.

Потом спросил, уже серьёзно:

– Кого с собой возьмёшь, надумала?

– Корсака возьму, – уверенно ответила женщина. – Он, почитай, один из волков-воинов на берегу остался. Его и ещё кого-нибудь. Нам большой отряд без надобности…