Залесский зверь

Никита Лебедь

Залесский зверь

ЧАСТЬ I. РАССЛЕДОВАНИЕ

ПРОЛОГ

1

02.09.2017, суббота

Залесье, 05:57

Мария неторопливо шла к парковке. Мечтательно улыбаясь, она представляла, как проведет выходные в городе за шопингом. Но густой утренний туман внушал девушке тревогу. Местные говорят, что в этой мгле скрывается зловещее нечто.

Мария улыбнулась своим мыслям. Нет, деревенские байки не запугают её, городскую. Ведь она и приехала в Залесье, чтобы помочь местным принять решение, исходя из реальных фактов, а не опираясь на скептические настроения и жуткие сказки. Но объяснять людям, откуда берется туман, пускай и такой густой, – уже не её работа.

Она собиралась уехать еще вчера. Но в последний момент решила развеяться и осталась на ночь, чтобы развлечься со Стасом – местным механиком, который заглядывался на Марию с момента ее первого визита сюда. Неудивительно, учитывая, что красивые стройные блондинки здесь большая редкость. Ну, зато теперь есть, что обсудить с подружками дома. Но главная причина – ее ссора с бойфрендом. Точно и не скажешь, короткое это расставание или навсегда, но отвлечься определенно нужно было – хотя бы просто, чтобы успокоить нервы.

Накануне Мария выпила, но немного, так как знала, что встанет рано. В субботу и в шесть утра на ногах? Ей так сильно надоело это захолустье, что она хотела поскорее сесть за руль и хотя бы на пару дней покинуть Залесье.

Парковка находилась в минутах пятнадцати ходьбы от автомастерской Стаса, за пределами деревни Подлесье-1. Эта деревня имела условные территориальные границы. Так, в километрах пяти на запад от нее располагалось Подлесье-2, а километрами двумя северо-восточнее находился районный центр. Для удобства местные всю округу называли Залесьем.

В центре находится администрация во главе с Соколовым Николаем Александровичем, которого Мария за схожесть с одним российским кандидатом в президенты про себя называла «председателем от народа». Схожесть заключалась в политических взглядах и во внешности. Правда, у Соколова были более грубые и резкие черты лица, подчеркивающие его стиль руководства.

Недалеко от здания администрации располагается местное РОВД. Также в центре находится районный дом культуры, в котором, по слухам, есть музей и торжественный зал. Правда, Мария никогда не бывала в этом доме культуры, поэтому наверняка не знала, что там и к чему. Но, что вблизи небольшой деревушки вместительная и удобная парковка оказалась неслучайно, она знала наверняка.

Дело в том, что председатель Соколов имел очень амбициозные планы на будущее Залесья. И в этих планах Мария сыграет важную роль. Продолжит агитацию и соберет подписи за строительство объекта. А затем вернется работать в столичную администрацию.

Строго говоря, Марии не особо нравилась эта возня в деревне. Но ее минское руководство пояснило ей, что участие в этом проекте в будущем положительно скажется на ее работе в госаппарате. Ведь к строительству будет приковано внимание государственных и независимых СМИ, а также, учитывая, кто будет строить объект, – еще и российских телеканалов. Возможно, поэтому сюда и направили такую красотку, как она: чтобы, ко всему прочему, еще и почаще улыбалась на камеру.

Так, какая-то захудалая деревушка внезапно станет важным стратегическим центром. Учитывая небольшую численность населения, с которым для протокола ей следует пообщаться, работа не должна занять много времени. Но быстрее всего, когда она закончит с бумагами, начальство поставит ей новую задачу, чтобы она покрутилась здесь как минимум до начала строительства. Так или иначе, она вернется сюда в понедельник.

Уже совсем близко виднелись очертания оставленных на парковке машин, словно тонущих в тумане. Громко каркая, большой чёрный ворон пролетел прямо перед Марией и уселся на ветке слева от девушки.

– Чтоб тебя! – выругалась она, на мгновение в испуге остановившись, но затем продолжила движение, с опаской поглядывая на птицу.

– Кар! Кар! – неустанно кричал ворон. Он не замолкал, даже когда девушка прошла дальше.

Непроглядная мгла полностью окутала парковку, но Мария двигалась в верном направлении, примерно помня, где оставила машину. Девушка достала ключи и нажала на кнопку, чтобы лучше сориентироваться. Машина дружелюбно отозвалась метрах в пятнадцати от неё, и Мария сделала еще пару шагов, прежде чем её охватила паника.

Сперва она услышала зловещее, ни на что не похожее рычание. Затем в тумане запылали огнем четыре глаза. Продолжая рычать, две пасти обнажили острые, смертельно опасные инструменты, предназначенные исключительно для двух целей: терзания плоти и дробления костей. Мощные чёрные лапы подступили к машине. Глаза уставились на Марию. Пасти замерли прямо перед автомобилем, преградив дорогу. Сердце девушки бешено заколотилось, земля под ногами потеряла устойчивость.

Обезумев от ужаса, Мария развернулась и бросилась прочь от парковки. Объятая паникой, она бежала без оглядки. И едва в ее сознании поселилась надежда на то, что она оторвалась, что её не преследуют и, стало быть, опасность миновала, как тут же мощные когтистые лапы прижали её к влажной земле.

– Помогите! – прокричала она так громко, как только могла.

Челюсти, словно клешни капкана, сомкнулись у нее на правом запястье, дробя сустав. Мария бешено заорала – от невыносимой боли и неописуемого ужаса.

Затем лапы перевернули девушку на спину, и челюсти перегрызли ее шею. Мария больше не кричала. Она умолкла навсегда.

2

Казалось, дела пошли в гору. И потому Ольга не верила своим глазам и ушам. Обычное утро в Залесье начиналось с кукареканья соседского петуха и золотистых искр, пробивавшихся на рассвете сквозь высокие сосны.

Но это утро началось иначе: с душераздирающего вопля, поднявшего на ноги всю округу, с солнечных лучей, отражавшихся в алло-красной лужице, с разорванного едва ли не на куски тела девушки. «Вот черт, а я уже прикидывала, кто будет покупать моих собак, когда съедутся люди», – подумала Ольга.

Около дюжины односельчан столпились вокруг тела. Вернее, вокруг того, что от него осталось. Как только Ольга приблизилась к этой ужасной сцене, словно крупа из порвавшегося мешка, из толпы посыпались крики:

– Это всё чертовы псы!

– Да-да, девушку загрызла одна из этих сук!

– Ставлю ящик горелки: какая-нибудь её псина сейчас где-то грызёт Машину руку!

Люди метали взгляды и жесты на труп, Ольгу и в сторону псарни. Женщина побледнела. Ей не хватало воздуха. А ведь дела только стали налаживаться.

3

– Кажется, там кого-то зверь загрыз, – произнесла мать, закрывая за собой дверь.

– У нас? – спросила Надежда.

– Нет, в соседнем.

Опираясь на трость, русоволосая девушка с задумчивым видом стояла у открытого окна, словно надеясь найти там ответы на все терзавшие ее вопросы. Она вспоминала, как неделю назад хоронили наставника. На последнем вздохе старик, держа ее за руку, сказал, что выбор за ней.

– Перед тобой предстанет человек, – говорил он за мгновение до смерти, – историю которого ты узнаешь, но не из уст его. Бодрствуя, он будет искать смерть, а во сне – смерть будет искать его. Если ты попытаешься ему помочь, то, возможно, твой дар проявит себя. Это возложит на тебя огромную ответственность. Но помни, если ты откажешься – тебя никто не осудит, так как за пределами Залесья человека этого всегда сопровождает зло. Выбор за тобой.

Наставник умер на восемьдесят шестом году жизни. Но даже на смертном одре он внушал спокойствие и почтение. Надежда не видела его лица, так как воспринимала мир лишь по звукам: громким и тихим, далеким и близким. И сейчас, стоя у окна, она могла рассчитывать лишь на свой слух. Надежда привыкла, что наставник никогда не говорил людям больше, чем следует. И всё же она не понимала, почему он предупредил ее о некоем человеке, но ни слова не сказал про Зверя, хотя слухи уже какое-то время ходили.

Одна случайная жертва? Почему-то Надежда подумала, что не одна и что всё только начинается.

Глава 1

1

02.09.2017, суббота

Залесье, 08:14

Она никогда не считала песни Ланы Дель Рей лучшей музыкой для утренних пробежек, но именно они сейчас звучали в ее наушниках. Не для ритма движений, а для успокоения мыслей. А их нужно приводить в порядок каждое утро. Особенно здесь, в Залесье.

Стройная девушка, ростом примерно под метр семьдесят, почти каждое утро оббегает окрестности Подлесья-1. Поверх черной футболки надета темна-серая ветровка, застегнутая чуть выше груди. На ногах темные спортивные брюки и белые кроссы – не самая удачная обувь для местного ландшафта и климата, учитывая, что скоро осень начнет набирать обороты.

Каштановые волосы заплетены в хвост, трепыхающийся на бегу из стороны в сторону, словно маятник. На лбу натянута темная повязка. Слегка опечаленные зеленые глаза смотрят вперед и иногда опускаются вниз, чтобы не пропустить кочку, ветку, яму или лужицу.

Приятное, умное, но довольно грустное лицо в форме сердечка: высокий и широкий интеллигентный лоб, дугообразные закругленные брови, выразительные скулы и немного узкий, но при этом женственно-элегантный подбородок. Семнадцатого декабря Виктории Журавлевой исполнится двадцать три, но выглядела она несколько старше своих лет. Нет, не из-за плохого выбора косметики. Просто, глядя в ее уставшие и взрослые не по годам глаза, окружающие, даже когда ей не было еще и двадцати, автоматически накидывали Вике два-три года. Интересно, на сколько она постареет, когда истечет срок отработки ее распределения?

Распределение – главная страшилка белорусских вузовских выпускников-бюджетников. Чаще именно страшилка, нежели реальность. Ведь администрация вуза в девяноста девяти случаях из ста одобряет рабочее место, которое студент находит себе сам. По крайней мере, так было на факультете Вики в год ее выпуска – текущий 2017-ый.

Отучился за счет государства? Будь готов отработать либо возвращай деньги. Рабочее место она, как и все ее однокурсники-бюджетники, нашла сама: планировала устроиться SMM-менеджером в рекламное агентство в Минске. Там она уже работала с середины прошлого года.

Но на ее «счастливую долю» выпал тот самый один случай из ста. Нельзя сказать наверняка, что стало причиной: пререкания с парой преподавателей, с которыми по общему студенческому мнению спорить нельзя, или же ее участие в «маршах нетунеядцев» – протестных акциях, направленных против Декрета №3, прозванного в народе «законом о тунеядстве». Не работал сто восемьдесят три календарных дня – плати двадцать базовых или же двести шестьдесят рублей.

Принятие подобного закона вызывало у Вики гнев. Во-первых, это противоречит конституции, в которой написано, что гражданин Республики Беларусь имеет право на исключительно добровольный труд. А во-вторых, такой закон отталкивает от государства огромное количество творческих людей, которые могут долгое время проработать вхолостую, не имея постоянной работы, а затем создать достойное произведение. Как тогда творить художникам, дизайнерам и писателям?

В семье чтили наследие ее прадедушки, который был писателем в ранние советские годы. Поэтому Вика понимала, чего стоит творческий процесс и как могут уходить месяцы только на сбор информации. Прадедушку расстреляли в ночь с двадцать девятого на тридцатое октября 1937 года вместе с другими писателями и интеллигентами по сфабрикованному обвинению. В ту ночь убили сто тридцать два человека, среди которых были Михась Чарот, Михась Зарецкий, Алесь Дудар, Юрка Лявонны, Юлий Тавбин.

Теперь Вика корреспондентка «Залесской правды» – местной районной газетенки. Дойка коров, сбор урожая, районные праздники и мероприятия – ее «любимые» темы на ближайшие два года. Оклад – двести сорок шесть рублей.

Зубарева Софья Аркадьевна, которая живет в самом сердце Подлесья-1, сдавала две комнаты. В одной из них Вика проживала за сто рублей в месяц. Путем нехитрых вычислений остается сто сорок шесть рублей на месяц, включая расходы на еду. Счастливый билет. Один из ста. И мечты разрушаются у тебя на глазах, а твоя жизнь превращается в выживание.

Вика ускорилась, стараясь отогнать опустошающие мысли. Стройные выносливые ноги несли ее в это утро по уже привычному маршруту. Она выходила из домика, где снимала комнату у Софьи Аркадьевны, сегодня Журавлева еще не видела хозяйку. Затем журналистка делала круг: бежала вдоль домов по западной стороне деревни на юг, к ферме Владислава Белозерова – приятного и душевного собеседника, у которого она иногда обедала; а после сворачивала налево и двигалась обратно уже по восточной стороне деревни, минуя охотничью избушку, где Павел Остроглазов, местный охотник, жил со своей женой Верой. У них, кстати, тоже можно было снять жилье, но Вика сделала выбор в пользу Зубаревой, главным образом, из-за собак, которых журналистка боялась с детства. Собаки обитали на псарне, находившейся далее по курсу через несколько домов. Псарня принадлежала Ольге Лисицыной – местной дрессировщице и кинологу. Лисицына готовила и отправляла собак, как правило, в силовые структуры, но иногда – продавала гражданским.

Музыка играла довольно громко, но даже через наушники Вика слышала, что сегодня собаки лают громче, чем обычно. «Чем-то взволнованны, – подумала журналистка. – С чего бы это?»

Далее Вика выбегала из деревни и, если были силы и настроение, то преодолевала довольно большую дистанцию на пути к районному центру, где располагались здание администрации с ее «любимой» редакцией, небольшая площадь с каменным Ильичом, местное РОВД, культурный центр и несколько жилых домов.

Музыка остановилась. Входящий. «Жаба». Так у нее в телефоне был подписан главный редактор «Залесской правды» – Жабин Геннадий Петрович. Вика приняла вызов и прислонила телефон к уху.

– Слушаю.

– Проснулась уже?

– Да, уже на ногах.

– Хорошо. Посмотри, что там на парковке творится, и дуй пулей в редакцию.

Профессиональное любопытство сработало моментально, но нельзя падать еще ниже.

– Сегодня суббота и мне за это не доплачивают, – раздраженным голосом произнесла она.

– Умерла девушка. Говорят, ее какие-то звери растерзали прямо у парковки. – Зевая, проговорил Жабин. – Мне только что звонил председатель. А я сам едва открыл глаза. – Добавил он, а затем продолжил саркастическим тоном: – Так что, ваше высочество, не соизволите ли вы пройтись от своего домика к парковке, которая, если вы вдруг не в курсе, находится примерно в двадцати минутах ходьбы от вас? А затем, если это не сильно вас затруднит, явите ваше сиятельство к нам в редакцию.

– Сейчас посмотрю.

– И еще, Вика…

– Слушаю.

– Это Залесье. Здесь вообще никому и ни за что не доплачивают. Чем раньше ты к этому привыкнешь, тем лучше! За дело.

Главред повесил трубку, и Вика направилась к парковке, ощущая моральную усталость, волнение и страх.

Большую часть ночи она работала над статьей-обзором о событиях недели, которая должна была попасть в воскресный выпуск «Залесской правды». Как проходят военные учения и сбор урожая, как продвигается подготовка к строительству аккумуляторного завода, по мнению властей, конечно же, и как всё стабильно в Залесье.

Она уснула под самое утро, но из-за шума в деревне на мгновение всё же проснулась. Не вылезая из-под одеяла, она вновь закрыла глаза и отключилась. Кажется, сейчас она узнает, что послужило источником шума.

У машин толпились люди: человек пятнадцать-двадцать. Похоже, тело уже убрали, хотя на земле остался кровавый след. Вика сняла наушники. Сердце застучало быстрее, но не из-за пробежки. По коже пробежал мороз. В толпе она увидела такие же испуганные знакомые лица.

– А, Вика, вот и ты, – произнесла Зубарева Софья Аркадьевна, немного полная женщина лет шестидесяти, у которой журналистка снимала комнату.

– Что здесь произошло? – спросила Вика.

– Крик тут был утром на всю округу, – ответила хозяйка. – Но сразу не все услышали. Те, кто проспал, только сейчас подтягиваются. Говорят, мол, сожрали Машку-то – девушку, которая подписи собирала.

– Сожрали? – переспросила Вика задрожавшим голосом.

– Ну не прям сожрали, – произнес какой-то мужик. – Я тело еще видел. Потрепали ее знатно. Искусали. Растерзали. Руку начисто отгрызли.

Вика отвернулась и машинально прислонила ладонь ко рту, чувствуя, как подступает тошнота. Хорошо, что она не ест перед пробежкой. Журавлева отправилась в дом, чтобы переодеться и привести себя в порядок перед походом в редакцию.

***

Спустя минут тридцать Вика стояла у входа в «Залесскую правду», офис которой располагался на первом этаже здания администрации. Встретивший журналистку Жабин велел ей ждать за дверью – они что-то решали с председателем. Вика уселась на стуле в холле. Сидеть без дела и в неведении она не любила, а потому встала и неуверенной походной направилась в сторону кабинета, стараясь сделать вид, будто ненавязчиво гуляет по коридору.

Оказавшись у деревянной двери, Вика четко различала два мужских голоса. Первый, громкий и уверенный, принадлежал Николаю Александровичу Соколову – председателю райисполкома. Владельцем второго, тихого и спокойного, был редактор газеты «Залесская правда» – Геннадий Петрович Жабин.

Но только Вика начала вслушиваться в контекст, как дверь открылась.

– Подслушиваешь? – спросил Жабин, показавшись на пороге кабинета и держась за дверную ручку. Мужчина невысокого роста лет пятидесяти – пятидесяти пяти. Лысина покрывала большую часть головы. Виски поседели. Мягкие черты лица подходили его характеру – спокойному и исполнительному. На глазах – очки с узкой прямоугольной оправой.

– Да нет, просто мимо проходила.

Главред жестом пригласил Журавлеву в кабинет и закрыл за ней дверь. Затем Жабин уселся на свое место. В углу, справа от входа, были приставлены друг к другу два широких прямоугольных стола. Жабин сидел лицом ко входу. Место Вики было слева от него, у окна. Но сейчас там расположился председатель, который устремил взгляд на журналистку, едва та вошла в кабинет.

Соколов Николай Александрович – мужчина высокого роста и довольно крепкого телосложения. Мощное вытянутое прямоугольное лицо. Широкие заостренные брови. Волосы и усы поседели. Председателю было под шестьдесят.

Сделав пару шагов от входа, Вика остановилась, немного озадачившись тем, что ее рабочее место занято. Жабин сел на своё и указал ей на стул, стоявший напротив него. Журавлева присела полубоком к главреду и посмотрела на обоих.

– Полагаю, ты знаешь, что утром в Подлесье-1 произошло нечто ужасное? – спросил председатель.

– Девушку, которая собирала подписи за строительство завода, загрызли дикие звери, – ответила Вика. – Но, кажется, следствие официальной версии пока не озвучило.

– Верно, выводы делать рано, – сказал председатель. – Но, скорее всего, это были собаки с местной псарни. Я хочу, чтобы ты осторожно написала на эту тему и только в нашу газету. Никаких социальных сетей, интернета и этих ваших телеграмов. По поселку могут поползти слухи, наружу вновь полезут всякие суеверия. Это может оттолкнуть инвестиции из Москвы. Могут испугаться потенциальные сотрудники. Поэтому мы должны избежать паники. В идеале я бы предпочел вообще ничего не писать. А то еще из Минска телевизионщики приедут.

Вика печально посмотрела на редактора. Тот опустил глаза. Тогда Журавлева ответила председателю немного дрожащим голосом:

– Умер человек, а вы продолжаете беспокоиться об инвестициях и потенциальных кадрах?

– Приток инвестиций и кадров, а также солидарность населения – залог процветания не только поселка, но и всего Залесского района! В случае успеха мы построим здесь градообразующее предприятие и создадим автономный экономический центр. И не надо бросать на меня осуждающие взгляды!

Вика побаивалась председателя. Впрочем, она привыкла настороженно относиться к большинству чиновников.

– И всё же мы должны как-то рассказать об этой ужасной трагедии, – спокойно произнес редактор. – Мы всё-таки СМИ.

– Я вам этого не запрещаю. Вести о смерти девушки, учитывая щепетильность вопроса о строительстве, поползут сами собой. Возможно, быстро и очень далеко. Я лишь прошу подумать о состоянии ее родных и о настроении местных, в том числе жителей всего района, а не только деревенских. Люди волнуются. Я очень не хочу, чтобы из-за несчастного случая или халатности проект по строительству завода накрылся медным тазом.

Председатель сделал паузу, а затем с вызовом посмотрел на Викторию.

– Такие девушки, как ты, всегда с пренебрежением относятся к работе в районных газетах, – продолжил Соколов. – И никогда не ценят подобный опыт. Неужели тебя, как журналистку, не интересует научное и экономическое развитие твоего родного края?

– Такие, как я, с пренебрежением относятся ко всем проектам, которые не учитывают мнение собственного народа и исторические ошибки, – ответила Вика. – Среди людей, следящих за этой историей, нашлись независимые экологи и инженеры. По их мнению, аккумуляторный завод может навсегда загрязнить почву и близлежащие территории, когда будет введен в эксплуатацию. А здесь у вас есть экологическая ферма, которая району и продовольствие приносит, и налоги платит. Учитывая репутацию ПСО «Надежность и комфорт», отвечающей за строительство, люди боятся еще и потенциальных рисков, которые будут вызваны использованием устаревшего оборудования.

– Слухи, домыслы и вранье, которыми люди забивают себе голову, – ответил председатель. – Поменьше надо слушать тех, кому дай только повод повозмущаться, да пореже в эти ваши телеграм-каналы заглядывать. Хочешь, как лучше для людей, а им всё не нравится.

– В нашей истории есть ужасный пример, когда халатность, а затем умышленное замалчивание фактов обошлись очень дорого огромному количеству людей. Люди помнят о трагедии на Чернобыльской АЭС, а потому скептически относятся к инициативам чиновников, которые сначала игнорируют мнение народа, а затем отказываются считаться с последствиями.

Лицо Жабина задрожало. С одной стороны, редактор успел проникнуться уважением к молодой журналистке за ее прямоту. С другой – Николай Соколов был человеком, с которым он ну очень не хотел ссориться.

Председатель поднялся с кресла и подошел к окну, встав к собеседникам спиной. Было видно, что он борется с эмоциями. Соколов сделал глубокий вдох и выдох, словно пытался успокоиться. Затем председатель вновь обратился к Вике:

– Ну, милочка, ты можешь думать всё, что угодно, но давай посмотрим на факты. Ближайшие два года ты проработаешь в газете «Залесская правда». И выбора у тебя нет. Ну разве только ты не готова компенсировать стоимость своего обучения. Мы глубоко уважаем твое мнение, однако развитие интересов всего района для нас намного важнее. Поэтому я повторюсь: если для вас обоих смерть несчастной девушки – важный инфоповод, то расскажите об этой ужасной трагедии. Только не спугните десятки будущих специалистов и не оставьте нас без денег.

2

Старший лейтенант Дмитрий Николаевич Соколов вышел из служебного УАЗа и захлопнул за собой дверь машины. Затем, поправив фуражку, он направился к дому механика Стаса.

Молодому офицеру двадцать пять. Он высок и широк в плечах. Соколов младший унаследовал от отца мощное, слегка вытянутое лицо. Но брови у сына более плавные и мягкие. Под фуражкой спрятались короткие русые волосы.

Подойдя к дому, Дима постучал в дверь, и та отворилась. Перед милиционером показался Стас, местный механик. Мужчина выглядел печально и неопрятно: красное лицо, опухшие веки, жирные кучерявые волосы.

– Старший лейтенант Дмитрий Соколов, – произнес милиционер, показывая удостоверение. – УВД Залесского района.

Стас впустил Диму в дом и закрыл за ним дверь. Молодой офицер быстро пробежал взглядом по помещению, в надежде найти хоть что-нибудь полезное для дела. Затем мужчины прошли на кухню и сели за стол, на котором стояла пепельница, наполненная окурками, и начатая бутылка водки.

– Чем могу быть полезен, товарищ старший лейтенант? – спросил механик. Дикция выдавала небольшое количество выпитого алкоголя.

– Вы последний, кто видел Марию живой. Я хотел бы получить всю возможную информацию.

Стас глубоко вздохнул и задумался. Дима внимательно изучал его лицо: досада, печаль, отеки под глазами. Казалось, будто механик вспоминает последние часы, восстанавливая в голове последовательность событий. Но начал он историю с конца.

– Я проснулся, когда она уже покидала дом. На часах еще не было и шести. Накануне вечером она сказала, что с утра будет спешить в город – к родным на выходные. Я поднялся с постели и предложил ей немного задержаться. Она уже была одета и спешила к выходу.