Я вас всех убью. Часть первая

– Скажи, – медленно начала Василя, – а ты видела Руслана?

– Нет. – Покачала в ответ головой женщина. – Его тоже привезли сюда, но мать нас к нему даже не подпустила.

– А моя дочь? Что стало с ней?

– Мы о ней позаботились. – Тихо ответила мама. – Папа пригласил муллу, и он провел джаназу. Все, как положено. Прочитал шахаду, девочку обмыли, дали имя, завернули в саван и похоронили. Рядом с твоей тетей.

– Спасибо, мама. – Василя сглотнула комок, внезапно вставший в горле. – Спасибо. Можно я побуду одна? Я хочу немного поспать. Тебе тоже нужно отдохнуть. Ты очень сильно устала. Не переживай – со мной теперь всё будет в порядке.

Женщина встала и наклонившись, легко коснулась губами лба дочери.

– Поспи. Я позвоню папе и скажу ему что с тобой всё хорошо. Он очень сильно волновался за тебя.

Девушка позволила маме уложить себя. Она прикрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула, успокаивая дыхание. Сердце, растревоженное разговором, постепенно умерило свой бег и забилось ровно и размеренно.

Едва слышно стукнула дверь и тишина широким пологом накрыла палату. Сон такой нужный, все не приходил. Мысли, лихорадочно наталкиваясь одна на другую, пробегали в голове, но сознание оставалось удивительно ясным и чётким.

Для девушки не было загадки в произошедшем, все было понятно, как никогда. Руслана убили. В этом не было никаких сомнений. И те, кто это сделал, живы. Они дышат, едят, пьют, смеются, делают разные гадости и живут. Хотя так и не должно быть.

Василя почувствовала, как её распирает злоба. Дикая, первобытная, всепоглощающая ярость, охватила девушку..

И тут она успокоилась и взяла себя в руки. Василя вспомнила эту злосчастную, мельком увиденную трубу, что упала сверху и ни минуты не усомнилась в том, что её скинули с крыши.

Примерно неделю назад, Руслан как-то раздобыл ключи от чердака и устроил специально для неё пикник на крыше.

Прикрыв глаза, Василя снова, как наяву, пережила тот удивительный вечер. Как Руслан пришел домой, где она с нетерпением ждала его, как сам собирал продукты, делал бутерброды с ветчиной, с сыром и рыбой, как мыл фрукты и укладывал все это в сумку, открыл бутылку красного вина, чтобы не возится на крыше. И уже на пороге вспомнил, что не положил свечи.

Как затем они, тихонько, друг за другом поднялись по лестнице, к решетке, что перекрывала вход наверх, и как осторожно, стараясь не шуметь, что бы не услышали жильцы, Руслан открыл дверь, пропустил её и снова закрыл на большой висячий замок. Они долго стояли и целовались в темноте чердака и только потом поднялись на крышу.

Она отчетливо помнила этот обрезок трубы, залитый бетонным раствором, около метра длиной, оказавшийся необычно тяжелым и как Руслан откатил его в сторону, к парапету, чтобы удобнее расстелить плед. А потом они вдвоем долго сидели на теплой, ещё не остывшей от дневного солнца крыше, хотя Руслан, как старая бабушка, все ворчал что-то себе под нос про простуду и подсовывал ей под попу туристическую сидушку и пытался накинуть на плечи второй плед. А она..

Она просто села прижавшись к нему спиной и довольная затихла, наслаждаясь теплом его тела, его ладонями на её груди, его дыханием, урчанием живота и легким дыханием, шевелящим её волосы.

– Я их всех убью. – Тихо, но твердо сказала девушка. – Сколько бы их ни было. Узнаю, кто это сделал.. Найду и убью.. Всех…

Василя несколько раз глубоко вздохнула, прикрыла глаза и неожиданно для себя уснула. Очень редко случалось так, что ей что-то снилось, всего лишь считанные разы в её жизни и было это в детстве и в последние месяцы жизни, когда они с Русланом начали жить вместе.

Она поворачивалась к нему спиной, нетерпеливо ожидая, когда он обнимет её со спины и довольная засыпала. И ей снились сны. Яркие, удивительно солнечные и счастливые и Василя просыпалась утром с улыбкой, вспоминая что там было.

Вот и сейчас она увидела сон.

… Беззаботно помахивая снятыми босоножками, Василя шла по дороге, огибавшей березовую рощу. С высокого, напоенного глубокой, весенней синевой неба ласково светило солнце, вдоль дороги поднималась изумрудная трава и березы что-то тихо шептали распустившейся листвой. Это все напоминало их поездку на родину Руслана, в его родную деревню.

Большое село, вольно раскинулось на высоком берегу большого озера-старицы, когда-то бывшего основным руслом реки, но сейчас отступившей и величаво несшей свои воды по новому пути. Прямые, строгие улицы, выстланные асфальтом, большие участки с неизменным садом, где росли плодовые деревья, укрывавшие своей листвой дома от жары и дарящие желанную прохладу.

Недалеко от центральной площади, куда сбегались улицы, и где разместились Дом Советов с мэрией, Дом Культуры, магазины и большой базар, стояла мечеть с минаретом, откуда как положено пять раз в день, муэдзин призывал на намаз.

Все это Руслан показал Василе, когда они, провожаемые внимательными взглядами жителей, прогуливались летними жаркими днями. Его отец был родом отсюда и Руслан все своё детство провел у дедушки с бабушкой, изучив каждый уголок, перезнакомившись с сельчанами и заведя много друзей, так что его приветствовали почти на каждом шагу.

А люди в возрасте считали своим долгом поинтересоваться, что за девушка держит его за руку, и когда узнавали, что это невеста, поздравляли и желали долгих и счастливых лет жизни. От этих пожеланий и одобрительных взглядов односельчан, Василя невольно краснела от удовольствия и теплая волна любви и нежности поднималась из её сердца, от чего дыхание на какое-то мгновение пресекалось.

Однажды вечером они сбежали из дома, из под ласковой и ненавязчивой опеки старших и гуляли до утра, встретив ранний рассвет на берегу реки, сидя на прихваченном из дома покрывале и глядя на костер, выбрасывающий вверх упругие языки пламени, на котором они разогрели купленные в круглосуточном магазине охотничьи колбаски, нанизав их, как на шампуры, на срезанные прутики, запивая все минеральной водой из бутылки и перемежая еду сладкими поцелуями. Это была самая счастливая ночь для Васили. И вот сейчас ей снилось как…

… Руслан догнал Василю и пошел рядом, нежно прихватив её ладошку своей рукой. Так они шли, дурачась и загребая босыми ступнями дорожную пыль, время от времени взбивая бурую взвесь так, что она легким облаком поднималась вверх, нехотя опускаясь снова на дорогу, на подол короткого платья девушки, на подвернутые до колен брюки Руслана.

Наконец дорога привела к зеленым воротам, с аркой наверху. По обе стороны, влево и вправо, убегал высокий деревянный забор из частого некрашеного штакетника. В глубине участка, под развесистыми деревьями, стояла небольшая приземистая сторожка, с двумя окнами, глядевшими в палисад.

Из домика вышел старик, несмотря на теплую погоду, в толстом халате и в тюбетейке, плотно сидевшей на голове. Он стоял и бесстрастно смотрел на них, неспешно, плавными движениями оглаживая длинную, но негустую седую бороду. И девушка узнала место, куда они пришли. Это было кладбище. Именно здесь были похоронены прабабушка и прадедушка Руслана. И его отец лежал там, рядом со своими родными.

– Дальше тебе нельзя. – Тихо сказал Руслан, останавливаясь и поворачиваясь к девушке. – Я должен идти один.

– А почему это мне нельзя? – Весело спросила Василя, удивленно округлив глаза. – У тебя есть от меня секреты?

– Нет. – Отрицательно покачал головой Руслан. – И ты знаешь об этом. Просто тебе туда ещё рано. Приходи меня навестить. Пожалуйста. – Тихо добавил он.

Его ладонь выскользнула из руки, как девушка ни силилась её удержать. Руслан повернулся и направился к зеленой калитке, справа от ворот.

Василя попыталась пойти за ним следом, догнать, но что-то незримое, плотное и упругое, преградившее путь, не пустило её и она не могла сделать ни одного, даже самого короткого шага.

Девушка хотела закричать, но из горла не вырывалось ни единого звука. Стоя с бессильно сжатыми кулаками, прижатыми к груди, она со слезами на глазах смотрела, как Руслан вошел в калитку, прикрыл её за собой и подошел к старику.

Старик-смотритель поднял обе руки и склонив голову на грудь, что-то зашептал. Он провел ладонями по лицу и повернувшись пошел вглубь участка, за деревья. Руслан последовал за стариком и они скрылись из виду, следуя изгибу тропинки. Но перед тем, как поворот скрыл их, Василя увидела, как маленькая, детская фигурка подошла к мужчине и доверчиво взяла его за руку. И так, вместе, они ушли…

… Василя глубоко вздохнула и от этого движения проснулась. Она почувствовала, что кроме неё в палате есть кто-то ещё, но не открывала глаза, стараясь унять гулко бьющее сердце. Наконец дыхание успокоилось и Василя взглянула на посетителя.

– Привет. – Негромко сказала она.

– Ой.. – Вздрогнув всем телом, повернулась к ней от окна Алёна, роняя на пол яблоко, покатившееся куда-то под кровать. Девушка тут же наклонилась и с сопением полезла его искать.

– Алёна, да брось ты его. Потом достанешь. Измажешься ещё вся в пыли.

– Да нет, не измажусь. – Откуда снизу донесся голос Алены. – Тут чисто. Ну не совсем чисто, но пыли нет, наверное постоянно убирают.

– Вылезай, я тебе говорю. – Строже сказала Василя и девушка послушалась её.

Она поднялась с пола, встала перед кроватью и уставилась на подругу широко открытыми васильково-синими глазами, так похожая на наивную четырнадцатилетнюю девочку-восьмиклассницу.

– Не смотри на меня так. – Фыркнула Василя. – Знаю я, что ты совсем не та, кем пытаешься выглядеть. Взрослая девушка двадцати одного года, а ведешь себя как школьница.

– Фу, Васька, – скривила в ответ рожицу подруга и придвинула поближе стул к кровати, – вот с тобой совсем неинтересно. Все-то ты видишь заранее. А на мужиков знаешь как действует. – Похвасталась она, усаживаясь на стул. – Слушай, я тут одного черномазика видела. Такой хорошенький – высокий, нос большой с горбинкой, волосы в завитушках таких мелких, как у барашка. Знаешь, – жарко зашептала Алена, склонившись к подруге, – я читала, что если у мужика нос горбинкой, то и член у него большой.

– Вранье все это. – Фыркнула в ответ Василя. – И про нос, и про большой палец и про прочее..

– Ну конечно. – Скривилась девушка. – Куда нам до тебя. Ты-то этого добра перевидала побольше чем мы все, вместе взятые. Слышала я все эти разговоры про тебя.

– Знаешь что, подруга. – Сухо обрезала Василя. – Скажу тебе одной, как на духу – слухи о моем блядстве сильно преувеличены. Их распускают те, кто хотел меня поиметь, но у них ничего не получилось. Вот как-то так. Ты чего пришла? Рассказывай.

Алена скривилась, как будто надкушенное яблоко, которое она нашла все-таки под кроватью и держала в руке, было кислым дичком и помотала головой.

– Ну я пришла узнать, как ты себя чувствуешь. – Сказала она. – Амир попросил узнать. Беспокоится он за тебя. Да, и кстати – а ты чего одна в палате лежишь? Кроватей четыре, а ты одна.

– Как же, – усмехнулась Василя, – беспокоится он. Что, Вазген приезжал? – И усмехнулась, увидев как смущенно кивнула подруга. – Сказала бы сразу, что Вазген объявился. Вот когда Амир начинает беспокоится. Причем постоянно. А одна я лежу, потому что это реанимация. И кроме меня здесь никто больше не умирает.

– Ух ты. – Простодушно сказала девушка. – Хорошо хоть так. Я так и подумала. То есть нехорошо, что ты умираешь, а больше никто не умирает. И это тоже хорошо. Или плохо?? Блин, я запуталась. В общем Вазген мне и сказал, что ты лежишь в реанимации. Я думала, тут совсем все будет плохо. А ты очень даже ничего. Ну да. – Просто кивнула Алена. – Он тоже про тебя спрашивал и Амир сказал мне чтобы я тебя проведала.

– И что они хотят? – Равнодушно поинтересовалась девушка и увидев, как подруга открыла было рот, перебила её. – Подожди, дай я сама попробую догадаться. Хотя что тут угадывать? – Пожала она плечами. – Наверное, хотят узнать, когда я смогу выйти на работу? Вазген наверняка знает, что я потеряла ребенка.

Алена только растерянно кивнула головой.

– Ну да. У него оказывается младший брат здесь работает. Урологом. Он про тебя и узнавал.

– Все о кармане своем беспокоится. – Презрительно бросила Василя.

– Ну и что тут такого? – Вздернула голову Алена. – Правильно делает. С тех пор, как ты ушла, у нас реально клиентов стала меньше. Светка постоянно косячит, и Надя совсем ни о чем.. Платить стали хуже. Ты же знаешь, что на тебя много народу ходило. И Арам Русланович приходить перестал.. Ему Вазген звонил, спрашивал, что ему будет интересно увидеть, а тот и сказал – вот раньше у тебя была изюминка, а теперь одни сухофрукты..

Василя горько усмехнулась.

– Ну да, ну да – деньги он загребал с них, а мне платить не хотел нормально. Все жаловался – нет налички, нет налички. Совсем бизнес плохой стал.

– Но ты же его тогда хорошо нагнула. – Прыснула легким смехом девушка. – Когда пришла и сказала, что уходишь. Как он забегал и засуетился.. Думал, что ты к Шимину уходишь.. Все вокруг тебя крутился, в глаза заглядывал.. Все никак не мог поверить, что ты просто уходишь. Не к его конкурентам. А вообще в никуда..

– Ну почему в никуда? – Пожала плечами Василя и поморщилась от острой боли, волной прокатившейся по телу и замерла, пережидая приступ. – Это он ещё о моей беременности не знал. – Ухмыльнулась девушка. – Кстати, когда Шимин узнал, что я от Амира ухожу, он тоже мне звонил. И кто, интересно, ему мой номер телефона дал? – Глянула она на подругу и увидев, как её щеки заалели, догадливо протянула. – Так я и знала, что это ты меня слила. Больше-то некому было. Вот значит как. То-то ты спрашивала, не хочу ли я в другой клуб перейти..

– Ну прости.. – С вызовом бросила Алёна. – Он бы номер и так узнал. Не у меня, так у кого-нибудь ещё. Просто Шимин предложил мне работу, но только условие поставил, что бы я тебя уговорила к нему пойти. Я же тоже не знала, что ты совсем хочешь перестать танцевать.

– Ладно. – Примиряюще сказала Василя. – Что было, то было. И прошло.. Теперь нужно жить дальше.

– Вася, – заискивающе начала Алена, – и правда – а что ты теперь будешь делать?

– Что-что.. То же, что и раньше. Можешь обрадовать Амира – вот поправлю здоровье, приведу себя в форму и приду. Но только если он мне нормально платить будет. А то уйду в банк работать, там хоть зарплата маленькая, но зато стабильная.

– Понятно. – Не скрывая радостной улыбки, сказала подруга. – Мы же с тобой номер восстановим? Ну тот, наш..

– Посмотрим. – Задумчиво ответила Василя. – Есть у меня пара идей, и я хочу сольно потанцевать. – И глядя как вытянулось лицо девушки, добавила. – Не куксись ты, я тебе тоже номер поставлю, но только с одним условием.

– Каким? – Тут же спросила Алена, напрягшись как струна. – Я на все согласная.

– Так уж и на все?

– Да!. На все!. – Подтвердила девушка.

– Успокойся. – Василя приподнялась на кровати. – А то заискрила вся. Ничего такого я от тебя не потребую – ни процентов, ни постели, ни прочих гадостей. Пахать только придется и тогда номер получится просто конфетка. Согласна?

– Да-да, конечно. – Как китайский болванчик закивала головой Алена.

– Вот и договорились. Только учти – я учительница строгая, если что не по мне будет, то и плюха тебе сразу прилетит. Понятно?

– А чего сразу драться это обязательно? – Удивленно округлила глаза Алена.

– Эх, ты, малолетка, – укоризненно сказала Василя, – тебя, наверное, совсем плохо гоняли и не учили толком, как меня. Так что если хочешь быть солисткой, готовься пахать и по-другому быть не может. Тогда может и станешь как я, экзотическим фруктом. А не паршивым сухофруктом сомнительного качества. И еще передай Амиру, пусть закажет новые пилоны – на старых я работать не буду, уйду к Шимину. – Девушка усмехнулась. – Я ему потом скину ссылку на товар и на сайт магазина. И продавцу позвоню, скажу что от меня придут. – Василя поманила подругу ближе к себе. – И особенно тщательно донеси до него, что если он опять решит сэкономить, и даже просто подумает, что пилон это всего-навсего обычная хромированная труба, ай, ничего страшного, закажу в строительном магазине и так сойдет, то он сильно ошибется – не сойдет и не прокатит. Хочет хорошее шоу – пусть сначала расстегнет кошелек. Ты меня поняла?

– Да, поняла. – Снова закивала головой Алена, мечтательно прикусив губу и было видно, что мысленно она уже видит, как порхает на пилоне, выполняя головокружительные трюки и как восторженно ахают в зале мужчины и ревниво вздыхают женщины. Как раскланивается после выступления, принимая букеты от поклонников. А возле гримерки, с самым большим и красивым букетом ждет ОН, Мужчина с большой буквы, который подхватит её и увезет с собой.

– Вот и хорошо. – Грубо оборвала мечты девушки Василя. – Раз поняла, давай выметайся отсюда. Если ты не забыла, я так-то болею и мне нужен отдых. Не забудь позвонить Амиру и все в точности передать. И вот ещё что..

– Что? – Предупредительно замерла Алена.

– Начинай с сегодняшнего дня заниматься. Повтори все, что мы с тобой учили. Как только выйду из больницы, а мне сказали что я здесь надолго не задержусь, – лихо солгала Василя, твердо решив для себя выписаться как можно быстрее, – все мне покажешь. И раз мы решили с тобой снова работать, то не дай аллах ты что-то сделаешь не так, как я тебя учила. Выпорю! Поняла? Возьму кожаный ремень, у меня как раз есть, от дедушки достался и нахлестаю так, что неделю сидеть не сможешь!. Зато наука будет!

– Да ты что?. – Начала было Алена, но увидев, как свирепо Василя смотрит на неё, благоразумно замолчала. – Хорошо, сделаю так, как ты сказала. Ну я пошла?

– Иди. – Милостиво кивнула Василя.

Дождавшись, пока подруга уйдет, она встала и осторожно прошлась несколько раз по палате, ожидая боли, рези, кровотечения, да всего, что угодно, но ничего этого не было.

Была лишь дикая усталость, от которой хотелось лечь и заснуть. И не просыпаться долго-долго-долго. Может вечность. А может и никогда.

Справедливо рассудив, что вечность это уже перебор, да и долго-долго-долго спать тоже не очень хорошо, а вот часов восемь в самый раз, девушка легла снова в кровать и уснула, едва прикрыв глаза.

Глава 4

Утреннее солнце через высокие окна щедро заливало светом просторные коридоры больницы, по которым после завтрака, не торопясь, разбредались по своим делам пациенты гинекологического отделения. Кто-то шел в палату, чтобы вздремнуть часок-другой перед обедом, кто-то шел на вновь назначенные процедуры, а кто-то торопился к своим подружкам, чтобы вдоволь обсудить последние больничные новости. Правда этим в основном грешили старожилы, все и всё про всех знавшие, и не устававшие говорить об этом.

Василя медленно брела по больничному коридору, прижимая руку к животу. Ничего не болело, но временами накатывала такая слабость, что черная пелена волной закрывала глаза и приходилось останавливаться, чтобы унять бешено бьющееся сердце и переждать подступающую к горлу тошноту.

Она старалась идти вдоль стены, что если всё-таки вдруг ноги откажут и сознание начнет уплывать в страну грез, как любила говорить Маша, её лучшая подруга, то хорошо если рядом окажется что-то прочное, что поможет по крайней мере хотя бы с размаху не грохнуться на пол. И так как здесь все в основном больные, жалкие и слабые, то пусть это будет хотя бы стена, тем более крепких, сильных мужчин, готовых помочь, в гинекологии точно нет.

Хотя как это нет? Вот один нарисовался, прямо по курсу, не сотрешь его ничем. Василя недовольно поморщилась, продолжая идти неторопливым шагом, а навстречу ей, так же не торопясь шел уже знакомый практикант.

– Здравстуйте. – Остановившись прямо напротив и преграждая ей дорогу, сказал негр-практикант, вместе с врачом приходивший к ней на осмотр.

– Фак ю, нигга.. – Вяло проговорила девушка, останавливаясь и не делая попыток его обойти. Да и попробуй такого двухметрового верзилу обойти, день, наверное, точно потеряешь. Василя тоже была немаленького роста, но даже её метр восемьдесят не производили обычного впечатления рядом с крупным парнем, заступившим путь.

– Ну вот зачьем ви так? – Возмущенно вопросил негр, всплеснув руками. – Чьто яа вам плохього сделал?

– А что такого? – Деланно удивилась Василя. – Я просто поздоровалась. Вы же в Африке так все друг друга приветствуете? Или как-то по-другому здороваетесь? Уж простите меня, дурочку, в ваших Африках я не была. В Америке вот была, там черные все так приятелям говорят.. А ещё называют их бро..

– Почьему ви думаете что я из Африка? Я приехаль к вам из Франция. И менья зовют Франсуа.

– Очень неприятно. – Ответила девушка. – И совершенно ненужная мне информация..

Стоявшая неподалеку пожилая полная женщина, одетая в выцветший махровый халат неопределенного, кажется когда-то голубого цвета, с пегими волосами собранными в большую гульку на макушке, с интересом прислушивающаяся к их беседе, видя, как громко, на повышенных тонах, они разговаривают, решила вмешаться.

– Девушка, – сказала она, подходя ближе, и в предвкушении скандала даже подергивая кончиком своего большого, похожего на картошку, носа, – почему ты так грубо с доктором говоришь? Как тебе не стыдно, – укоряюще проговорила она, – вроде взрослый человек, самостоятельный, а скандалишь. Была бы ты моей дочкой, я бы тебе-то подол вздернула, да по попе ремнем бы дала, что бы врачей уважала. Они нам жизни спасают, а ты.. Как ты себя ведешь?

– Женщина! – Строго ответила ей Василя. – Никакой он не доктор, а простой санитар. Если кто-то вам сказал, что он врач, то вам нагло наврали. И вообще не мешайте мне разговаривать с моим бывшим мужем. Вы бы только знали, что он делал. Он меня часто обижал, бил и аборт заставил сделать. А я хотела ребенка. И теперь у меня никогда не будет детей. А все из-за него, чурбана бесчувственного. А я его так любила..

Девушка отвернулась и громко, жалостливо всхлипнула, делая вид, что вот-вот заплачет.

Женщина, ожидавшая что ей будут грубить и готовая ответить тем же, замерла, словно получила увесистую оплеуху. Её щеки, отвисшие вниз, как у брыли у старого бульдога, затряслись от возмущения и она цепко вцепилась в рукав халата Франсуа и завопила, переходя на визг.

– Ах ты, хулиган!. Да как ты вообще посмел сюда явиться-то? Бесстыжие твои глазищи!. Сначала девочку обижал, а теперь поди пришел прощения просить?! Не будет тебе такого!. Убирайся отсюда!.

Она так напирала на бедного парня своим выступающим вперёд животом, что он отступил назад и замер, прижавшись спиной к стене, не имея возможности вставить хотя бы одно слово в тот поток криков, что лился на него разъяренной женщиной.

– Ну вы сами тут дальше разбирайтесь. – Сказала Василя, удивленная, но тем не менее довольная произведенным эффектом и видя, как по коридору, по направлению к ним от медсестринского поста торопятся дежурный врач и медсестра, поспешила ретироваться.

Она дошла до лестничной площадки и принялась не спеша спускаться вниз, осторожно ставя ноги и опираясь на перила, чтобы не упасть.

– Да, мать, – негромко сказала Василя самой себе, добравшись до первого этажа и остановившись перевести дух, чувствуя как у нее от слабости начала кружится голова, – что-то ты совсем сдала. А ведь могла спокойно на десятый этаж без передышки взбежать. Укатали меня немного крутые горки. Ну ничего, это ненадолго. – И припомнив, что только произошло, усмехнулась. – А прикольно с этим ниггой получилось. Да, правильно говорил дядя Рауф – сделал гадость, в сердце радость..

Девушка прошла широким коридором, миновала турникет с охраной и толкнув дверь, вышла на улицу. Ей хотелось прогуляться и подышать свежим воздухом, тем более врач настоятельно рекомендовал моцион, и парк, расположенный рядом с больничным корпусом, как нельзя более подходил для прогулок, хотя и был полон людей, слоняющихся по выложенным плиткой тропинкам, сидевших тут и там на красивых удобных лавочках.

Солнце мягко пригревало с высокого, синего, без единого облачка неба. И деревья, едва слышно шелестевшие листвой под легким теплым ветерком, дарили желанную тень, располагавшую к отдыху.

Василя прошла тропинками, оглядываясь вокруг и увидела пустую лавочку, стоявшую немного поодаль от остальных, на которой никто не сидел. Может потому что тень уже не закрывала её и никто из больных и родственников, пришедших их навестить, не хотели сидеть на свету, предпочитая прохладу. А возможно потому что до нее просто еще никто не дошел, предпочитая сидеть поближе, где есть свободные места.

Василя всегда любила, когда грело солнце и поэтому без раздумий уселась на теплое сиденье и с наслаждением прикрыла глаза, расслабленно откинувшись на спинку.

Она сидела и слушала как шебуршатся птицы в листве, занимаясь своими птичьими делами и деловито перекликаясь между собой, как кто-то шуршит в траве, еще не подстриженной работниками до состояния прически призывника, готового к воинской службе, слышала отдалённый гул машин, ненавязчиво доносившийся с улицы. И чувствовала, как постепенно успокаивается, привыкая к тому, что горечь утраты уже никуда не уйдет. А переживания, пусть и не ушедшие совсем, но постепенно притупившиеся, становятся частью души и с этим придется жить дальше. Василя глубоко вздохнула, понимая, что ничего ни вернуть, ни изменить нельзя, это теперь и есть жизнь.