Что мне сказать тебе, Мария-Анна

Взволнованная королева глядела на него во все глаза.

Шон Денсалье, явно довольный собой, проговорил:

– И представьте себе, Ваше Величество, двое караульных у Каретных ворот, действительно видели как из Сада Дианы вышел высокий человек с немалым мешком на плече. Они признали в нём протиктора, он объявил им что исполняет приказ лейтенанта Ольмерика и должен немедля отвезти турецкий ковер к мастеру Везолини в Руано. И, клянусь богом, Ваше Величество, эти олухи пропустили его, ни слова ему не сказав. Естественно я приказал обоих поместить под стражу, их конечно же следует незамедлительно повесить за их разгильдяйство.

Королева отвернулась, чтобы командор не видел смятения чувств на её лице.

Она был потрясена и уязвлена до глубины души. Так просто. Так просто. Он засунул Роберта в какой-то мешок и как ни в чем не бывало вышел из дворца, прошел через сад и ворота и исчез. И никто его не остановил. Ну конечно, она ведь сама нарядила его в форму своих верных протикторов, сделала элитным телохранителем который подчиняется только ей и своим офицерам. И простые караульные не посмели мешать ему.

У королевы пылало лицо от досады и злости.

Но почему же Роберт лежал неподвижно у него на плече, задалась она вопросом. Почему же он не кричал, не вырывался? И ей стало совсем плохо. Видимо её сын был уже безмерно слаб или в обмороке или может быть даже этот негодяй оглушил его. У королевы потемнело в глазах. Она покачнулась. Но её тут же поддержали сильные руки молодого мужчины.

– Ваше Величество?! – С тревогой произнес Шон Денсалье.

Она повернулась к нему. Ощущение его близости, его ладоней на своем теле помогло ей прийти в себя. Сейчас в этом не было никакого чувственного и сладострастного подтекста, ей просто стало легче от мысли что рядом есть сильные надежные люди и она не одна.

Но как только глаза их встретились, тот самый подтекст всё же дал о себе знать, вздрогнув томительной тягучей струной где-то внутри неё. Она, прижавшись к нему чуть сильнее, тихо спросила:

– Ты ведь его найдешь, Шон?

– Конечно, Ваше Величество, – ответил он также тихо. – Весь мир переверну, но найду этого мерзавца и брошу к вашим ногам.

Она высвободилась из его объятий.

– Я говорила о своём сыне, командор. В первую очередь я думаю только о нём. Что случится с этим подлым негодяем для меня вторично.

– Простите, Ваше Величество. Конечно же главное спасти Роберта. Я сделаю всё что в моих силах чтобы вернуть вам сына. Как бы вы не относились ко мне, Ваше Величество, клянусь богом, у вас нет более верного слуги чем я. И если Азанкура было не достаточно чтобы вы поверили в это, я готов без устали доказывать это вам каждый день. Дайте мне лишь шанс.

И он встал перед ней на одно колено и склонил голову.

Мария-Анна внимательно поглядела на него.

"Господи, какой позёр!", подумала она. "Впрочем как и все мужчины. По крайней мере те из них кто действительно могут называться мужчинами".

– Встаньте, мой командор, – ласково сказала она. – Я вам верю.

Он поднялся. И по его лицу отчетливо читалось что он польщен нежной интонацией её голоса.

– Я не сказал вам еще кое-что, Ваше Величество. Мои солдаты поспрашивали разную челядь что во дворце и вокруг и один лесоруб рассказал что ночью он видел на дороге в Орли, саженях в ста наверно от внешней стены дворца добротный экипаж с четверкой лошадей. – Шон многозначительно посмотрел на королеву. – Готов дать руку на отсечение, Ваше Величество, что этот экипаж ожидал Гуго и принца. И значит выходит у этого Гуго есть какие-то приспешники.

Королева действительно была поражена этим сообщением.

Придя в себя, она резко спросила:

– Вы отправили погоню?

– Конечно, Ваше Величество. Я послал солдат по всем дорогам от Фонтен-Ри, не только по той что ведет в Орли. Приказал им останавливать все экипажи подряд и хватать всех мужчин в компании двенадцатилетних мальчиков.

Королева прошлась по кабинету, нервно потирая предплечья.

– Возможно он просто нанял экипаж в городе.

– Ну тогда интересно как он это сделал, если всю дорогу от Сент-Горта до охотничьего домика, а затем и до Фонтен-Ри он постоянно был под наблюдением.

– Вы хотите сказать, граф, что кто-то из моих людей помогает ему?

– Я ничего не хочу сказать, Ваше Величество, я просто спрашиваю. – Он чуть помялся и добавил: – Но я думаю мне бы очень помогло в поисках, если бы я знал кто он такой этот Гуго Либер. – И командор выразительно посмотрел на королеву.

Та, не выдержав его взгляда, отвернулась и прошлась по кабинету.

– Чем же это может вам помочь?

– Я хочу знать кто он такой, Ваше Величество, – повторил он, но произнес это очень мягко, почти просительно.

Королева вздохнула.

– Этот человек злодей и смутьян. Он очень умен и опасен.

– Мне он сказал что он обычный бедный рыбак из Бретонии, которого его лэндлорд, один из северных баронов, забрал на Войну Священной лиги. После чего, как я понял он побывал в плену у испанцев, и вообще много скитался.

Мария-Анна задумчиво поглядела на мужчину.

– Он может сказать что угодно, граф. Я вообще полагаю, что он не совсем в себе. Он часто рассказывает о себе странные вещи. Но он действительно был в плену у испанцев, а также жил среди мавров и на Черном континенте.

– Но, Ваше Величество, ради бога, зачем вы вытащили его из подземелий Сент-Горта и привезли в свой дворец?!

– Господи, граф, вы такой недалекий! – Чуть ли не с отчаяньем воскликнула Мария-Анна и у Шона Денсалье возникло четкое ощущение "déjà vu". – Ну зачем бы я еще вытаскивала этого негодяя из тюрьмы, если только не ради того чтобы спасти своего сына?

– Как же он…, – недоуменно начал граф.

Королева его перебила.

– Он алхимик и врачеватель, чернокнижник, если хотите. Безбожник и еретик, окончательно погрязший во всех этих отвратительных тайных искусствах, но так или иначе, ему открылись какие-то секреты жизни и смерти и он действительно может помочь тяжело больному человеку. Однако он не слишком в этом усердствовал, а больше преуспел в свершениях различных богомерзких деяний. В конце концов творимые им беззакония переполнили чашу божьего и человеческого терпения, и инквизиция обрекла его на вечное заключение в Сент-Горте. И, клянусь богом, я до последнего не хотела обращаться к нему. Но эта проклятая ведьма уверила меня что этот человек действительно способен исцелить Роберта раз и навсегда и в расплату за свою свободу он сделает всё что я потребую. Ему дескать надо только прикоснуться к мальчику и совершить какие-то там пассы. И что мне оставалось делать, Шон? Что?!

Командор внимал королеве как малый ребенок внимает сказкам старого деда. Ему казалось что всё совершенного логично и правильно, всё становится на свои места.

– Конечно я помчалась на Бычий остров, вытащила его из камеры и даже когда он потребовал жизнь начальника тюрьмы, который кажется издевался над ним, я не моргнув глазом согласилась.

Она приблизилась к мужчине, глядя ему в глаза.

– А он обманул меня, Шон, – с горечью сказала она. – Но я и представить себе не могу зачем бы ему понадобилось похищать Роберта. Я и так готова была ему дать всё чего бы он не попросил, пусть он только хотя бы попытается спасти моего сына. Я обещала ему полную свободу, денег сколько он пожелает и даже полностью снаряженный корабль, на котором он может уплыть куда угодно.

И она очень доверчиво, блестящими от слез прекрасными серыми глазами взглянула на молодого мужчину. Тот был очень тронут этим умоляющим взглядом. Граф еще никогда не видел Марию-Анну столь слабой и беззащитной. Ему очень захотелось обнять её, прижать к своей груди, погладить по голове, успокоить.

Но тут его посетила другая мысль.

– Однако, Ваше Величество, я так понял что вы знали его и раньше. Еще до Сент-Горта. – Он припомнил Луизу Бонарте. – Мне даже показалось что вы… как бы это сказать, вроде как были дружны с ним.

Королева некоторое время пристально разглядывала его.

– Вам показалось, командор. Вам и Луизе Бонарте.

Лицо графа вытянулось.

– Я слышала об этом человеке. Слышала очень многое. В конце концов когда судьи и прелаты судили его, я следила за этим делом. Я была молода и любопытна. Но не более того. Если я и была приветлива и может даже мила с этим человеком, то лишь потому что он был моей последней надеждой на исцеление сына.

Она приблизилась к графу.

– А теперь командор ступайте. У вас есть целая армия и я прошу вас найдите мне этого негодяя и моего сына. У нас мало времени, Шон. Мне страшно об этом думать, но без надлежащего врачебного ухода как долго протянет Роберт я не знаю. – Её глаза наполнились слезами. Она отвернулась, вытирая их.

– Я попрошу графа Согье содействовать вам всеми доступными ему средствами, – проговорила она и отошла к столу. – Ступайте, Шон.

Он еще постоял, разглядывая её и думая о каких-то своих может не совсем позволительных фантазиях. Затем поклонился и вышел.

27.

Мария-Анна сидела за большим ореховым столом в своем кабинете и делала вид что внимательно читает огромный фолиант с вычурными витиеватыми буквами.

Перед столом стоял лейтенант Ольмерик.

Он стоял неподвижно, молча и глядел куда-то над головой королевы. Это длилось уже минут 10.

Перевернув с шуршанием очередной плотный лист, Мария-Анна наконец сказала:

– Вы считаете, лейтенант, что вы особенный?

Офицер посмотрел на женщину и спокойно ответил:

– Нет, моя госпожа.

– А мне кажется считаете. Как вы посмели поднять оружие на моего Верховного командора? Этот человек моя правая рука. Это всё равно что поднять оружие на меня. – И она, оторвавшись от фолианта, очень холодно поглядела на протиктора.

– Я не поднимал на него оружие, моя госпожа. Я лишь не позволил ему забрать одного из моих людей. Ибо мы не подчиняемся ни ему, ни кому бы то ни было из всех тех кто окружает вас.

Королева рассматривала его почти с любопытством, словно до этого никогда не видела.

– Если вы прикажете, моя госпожа, – продолжил он, – Родвинг встанет перед вами на колени и собственноручно перережет себе горло своим же мечом. Он, как и я, как и все остальные девяносто четыре протиктора, служим только вам, моя госпожа. И только вы нам судья. А все ваши канцлеры, командоры, министры и кардиналы для нас пустое место.

И он склонил голову в знак повиновения.

Королева усмехнулась.

– Боюсь все мои канцлеры, командоры, министры и кардиналы очень бы оскорбились услышь они эти слова.

– Мы служим только вам, моя госпожа, – повторил Ольмерик. – Если вы прикажете подчиниться вашему командору, я подчинюсь. Если вы прикажете сломать ему шею, я сломаю.

– А может он сломает твою?

Ольмерик посмотрел королеве в глаза.

– Может быть, – спокойно ответил он. – Но я сделаю всё что в моих силах чтобы исполнить ваш приказ.

Ей понравился его ответ.

– Хорошо. Тогда скажи мне куда пропал мой гость из Сент-Горта, которого должен был стеречь твой Родвинг.

– Я не знаю, моя госпожа. Вы велели позволить ему остаться одному в часовне и Родвинг ждал его снаружи. И из часовни ваш гость не выходил. Всё о чем кричал ваш командор, что Родвинг спал на лавке или даже почему-то вдруг умышленно позволил этому человеку уйти – ложь. И за эту ложь он ответил бы своей кровью, не будь он вашей "правой рукой".

Мария-Анна наконец увидела какие-то эмоции на лице командира протикторов.

Она почувствовала удовлетворение.

– Ты настолько уверен в Родвинге?

– Да, моя госпожа.

– А я вот нет. Что скажешь если я передам его графу Согье, чтобы его мастера заплечных дел хорошенько бы порасспросили его: спал он там или не спал?

Лицо молодого мужчины помрачнело.

Но он лишь пожал плечами и негромко ответил:

– Ваша воля, моя госпожа.

28.

В предрассветном сумраке по лесной дороге, поскрипывая и раскачиваясь на рессорах, катился темный экипаж, запряженный четверкой лошадей. На козлах сидел молодой кучер в широкой шляпе и темной накидке. В руке он держал массивный длинный хлыст. В салоне экипажа при свете двух тусклых масляных ламп Гуго и Риша безмолвно смотрели на бледного мальчика, лежавшего на противоположной скамье. Закутанный в плед ребенок лежал неподвижно с закрытыми глазами.

– Поверить не могу, что я согласилась на это, – проворчала пожилая женщина.

– Спит как мертвый, – обеспокоенно сказал Гуго. – Твоё зелье точно не причинит ему вреда? Я дал ему выпить почти половину фляги.

Риша пожала плечами.

– Не должно.

Гуго резко повернулся к ней.

– Не должно?!

– Здоровому человеку не причинит. А с его болезнью бог его знает.

Гуго хмуро глядел на ведьму.

– Ты сам просил что-нибудь чтобы он крепко уснул, – пробурчала Риша, откидываясь на спинку сиденья.

Гуго с тревогой наклонился к самому лицу Роберта и некоторое время чутко прислушивался и наблюдал.

– Дышит, – сказал он с облегчением.

– Да конечно дышит, куда он денется, – сказала Риша. – А вот если нас поймают солдаты королевы, то нам с тобой не долго останется дышать.

Гуго снова посмотрел на неё.

– Мы опережаем их на несколько часов и у нас добрые лошади и хороший кучер. – Он улыбнулся. – Ты ведь сама мне это сказала. Кроме того, ты же придумала как сбить их со следа.

Ведьма покачала головой.

– Придумала вроде, да ведь кто знает как оно все обернется. Через час мы будем на Волчьей развилке. Экипаж поедет дальше, а нам придётся через лес идти к Луэ и дальше уже по ней на лодке. Надеюсь лодка уже ждет нас. Шестипалый Гильер человек конечно надежный, но только если ему поперек дороги бутылка вина не встанет.

– Риша, ты столько сделала для меня, организовала всё это, экипаж, лодка. Я просто не знаю как тебя благодарить.

Женщина насмешливо фыркнула.

– Благодарить?! Это я не буду знать как благодарить Небо, если всё обойдется и мы доберемся до моего дома в Даргобурском лесу. Надо же было на старости лет в такую авантюру вляпаться.

Гуго снова улыбнулся.

– Разве не авантюры делают нашу жизнь прекрасной?

Риша удрученно покачала головой.

– Господи какой же ты еще глупый. А ведь уже пятый десяток разменял.

– Я должен попытаться спасти его, – произнес Гуго с какой-то сдержанной неистовостью.

Женщина глянула на него исподлобья, но ничего не сказала.

– Слушай, Риша, а ты ещё пока… ну как бы не чувствуешь что это у него за болезнь?

– Да ты обалдел что ли, господин хороший?! – Воскликнула она с возмущением. – Всё что я чувствую как ходят ходуном мои кости на этих треклятых кочках. А если этот молодой сейчас в полутьмах еще и перевернется, то моих костей мы уже точно не соберем.

29.

По лесу шли друг за другом. Впереди Риша, хмурая и сосредоточенная, с длинной сучковатой палкой вместо посоха, за ней Гуго с ребенком на руках.

Гуго Либер быстро понял что несколько переоценил собственные силы. Хоть Роберт и был совсем некрупным мальчиком, да к тому же сильно исхудавшим за два месяца болезни, он всё же весил не так уж и мало и спустя какой-то час, Гуго стало казаться что его ноющие слабеющие руки вот-вот выронят принца. Кроме того, непрестанно болело правое колено. Во время блуждания во тьме по узким изгибам секретного коридора соединявшего капеллу Святого Мартина с королевскими покоями, Гуго на одной из ступеней как-то неловко вывернул правую ногу и колено, которое и до этого время от времени беспокоило его, захлестнуло пылающей болью, которая затем вроде бы стихла, но сейчас снова остро вспыхивала при каждом шаге.

Уже почти рассвело, но Гуго совсем не понимал куда они идут, не различая никакой тропинки вокруг. Он просто вперился бессмысленным взглядом в бордовый плащ идущей впереди женщины и неотрывно следовал за ним, не обращая внимания ни на что. Иногда он оступался и тогда быстро переступал ногами чтобы не упасть, стискивая зубы от взрывающегося колена. Иногда упирался лицом в ветки, но просто прикрывал глаза и шел дальше, стараясь только чтобы они не коснулись мальчика, наклоняясь вперед, прикрывая его плечами и головой. От всего этого напряжения очень быстро разнылась спина, но Гуго лишь крепче прижимал к себе принца. Несмотря на все страдания тела, Гуго испытывал что-то сродни счастью. Ощущение тяжести маленькой жизни на своих руках наполняло его приятным ощущением свершения чего-то значительного, важного, по-настоящему хорошего. Его собственная, загнанная, истерзанная, раздавленная годами одиночества жизнь наполнялась возвышенным смыслом. Он нёс на руках ребенка, нёс чтобы спасти его от зла, он верил в это. А может это были отзвуки любви, отцовской любви, у которой не было ни единого шанса проявить себя за эти сорок лет и которая сейчас с жадностью набрасывалась на любого оказавшегося в поле зрения малыша. И Гуго знал что он ни за что не уронит Роберта, хоть бы колено и спина будут визжать от боли, а руки окончательно обессилят и превратятся в плети. Он всё равно будет держать мальчика, держать во что бы это ни стало, столько сколько понадобиться. Это дитя стало для него духовным сокровищем, за которое он готов был умереть.

Невидимая тропинка тем временем кроме бесконечных петляний, стала еще то взбираться на лесные пригорки, то резко бежать вниз по крутым склонам, удесятеряя сложность и без того нелегкого пути. Из-за больного колена все эти подъемы и спуски давались Гуго особенно тяжело. Боль была настолько пронзительной что ему показалось что он начал глохнуть, он уже не различал никаких звуков вокруг и только как безумный следил за бордовым пятном ведьминого плаща. Множество раз его подмывало окликнуть Ришу и раздраженно спросить не сбилась ли она с пути и когда же они наконец дойдут до реки. Но он молчал. И заставлял себя не думать о том что случится если этот Шестипалый Гильер подведёт их и его не окажется с лодкой в условленном месте.

Но в какой-то счастливый миг Риша остановилась, вглядываясь куда-то в глубину зарослей.

Гуго, тяжело дыша, приблизилась. Она посмотрела на него.

– Выглядишь хуже покойника, – сообщила она.

– Спасибо. Далеко еще?

Она указала вперед.

– Слышишь?

Но Гуго ничего не слышал, ему казалось что в лесу полное безмолвие, даже птицы молчали. Он отрицательно покачал головой.

– Правда не слышишь?

– Нет.

– А между тем, – улыбнулась Риша, – кто-то распевает забавную песенку о пастушке Мэгги, хорошенькой, но коварной особе, которая соблазнила старого барона, а потом сжила его со свету и стала самой весёлой баронессой в королевстве. Тебе стоило в своё время по внимательней изучать народное творчество.

– Причем тут я? – Сказал Гуго. Он посмотрел на мальчика у себя на руках и добавил: – Я-то был не старый.

Женщина усмехнулась.

– Идём. Хвала черноглазой Исиде, Гильер уже здесь. И судя по тому, что в состоянии петь даже не слишком пьяный.

Пройдя еще шагов сто пятьдесят, Гуго тоже стал различать как кто-то низким голосом распевает песню о прекрасной пастушке. Он поразился остроте слуха пожилой женщины, но затем удручённо подумал что может быть дело не в ней, а в том что это он уже такой старый и обветшалый что слух стал подводить его.

Совершенно неожиданно, по крайней мере для Гуго, они оказались на берегу большой реки.

С огромным облегчением Гуго увидел как на мелких речных волнах покачивается длинная широкая лодка с тремя сиденьями, уключинами, веслами, а в носовой части было даже что-то вроде лежанки.

Лодка была привязана к поваленному стволу старой липы, на котором восседал дородный пузатый мужчина.

Мужчина был занят тем что огромным тесаком нарезал куски сала. Рядом на земле стояла внушительная бутыль, оплетенная ивовыми ветками, а на тряпице разложен хлеб, лук и помидоры.

– Ах, Мэгги, как же ты мила! – Низким раскатистым басом напевал мужчина, рассекая сало: – барона ты с ума свела, тра-ла-ла-ла-ла-ла, тра-ла-ла-ла-ла-ла.

– Э-эй, Гильер! – Весело позвала его Риша.

Тот резко обернулся с тесаком в руке и увидев пришедших, расплылся в улыбке.

– Здорово, Ведьма, – также весело откликнулся он и поднялся со ствола.

Гуго в этом момент увидел что большой палец на правой руке Гильера был необычайно широк, чуть не два дюйма в ширину и заканчивался двумя сдвоенными ногтями, словно два сросшихся больших пальца. Кроме того, левая щека мужчины обезображена огромным пятном ожогом. Но в целом его весьма мясистое круглое открытое лицо на первый взгляд казалось вполне добродушным и смешливым. Гильер был облачен в одеяния странствующего монаха-францисканца, состоявшие из шаперона, широкой мантии из грубого сукна, подпоясанной обычной верёвкой с тремя узлами, к которой были привязаны костяные чётки и плетенных сандалей. А на его крупном темени, в обрамлении густых русых волос даже сияла солидная тонзура. И всё же у Гуго, учитывая и то что говорила Риша, закрались сомнения что сей субъект с веселыми лукавыми глазами, маслянистыми губами и весьма упитанной фигурой и правда является суровым последователем нищенского монашеского ордена и истово исповедует идеалы апостольской бедности и аскетизма.

Зеленые глаза Гильера Шестипалого с любопытством оглядели Гуго.

– Это кто? – Спросил он.

– Ухажер мой! – Всё также звонко и весело ответила Риша. – Новый.

– А чё такой тощий-то? И выглядит как мертвяк. Ты где его откопала? – И очень довольный своей незамысловатой шуткой, басовито рассмеялся, при этом шрам от ожога так стягивал его в общем круглое добродушное лицо, что оно выглядело словно он жутко скалится.

– Места надо знать, – ответила Риша.

– А чё за пацан?

– Сынок евоный.

– Уж не от тебя ли, Старая?! Ха-ха-ха!

Риша ткнула его кулаком в бок.

– Харэ гоготать, босяк толстопузый. А то нашлю на тебя волчью болезнь, будешь на четвереньках на Луну выть.

– Ладно, Ведьма, не пужай. Я ж по-доброму, – и он своим могучим кулаком по-дружески ударил её в плечо, да так что пожилая женщина едва не свалилась с ног.

Риша матерно выругалась чем привела Гуго в легкое замешательство, а Гильера в бурный восторг.

Он снова раскатисто рассмеялся.

Отсмеявшись он проговорил:

– Хотите подкрепиться перед дорожкой дальней?

И Гуго и Риша уже порядком проголодались, а потому с интересом посмотрели на хлебосолье, предлагаемое Гильером.

Тот впервые обратился к Гуго напрямую.

– Ты, судя по роже, вроде как из благородных. Не побрезгуешь с нами хлеб-то преломить?

Гуго посмотрел ему прямо в глаза и сдержанно произнес:

– Нет, сударь, не побрезгую.

– Сударь! – Фыркнул Гильер. – Ладно, буди своего пацана, пусть тоже закусит-выпьет, чем бог послал.

– Нет, мальчик будет спать! – Резко сказала Риша и на этот раз в её голосе не было ни градуса веселости. И Гильер не стал ей возражать.

Гуго очень аккуратно уложил завернутого в толстый плед Роберта на речной песок и с невыразимым облегчением вытянул и размял руки. Только в этот момент он понял насколько же он устал.

Все трое с немалым удовольствием жевали и глотали черный хлеб, куски сала, лук и помидоры. При этом щедро запивая всё это дрянным красным вином из огромной бутыли.

Затем, поблагодарив Гильера за всё, с величайшей осторожностью разместив мальчика в носовой части лодки, Риша и Гуго продолжили своё путешествие уже по воде. Риша сидела на передней скамье рядом с Робертом, Гуго сидел посредине, на веслах. На его счастье плыть им нужно было по течению и таким образом от него не требовалось больших усилий.

Спустя может быть час, он обеспокоенно проговорил:

– Слушай, Риша, что он всё так беспробудно спит? Это же не нормально.

– С ним всё хорошо. Он проснется, когда мы доберемся до моего дома. А сейчас я хочу чтобы он спал.

Гуго помялся и спросил:

– Это что… какие-то чары?

Риша усмехнулась.

– Конечно чары. Зачаровала я твоего маленького принца. В детстве читал сказку о спящей красавице? Вот, тоже самое.

Гуго, не разделяя её веселья, с неодобрением поглядел на неё, но немного помолчав, спросил о другом.

– А этот Гильер… Он не разболтает о нас? Особенно когда все в королевстве узнают, что принц похищен из дворца?

Риша пристально поглядела на него. Затем пожала плечами и сказала:

– Не знаю. Может и разболтает, особенно если под этим делом, – она щелкнула себя по шее. – Вот только однажды кучка судей и священников требовали именем Бога и короля, чтобы Гильер признался в том что его хозяин и хозяйка, барон и баронесса, которым он тогда служил, сношались с дьяволом. А перед этим они пытались изгнать дьявола из него самого. Ты же видел его палец. Всякому образованному человеку ясно что это конечно же метка дьявола. Они тыкали в него раскаленными прутьями и горящими факелами. Тыкали куда попало, в том числе и прямо в лицо. И орали чтобы он поведал им о том как его "брат и сестра в диаволе" совершали богомерзкие деяния. Тыкали и орали, тыкали и орали. А Гильер ничего не сказал. И судьи, не добившись признания, отпустили его, но напоследок перебили ему ноги, из милосердия, заботясь о его бессмертной душе, как они объяснили безногий он будет не интересен дьяволу и тот отпустит его. Потом вывезли его на телеге за город и сбросили в первую попавшуюся канаву. И он, весь обожжённый, со сломанными ногами, полз в свою деревню целую ночь, а на утро его нашла я. Забрала к себе и как могла выходила. Так что может он конечно и разболтает чего, но винить его я не стану.