Океан Разбитых Надежд

Макс Уэйд

Океан Разбитых Надежд

Твой голос – не пустой звук…

Плейлист

Feel something – Bea Miller

Knew Better / Forever Boy – Ariana Grande

The lakes (original version) – Taylor Swift

Lost at Sea – Rob Grant, Lana Del Rey

SLOW DANCING IN THE DARK – Joji

Everything I wanted – Billie Eilish

Question…? – Taylor Swift

I miss you, I’m sorry – Gracie Abrams

Swept Up – Kaatii

Hope ur ok – Olivia Rodrigo

Пролог

«Иногда человек должен быть глупцом в начале, чтобы стать мудрым в конце»

Ирвинг Стоун, «Жажда жизни»

Люк, 2021

Осенний вечер незаметно прокрадывается в квартиру через приоткрытое окно. Прохладный ветер мерит шагами небольшую прихожую, как будто это он тут хозяин. Пора тёплых свитеров всегда наступает здесь нагло и как-то запредельно быстро. Не успеваешь моргнуть, как она уже прогнала лето и собралась вломиться в дом. Но кто мы такие, чтобы состязаться с ней? В такие дни только и остаётся повыше натянуть воротник и спрятать руки в карманах.

Стоя перед зеркалом, я потуже затягиваю пояс на пальто и на всякий случай беру с собой перчатки. Послушно дождавшись меня у двери, чемодан радостно гремит колёсиками в лифтовом холле, пока я качу его за собой.

Стоит мне выйти на улицу, как солнце тут же ныряет за тучу. Ветер хлещет в лицо, раскидывая по сторонам отросшие до плеч кудри. Вообще-то я никогда не планировал отпускать волосы. Они у меня вьющиеся, и я думал, что за ними будет слишком сложно ухаживать. И я был прав – мне приходится изрядно помучаться перед тем, как уложить их, зато какой бывает результат! Друзья из университета говорили, что мне давно было пора сменить имидж. Что ж, я рискнул – и не прогадал.

Откуда близкие знают, как будет лучше? И почему мы прислушиваемся к ним так редко?

Пятая авеню сегодня в ударе. Куда ни посмотришь, всюду народ. Неужели людям не сидится дома в такой холод? Я медленно перехожу улицу, любуясь потускневшими аллеями Центрального парка, и направляюсь прямо к припаркованному такси. Я задерживаю взгляд на серых небоскрёбах, нависших надо мной, словно скалы, и.. Не то чтобы мне не нравилось в Нью-Йорке, просто этот город точно не для меня. Даже сквозь автомобильный шум и кричащую рекламу я слышу зов своего сердца, призывающий вернуться на туманный Альбион. Нью-Йорк никогда не заменит мне маленький Хантингтон на севере Англии. Я с детства жил рядом с садом, распускавшимся с приходом весны, быстрой рекой, зовущей искупаться, среди широких британских полей, предлагающих тысячи невиданных дорог. Здесь же, в Нью-Йорке, запряженному, словно лошадь, мне только и остаётся думать о том, как свободно мне жилось за океаном. Воспоминания о доме согревают меня лучше чашки чая. Наверное, даже сейчас там цветут одуванчики и дует тёплый ветер. Молодёжи там делать нечего, но только на первый взгляд. Всё меняется, когда вы знакомитесь с Кэтрин. И жизнь делится на «до» и «после».

Пока я складываю чемодан в багажник такси, начинает моросить. Улица как по щелчку пальцев скрывается под сотней носящихся туда-сюда зонтиков. Ветер срывает с Центрального парка последние листья и уносит на юг, в сторону ближайшего Хилтона. Водосточные трубы гудят после долгого молчания. Закрыв багажник, я запрыгиваю на заднее сидение, и мы берём курс на аэропорт.

– Ну и погодка, – бормочет водитель себе под нос, когда вдалеке раздаётся раскат.

Я и сам когда-то терпеть не мог грозу. Что может быть хорошего в том, чтобы мокнуть под дождём? Но теперь, когда я оставил свои шестнадцать далеко позади, мне хочется заново встать под ливень, прокричать всему миру, что я ничего не боюсь, и сильно влюбиться в Кэтрин, как тогда, много лет назад.

Кэтрин научила меня любить грозу. Она разорвала сковывающие меня цепи страха так легко, как будто это были нитки.

До встречи с Кэтрин я видел мир вокруг себя, после – только в ней.

Я закрываю глаза и в который раз начинаю вспоминать, с чего всё началось.

А началось всё с одной безобидной шутки…

Глава 1

Кэтрин, 2016

Я взяла фамилию своей бабушки, когда мне было не больше двух лет. В нашей семье это никогда не обсуждалось, и я считала, что так и должно быть. Меня звали по фамилии Лонг, а маму – Гофман, но мне не казалось это чем-то из ряда вон выходящим. Я просто глупо улыбалась, когда взрослые переводили взгляд с мамы на меня и обратно. Да, миссис Гофман хорошо делала вид, что всё в порядке, чтобы у девятилетней дочери не возникало вопросов. Как она любит говорить, всё сложилось «наилучшим образом», но непонятно, для кого. Сейчас мне шестнадцать, и у меня всё по-прежнему. Каждый раз, когда фотограф обращается ко мне, я почти не задумываюсь о своём отце. Об отце, которого я никогда не знала.

Я была глупой, но не настолько, чтобы думать, что его просто не существовало. Если была миссис Гофман, значит, был и мистер Гофман. И, если мама не хотела мне рассказывать о нём, я должна была сама узнать правду. Любопытства мне было не занимать, поэтому я так загорелась этой идеей, что перерыла все ящики в поисках фотографии и даже нарисовала себе бороду черным фломастером, чтобы одним глазком посмотреть на папу в отражении. Правда, мама не поддержала эту затею, так что уже через пять минут я растирала лицо мочалкой. Огонёк был потушен, но не навсегда.

Я знаю, что не навсегда.

– Мисс Лонг, улыбка! – рявкает фотограф.

Интересно, она вправду такая же, как у отца?

– Извините.

Вспышки следуют друг за другом в бешеном ритме, и мне приходится каждую секунду менять позу – но я ни разу не сбиваюсь. По крайней мере, ни разу с тех пор, как фотограф прикрикнул на меня. Когда я прижимаю локти к телу и слегка касаюсь пальцами подбородка, как он командует, очередная тень остаётся запечатлённой на белой стене за моей спиной.

Иногда кажется, что меня вечно будут заставлять перевоплощаться из волка в Красную Шапочку, ведь главная задача модели – соответствие образу при любых обстоятельствах. И всё ради какого-то портфолио, которое откроют всего раз в середине лета! В лучшем случае вся эта многочасовая пытка окажется в дальнем ящике стола, если не в мусорном ведре. Я заметила, что всё чаще задаю себе один и тот же вопрос: действительно ли это жизнь, о которой мечтала я?

Но, когда твоя мама – Вивиан Гофман, остаётся только смириться. Стоя в дверном проёме, она смотрит на меня так, будто это я подсыпала ей соль в капучино на прошлой неделе. Я старательно делаю вид, что не замечаю её, но сердце в груди стучит предательски громко. Не важно, о чём мечтаю я – важно, о чём мечтает она.

Но теперь я сомневаюсь, что она получит за меня ещё хоть цент.

Когда фотосессия заканчивается, я молча беру у неё кофе, и мы выходим на улицу. Я наконец набираю полную грудь. По-летнему душный воздух немного обжигает лёгкие. Так бывает перед грозой, когда Хантингтон накрывает тучами. Кажется, что на город вот-вот обрушится ливень.

– Ты работала не в полную силу, – замечает мама.

Я отвечаю, не поворачиваясь:

– По крайней мере, я старалась.

– Стараться недостаточно, чтобы иметь контракт, – её тон заставляет меня напрячься. – Нужно быть лучше всех.

Мне хочется возразить, но я успеваю прикусить язык. Без толку доказывать, что я и так лучше всех, что есть и те, кто не проходил всего из-за одного жалкого критерия, и бла-бла-бла. Да, всё закончится именно этим глупым бла-бла-бла, заменившим бы маме весь ответ. Ведь пока я не свожу всех с ума, как Мэрилин Монро, мне есть, к чему стремиться.

Мы подходим к припаркованному белому автомобилю BMW. Я открываю дверь – здесь застоялся аромата лимона и лайма, – и, оставив недопитый кофе в подстаканнике, запрыгиваю на заднее сидение. Мама садится следом и поворачивает ключ зажигания.

Пятиминутная поездка до дома кажется вечностью. Всю дорогу мама нервно барабанит пальцами по рулю, как будто пытается нащупать какую-то невидимую кнопку. Её злобный взгляд, который я случайно ловлю в зеркале, заставляет меня вжаться в кресло. Я нервно сглатываю. Мы обе знаем, что я у неё на мушке.

– Почему ты просто не можешь сделать то, что тебе говорят? – выстреливает она.

Потому что даже так ты найдёшь, к чему придраться.

Сидя в школьном кафетерии, я рассматриваю пену в чашке с остывшим кофе и пытаюсь собраться с мыслями. Я почти не притронулась к салату, только перебрала вилкой кусочки помидора. Сейчас мне больше всего хочется забраться под одеяло и проспать следующие несколько дней. Идя в школу, я и не подозревала, что учителя решат сговориться и устроить мне целых три контрольные подряд. И всё бы ничего, если бы это не были контрольные по математике, экономике и – барабанная дробь! – физике. В старшей школе Хантингтона огромное внимание уделяется точным наукам – как раз таким, в которых я полный ноль. Видимо, администрация просекла это и решила выжать из меня все соки, когда большинство учеников ушло на каникулы ещё вчера.

На контрольных я показала себя не с лучшей стороны, но уж точно не ударила лицом в грязь. Без искрящихся розеток на практической по физике не обошлось, зато я почти на «отлично» справилась с тестом. Да и задач по математике с экономикой я решила с запасом, так что беспокоиться не о чем. Наверное.

Я всё-таки заставляю себя сделать пару глотков кофе, чтобы хотя бы доползти до дома после уроков. Кофе горький и совсем не такой, какой мама покупает мне после фотосессии, но всё же лучше, чем ничего.

– Привет, – Морис ставит свой поднос рядом с моим и перешагивает через скамью. – Надеюсь, ты не заждалась?

– Тебя можно ждать целую вечность, но так и не дождаться, – с шуточным укором говорю я и немного отодвигаюсь.

– Я решил исправиться.

– В последний учебный день?

Ехидно улыбнувшись, Морис отвечает:

– Лучше поздно, чем никогда.

Кто знает, Морис, кто знает.

– Бетти задержится ещё на пару минут, математик никак не может оставить её в покое. Надеюсь, наша мисс Пунктуальность не сильно разозлится? – он надувает губы и смотрит на меня щенячьим взглядом.

– Брось! Нет, конечно.

Морис победно улыбается и приступает к своему ланчу. Хотелось бы мне сейчас оказаться на месте этого свежего, всегда бодрого парня, которому достаточно съесть всего один сэндвич, чтобы весь день быть в хорошем настроении. Даже сейчас он широко улыбается, как будто я рассказала какую-то хорошую шутку. Глядя на его взъерошенные тёмные волосы и небрежно заправленную рубашку, и сам невольно засмеёшься.

– Как продвигаются твои дела? – осторожно спрашивает он.

Я лишь обессилено вздыхаю.

– Понятно, – он поджимает губы. Моё уставшее выражение лица сказало всё за меня. – Ну, а контрольные-то ты все сдала?

– Это был тот ещё квест, – признаюсь я.

– Почему не вышла и не написала нам с Бетти? Мы бы помогли, ты же знаешь.

Я пожимаю плечами.

– Наверное, привыкла не искать лёгких путей.

– Или просто оставила телефон дома? – поддевает меня Морис.

– Не в этот раз!

Я легко толкаю его в плечо, и мы негромко смеёмся. Ни один, даже самый крепкий кофе не бодрит меня так, как Морис.

– Ты поешь немного, – резко сменив тон на серьёзный, он придвигает мне мой же салат. – Давай, день будет долгим.

Я фыркаю, но решаю не возражать, хотя и планирую провести весь день в кровати. Наколов на вилку несколько ломтиков огурца, я отправляю их в рот. Морис сминает упаковку от сэндвича и выбрасывает её в ближайшую мусорку.

– Слушай, Кэт, – говорит он, вернувшись за стол. – Мы с Бетти хотим закатить вечеринку у меня в честь окончания учебного года, как ты на это смотришь?

– Как на изощрённый способ самоубийства, если честно, – я ставлю пустую миску на поднос и допиваю остывший кофе. – Ты не считаешь, что ещё рано для вечеринок?

Только Морис успевает открыть рот, как из неоткуда у нашего стола появляется Бет.

– Привет! – радостно вскрикивает она. Я снимаю сумку с колен и встаю, чтобы обняться. От Бет веет мятной жвачкой. – Ну что, Морис уже позвал тебя?

Даже будь я за десять метров от неё, я не могла бы не разглядеть искры в её глазах. Да она вся светится! Пригладив волосы, Бет садится рядом с Морисом и, шепнув ему тихое «привет», вопросительно смотрит на меня. Мне знаком этот взгляд. Так смотрят на зануду, которая бесконечно обламывает весь кайф. А для Бет жизненно необходимо веселиться двадцать четыре часа в сутки.

Иногда мне кажется, что она работает от батареек.

Помедлив, я отвечаю:

– Да, позвал, но я ещё не решила, пойду или нет. Видишь ли, у меня фотосессия завтра утром, и я…

– Не надо оправдываться! – прерывает меня Бет. – Если люди идут в бар в пятницу, их почему-то совершенно не беспокоит то, что будет в субботу.

– Бетти дело говорит, – соглашается Морис.

– Когда ты в последний раз выходила из дома? – продолжает она.

– Правильнее будет спросить, когда я в последний раз там была.

Бет закатывает глаза.

– Мне осталось доработать совсем чуть-чуть, – продолжаю я. – Завтрашняя фотосессия будет последней, понимаешь?

– Вообще-то нет. Либо ты говорила так же месяц назад, либо у меня дежавю. Так кто из нас врёт?

– Я…

– Вот именно. Хватит мучить саму себя. Один вечер, проведённый с друзьями, тебе не повредит.

– Ну, не вредничай, Кэт, – встревает Морис. Я смотрю на него круглыми глазами – я-то думала, что на этот раз он будет на моей стороне! – Ты же знаешь, у меня обычно весело.

– Это точно. Наверное, твои соседи прячут голову под подушку, чтобы уснуть.

– Ага, – кивает он.

– И какая муха тебя укусила… – качает головой Бет, глядя на меня. – Смотри, на урок не опоздай.

Я испуганно проверяю время на экране телефона, пока Морис тихо смеётся. До меня слишком поздно доходит, что ребятам снова удалось меня подловить. До конца перемены ещё целых пять минут.

– В общем, можешь подумать до шести, – говорит Морис. – Или приходи раньше, если тебе вдруг вздумается. Двери моего дома для тебя всегда открыты.

Как и для остальных учеников нашей школы, мысленно добавляю я. Сколько бы я ни проходила мимо, там всегда много людей. Вообще-то мне не привыкать к большим компаниям, вот только я совсем не знаю своих сверстников – и поэтому мне вряд ли удастся повеселиться. А портить радостную картину своей кислой миной мне не хочется.

– Я подумаю, – отвечаю я и добавляю: – Спасибо за приглашение.

Иногда на съёмках я пытаюсь прыгнуть выше головы, чтобы выиграть несколько выходных. Правда, когда фотограф замечает мой настрой, он обычно предлагает мне поработать ещё, и ещё, и ещё. Я собственноручно загоняю себя в ловушку, но лишь для того, чтобы после всего этого кошмара как следует оторваться в компании скучной, как выражается Морис, книжки, или мягкой подушки.

После занятий я выхожу на улицу и радуюсь, что утренние тучи уплыли за горизонт, а над головой светит солнце. Частые дожди здесь не редкость, да и снег в мае никогда не бывает в диковинку. Конец же этой весны ознаменован по-настоящему летней погодой. Ребята помладше, все красные, гоняют мяч по школьному двору, с полей веет зеленью, а на небе ни облачка. Я замедляю шаг и позволяю ветру самому вести меня по озарённым счастливыми лицами дорогам Хантингтона.

Свежий воздух – вот моя батарейка. Мне достаточно побыть на улице несколько минут, чтобы прийти в себя после учебного дня или затянувшихся фотосессий.

Стоя на крыльце и ища в сумке ключи, я снова делаю глубокий вдох, чтобы насладиться запахом лета. Он похож на веселье, вафельный рожок, только скошенную траву и ещё на много что. Он зовёт меня остаться. Наверное, если бы какой-нибудь парфюмер решил создать духи с ароматом лета, они бы стали моими любимыми.

«Маленькая тусовка ещё никому не вредила», – напеваю я, уверенно шагая в гардеробную. Ферги, звучащая в моих наушниках, точно знает, что мне нужно. Я уже еле сдерживаюсь, чтобы не затанцевать.

У мамы как раз должно найтись что-нибудь подходящее. В её гардеробе платьев на любой вкус и цвет: от прогулочного белого до тёмного вечернего. Толкнув тяжёлую дверцу шкафа, я словно приоткрываю настоящий сундук с сокровищами. Как только на глаза попадается нежно-голубое платье, я легко дёргаю его за край и влюбляюсь в белое кружево подола окончательно и бесповоротно.

Часы обещают мне ещё немного времени, поэтому я решаю принять душ и немного накраситься. Сложив платье у себя в комнате, я иду в ванную, а затем и завиваю волосы. Уже через час на мне блестят бриллиантовые серёжки, а над глазами порхают чёрные ниточки ресниц. Я аккуратно разглаживаю последние складки на платье и выдвигаюсь в путь.

Мама не против моего общения с Морисом, даже наоборот – она видит в парне потенциал. Если его семье далась жизнь в пригороде Йорка, требующая сотни и сотни фунтов, значит, с ним я точно не пропаду. Ни для кого не секрет, сколько денег Морис спускает по выходным. Мне, конечно, не приходится мечтать о таких суммах, и я ни в коем случае ему не завидую. Но мой выбор в пользу другого всё равно кажется маме глупым.

Как и всё, что я делаю.

Она была бы рада узнать, что сейчас я собираюсь именно к Морису. Наверное, ей пришлось бы отменить все свои планы, лишь бы увидеть это своими глазами. «Вы красиво смотритесь вместе», – однажды сказала она, когда заметила нас вместе выходящими из школы. Вообще-то с нами была ещё и Бет, но мама отмахнулась от моего замечания, как от надоедливой мухи. «Вы чудесная пара, Кэтрин», – продолжала она, но я-то знала, что она могла точно так же сказать своим новеньким туфлям. Красота, конечно, спасёт мир, но разве это главное? Морис высокий, одежда сидит на нём, как на модели, и я почти согласна, что у него хорошее чувство юмора. Он ещё и богатый в придачу. Со всем этим не поспоришь.

Но этого недостаточно.

А что для тебя достаточно?

Я ловлю собственный испуганный взгляд в зеркале и застываю.

Не знаю. Билли Акерсу виднее.

Натянув на пороге новенькие кеды, я оглядываю дом. Телевизор молчит, кондиционер отключён, и лишь где-то в кухне слышится негромкое гудение холодильника. Щёлкнув выключателем, я выхожу на улицу, прямо в маленький зелёный сквер перед крыльцом – и оказываюсь на свободе. Тёплый вечер опускается на черепичные крыши Хантингтона, окрашивая их в ярко-оранжевый. Над Ривер Фосс – протекающей неподалёку речушкой – разливается стрекот цикад.

Ну здравствуй, мир!

Моё платье развевается на ветру, волосы подпрыгивают над плечами, и, кажется, я не хочу выходить из этого образа – свободной шестнадцатилетней англичанки, идущей навстречу приключениям, прямо как героиня какого-нибудь романа. Каждая встреча с Морисом – настоящее приключение, это уж точно. Он привык держать дверь открытой, поэтому по выходным весь крошечный Хантингтон стоит на ушах.

Хотя иногда кажется, что веселье совсем не подходит этому городу. На нашей маленькой набережной всегда тихо, и мне нравится проводить там время, глядя в воду и о чём-нибудь думая. Когда стрелка оставляет позади девятый час, на улицах уже никого не встретить. Разве что в небольшом соборе, который находится в центре, весной, перед Пасхой, в это время всё ещё проходят молебны. Рядом с ним всегда царит умиротворение. Если прислушаться, то и сейчас можно услышать спокойное, почти убаюкивающее пение хора. Мне кажется, что проводить службы в таких местах – настоящая честь для любого священника. А наслаждаться чудным пением хора – удовольствие для прихожан.

Но мой родной городок, правда, и рядом не стоял с Йорком. Вот, кто по-настоящему славится своими церквушками. Если посмотреть на этот город с высоты, можно подумать, что он выстроен из золота. Сотни куполов украшают его улицы вот уже тысячи лет. Но вишенкой на торте является именно Кафедральный собор – невзрачный издалека, но величественный вблизи. Вы когда-нибудь чувствовали себя крошечным?

Неспешная ходьба, запах реки и рокотание стрекоз хорошо очищает голову от ненужных мыслей, поэтому, когда за углом появляется белый коттедж Мориса, я бесстрашно иду прямо к крыльцу. Похоже, выпивать начали задолго до моего прихода, потому что повсюду уже валяются жестяные банки и стаканчики. Гостеприимство Мориса всегда его подводило.

Дверь распахивается раньше, чем я успеваю постучаться. Меня обдаёт волной музыки и смеха.

– Кэтрин, ты всё-таки пришла! – вскрикивает Бет. – Я так рада тебя видеть! Прекрасно выглядишь!

Я почти не узнаю её голос в этом балагане. Разговоры смешались в гул, пробки от бутылок со свистом разлетаются по сторонам, а из-за топота дрожат стены. За спиной Бет людей не меньше, чем на стадионах Манчестера во время матчей.

– Спасибо, – сдержанно отвечаю я.

– Пойдём, всё уже началось!

– Так вы не выделили мне свободную комнату? – подшучиваю я. – Ну вот, а я уже принесла с собой подушку.

Бет усмехается. Накручивая на палец блестящие волосы и лопая надутой жвачкой, она говорит:

– Не будь такой наивной. Мы и не собирались.

Ну, разумеется. Это же Бет, второй после Мориса самый отвязный человек во всей Великобритании. Видимо, чтобы я точно не передумала веселиться, Бет хватает меня за руку и ведёт в гостиную.

– Только не отпускай, – предупреждает она. – В такой толпе легко потеряться.

– Вы что, позвали всю школу?

– Обещаешь не падать в обморок, если я скажу «да»?

– М-м-может быть, – нерешительно отвечаю я.

– Да, всю среднюю школу.

– Морис что, раздаёт здесь бесплатное пиво?

– Не обязательно раздавать бесплатное пиво, чтобы иметь много друзей, – хохочет Бет. – Кстати, у Мориса есть джин-тоник и виски. Тебе взять что-нибудь? Я вот не против пропустить бокал-другой.

– Нет, спасибо, – тихо говорю я. – Ты уверена, что это хорошая идея?

– Конечно! Да и что может произойти?

Я борюсь с желанием напомнить Бет, что на её счету несколько пьяных драк, два вдребезги разбитых смартфона и отравление, настигшее в самый неподходящий момент.

– Ничего, забудь.

По дороге я успеваю прихватить чистый пластиковый стаканчик – они тут на вес золота! – и какую-то газировку.

Морис, держа в руках бутылку со стаканом, выглядывает из комнаты в конце коридора. Что-то мне подсказывает, что бутылка уже пуста. Бет верещит от радости и тянет меня за собой.

– О, Кэт? – спрашивает Морис, удивлённо глядя на меня. Его дыхание отравлено дешёвой выпивкой.

– Собственной персоной! – торжественно объявляет Бет.

– И сколько же ты ей заплатила?

– Ни цента, представляешь?

– Ну, раз так, тогда чего мы ждём? – Морис открывает дверь шире. – Проходите!

Я делаю вид, что не расслышала их, и прохожу в небольшую комнату. Здесь помимо нас ещё человек пять, но все они заняты своими делами. Кто-то пялится в телефон, лениво потягивая пиво, а кто-то жалуется на «предков», как будто никто их не слышит. Некоторых я знаю в лицо, поэтому мы обмениваемся скромным «привет». Когда Бет приглушает музыку, мы втроём и ещё некоторые ребята рассаживаемся по краям шерстяного коврика. Журнальный столик завален коробками из-под пиццы, поэтому я ставлю свой стаканчик с газировкой прямо на пол.

– Итак, ребятки, сегодня играем в «Бутылочку», – запевает Морис.

Один парень посвистывает, и, судя по всему, очень некстати. Девушка рядом с ним недовольно фыркает и отворачивается. Смех сыпется со всех сторон. От стыда хочется закрыть лицо руками, и, чтобы хотя бы немного отвлечься, я открываю свою газировку. Все эти игры точно не для меня.

– Эй, чего такая грустная? – Бет легко толкает меня в бок, замечая, что я отсаживаюсь.

– Не бери в голову, – отмахиваюсь я. – Просто не в настроении, вот и всё, – язык заплетается, пока я вытягиваю из себя слова. Я тянусь к своему стаканчику и делаю несколько глотков.

– Можем попросить Мориса сыграть в другую игру, хочешь? – предлагает Бет.

– Нет-нет, что ты!

Актриса из меня хуже некуда. Я даже промолчу насчёт невольной улыбки от мысли, что неприятности обойдут меня стороной. Лишь бы не пришлось целоваться с кем-нибудь! К этому я ещё не готова.

Я сама не заметила, как сжала подол своего платья.

– Всё в порядке? – настороженно спрашивает Бет.

– В полном, – вру я.

Бет поднимается на ноги.

– Морис, давай сыграем в другую игру? – начинает она, нахмурив брови. – Мне не хочется играть в «Бутылочку».

– Бет, не стоит! – я поднимаюсь за ней, чуть не опрокидывая газировку.

– Что ж, – Морис покачивается из стороны в сторону, – давайте в «Правду или действие»?

Бет сияет и плюхается назад на ковёр. Остальным уже всё равно, во что играть. Все медленно расходятся по дому. Кто-то засыпает на диване в гостиной, так и не дождавшись начала настоящего, по их мнению, веселья, кто-то продолжает рубиться в видеоигры, а кто-то лежит в пьяном полуобмороке в нескольких метрах от нас.