Даниэль Деронда

– Знаете, сколько времени прошло с тех пор, как я впервые увидел вас в этом платье?

Эти слова показались ей началом желанного конца, то есть залогом ее согласия выйти за него замуж.

– Соревнования лучников состоялись двадцать пятого числа прошлого месяца, а сегодня тринадцатое, – со смехом ответила Гвендолин. – Я не слишком сильна в подсчетах, но осмелюсь предположить, что это около трех недель.

После небольшой паузы джентльмен заключил:

– Огромная потеря времени.

– Знакомство со мной кажется вам пустой тратой времени? Пожалуйста, не говорите таких неприятных слов. Они мне не нравятся.

Снова возникла пауза.

– Я ощущаю потерю времени потому, что ценю знакомство с вами.

Теперь уже с ответом не спешила Гвендолин. «Он и вправду невероятно находчив. Никогда не говорит глупостей», – подумала она. Ее молчание оказалось столь необычным, что Грандкорт принял его за самый благоприятный из возможных ответов, и продолжил:

– Знакомство с вами заставляет острее чувствовать время, проведенное в неопределенности. Вас неопределенность устраивает?

– Думаю, что в некотором отношении устраивает, – ответила Гвендолин, внезапно одарив спутника игривой улыбкой. – В ней многое таится.

Грандкорт пристально посмотрел на Гвендолин, словно стремясь постичь непостижимое, и тихо спросил:

– Готовите мне новые страдания?

Гвендолин почувствовала, что находится в странном для себя положении, обычное самообладание внезапно ее покинуло. Покраснев и потупив взгляд, она пробормотала:

– Нет, это заставило бы меня сожалеть.

Грандкорт, несомненно, ухватился бы за этот ответ: изменившаяся манера не оставила сомнений в расположении мисс Харлет, – но заметил, что в эту минуту они спускаются по самому крутому склону холма. Пришлось предложить спутнице руку в прямом смысле, Гвендолин ее приняла, и они спустились в молчании, под пристальными взглядами собравшихся внизу – в том числе и миссис Эрроупойнт, стоявшей рядом с миссис Дэвилоу. Эта леди уже решила, что достоинства Грандкорта не столь бесспорны, чтобы заслуживать внимания Кэтрин, ибо запросы дочери весьма высоки: достаточно сказать, что она отказала самому лорду Слогану, – поэтому бесстрастно взирала на обитателя Диплоу.

– По характеру мистер Грандкорт слабее дяди, сэра Хьюго Мэллинджера, – слишком вял. Конечно, мистер Грандкорт значительно моложе, но не удивлюсь, если, несмотря на разницу в возрасте, сэр Хьюго его переживет. Так что рассчитывать на преемственность опасно, – чересчур громко заявила она.

– Так и есть, – проговорила миссис Дэвилоу, найдя в себе силы спокойно согласиться. В эту минуту положение дел настолько ее радовало, что привычная меланхолия по поводу общего неудовлетворительного состояния семьи отступила на задний план.

Мне неинтересно рассказывать о поданном на пикнике угощении и даже описывать красоты раскинувшегося за пределами долины леса. Понятно, что и еда, и шампанское отличались самым высоким качеством, беседа и смех тоже – в том смысле, что принадлежали высшему обществу, где никто не дает ни малейшего повода для зависти, а дарованные судьбой преимущества принимаются с благородной небрежностью. Некоторые из джентльменов, прогуливаясь неподалеку, закурили сигары, а дамы позволили себе отдых: повторный выход лучников был назначен на четыре часа. Довольно странно, но среди любителей прогулок оказался и мистер Грандкорт. Но только не мистер Лаш. Сегодня он щедро и с удовольствием дарил себя окружающим, стараясь всем услужить, исполнить все желания, отчего в глазах Гвендолин выглядел особенно жирным чернильным пятном на чистом листе бумаги, хотя и старался держаться от нее в отдалении и даже не смотрел в ее сторону. Когда началась подготовка к соревнованиям, выяснилось, что оружие хранится под присмотром слуги лорда Брэкеншо. Мистер Лаш поспешил избавить дам от ненужных хлопот и принести луки из экипажа, куда их сложили для сохранности. Он не собирался приносить лук мисс Харлет, однако, испугавшись, что это произойдет, она торопливо направилась за луком сама. Заметив приближение молодой леди, лакей заранее приготовил оружие, а вместе с ним передал адресованное ей письмо. Гвендолин не задала ни одного вопроса, с первого взгляда поняв, что конверт подписан дамским почерком. Увидев, что мистер Лаш приближается, и стараясь избежать встречи, она свернула в сторону – так, чтобы неприятный джентльмен видел лишь ее спину, – и пошла туда, где стояли экипажи, по пути распечатывая письмо. Оно было следующего содержания:

«Если мисс Харлет сомневается, стоит ли принять предложение мистера Грандкорта, то, как только компания минует Шепчущие камни, пусть отстанет и вернется к этому месту. Тогда она услышит нечто такое, что раз и навсегда уничтожит сомнения. Однако, чтобы узнать правду, необходимо сохранить это письмо в строгом секрете ото всех. Если же она не поступит в соответствии с советом, то горько раскается, как раскаивается пишущая эти строки женщина. Мисс Харлет почувствует, что честь обязывает ее сохранить тайну».

Гвендолин вздрогнула словно от удара, однако тут же подумала: «Письмо подоспело вовремя». Будучи юной, она сразу поверила обещанию судьбоносного откровения, ни на миг не заподозрив хитроумного обмана. А ведь подозрение навело бы на мысль показать письмо и попросить совета. Гвендолин сразу приняла решение незаметно вернуться к Шепчущим камням. Спрятав письмо в карман, Гвендолин присоединилась к компании с еще бо́льшим оживлением, которое неизменно укрепляло дух и помогало справиться со смятением.

Всех крайне удивило то обстоятельство, что, в отличие от других курильщиков, Грандкорт не вернулся в положенное время.

– Мы непременно встретим его по дороге, – успокоил всех лорд Брэкеншо. – Далеко не уйдет.

В любом случае ждать никого не собирались. Странную забывчивость объяснили рассеянностью влюбленного, глубоко погрузившегося в размышления о предмете своих чувств и в мечтах пропустившего время назначенной встречи. Добродушный граф обратился к Гвендолин с туманным игривым намеком, который она приняла с должной невозмутимостью, однако в сознании билась тревожная мысль: «Что, если он тоже готов изменить решение?» Предположение радости не доставляло, но почти соответствовало правде. Впрочем, Грандкорт скорее оказался подвержен какому-то приступу болезненного оцепенения, когда цель показалась легкодостижимой. В этот момент, пребывая в состоянии туманного, смутного упрямства, Грандкорт закурил вторую сигару. Если бы Лаш или любой другой оскорбленный грубым поведением смертный приблизился к нему с просьбой вернуться, то джентльмен вынул бы сигару изо рта и тихо, но внятно произнес: «Сделайте одолжение, катитесь к черту», – но никто не приблизился и общество отправилось в путь за исключением оставшихся на поляне нескольких дам, в том числе миссис Дэвилоу, которая предпочла спокойную прогулку, избавляющую от необходимости догонять остальных.

Наслаждение прекрасным днем достигло апогея: стрельба стала более оживленной, а разнообразные лесные пейзажи, открывавшие взору то тенистую рощу, то уютную долину, приобретали особую прелесть в свете удлинившихся теней и мягких, но ощутимых оттенков уходившего дня. Было решено разыграть импровизированный вариант комедии Шекспира «Как вам это понравится?» Поскольку Гвендолин получила лестное предложение предстать в роли Розалинды, то сочла себя тем более обязанной очаровать всех вокруг. Задача оказалась несложной, так как полученное письмо возбудило не столько чувство тревоги, сколько ощущение приключений, тем более ей надо было подготовить свое исчезновение таким образом, чтобы не встретить помех.

Компания бродила по лесу почти час, пока не добралась до Шепчущих камней – двух высоких валунов конической формы, склонившихся друг к другу, словно две гигантские фигуры в серых мантиях. На миг остановившись, чтобы одарить достопримечательность благосклонным вниманием и заметить, что в звездную ночь камни наверняка кажутся привидениями, все отправились в чудесную буковую рощу, где было множество мишеней.

– Далеко ли мы ушли от Грин-Арбора? – спросила Гвендолин у возглавлявшего процессию управляющего.

– О, не больше чем на полмили, если возвращаться по прямой дороге. Но я поведу вас кругом, через высокий крест.

Гвендолин пошла вместе с остальными, но вдруг по призыву мистера Лаша все устремились вперед, так что, немного помедлив, она получила удобную возможность отстать. Вскоре компания исчезла из виду. Гвендолин побежала и спустя несколько мгновений остановилась возле Шепчущих камней. Они стояли к ней пустыми серыми боками. Что же скрывалось с другой стороны? Вдруг ничего? Единственное, чего Гвендолин боялась, – это вернуться, так и не раскрыв тайны. Быстро обойдя правый камень, она оказалась лицом к лицу с незнакомкой, чьи темные глаза в упор смотрели на нее. Несмотря на ожидание встречи, Гвендолин испуганно отступила, так что смогла рассмотреть женщину целиком и понять, что та, несомненно, леди, причем когда-то необыкновенно красивая. Заметила Гвендолин и двух детей, которые сидели на траве в нескольких ярдах от них.

– Мисс Харлет? – уточнила леди.

– Да. – Все сознание Гвендолин сосредоточилось на изумленном любопытстве.

– Вы приняли предложение мистера Грандкорта?

– Нет.

– Я обещала кое-что вам рассказать, но вы должны дать слово сохранить тайну. Готовы ли вы обещать, что ни сам мистер Грандкорт, ни кто-то другой не узнает о нашей встрече?

– Даю слово.

– Меня зовут Лидия Глэшер. Мистер Грандкорт не должен жениться ни на ком, кроме меня. Девять лет назад ради него я бросила мужа и ребенка. Вот это его дети, а кроме них у нас есть еще две девочки постарше. Мой муж умер, и мистер Грандкорт обязан жениться на мне, а сына сделать своим наследником.

Говоря это, леди посмотрела на мальчика, и Гвендолин последовала за ее взглядом. Очаровательный парнишка изо всех сил надувал щеки, пытаясь извлечь звук из крохотной трубы, которая отказывалась играть. Шляпа болталась сзади на тесемке, а спутанные светлые кудри блестели на солнце. Настоящий херувим.

Женщины снова посмотрели друг на друга, и Гвендолин гордо проговорила:

– Я не стану мешать исполнению вашего желания. – Она заметно дрожала, а губы из ярко-розовых превратились в белые.

– Вы очень привлекательны, мисс Харлет. Но когда он встретил меня, я тоже была молодой и красивой. А потом моя жизнь разбилась и наполнилась горечью. Будет несправедливо, если он станет счастливым за счет моего несчастья, а сына отшвырнет прочь ради нового наследника.

Эти слова прозвучали язвительно, но без тени агрессии в голосе или манере. Наблюдая за лицом миссис Глэшер, пока та говорила, Гвендолин ощутила ужас: казалось, перед ней предстало отвратительное видение и призналось: «Я и есть олицетворение судьбы женщины».

– Намерены ли вы сказать мне что-нибудь еще? – спросила она тихо, но по-прежнему гордо и холодно. Душевный надлом не смягчил ее натуры. Все люди вокруг казались отвратительными.

– Больше ничего. Все, что я собиралась сообщить, вы теперь знаете. Если желаете, можете навести обо мне справки. Мой покойный муж – полковник Глэшер.

– Тогда позволю себе удалиться, – заключила Гвендолин с церемонным поклоном.

Через несколько минут она вернулась в буковую рощу, но никого там не застала. Компания скрылась из виду и явно не сочла нужным отправить кого-нибудь на ее поиски, поскольку вокруг не было ни души. Гвендолин вышла на указанную управляющим дорогу до Грин-Арбора. Быстрая ходьба помогла развеять мысли, способные помешать достойному, спокойному поведению. Она уже приняла решение относительно своего следующего шага.

Увидев, что дочь возвращается в одиночестве, миссис Дэвилоу, разумеется, не только чрезвычайно удивилась, но и ощутила беспокойство, которое пришлось скрыть из-за присутствия других леди. В ответ на удивленное восклицание матушки Гвендолин ответила:

– О, я повела себя очень глупо и отстала: засмотрелась на Шепчущие камни, – а все остальные тем временем прибавили шагу и быстро исчезли из виду. Я решила не блуждать, а вернуться на поляну, и, надо признаться, ничуть не жалею: я успела вдоволь нагуляться.

– Полагаю, ваша компания так и не встретила мистера Грандкорта, – невинно заключила миссис Эрроупойнт.

– Вы правы: не встретила, – ответила Гвендолин вызывающим тоном и добавила со смешком: – И зарубок на деревьях мы тоже не нашли. Куда же он мог деться? Наверное, упал в пруд или получил апоплексический удар.

Несмотря на твердое намерение скрыть потрясение, ее голос прозвучал необычайно резко, так что матушка уже не сомневалась, что произошло нечто плохое.

Миссис Эрроупойнт, в свою очередь, сделала вывод, что молодая леди чрезвычайно уязвлена: очевидно, у мистера Грандкорта появилась причина изменить свое решение.

– Если не возражаешь, мама, я попрошу подать экипаж, – проговорила Гвендолин. – Я очень устала. Да и все остальные скоро разъедутся.

Миссис Дэвилоу согласилась, но к тому времени, когда экипаж подали, из леса появились лучники, а вместе с ними вернулся и мистер Грандкорт.

– Ах вот вы где! – воскликнул лорд Брэкеншо, подойдя к мисс Харлет, которая в эту минуту поправляла на миссис Дэвилоу шаль. – Сначала мы решили, что вы встретили Грандкорта и он проводил вас на поляну – так предположил Лаш, – но потом увидели его одного. Впрочем, мы ни на миг не испугались, что могла случиться неприятность: управляющий объяснил, что показал вам короткую дорогу обратно.

– Уезжаете? – спросил Грандкорт, подойдя к экипажу как ни в чем не бывало.

– Да, уезжаем, – ответила Гвендолин, внимательно рассматривая свой шарф.

– Можно мне завтра приехать в Оффендин?

– Да, пожалуйста, если хотите, – мельком взглянула на него Гвендолин, и голос ее прозвучал сухо и резко, как треск первого мороза.

Грандкорт предложил руку миссис Дэвилоу и проводил ее к экипажу, а Гвендолин с невероятным проворством скользнула вперед и, прыгнув на сиденье, объяснила:

– Я обогнала тебя, мама, потому что захотела занять эту сторону.

Грандкорту так и не удалось к ней прикоснуться: он лишь приподнял шляпу и удалился, вполне уверенный, что молодая леди обиделась за его продолжительное отсутствие.

Несколько минут мать и дочь ехали в молчании. Гвендолин заговорила первой:

– Я хочу встретиться с Лангенами, мама. Как только вернемся домой, соберу вещи и первым же поездом отправлюсь, чтобы попасть в Дувр одновременно с ними. А сообщить о приезде можно по телеграфу.

– Боже мой, дитя! Что ты говоришь?

– То, что намереваюсь сделать.

– Но почему?

– Потому что я хочу уехать отсюда.

– Из-за обиды на мистера Грандкорта, потому что он повел себя странно?

– Бесполезно задавать такие вопросы. Я ни в коем случае не собираюсь выходить за него замуж. И не пытайся выведать подробности.

– Что же я скажу твоему дяде, Гвендолин? Представь, в какое положение ты меня ставишь. Только вчера вечером ты дала ему понять, что склоняешься в пользу предложения мистера Грандкорта.

– Мне очень жаль тебя огорчать, милая мама, но ничего не поделаешь, – твердо ответила Гвендолин. – Что бы вы с дядей ни думали, ни говорили и ни делали, я все равно не изменю решения и не объясню, чем оно вызвано. Неважно, что из этого получится: пусть даже я никогда не выйду замуж, – но все это не стоит переживаний. Мужчины отвратительны, и я их ненавижу.

– Но стоит ли уезжать так поспешно? – беспомощно пробормотала окончательно сломленная миссис Дэвилоу.

– Мама, умоляю, не приставай. Если тебе когда-нибудь доводилось переживать серьезные неприятности, вспомни о них и оставь меня в покое. Даже если меня ждут несчастья, пусть это будет мой выбор.

Матушке пришлось довольствоваться унизительным молчанием, но в то же время она начала понимать, что с отъездом Гвендолин положение несколько упростится.

Вечером ее вещи были аккуратно уложены, а на рассвете миссис Дэвилоу проводила дочь на железнодорожную станцию. Свежая утренняя роса, бессмыс-ленно смотревшие из-за заборов коровы и лошади, ранние пешеходы с узелками – все вокруг казалось обеим меланхоличным и пустым. Но шум, грязь и суета на станции подействовали еще более угнетающе. За последние сутки Гвендолин заметно ожесточилась: в нынешнем состоянии духа страдания матери мало ее трогали. Сейчас настроение Гвендолин почти не отличалось от того отчаяния, при котором разочарованный в людях или обстоятельствах человек склонен ко всякому злу. Бесконтрольное чтение так называемых «картин жизни» не подготовило Гвендолин к первому серьезному столкновению с реальностью. Но стоит ли этому удивляться? Человек, посещающий современные комические оперетки и встречающий аплодисментами показанные на сцене нравы, был бы неприятно удивлен, если бы столкнулся с подобными нравами в своей семье. Перспектива, как заметил ее творец, – прекрасная вещь. Разве ужасные сырые хижины, где прозябают несчастные бедняки, не кажутся живописными, открываясь взору издали? Разве мы не наслаждаемся воспеванием злостных пороков, завуалированных изощренными словечками и цветистыми фразами? Но в то же время питаем отвращение к ревматизму и другим болезням, доставляющим личное неприятное ощущение.

Миссис Дэвилоу остро ощутила безразличие дочери. На обратном пути, в одиночестве, радостное летнее утро показалось ей еще печальнее, чем прежде.

Днем мистер Грандкорт приехал в Оффендин, но дома никого не застал.

Глава V

Мы уже видели, что за границей Гвендолин отдалась новой страсти – азартным играм – и вообразила себя императрицей удачи. Недавний опыт внушил ей смутное впечатление, что в запутанном мире не имеет значения, как люди поступают, если при этом приятно проводят время. Узнали мы и то, что некие особы, таинственным образом обозначенные как «Грапнелл и компания», также намеренные властвовать в мире удачи и приятно проводить время – неважно, каким образом, – внесли тягостные изменения в материальную ситуацию семьи. По этой причине мисс Харлет вернулась домой и привезла с собой заложенное, но кем-то выкупленное и возвращенное ей ожерелье.

В то время как Гвендолин держала путь в Англию, Грандкорт как раз отправлялся ее искать, причем в свойственной ему манере: не поспешно, прямиком из Диплоу в Лебронн, где она предположительно находилась, а неторопливо, задержавшись в Баден-Бадене с давними русскими знакомыми и даже наметив кое-какие совместные планы. Правда, желание попасть в Лебронн все-таки победило и заставило эти планы отменить. Страсти Грандкорта скорее напоминали мерцающий огонек, а не мощное яркое пламя. Но ведь значительная часть жизни проходит без сильных страстей. Без всякого воодушевления и жара завязываются галстуки, посещаются торжественные обеды, произносятся речи во славу и здоровье августейших персон. Человек может производить прекрасное впечатление в избранном светском кругу – демонстрировать глубокое знание классической литературы, обширное представление о науке, твердое, хотя и сдержанное мнение по вопросам политики и прочие достоинства истинного английского джентльмена – за счет малых затрат жизненной энергии.

Грандкорт не испытывал горькой обиды оттого, что Гвендолин сбежала от великолепного шанса, который он ей уготовил. Ее поступок казался в первую очередь пикантным. Ему нравилось объяснять побег негодованием по поводу небрежного поведения в Карделл-Чейсе: при ближайшем рассмотрении он и сам счел свое отсутствие излишне долгим. Подвести вплотную своевольную девушку к согласию, а затем скрыться, пренебрегая возможностью получить ответ, – такой поступок вполне мог спровоцировать бурную реакцию. А чтобы соответствовать высоким запросам Грандкорта, как раз и нужно было обладать изрядной долей своеволия. Мисс Харлет, несомненно, ждала, что он отправится следом. Именно так Грандкорт и собирался поступить, однако целую неделю не принимал никаких мер к подготовке путешествия и даже не выяснял, куда исчезла Гвендолин. Мистер Лаш тем временем переживал триумф, правда, приправленный изрядной долей недоверия, ибо Грандкорт не проронил о ней ни слова и выглядел равнодушным, словно аллигатор. Невозможно было представить, какая мука́ получится в результате ленивого вращения жерновов его разума. И все же Лаш надеялся, что пассивная энергия Грандкорта мало-помалу улетучится.

Гости Диплоу испытывали больше любопытства, чем хозяин. Как случилось, что о мисс Харлет больше не слышно ни слова? Возможно ли, чтобы она отказала мистеру Грандкорту? Леди Флора Холлис, полная энергии и любопытства особа средних лет, внезапно испытала острое желание нанести ряд визитов в паре с миссис Торрингтон. Дамы не только дважды побывали в Пенникоте, Оффендине и Кветчем-Холле, но и обсудили с лордом и леди Эрроупойнт новость об отъезде мисс Харлет в Лебронн в сопровождении давних друзей – барона и баронессы фон Ланген. Миссис Дэвилоу и Гаскойны решили не скрывать данный факт, чтобы исчезновение Гвендолин не было истолковано как поступок эксцентричный или требующий сохранения тайны. Тем не менее пастор все-таки не исключал вероятности, что брак лишь ненадолго отложен, ибо миссис Дэвилоу не осмелилась поведать ему о той отчаянной решимости, с которой Гвендолин отвергла ее участие. Обратившись в бегство, нимфа по имени Амариллис желала, чтобы ее тайный приют стал явным. Любовь найдет свой путь, преодолев горы и волны, как говорили в годы его молодости. Мистер Гаскойн видел в Гвендолин новую нимфу Амариллис, наделенную не только великолепным разумом, но и дерзким кокетством. Вопрос заключался лишь в том, не зашла ли она слишком далеко.

Вернувшись домой во всеоружии, леди Флора не нашла уважительной причины не упомянуть об отъезде Гвендолины за столом. Больше того, она не преминула намекнуть мистеру Грандкорту, что о нем поговаривают как о разочарованном обожателе. Грандкорт выслушал спокойно, но внимательно; а на следующий день велел Лашу придумать приличный повод и к концу следующей недели освободить Диплоу от гостей, так как сам он собирается в путешествие на яхте по Балтийскому морю – или еще куда-нибудь. Сидеть в Диплоу, словно пленник под домашним арестом, да еще в компании неприятных людей, он больше не желает. Лашу не потребовалось дополнительных объяснений, чтобы понять, что Грандкорт собрался в Лебронн. Однако это намерение могло быть исполнено в духе медленно катящегося бильярдного шара, ожидающего помощи умелого кия. Мистер Лаш твердо вознамерился доказать собственную незаменимость, чтобы принять участие в путешествии, и преуспел. Нескрываемое отвращение к нему Гвендолин лишь забавляло патрона, но ни в малейшей степени не влияло на его желание постоянно иметь Лаша под рукой.

Вот так и случилось, что Грандкорт явился в отель «Царина» на пятый день после отъезда Гвендолин из Лебронна и обнаружил там своего дядю, сэра Хьюго Мэллинджера, в сопровождении всей семьи, включая Даниэля Деронду. Обладатель высокого титула и его предполагаемый наследник не всегда испытывают искреннюю радость, когда личные дела – в частности, приступ подагры в первом случае и приступ своеволия во втором – приводят обоих в одно и то же место.

Сэр Хьюго обладал легким нравом и без труда мирился как с чужими взглядами, так и с чужими недостатками, но Грандкорт и сам по себе не вызывал в душе баронета теплых чувств, а в качестве предполагаемого наследника всего состояния воплощал главное несчастье жизни Мэллинджера – отсутствие сына, которому можно было бы передать фамильное богатство, ибо сам он обладал лишь пожизненным правом на земельные угодья. Дело в том, что по неразумному и несправедливому решению, закрепленному в завещании его отцом, сэром Френсисом, даже окруженное скромным наделом поместье Диплоу должно было разделить участь семейного наследия в виде двух главных имений. Утрата Диплоу, где в молодые годы сэр Хьюго подолгу жил и охотился, где после его смерти должны были найти приют жена и дочери, рождала особенно горькое сожаление.

По мере того как шли годы, печаль становилась все глубже. Леди Мэллинджер подарила супругу одну за другой трех дочерей, и последние восемь лет не рожала (сейчас ей было уже за сорок). Сэр Хьюго был старше жены на двадцать лет и переживал то время, когда мужчины перестают питать надежды на появление потомства.

Можно утверждать, что отсутствие наследника повергло сэра Хьюго в отчаяние, поэтому Грандкорт был ему неприятен, тем более когда проявил интерес к поместьям. В то же время неблагоприятные обстоятельства вынудили сэра Хьюго позаботиться о сохранении дружеских отношений с наследником – насколько это допускала человеческая природа. Больше того, в голове его даже родился план: постараться сохранить Диплоу в качестве будущего дома для леди Мэллинджер и дочерей и передать эту ценную часть семейного наследия кому-нибудь из собственных детей. Сведения о материальном положении племянника позволяли надеяться, что Грандкорт согласится на сделку, в результате которой получит крупную сумму за отказ от Диплоу. Если же желанный, но уже почти не ожидаемый сын все-таки родится, деньги окажутся выброшенными на ветер, а Грандкорт получит плату за отказ от пустых надежд. Однако подобный риск баронет считал равным нулю, а в последние годы он настолько успешно увеличил богатство за счет эксплуатации угольных шахт, что вполне мог понести значительные расходы.